***
— Ох, Свар! За что мне всё это? — прошептала Эверстейн, спустившись на самое дно оврага, едва ли видя что-то в непроглядном тумане. Всё вокруг так и предупреждало её. Ещё находясь над бездной, темноволосая воительница едва не оскользнулась на мокрой от тумана траве. В ночной дымке оказалось заметно прохладнее, чем наверху. Крепко сжимая зубы, дер Кин подозрительно огляделась по сторонам. По правую руку уклон вроде бы поднимался вверх, но ощущение это могло быть весьма обманчивым. По левую овраг становился ещё глубже, туман гуще, а склоны в разы круче. В пересохшем ручье громоздились большие камни, что обнажило, но не смыло водой по весне, а упавшие деревья, со стволами, покрытыми мхом, преграждали возможный путь. Кто угодно бы, да ещё в такую безлунную ночь, обязательно сказал или подумал, что дурнее места не придумаешь, но лейтенанта это не пугало. Сделав пару шагов в сторону, она лишь немного замедлилась, напрягая слух, но, не услышала ничего подозрительного. Даже шум лагеря стих. То ли все пошли спать, то ли… Запах! Он вновь, едва коснувшись её ноздрей, метнулся прочь, и на сей раз Эверстейн ощутила, что сам воздух будто стал гуще. Это уже начинало злить. Но воительница не собиралась поддаваться на такие уловки. Посмотрев прямо перед собой, она уверенно поставила ногу на камень, приподнялась, схватилась руками за выпирающий корень, и принялась взбираться вверх, дабы оказаться по другую сторону расселины. Вот тогда-то аромат объял её так, как никогда доселе… Свежескошенная трава мешалась со свежестью воздуха после прошедшего дождя, это был запах лета в своей самой прекрасной поре, это был запах утра, когда яркие лучи восходящего солнца золотят светом весь мир. И всё это было тем, как пахла Агидель. Эверстейн тут же спустилась обратно на дно, даже на месте завертелась, напрягая слух и зрение. Она ждала, что вот сейчас где-то тут увидит Агеллон, но разумом понимала, что это невозможно. Капрал, конечно, осталась в лагере, да и будь она здесь, дер Кин бы точно почувствовала её приближение. Вместо этого возникло устойчивое ощущение — будто здесь есть кто-то ещё, но что странно, даже с помощью Зверя она не могла определить, правда ли это или морок. Эверстейн пошла по дну оврага туда, где туман становился лишь гуще, куда вело её собственное обоняние. То и дело она озиралась, но и не помышляла прекратить неясные поиски. Чем дальше она шла, тем увереннее была в том, что всё делает правильно. Самым важным казалось непременно дойти до того места, откуда, как ей чудилось, исходил столь приятный запах. И не будь у неё способностей Зверя, лейтенант уже наверняка бы или кубарем покатилась, или ударилась лбом о деревья, преграждающие путь и нависающие над дном оврага. На деле они оказались не такими уж и трухлявыми, листва на них выглядела вполне свежей. Овраг, к некоторому её удивлению, повёл не к реке, а стал забирать едва ли не в противоположную сторону, и всё чаще на его склонах можно было видеть торчащие корни деревьев, которые в тумане напоминали невнятные чёрные силуэты. Впрочем, доверять первым ощущениям, следуя такой дорогой, не стоило. Отчасти, овраги прозвали дурными местами как раз из-за того, что, даже просто пересекая его, можно было заплутать. Она же шла по самому разлому, не слишком обращая внимание на изгибы, отчего впечатление становилось обманчивым. Хотя, заблудиться дер Кин не боялась. Ей было довольно того, что она в любой миг сможет забраться по склону и, уже находясь там, найдёт правильное месторасположение лагеря. Под ногами всё чаще попадалось грязное, непривычно чёрное, месиво, в котором чуть вязли сапоги, так что пришлось стараться выбирать валуны и камни, устилавшие дно, и перепрыгивать по ним, благо к низине, где русло почти пересохшего ручья чуть раздавалось, их стало встречаться гораздо