***
Мидория Изуку был жутким ребенком . Спросите любого, кто был достаточно близко к нему, и они скажут вам, что в этом зеленом плачущем ребенке что-то не так . Они не могли сказать вам, в чем именно заключалась проблема, но просто находясь рядом с ним, вы чувствовали, что ваша кожа пытается сползти с ваших костей. Как будто твоя душа вылилась на землю у твоих ног, оставив тебя пустым, пустым и лишенным. Держитесь подальше от этого пацана Мидории, шептали они людям, которые не знали, не понимали, этот демон высосет из вас жизнь. Изуку перестал заботиться о том, что говорят о нем шепотом, задолго до последнего года обучения в средней школе. Пока они не беспокоили его, он не старался изо всех сил беспокоить их. Были и другие вещи, на которых он мог сосредоточить свое внимание. Его записные книжки, героические бои, новые места, где он мог украдкой вздремнуть. Это было одинокое существование, плывущее по миру, но не принадлежащее ему по-настоящему. Моря его сверстников расступались, где бы он ни шел, страх и напряжение неслись в течениях. Но это было нормально. Пока они не беспокоили его, он не старался изо всех сил беспокоить их. «Деку!» Кроме одного. — К-каччан, — Изуку сделал полшага назад, широко раскрыв глаза от страха. Он знал блондина, сколько себя помнил, и сколько себя помнил, блондин ненавидел его. Бакуго Кацуки лично оскорблял само существование Мидории Изуку с самого начала и активно делал все возможное, чтобы Изуку знал об этом. — Что я, блядь, говорил тебе о том, чтобы быть где-то рядом со мной, — прорычал мальчик, нависая над ним в пустоте, которая постоянно окружала Изуку. С безопасного расстояния замешкалась очередная толпа лакеев блондина, не желая приближаться к уроду. Это не помешало бы им смотреть, как Изуку повалили на землю. Опять же . — Ты даже не заслуживаешь дышать одним воздухом со мной, чертов беспричудный урод. — П-извини, Каччан, — Изуку крепко прижал блокнот к груди, пятясь к окну классной комнаты. Звуки студентов, уходящих на день, начали исчезать вдали, последний звонок прозвенел некоторое время назад. Обычно Изуку старался выйти из дверей первым, но сегодня ему пришлось сделать еще одну заметку о битве с Маунт Леди этим утром. Теперь он расплачивался за эту ошибку: «Я не могу, сэнсэй не позволит мне просто пересесть». Бакуго сделал выпад, Изуку замер от ужаса, когда эти руки потянулись к нему. Болезненные руки, полные огня и серы, боль, смешанная с сиропообразным привкусом гари. Он не сопротивлялся, когда блондин вырвал блокнот из его рук, беспомощно глядя, как мальчик пролистывает страницы за страницами торопливо набросанных заметок и незаконченных набросков. — Сэнсэй лучше бы, блядь, солгал о том, что ты пытаешься получить UA, Деку, — сердце Изуку забилось в груди, когда Бакуго закрыл свой блокнот, крепко сжав его между ладонями, когда алые глаза впились в его череп, — есть только один человек из эта захолустье, безымянная школа, попадающая в UA. И это я. ” Зубы Изуку вонзились в его нижнюю губу, чтобы она не дрожала, когда дым поднялся с обложки его блокнота, знакомый треск причуды Бакуго прокатился по комнате, как гром. Он смотрел с сердцем, проваливающимся в живот, когда мимо него в открытое окно проплывал свежеобожженный блокнот. Месяцы работы, усердного кропотливого ведения заметок и изучения превратились в трут за считанные секунды. — Если ты так сильно этого хочешь, вот новая идея, — кровь Изуку застыла в жилах, слова обжигали его барабанные перепонки своей сладостью, — почему бы не нырнуть лебединым с крыши школы и не помолиться о причуде? в следующей жизни?» Изуку всегда надеялся, что, может быть, однажды они станут друзьями. Его мать любила Кацуки и дружила с родителями мальчика. Когда они повзрослели, Изуку задумался, как бы это было, если бы блондин сражался рядом с ним, а не против него. В двадцати словах Бакуго Кацуки убил последнего из этого камня надежды. — Есть что сказать? Изуку покачал головой, грязные зеленые волны мягко коснулись его лба. Бакуго цокнул языком о зубы и вышел из класса, засунув руки в карманы. — Не забывай об этом, Деку. Даже не думай подавать заявление в UA». с хихикающими насмешками, которые вылетели из головы Изуку прежде, чем он их услышал, маленькая банда блондина последовала за ним, дверь за последним из них закрылась. Изуку рухнул на пол, моргая слезы из глаз. Его грудь болела так сильно, как будто Бакуго сжег его вместо блокнота. Так глупо . Изуку вытер лицо адской ладонью. Если он на самом деле прошел через это, как это отразится на заявлении Кач-она Бакуго? Он бы никогда не подумал об этом, не стал бы. Он не мог допустить, чтобы это так тяготило совесть мальчика. Никто не заслужил чувствовать эту вину. Сделав несколько осторожных вдохов, Изуку поднялся на ноги и схватил свой рюкзак, перекинув его через плечо, прежде чем выйти из класса. Может быть, его блокнот можно спасти? Они были дорогими, и у него пока не было достаточно денег, чтобы купить новый. Если бы повреждения от ожога не были слишком серьезными, то средние страницы определенно можно было бы использовать. Все было хорошо. Это было нехорошо. — Глупая рыба, — пробормотал Изуку, перегнувшись через край пруда с карпами, — это не еда. Ему удалось ухватиться за уголок большим и указательным пальцами, осторожно потянув к себе промокшую