Просыпайся на раз-два-три

Бумажная волокита, так знакомая сотрудникам финансовых сфер, способна вызывать самые разные эмоции: кто-то выполняет все поручения «лишь бы сделать», кого-то неистово раздражает копаться в бесконечных листах бумаги с многочисленными цифрами и процентными соотношениями, а кто-то готов часами тратить время, чтобы ворошить финансовые отчёты и разбираться в платёжно-банковских операциях. Таким банкиром-мазохистом и является Панталоне — человек, на котором держится вся экономическая политика Снежной. Всего-то стоит лишний раз покопаться в балансовом отчёте, и можно узнать практически всё об устойчивости и пробоинах в экономическом поле. Возможно, для кого-то это покажется чем-то тяжёлым в понимании, но для Предвестника такие проблемы — гроша ломаного не стоят. Он — миллионер, готовый пересчитывать каждую мору и получать от этого удовольствие. Однако, сегодняшний день не грезил приятной повседневной рутиной. Далеко наоборот — очередным разбирательством и, возможно, не самыми приятными словами со стороны. — Вам определенно стоит на это взглянуть, Господин! — взволнованно произносит местный бухгалтер, удерживая в руках несколько листов с итоговыми отчетами и дополнительные бумаги-приложения. Тон подчиненного побуждает Панталоне отложить в сторону свои дела, чтобы оценить масштаб трагедии, с которой к нему заявились; обычно работники способны самостоятельно урегулировать минимальные скачки расходов или подписать документы таможенного контроля. Соответственно, здесь ситуация превышает пределы нормы и без профессионального взгляда, разобраться с этим будет мягко говоря — проблематично. — Подводя промежуточные итоги за второй квартал, мы заметили подозрительное увеличение расходов денежных средств, — подчиненный протягивает Богачу результаты и сравнительные характеристики, ранее проведенные организацией. — Проблема в том, что расходы не поддаются правильной фиксации. Вернее, нет определенной конкретики касательно того, что именно служит причиной. Из-за этого будет сложно отслеживать расходы в дальнейшем. — Вы правы, затраты действительно большие и по всей видимости «пустые», — делает вывод Панталоне, поправляя оправу очков и откладывая в сторону лист с результатами прошлого квартала, акцентируя внимание на нынешней ситуации. Больше полутора миллиона моры кануло в лету по неизвестным причинам и установить её сейчас будет гораздо сложнее.— На чёрную бухгалтерию не похоже — общие расходы указаны и записаны в процентном пункте, вместе с учётом безызвестных утрат. Пока что требуется лишь найти источник проблемы. Дальнейшие действия зависят от причинно-следственной связи. — Я займусь этим! — воодушевленно заявляет бухгалтер, предвкушая объем возможной работы. — Мы поднимем оформляемые документы за этот квартал и, возможно, нам удастся найти, кто стоит за этими финансовыми махинациями. — Этого не требуется, — краткое заявление Предвестника поставило подчиненного в ступор, ведь в таком случае, проблема останется актуальной. Но Панталоне ещё не закончил свою мысль и после непродолжительной паузы продолжил. — Нет резона поднимать шум среди работников и горожан, а также ворошить все имеющиеся у вас бумаги. Интуиция подсказывает мне, что причина кроется в финансировании военной ветви Фатуи. Я самостоятельно разберусь с причиной этих расходов. — Не смею вам перечить, — чувствуя нахлынувшее облегчение, бухгалтер оставляет дополнительные документы, связанные с этим делом. Возможно, они как-то помогут в разрешении столь загадочного (по его мнению) финансового вопроса. — Если найдёте что-нибудь… — Я сообщу вам об этом, можете не волноваться, — невинная улыбка и прикрытые веки озарили лицо Богача, скрывая за собой искреннее желание избавиться от посторонних, мельтешащих лиц в его кабинете. Красиво сыгранная фальшь в таком случае — способствует осуществлению поставленных целей. Пусть даже таких незначительных. Стоило тишине вновь вступить в свои полномочия, Панталоне