больше. Это оказалось не так просто — камни были скользкими, словно покрытые водорослями. Дымка больше не клубилась, а густым облаком нависла прямо над головой, казалось, она была столь плотной, что стоит вытянуть руку, и эту белёсую холодную взвесь можно будет пощупать. Сияние ночного неба сюда не проникало, и собственное зрение больше не помогало. Эверстейн двигалась почти наугад, осторожно переставляя ноги и морщась, всякий раз, когда сапог погружался в грязь с хлюпающим звуком. Слишком уж громким он был, будто становясь даже громче с каждым новым шагом. Да и сама грязь с остатками воды казались ледяными, пробирая холодом даже через крепкую кожу обуви, словно сейчас была зима, а не середина лета. Неожиданно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Неприятный, чужой, какой-то… Дер Кин его даже себе бы не смогла объяснить, только знала, что так не может смотреть ни одно живое существо. От приступа озноба девушку едва не передёрнуло. Человеческая часть её существа потребовала немедленно развернуться и ринуться прочь отсюда, но звериная сторона, наоборот, ощутила что-то вроде охотничьего, боевого азарта. Лейтенант остановилась, решая, что делать. При себе не было никакого оружия, даже кинжал она оставила в лагере, и вряд ли можно было за это корить себя. Кто мог знать, что её занесёт в такую глухомань? Лезть с голыми руками неизвестно против кого или чего было неосмотрительно. Но ещё более неосмотрительным было бы поддаться страху. Она понимала, что стоит лишь начать паниковать, и может даже никакого врага не потребуется. Побежит — рискует навернуться, попробует взобраться вверх здесь, и может легко сорваться с почти отвесного и скользкого склона. Не говоря уже о том, что подставит под удар спину врагу… Если он был. Зверь внутри был уверен, что здесь есть враг. А если здесь был враг, то Эверстейн не имела никакого права отступить, пока всё не выяснит. Рядом располагался лагерь, и кто знает, что могло случиться, если сюда забредёт кто-то из подопечных… Находясь в этом неприятном месте, разум неожиданно заполонили непрошенные, но такие навязчивые мысли про Агидель. Как бы Эверстейн не убеждала себя, что действует на благо всех, решая идти дальше, но в первую очередь она делала это ради Агеллон. Воображение разыгралось не на шутку. Пришлось быстро тряхнуть головой, отгоняя от себя возникшее наваждение. Сейчас стоило беспокоиться о другом. Не полагаясь более на зрение, да и не доверяя нюху, дер Кин обострила слух, но в этой белёсой пелене, кажется, скрадывались все звуки, кроме звука самого тумана, который мелко шелестел, будто противная осенняя морось, низким гулом отдаваясь в ушах. Она сделала шаг вперёд, и тут же сапог с влажным чавканьем погрузился в грязь. Девушка прикрыла глаза, медленно выдыхая, чтобы не выругаться. Положение было самым невыгодным, насколько это можно вообразить. Если кто-то за ней наблюдал, он, наверное, попросту насмехался над её потугами быть осторожной и незаметной… Впереди раздался смешок. Эверстейн замерла, чувствуя, как кровь вскипает в жилах. Зверь заворчал от раздражения, и она решительно пошла дальше. Возникший страх отступил, теперь её вело только желание во всём разобраться. Ведь даже если все её мысли и чувство опасности были лишь игрой воображения, то всё равно оставался запах, который был слишком чётким для ещё одного морока. Грязь вскоре закончилась, под ногами зашуршала галька, овраг разошёлся в стороны, и склоны совсем пропали в белёсой дымке. Она чувствовала, что находится посреди открытого пространства, в какой-то низине. Отчасти это было даже хорошо, появлялось больше места для манёвра, возможность уйти в сторону из-под удара, и здесь вряд ли кто-то её бы увидел, чтобы попытаться поразить на расстоянии. Другое дело — она по-прежнему не могла сказать, что же ей