тетрадь. К счастью, страницы были целы, но чернила на них были полностью испорчены. Потребовалось бы много работы, чтобы воспроизвести эти записи, если бы он мог запомнить их все. По крайней мере, когда она высохнет, он все еще сможет использовать остальные страницы, вода не позволила обугленному материалу утонуть за обложкой. Вздохнув, Изуку подавил зевок плечом. Он встал, осторожно сжимая блокнот в руках, он не хотел рисковать, кладя его в свой рюкзак с такими повреждениями. Может быть, по дороге домой он немного подсохнет. Изуку проверил время на своем телефоне. Не слишком поздно, если ему повезет, он сможет быстро вздремнуть в подземном переходе по дороге домой. Если ему действительно повезет, кто-нибудь подумает, что он бездомный, и даст ему несколько иен, которые он сможет использовать для замены этого блокнота. По крайней мере, тогда день не будет полной потерей.***
— Что у нас здесь? Изуку застыл, ставя свой рюкзак на землю, и широко раскрытыми глазами посмотрел на аморфное чудовище, вылезающее из смещенной канализационной решетки, «маскировка среднего размера!» два глаза, плавающие в грязи, зловеще блестели в тусклом свете, слишком большой рот изогнулся в широкой улыбке. Изуку не успел даже моргнуть, как его окутала прогорклая зеленая жижа. Это было повсюду. Руки Изуку пробивались сквозь вязкость, чтобы схватить его горло, когда слизь окружила его. Он чувствовал, как она сочится, густая и испорченная, вниз по его горлу. Прижатие к глазам заставило их широко открыть. Он даже чувствовал, как она проникает в его ноздри. Давление в его легких достигло крещендо, пока он не подумал, что его грудь вот-вот разорвется, и его глаза закатились. Он мог слышать этот зловещий голос, говорящий что-то, но бешеный стук его сердца в ушах заглушал все остальное. Он не мог выбраться. Не мог дать отпор. Не мог дышать. Краем глаза он заметил какое-то движение и попытался повернуть голову. Он хотел увидеть солнце. Если он собирался умереть, он хотел в последний раз увидеть солнечный свет перед концом. Он пожалел, что не вздремнул в последний раз. Он пожалел, что не хватило смелости ударить Бакуго Кацуки по лицу, хотя бы раз. Резкая струя воздуха пронзила его лицо, одновременно вырывая грязь из его тела и воздух из легких. Была боль. Затем наступила тьма.***
Когда сознание Изуку выплыло обратно на поверхность, он был один, распластавшись на земле под подземным переходом. Его записная книжка лежала открытой на земле рядом с его рукой, к счастью, все еще целой, а его рюкзак все еще оставался там, где он его оставил, нетронутый. Застонав, Изуку сел и потер виски, пытаясь успокоить пульсацию в голове. Что произошло? В одну минуту он умирал, а в следующую… Что бы ни. По крайней мере, ему удалось вздремнуть. Медленно поднявшись на ноги, Изуку вытащил из кармана телефон и проверил время, расширив глаза при виде цифр на экране. Блядь. Он опоздал. У него было меньше десяти минут, пока его мама не вернется с работы. Изуку схватил блокнот одной рукой, не обращая внимания на черные отметки на страницах. Он должен был посмотреть, сможет ли он очистить их от смолы позже. Схватив рюкзак, он выскочил из подземного перехода так быстро, как только могли его ноги. Если ему повезет, он просто успеет домой вовремя.***
Он сделал это. Едва. Изуку успел снять туфли и на полпути к своей спальне, прежде чем услышал стук ключа в замке. Ускорив шаг, Изуку бросился в маленькую спальню и закрыл дверь как раз вовремя, чтобы услышать щелчок замка входной двери. Прижавшись к задней части двери, Изуку прислушался к шороху, когда его мама снимает туфли. Шорох тапочек направляется на кухню. Стук пакетов по прилавку. Его горло сжалось, когда мягкая поступь ступней в тапочках направилась в этом направлении, уставившись на плакаты Всемогущего на стене. Яркие улыбки и солнечно-желтые челки сияют в ответ. Шаги остановились за дверью Изуку, и он затаил дыхание, считая удары сердца, что он и его мать стояли по разные стороны одной двери в полной тишине. В семь мягкий шорох ковра под ногами прекратился, и Изуку облегченно обмяк. По крайней мере, она не открыла дверь. Не то чтобы он этого ожидал, в конце концов, он не спал. Изуку понятия не имел, как она всегда знала , когда он спал, но каждый раз, когда он позволял своим глазам закрываться, его дверь распахивалась, и его мать визжала, чтобы он встал. Он не помнил, когда в последний раз спал всю ночь. Ну, в конце концов, для этого и нужны кофе и дневной сон. Отойдя от двери, Изуку тихонько поставил свой рюкзак у изножья кровати, а затем направился к окну со все еще промокшим блокнотом в руке. Ему нужно было высохнуть, окно было лучшим местом. Может быть, ему следует попытаться очистить часть этой грязи заранее? Изуку сидел за своим столом, осторожно переворачивая хрупкие страницы, пытаясь найти месиво черной смолы, которое он видел в подземном переходе. Если бы ему пришлось вытащить страницы, он бы это сделал, но если бы он мог их спасти, это было бы идеально. Блэк истекал кровью через белую бумагу, и Изуку скривился, переворачивая страницу. Ждать. Что? Изуку взял свой блокнот дрожащими пальцами, широко раскрыв глаза, глядя на толстые черные метки, нанесенные на страницу. Рваные линии и острые углы. Но не шлак. Однозначно не шлак. Когда Изуку получил подпись Всемогущего?