тяжело выдыхает, откидываясь на спинку стула, и осматривает документ с вопросительными пометками. Большие в своём масштабе цифры были небрежно обведены красными чернилами, словно с призывом в очередной раз взглянуть на них. Значительные, но не «неизвестные», как было заявлено — он прекрасно осведомлён о возникновении внушительной расходной суммы. Мужчина сам стал инициатором её появления, даже несмотря на свою привычную и витавшую у каждого на слуху скупость. — Мне стоило брать с него расписку, — сквозь зубы процедил Предвестник, снимая очки и потирая пальцами уголки глаз. Неужто речи «виновника» были настолько сладкими, что смогли убедить Панталоне так раскошелиться, и в дополнение: почти поставить его в неудобное положение перед банковскими работниками. — Полтора миллиона моры — деньги не маленькие, особенно для одного квартала. На внешней экономике это никак не отразится, но внутренняя всё же понесёт определенные потери. Ныне здравые рассуждения шли вразрез с содеянным: насколько изменится репутация Богача, если остальные узнают о том, что он причастен к этому? Что скажет его коллега, когда узнает, что «спонсорскую помощь» необходимо вернуть или хотя бы подать аргументированный список товаров, приобретённых на эту сумму? Всё это накладывалось в голове слоями, формируя всё больше и больше недалёких от этой темы вопросов. Тем не менее ворох мыслей проблему не решит. Нужно всё брать в свои руки и перешагнуть через собственные сомнения. Справиться с возникновением личностной неприязни проще, чем с всеобщим порицанием. Поэтому собрав все необходимые документы и несколько пустых листов, Панталоне направился непосредственно к очагу всех возникающих проблем и его внутренних колебаний.

***

Дорога до лаборатории, казалось, намеренно сокращается вдвое, а то и втрое. Тяжесть предстоящего разговора оседала где-то на легких, неприятно покалывая. Вести речи о финансах с должниками, обычными горожанами и даже денежными преступниками время от времени доводилось, поэтому волнение было чувством более чем чужеродным и несвойственным Панталоне. Но нынешняя ситуация — прямой показатель к тому, что всем присуще испытывать сомнение и даже в некотором роде страх, ради банальной и приторно-сладкой попытки сохранить устоявшиеся дружеские взаимоотношения, коими Предвестники явно не славились. Останавливаясь на полпути к злополучной двери, очевидно, сделанной из какого-то прочного звукоизоляционного материала, мужчина вновь взвешивает своё решение — ещё не поздно повернуть назад, отставив все гложущие ощущения в далёкий угол. И всё же репутация, достигнутая непосильным трудом и красующаяся на личном пьедестале Богача, становится дороже этого пустого трёпа о чувствах, искусно оплетающих сердце своим сокрытым от множества глаз пороком. Собираясь с духом и параллельно отсрочивая незапланированный визит: Панталоне лишний раз поправляет одежду и перчатки, перепроверяет собранные ранее бумаги и наполненный мнимой решительностью, пару-тройку раз стучит в двери знакомой до пелены перед глазами лаборатории. Плохое предчувствие сидело где-то в горле, не давая сделать дополнительный глоток воздуха. Откуда же столько нарастающей паники? Всё гениально и просто: тот самый «плетёный порок» внутри держит противоречие между действиями, решениями и ненавистными ощущениями. Однако, одно беспокойство замещает другое в то же мгновение. Двери закрыты и, по всей видимости, никто не намеревается впускать к себе нежданного гостя. С какой-то стороны это всё имело смысл — Доктор предпочитает далеко заранее знать о возможных посещениях, нежели периодически впускать к себе мимо проходимцев. Последним редко выпадает участь застать Предвестника хотя бы в дверном проёме, что уж говорить о том, чтобы войти внутрь лаборатории для каких-то срочных перемолвок или служебных разговоров. Впрочем, разве Панталоне не обладает своеобразным преимуществом перед остальными сотрудниками организации? Требуются ли ему