угрожает. Чуть пригибаясь в ногах, держа руки так, чтобы в любой миг можно было выставить блок, она ступала вперёд. Часто озираясь, она пыталась разглядеть хоть что-нибудь, но вокруг была лишь серо-белая галька, устилавшая всё вокруг и пропадавшая в таком же серо-белом тумане, сливаясь с ним. Как назло, в нос опять ударил запах, теперь он был столь явным, что уже не осталось никаких сомнений в его реальности. Темновласая воительница точно могла определить, откуда идёт этот необычный и притягательный аромат. Дер Кин показалось, что вот сейчас, прямо из этого тумана выступит сама Агидель. Она с беспокойством развернулась на месте, замерла, быстро переступила, и вновь развернулась. Запах никуда не делся, все мысли обратились к тому, как они говорили с рыжеволосой красавицей совсем недавно, как Эверстейн коснулась её, опустив руку на плечо, слегка сжимая. В голове мутилось, заставляя доподлинно вспоминать происходившее, отвлекая от настоящего. Лейтенант уже не могла сказать, что происходит. Ей почудилось, что белёсая дымка справа колыхнулась, будто там появилась и исчезла какая-то человеческая тень, которой тут и в помине быть не могло. — Агидель? — не выдержав, нарушила тишину Эверстейн, всматриваясь в туман. Её голос эхом отразился от чего-то в этом холодном мареве. — Мы не должны были поддаваться эмоциям, — громким эхом прозвучал ответ со всех сторон. Дер Кин была уверена, что ей не послышалось, но также была уверена, что никто этого не говорил. Фраза звучала, будто внутри её головы, повторяясь десятки раз, сливаясь в сплошной гул. Эхо было похоже на противный звук саранчи, летом иногда слышимый в полях. Не успела Эверстейн даже толком прийти в себя, как голос вновь прозвучал со всех сторон, ещё громче, и всё так же походя на голос её подруги: — Я могу помочь… Услышав вновь те слова, что недавно произносила Агеллон, Эверстейн растерялась, чуть опуская руки. Дыхание сбилось, сердце ускорило ритм. Она не могла двинуться с места, не понимая, что происходит, сомневаясь, что всё это по-настоящему. Всё доболе напоминало один из снов… или кошмаров? — …эта идея и привела меня сюда, — громом отдалось в, казалось бы, опустошённом мозгу. — …ты и не одинока теперь! Даже хорошо, что всё это открылось сейчас… — прозвучал голос в тумане, сопровождаемый звонким смехом рыжеволосой. Одновременно с очередной фразой, которую там, в лагере, говорила капрал, туман перед Эверстейн расступился в сторону, и лейтенант, уже было решившая, что сходит с ума, увидела, как к ней выходит Агеллон. Её силуэт отчётливо проступил сквозь дымку. — Агидель?! — с лёгкой дрожью в голосе спросила дер Кин, невольно вытягивая вперёд руку, делая шаг по направлению к девушке, — откуда ты… Это… Нет! — словно просыпаясь, дер Кин осознала, что каждый её шаг сопровождался шуршанием гальки, но сейчас, когда к ней приближался этот странный силуэт, этого звука не было. Ощущение приближающейся опасности в один миг переполнило всё существо, вывело из дурманного оцепенения, заставляя приготовиться к схватке. Зверь так и взвыл внутри, реагируя быстрее, чем Эверстейн успела что-то подумать. С молниеносной скоростью она развернулась на месте, в последний миг, вскидывая руки. Большая чёрная тень без лица, без рук и ног, налетела на неё, нагоняя такой ужас и страх, что кровь застыла в жилах. Не чувствуя физической боли, Эверстейн в один лишь миг словно ослепла, потеряла возможность слышать, дышать. Всё её тело опутало беспросветным мраком. Мир вокруг начинал отдаляться — она не могла этого видеть в тумане, но пришло странное ощущение, будто вокруг теперь действительно больше нет ничего и никого, кроме неё одной. Ощущение близкой и неизбежной гибели, отчаяние, оцепенение. Наверное, она кричала, вертелась на месте, в бесплодных попытках освободиться, хотя никто её не держал, никто