***
Он ловит Арса в библиотеке, судорожно просит пойти с ним, тот мгновенно соглашается. Кто бы мог подумать, что Шаст найдёт родственную душу в холодном телохранителе так ненавидимого им кронпринца. Оказавшись в безопасной кладовке, Антон порывисто прижимает альфу к стене и целует. Арсений не отталкивает его, наоборот приобнимает, кладя руки на лопатки, но поцелуй углубить не даёт. Шаст чувствует себя так, словно влетел с разбега в бетонную стену, заботливо обитую слоем паралона: и не пройдёшь, и не расшибешься. — Арс! — хрипло и отчаянно выдыхает омега, отстраняясь. — Трахни меня! Арсений смотрит грустно, но твёрдо. — Пожалуйста, Арс! — Нет, — просто отвечает альфа. Антон скулит от безысходности. — Я не смогу, понимаешь? — он весь дрожит, ожесточенно кусая губы. — Не смогу от него родить. Я… я просто с собой покончу. Пожалуйста, Арс! Пусть это будет твой ребёнок! — Не могу. Ты же и сам знаешь. — Блять! — вскрикивает Антон, просяще вжимаясь в Арса всем телом, двигает бёдрами дрязнясь и притираясь, запускает руки под рубашку, оглаживая рёбра и бока так, как давно хотел. Рядом с Арсом из него не текут водопады, живот не сводит и ноги не подкашиваются, но он все равно безумно хочет ластиться, почувствовать на себе сильные руки и красивущие пальцы, хочет, чтобы Арсений его целовал, гладил, с неумолимой мягкой силой вжимал в кровать и разводил бедра. — Ты ведь тоже хочешь меня! — рявкает омега, проводит ладонью по чужому паху и понимает, что ошибается. Это почему-то очень больно бьет под дых. Настолько, что Антон отшатывается по-детски обиженно спрашивая: — Почему? Арс коротко несчастно рыкает, прикидывая глаза. — Слово анелиозим тебе о чем-нибудь говорит? — Это же омежья болезнь, — растеряно бормочет Шаст. Страшное, на самом деле, генетическое заболевание, вызывающее неотвратимое разрушение кровеносной системы. Большая часть больных детей не доживает до десяти лет. Рекорд — двадцать один год. — Омежья. Я носитель. Антона словно окатывает холодной водой. — Поэтому у меня нет запаха, — продолжает Арс. — Природа прозрачно намекает, что я не лучший вариант. И мне самому тоже намекает импотенцией и уходящим в минус либидо. Я могу без проблем провести гон рядом с течным омегой и ни разу его не коснуться. — Но ведь, — Шаст понимает, что собирается сказать херню, но все равно продолжает. — Может родиться альфа. — Альфа будет таким же, как я, а омега обречён на мучительную смерть, — безжалостно отвечает Арсений. — Я очень люблю тебя, Антон. Но спать с тобой не буду никогда.***
Торжественный зал сегодня обставлен особенно пафосно. В обитых бархатом креслах сидят главы всех важных дворянских родов. Напротив них полупрозрачная ширма, за которой и будет происходить действо. Король бросает на Шаста последний предупредительный взгляд и занимает своё место. Руки дрожат, к горлу подкатывает тошнота, ноги не слушаются, Антону кажется, что он просто не сможет дойти до ширмы. Церемонию открывает священник, он выходит в центр зала, читает несколько молитв, толкает вдохновленную речь о важности брака, особенно с участием королевских особ. К нему выходит свидетель, роль которого сегодня выполняет Арсений. Альфа опускается на одно колено и протягивает ему развёрнутые ладонями вверх руки. Священник говорит о крови, которой напоят землю, жизни и девственности. Размашистый взмах немного изогнутого ножа пересекает оба запястья сразу. Тренированное тело даже не вздрагивает, по приподнятым рукам стекает кровь. Священник выдаёт следующую речь о сплоченности, взаимопомощи супругов, залечивании ран и залатывании дыр, поливает порезы воском. Арсений вторит последовавшей за этим молитве, плавно выпрямляется и заходит за ширму. Шаст поднимает взгляд и видит напротив, на другом конце зала, расслабленного Дэни. Ну конечно, ему-то похуй кого и где трахать. Антон не помнит, как делает первый шаг. Он дрожащими руками расстегивает рубашку, ужасающе путаясь в пуговицах. По эту сторону ширмы он, Дэни, читающий молитвы священник