подобные формальности в качестве: разрешения, письменного допуска или всевозможных поводов, чтобы лишний раз убедиться в том, что его любовник окончательно не сошёл с ума в своём затворническом мирке из запчастей, химикатов и стеклянных колб. — Мне следовало предупредить о своём визите заранее, но ситуация отлагательств не терпит, — с неловкой усмешкой произносит Панталоне, заглядывая внутрь слабоосвещенной лаборатории. — А ты, по всей видимости, глаза свои совсем не щадишь. Вложи когда-нибудь мору в освещение — полезнее будет. — Не помню, чтобы я нуждался в твоих советах, — напряженный тон доносится откуда-то из-за угла, внушая Девятому Предвестнику, что здесь ему явно не рады. Что, на самом деле, было даже ожидаемо. — А сейчас закрой дверь с обратной стороны. — Расслабься, я здесь не для того, чтобы читать мораль. Есть дела гораздо важнее и они напрямую связаны с тобой. Поэтому позволь мне украсть твоё драгоценное время, — Панталоне уходить не намеревается несмотря на то, что несколько минут назад, готовился самолично отставить это дело на неопределенный срок и вернуться к другой, немаловажной работе. — Мне безразлична цель твоего визита: хочешь поговорить — предупреждай заранее, — Дотторе даже не поворачивается в сторону коллеги, лишь стучит кончиком карандаша по листу с многочисленными пометками, подпирая голову свободной рукой. — А теперь, Девятый, покинь помещение и не заставляй меня лично тебя выпроваживать. — «Личные проводы» — звучит даже романтично из твоих уст, не находишь? — усмехается Панталоне, намерено провоцируя Доктора хоть на секунду оторваться от своих заметок и чертежей, чтобы он хоть взглянул на того, с кем ему доводится разговаривать, пускай и так сухо. К сожалению, эту фразу Дотторе оставляет без внимания. Что порождает ещё больший азарт продолжить столь комичный, и выходящий за рамки служебных отношений, спектакль. Откладывая документы на близстоящий стул, Панталоне медленно подходит к возлюбленному со спины, желая немного развеять эту напряженную атмосферу, которая витает в пропитанном кислотами и другими химическими соединениями воздухе. — Забавно получается, когда что-то нужно тебе — я готов это предоставить, — легкий наклон сопровождается теплым объятием, наполненным чем-то большим, чем примитивной для этих двоих симпатией. — И это независимо от того, ждут ли меня дела или нет. Одним романтичным жестом всё не ограничивается. Пальцы в холодных кожаных перчатках с предельной осторожностью касаются чужой шеи, провоцируя Доктора на какую-либо реакцию, ещё больше разрывая-скромное по меркам Панталоне — проявление любви. — Прекрати… — сдавленно шепчет Дотторе, сильнее сжимая карандаш и чувствуя не меньшее раздражение, чем до этого. Неужели оставить его в покое — такое тяжелое в исполнении требование? — Нет, милый. Я хочу докопаться до истины, — шепчет Предвестник, обжигая шею горячим дыханием и аккуратно прикусывая кожу, оставляя на ней еле заметные покрасневшие отметины. — Неужели тебе так сложно уделить мне хоть немного внимания? Я ведь большего и не прошу. Ждать других романтических проявлений Второй больше не намерен, так же как и скрывать следы от них. Поэтому, закатив глаза и тяжело выдохнув, тот резко подскакивает с места, демонстрируя Панталоне всё своё недовольство и возмущение сложившейся ситуацией. Однако, Богач обратил своё внимание совершенно не на это. Тёмные круги под глазами — приковывали взгляд сильнее. — Теперь-то понятно, какого черта ты такой агрессивный, — протягивает Девятый, усаживаясь на соседний стул и скрещивая руки на груди. — Настолько много работы, что на сон времени не находишь? — Кто я такой, чтобы перед тобой оправдываться? — садиться обратно Доктор не торопится, также как и объясняться перед Предвестником. Спит он или нет — сугубо его дело, которое не должно касаться посторонних. — Говори что хотел и проваливай! — Так и быть, сделаю вид что это меня не касается, — разумеется, сказанное было чистым обманом. Но