не пытался нанести ей ран, но девушка чувствовала, что с каждым мгновением жизнь покидает тело. Сама тьма душила её, забиралась под кожу, отравляла кровь, добираясь едва ли не до костей… Последнее, что она вообще ощущала, так это невыносимое желание жить. «Не хочу умирать! Нет!» — яркой вспышкой мелькнула последняя разумная мысль, но никаких сил сопротивляться больше не было. Уже не чувствуя ничего, она даже не поняла, что упала на спину, которую, словно иглы, пронзил леденящий холод, исходивший от земли. Тьма была в её крови, тьма вонзилась в её кости, тьма затопила её разум. Сердце трепыхнулось в последний раз… «Жить!». Это было даже не желание её разума, не её тела, которое оказалось бессильным. Её сердце, всё, что у неё осталось… «Жить!» — Зверь вдруг встрепенулся, откликаясь с такой охотой, которой никогда не случалось прежде. — Жить! — из горла вырвался хрип, а тьма, что захватила тело, будто обжёгшись о вскипевшую в жилах кровь, прянула обратно. Кончики пальцев сначала закололо, как бывало, когда в битве она обращалась к Зверю, но после этого покалывания руки так и вспыхнули от боли, мышцы налились силой, а ногти стали острее заточенной стали. И ими Эверстейн полоснула прямо перед собой, заходясь от крика, который едва не оглушил её же саму. — Анхальти?! — услышала она в ответ невнятный голос, прозвучавший будто из-под толщи воды. На этот раз голос был настоящим. Он был жутким, режущим слух, кажется, исходил от тьмы, что выходила из неё. В этом голосе смешались удивление, ярость и страх. Со злым рыком, сквозь сжатые зубы, Эверстейн развела руки в стороны, словно раздирая на части тень. Раздался один пронзительный, долгий визг, от которого едва не разорвало ушные перепонки, а потом чёрные клочки тени разлетелись, не оставив даже следа. Лейтенант только и успела увидеть, как эти ошмётки длинными пиявками пронзают туман и растворяются в нём. Собственное состояние было такое, что вот-вот, и сознание покинет её, но настойчивый ток крови, гулкое сердцебиение, сила, вливающаяся прямо из сердца в мышцы, всё это не только заставило вскочить обратно на ноги, но ещё и метнуться несколько раз по сторонам, ища неведомого врага или угрозу. Вот только больше никого не было. Зверь злился, но ясно давал понять, что им ничего не грозит. В мир возвращались звуки, опять было это противное шелестящее ощущение тумана, но и он прянул в сторону, словно испугался их. Звёздное небо раскрылось над головой, а сквозь туман начали прорисовываться силуэты склонов оврага и леса наверху. Эверстейн удивилась, что сейчас думает про себя и Зверя не как про отдельные составляющие, а про нечто цельное. Чуть покачиваясь, она быстро отёрла тыльной стороной ладони взмокший от пота лоб, успев заметить, как срываются капли крови с её пальцев, хотя никаких ранок не было и в помине. Но дер Кин знала, что это её кровь, а никак не того, с чем пришлось столкнуться. От одного этого воспоминания её всю перетряхнуло, и девушка быстро покачала головой из стороны в сторону, словно отряхиваясь, сбрасывая с себя остатки всей той дряни, которой теперь и не было. Даже не пытаясь осознать произошедшее, только радуясь тому, что осталась жива, Эверстейн с удивлением наблюдала, как быстро исчезает туман, что совсем недавно едва на затапливал овраг. Рядом с местом, где она упала, стал виден большой камень, торчащий острым краем вверх. Её чуть замутило, стоило подумать, чтобы стало, свались она на него. Резко отвернувшись в сторону одного из склонов, девушка хотела взглянуть, как будет отсюда выбираться, но тут же едва не вскрикнула вновь, теперь уже от настоящего удивления. По краям, где громоздились поваленные стволы деревьев, под их ветвями, всё поросло зарослями папоротника, с листьями, размер которых едва укладывался в воображение. Среди этих самых зарослей