и неподвижный Арсений, который смотрит четко вперёд себя, по другую ещё несколько десятков людей. Спустя несколько минут, Антон наконец раздевается полностью, жмурится, тщетно пытаясь убедить себя, что все нормально, на ватных ногах подходит к кушетке, на которой размечены места под колени и локти, омега во время обряда должен находиться в четко определённой позе. Шаст встаёт на четвереньки, сгибает руки ещё больше открываясь, все тело сводит от напряжения, мышцы подергиваются. Он точно не сможет расслабиться хоть немного, а это значит, что будет не только мерзко и стыдно, но ещё и больно. Судя по всему неприязнь между мужьями это довольно распространённая в королевстве история, поэтому церемонией предусмотрена подготовка обоих супругов с помощью свидетеля. Антон боковым зрением видит, как Арсений протягивает в сторону руку и на неё водопадом льётся прозрачная довольно вязкая смазка. Арс подходит вплотную, один раз проводит ладонью между ягодиц, видимо, чтобы лубрикант не капал с неё лишний раз на пол, а после начинает просто мягко поглаживать и чуть массировать поясницу, спину, плечи. Поначалу это только вводит в ещё больший стресс, заставляя мучительно ожидать неизбежного момента, когда Арсения сменит Дэни, и отчаянно тянуться за ласковыми ладонями. На в конце концов, Антон настолько устаёт боятся, что впадает в некое подобие транса. Арсений зря считает, что ничем не пахнет. У него запах свежести, чего-то такого, у чего нет точного названия, но дышать рядом с ним всегда чуточку легче.***
Несколько дней после обряда Антона никто не трогает и он безвылазно сидит в отведённых ему покоях, давясь отчаянием и абсолютным одиночеством в своей боли. Первые часы после церемонии он отчаянно хочет, чтобы пришёл Арс и даже ждёт этого. Но Арс не приходит. Проходит ещё немного времени и Антона начинает крыть мучительным стыдом. Мысли продолжают крутиться вокруг чужого телохранителя, что в целом неудивительно. Мало того, что Арс его друг, так ещё и единственный, кто хоть как-то может понять. Арсений тоже заложник ситуации, вынужденный покорно терпеть бесконечные выходки кронпринца. Но если во время самого обряда, присутствие Арса давало хоть какую-то опору, то теперь Антон безумно жалеет о том, что тот вообще все это видел. «Наверное, я ему противен» — обреченно думает омега.***
Антон держит дистанцию, это вполне ожидаемо, но оттого не менее больно и даже обидно. С одной стороны, они оба себе не хозяева, а с другой это не избавляет от эмоций. Арсений был там, смотрел, участвовал. В целом, Антон имеет право его ненавидеть. Сегодня в торжественном зале очередной приём. Арс стоит неподвижно на своём месте, устремив взгляд прямо, привычно слегка отключается от внешнего мира и погружается в собственные мысли. Боковым зрением разглядывает Антона. Омега одет сегодня в легкую рубашку василькового цвета и узкие белые брюки. Антон красивый, безумно притягательный, на него хочется смотреть, его хочется обнимать, гладить, целовать. Арсений не очень догоняет всю концепцию возбуждения, что в целом неудивительно, но даже это не мешает ему Антона хотеть. По молодости он жестко из-за этого загонялся и тогда же научился добирать внимательность и побочными навыками. Мол, да, не встал и завтра совсем не факт, что встанет, зато я вот так умею пальцами, я принёс резиновый член и целуюсь я лучше всех! Отзывы на эти представления как правило были в духе «необычно, но прикольно!» Для Арса всегда весь интерес секса заключался в эмоциях партнера и в его реакциях на какие-либо действия. Арсений уверен, что Шаст чувствительный до одури. Арс хотел бы доставить ему удовольствие, чтобы тот выгибался, подрагивал в его руках и, возможно, стонал. Тихо, громко — не важно, у Антона восхитительные голос. Все это не имеет значения. У него за спиной ребёнок, у Антона и вовсе около десяти человек. Одинаковые до боли, они прекрасно знают своим приоритеты и приоритеты друг друга и знают, что ни одного из них среди всех этих приоритетов нет.