не бессмысленно ли пытаться разведать что-то у человека, который, судя по одному только взгляду, готов убить его за недавний импровизационный перформанс? — Если кратко, тебе необходимо: либо вернуть мне все те финансы, которыми я спонсировал тебя в течение этих трёх месяцев, либо принести мне расписку со всем, что было закуплено на эту сумму. Панталоне протягивает Дотторе документ с указанием расходов, а затем кладёт перед ним несколько чистых листов для записи. К нему определенно вернулась привычная уверенность в своих действиях, которая ранее была запятнана страхом разрыва отношений или возникновением очередного конфликта. Уже итак понятно, что разборок им не избежать, так как одна из сторон сейчас пребывала не в самом лучшем расположении духа, а ситуация — нацелена далеко не на миролюбивый диалог. — Неизвестные расходы? Издеваешься? — безэмоционально отреагировал Доктор, в очередной раз перечитывая графу рядом с заоблачной суммой. — Разве не твоя работа заполнять эти документы? Получается, что ты подставил меня, поленившись несколько раз указать: на кого и на что было направлено финансирование. Как же подло с твоей стороны, Панталоне… — Подло? Да твои затраты всё равно пришлось бы фиксировать под специальной распиской, так как финансы отпускались даже не премиально. Такая сумма не может выдаваться бесконтрольно, и здесь думаю, действительно есть моя ошибка, — обвинения со стороны ничуть не подорвали бодрость духа Богача, который всё же признавал, что имеет к этому делу такое же прямое отношение, как и Дотторе. — Согласись, я ведь предоставляю тебе право выбора — возврат средств или расписка со всеми документами, контрактами и отпускными чеками. Некоторые не получают даже таких привилегий, оставаясь в долгосрочных должниках. — Если я откажусь от обоих вариантов? — откидывая документы обратно банкиру, поинтересовался Предвестник, явно не горящий желанием отрабатывать ту самую «ошибку» Панталоне, которую тот допустил, поддаваясь своим внезапным порывам во внезапную благотворительность. Поиск всех документов займёт слишком много времени, которое Дотторе может потратить на что-то более существенное. Да и привлекать к этому всему клонов — желания не было. Ведь те тоже выполняют определенные поручения. — Тогда из твоей заработной платы будет взыматься часть этой суммы. Ровно до того момента, пока ты не погасишь полную стоимость расходов, — уже более серьезным тоном произносит Девятый, стараясь убедить коллегу выбрать что-то из более «щадящих» вариантов. — Я также не смогу выдавать тебе дополнительное финансирование, поскольку оно также будет облагаться прототипом «наложной системы». И, всё же, какой выбор ты сделаешь? Голова уже не работала так хорошо, чтобы проанализировать предложенные варианты и прийти к разумному решению, поэтому Дотторе ещё раз посмотрел на выходящую в результатах сумму и взял ранее дарованные ему записные листы. Возвращать деньги, так же как и лишаться их ежемесячно — звучит само по себе специфично, к тому же ещё и проблематично. Остаётся довольствоваться промежутком. — Отлично, жду отчёт к завтрашнему дню, — быстро пробормотал Панталоне, поднимаясь с места и уже собираясь покидать лабораторию, чтобы всё-таки позволить Второму остаться наедине с собой и ворохом бумаг, которые ему потребуется собрать, — Если твоё решение вдруг изменится, то сообщи мне об этом! — Завтрашний день?! На это потребуется больше времени, идиот! — моментально возразил Дотторе, не упуская момента приплести какое-нибудь оскорбление в чужой адрес. Одно дело — просто указать перечень закупок, другое — приложить дополнительные документы. — Хорошо, срок — три дня. Думаю, к этому времени ты управишься, — лучезарная улыбка сопровождает ответ на претензию, мысленно возвращая Панталоне к тем временам, когда между ними всё ещё были возведены трёхуровневые стены ненависти и постоянные разногласия. — Не забывай, сделку всегда можно изменить! Тебе доступна такая прерогатива.