одиноко рос цветок, какого Эверстейн в жизни не видела. Пробившись из гущи, выпростав громадные крупные лепестки, он был крупнее едва ли не всех цветов, что девушка успела увидеть за свою жизнь. Не сводя с него глаз, она подошла ближе, настороженно прислушиваясь к окружающему миру, готовая к новому нападению, и вновь чувствуя тот самый аромат, который и привёл в эту ловушку. Запах исходил от цветка. Его длинный, прямой как копьё, стебель, казалось, с трудом выдерживал вес огромного раскрывшегося бутона. Но всё это было не так важно, как-то, что цветок светился, даже сиял во тьме. Для звериных глаз дер Кин, где все краски тускнели, блекли, эта яркость и насыщенность была сейчас самым главным. Цветок будто горел — его жёлто-рыжие лепестки мерцали от пламени, золотистые искры плясали рядом в воздухе, а ярко-красная, наверное, раскалённая сердцевина, походила на самое настоящее горнило. Вот только никакого огня и дыма не было в помине. Зато запах стал столь густым, что едва вдыхая его, голова начинала идти кругом. Медленно, как заворожённая, Эверстейн протянула руку, не решаясь коснуться цветка, не уверенная, что это стоит делать, хотя соблазн был столь велик, что удержаться казалось невозможным. Но она удержалась, остановив ладонь рядом с лепестками, чувствуя, что от цветка исходит приятное тепло. Зверь в её теле вдруг успокоился, а потом даже настойчиво потребовал, чтобы лейтенант сорвала цветок. Но бутон, вдруг сам отделившись от стебля, порхнул ей в руку. Девушка ждала, что сейчас ладонь обожжёт, но ничего подобного не случилось. Только приятное тепло. Сбитая с толку, Эверстейн стояла, наслаждаясь ароматом, жадно втягивая его в себя и с трудом соображая, что происходит. Мысли плыли по краю сознания. Кое-как отведя взгляд от бутона в руке, она медленно осмотрелась, понимая, что склоны здесь не такие уж и крутые, а потом направилась прямо сквозь заросли папоротника к ближайшему. Подошвы сапог начали чуть проскальзывать, когда лейтенант выбиралась наверх, но сама она почти не обращала на то никакого внимания, хватаясь свободной рукой за вывороченные корни и поваленные стволы деревьев, баюкая в другой руке цветок. Зверь внутри успокоился, присмирел и словно бы был даже доволен. Он чувствовал себя победителем, тем, кто получил важный трофей и, наверное, только благодаря его спокойствию, воительница находила в себе силы, чтобы упрямо подниматься. Она чувствовала, что без этой поддержки сейчас едва бы могла пошевелиться. Да что уж там, не будь у неё Зверя, она бы вообще вряд ли выбралась из низины живой. Одолев последний подъём, на мгновение, застыв над склоном, Эверстейн обернулась, стараясь запомнить само место, чтобы убедиться, что всё случившееся не игра её воображения. Впрочем, цветок в руке, продолжающий греть ладонь, был лучшим тому подтверждением. К тому времени туман в овраге почти рассеялся, небольшими пятнами клубясь по сторонам, обнажив огромный пустырь, где она только что находилась. Втянув в себя воздух, стараясь не обращать внимания на запах чудесного растения, что получалось очень плохо, дер Кин старалась понять, в какой стороне находится лагерь, ведь до спуска в овраг она уже нашла нужный путь. Но теперь почувствовать она ничего не сумела. Видимо, поиски завели её ещё дальше от лагеря. Слух тоже не улавливал никаких возгласов вдалеке, что было и не удивительно. Обратив внимание на подёрнувшееся светом небо, Эверстейн с удивлением поняла, что пропала на два, а то и три часа, ведь на востоке уже начинало светать. Решив идти обратно вдоль оврага, она почувствовала слабый отклик своей сущности, которая была согласна с её разумом в этом решении. Зашагав поблизости от склона, иногда посматривая вниз и видя, что овраг на своём протяжении был ещё более глубоким, чем ей раньше представлялось, дер Кин отстранённо думала о том, что надо бы как-нибудь внимательнее прочесть несколько книг о всяких поверьях, а лучше и вовсе спросить Федерику, если жизнь вновь сведёт их вместе. Сейчас Эверстейн уже и не сомневалась, что всякие побасенки про нечистую силу были не такими уж и побасенками. Конечно, ни в одной из них не было и доли правды о том, с чем столкнулась лейтенант, но Эверстейн очень сомневалась, что до неё всем также везло, чтобы потом вернуться живьём. Бесы, которых так любили упоминать люди, казались безобидными созданиями по сравнению с поверженным врагом. А может, так на самом деле и выглядели бесы? Размышления про этих сущностей после пережитого даже немного удивляли. Её настойчиво преследовало ощущение, будто она понимает в чём дело, но не имела понятия, как это может быть. Попытавшись воссоздать в мыслях схватку, Эверстейн сосредоточилась, насколько могла, над тем, что услышала от кинувшейся на неё дряни. Та ведь удивилась чему-то и назвала её… — Анхальти, — вслух повторила дер Кин, резко остановившись и искоса смотря назад в сторону того места, где нашла цветок. Слово было таким… Таким похожим на наречие имперцев. Значения не было, она не могла сопоставить его ни с одним из слов её родного языка, но уж точно оно никак не относилось к наречиям, на котором говорили местные. Язык Остерна был другим, более мягким, плавным, без резких и твёрдых слогов. Так почему слово казалось столь знакомым? Ещё раз, проговорив его, Эверстейн ощутила, как Зверь будто навострил уши. Это как-то было связано с ним? Ответов не было. Лейтенант лишь понимала, что чем дольше живёт, тем больше у неё возникает вопросов о прошлом самого Митхейма, о прошлом народов, о том, кем же являлась она сама. Как всё это было связано? Как получалось, что в поверьях выходцев из Империи говорилось про нечисть, а в поверьях народов Остерна больше про цветок, и как вышло, что сегодня два эти поверья слились в единое целое… Дер Кин резко остановилась, поднимая ладонь на уровень глаз и вновь смотря на неведомое, прекрасное растение. Цветок… Тот самый, о котором говорили жители Остерна, тот самый, который могли отыскать только истинно любящие. «Агидель!», отчётливо мелькнуло в голове. Это ведь было прямым доказательством того, что она любит Агидель! И пусть в поверьях говорилось о паре, но поверья на то и были поверьями, а то, что случилось с ней здесь, было на самом деле. Мысли обрушились стеной водопада, грозя сбить с ног. Девушка сорвалась с места, начиная шагать быстрее по направлению к лагерю. Она ведь нашла не что иное, как цветок папоротника! От внезапного прилива энергии и воодушевления едва не сбилось дыхание. Да, это случилось совсем не так, как говорили, но где она нашла цветок? Откуда он рос? Эверстейн сейчас показалось, что умей она летать, так и воспарила бы над лесом. Деревья мелькали вокруг, сливаясь в одно сплошное пятно, пока она со всех ног спешила обратно, не прислушиваясь больше, не принюхиваясь, а ясно чувствуя, что до лагеря остаётся совсем немного. Приблизившись к опушке, темноволосая всё же заставила себя остановиться и немного успокоиться, обдумывая то, что будет делать дальше. Уж точно не стоило вот так возвращаться в лагерь. Пусть бы всех уже и сморил сон, но какой-то случайной встречи с кадетами или сержантами ожидать тоже стоило, учитывая, что Солнцекрес по традиции следовало праздновать до самого рассвета. Дер Кин сосредоточилась и приказала Зверю внутри себя затаиться и ждать. Тот, прежде не отличаясь покладистостью, на этот раз даже не стал упрямиться, засыпая тихо и мирно, довольный собой. Лейтенант сморгнула, возвращая себе человеческое зрение — перемена, которая раньше разносилась по организму слегка неприятной волной, внезапно оказалась едва заметной. Немного постояв, привыкая к тому, что теперь почти ничего не видит, она ещё раз взглянула на цветок. Тот тоже изменился. Белые лепестки с множеством красных прожилок, алой же сердцевиной, но и в помине не было ни огня, ни тепла, ни искр. Он всё равно оставался красивым, да и запах никуда не исчез, но такое преображение заставило Эверстейн задуматься, что, наверное, не следует, сломя голову нестись показывать его Агидель. Да и куда в такой час? Рыжеволосая наверняка уже видела десятый сон, и что бы она подумала, вломись лейтенант к ней в палатку, тыча спросонья в лицо какой-то цветок и утверждая, что это цветок папоротника? А там ведь рядом была ещё и эта Сильвия. К тому же дер Кин, и без того сегодня намучавшись со Зверем, ощутила, что от усталости готова вот-вот с ног свалиться. За сколько она вернулась обратно в лагерь? А сколько сил использовала, чтобы одолеть врага? Нужно было идти к себе. Хотя бы потому, что стоило записать всё, что случилось. В более спокойной и привычной обстановке, пока воспоминания ещё не померкли, не стёрлись из памяти все детали случившегося. А цветок мог и подождать до завтра. Никуда бы он не делся. У Эверстейн появилась идея, как можно показать его Агидель. Та ведь следующим вечером всё равно должна была прийти заниматься, хоть день и был объявлен свободным. Но капрал, в их разговоре, сама изъявила это желание, и уж конечно лейтенант не собиралась ей отказывать. Пройдя по лагерю, который наконец-то успокоился от веселья, подмечая слабые отсветы угасающих костров, дер Кин добралась до своего шатра и, прежде чем войти, поправила полог, покоившийся едва ли не на крыше после того, как она вылетела из жилища, едва держа Зверя под контролем. Слегка улыбнувшись, вспоминая произошедшее, дер Кин вошла внутрь, где едва ещё горела одна лишь несчастная свеча, чудом уцелевшая. Аккуратно поставив её на повреждённый стол, воительница туда же, как можно трепетнее, опустила цветок и принялась разводить огонь, раздувая жаровню. Лишь шатёр озарился изнутри светом, девушка взяла один из пустых кубков и, зачерпнув из деревянного ведра воды, поставила его на стол, опуская цветок на поверхность. Ещё немного полюбовавшись на растение, представив себе, как завтра капрал зайдёт и первым делом обратит внимание на это бело-красно-алое чудо, а она поведает ей о случившимся, Эверстейн достала пергамент, перо и чернила и только сейчас вспомнила о состоянии стола. Кое как пристроившись с самого краю, воительница расставила предметы в порядке, к которому привыкла за долгие годы. Спать захотелось со страшной силой, но девушка макнула кончик пера в чернильницу, занесла руку над пергаментом и вновь взглянула на цветок, медленно вдыхая в себя его запах. Голова закружилась так, будто она выпила сразу несколько чарок брантвайна. Дер Кин на мгновение прикрыла глаза, и сон тут же сморил её. Девушка так и задремала сидя, мазнув кончиком пера по чистой поверхности, оставляя на пергаменте чёрную кляксу.Глава 75. Кошмар наяву
1 декабря 2023 г. в 13:00
Покинув шатёр лейтенанта и возвращаясь обратно к костру, Сильвия подхватила Агидель под руку, вышагивая так, словно оказалась на параде, чувствуя себя, будто одержала самую великую победу в истории Митхейма. На деле же охотницу клонило то в одну, то в другую сторону, а шаг был очень неуверенным. Капрал, едва скрывая недовольство, в какой-то миг перехватила руку, чтобы самой удерживать девушку, пока та не запнулась и не завалилась. Мало ей было того позора, который пришлось испытать перед Эверстейн, так Сильвия даже не могла осознать, какую несусветную глупость сотворила. А ещё хуже оказалось то, в каком состоянии пребывала дочь леса. Всё, отчего рыжеволосая так упорно бежала большую часть жизни, вдруг обрушилось на неё скопом, сделав ещё хуже, поскольку к охотнице она испытывала чувства, но та словно предала всё доброе и светлое, что было меж ними.
— Совсем тебя достала эта Всезнайка, да? — слегка заплетающимся языком спросила Сильвия, немного припадая на свою девушку. Мысль, что Агидель принадлежит только ей, заставляла вознестись к небесам.
— Даже говорить об этом не хочу, — быстро тряхнув головой, ответила та, с трудом скрыв настоящий настрой за этой фразой, а потом, натужно улыбнувшись, спросила, — как у вас дела? Веселье, смотрю, в самом разгаре?
— Да-а! — протянула русоволосая. — Мы играли в такую интересную игру-у, а я прыгала через громадный костёр, так здорово было, — мечтательно протянула она, слегка обернувшись на шедших позади Марику и Селиму, — скажите, ведь правда, было весело?
— Конечно! — резко произнесла Огинь, не глядя на подругу, едва скрывая собственное раздражение.
— Ты обязательно должна это увидеть и тоже попробовать! — не обратив внимания на реакцию дворянки, Сильвия склонилась к уху Агеллон, — надеюсь, когда придём, там ещё не все будут спать!
— Через костёр? — пытаясь незаметно отклонить голову, задумчиво произнесла капрал, — не думаю, что это разумная идея.
Тон и недовольство Марики порядком удивили её. Ещё пару мгновений назад она полагала, что это именно Огинь нарочно привела Сильвию, но по всему выходило, что охотница сама всё сделала. Подобное раздражало ещё больше, и Агидель не могла понять, из-за чего именно её охватило столь сильное негодование.
— Нечасто бывает, но сейчас я согласна с рыжей, — тихо прошептала Марика, обращаясь к далканке. Беловласая девушка с трудом подавила зевок — казалось, с каждым мгновением ей всё сложнее держать глаза открытыми. Сон нахлынул слишком стремительно, с каждым шагом всё сильнее утягивая в свои объятия.
— Если хочет, пусть прыгает, — быстро пожала плечами Селима, на ходу ближе прильнув к тёплому боку возлюбленной, — теперь это забота Агеллон. Мы с тобой можем заняться и чем-то, куда более приятным, — сладким голосом добавила она, легко приобнимая любимую, скользнув пальцами под край рубахи.
— Да, ты права, — кивнула Огинь, чуть ухмыляясь. В самом деле, не хватало ей ещё переживать из-за сероглазой девушки, о которой было кому заботиться. Вот только глянув на пару впереди, она плотно сжала зубы. По сути, что одна, что другая, были теми ещё лярвами, и Марика не понимала на кого сердится сильнее.
Оказавшись возле огня, заметно убавившегося в размерах, компания застала там только Лонгина, Инги и Радана. Да и то, лишь долговязый парень продолжал бодрствовать, иногда подкидывая в костёр дрова, не сводя взгляда с пламени. Радан с Инги уже давным-давно спали. Здоровяк так и держал голову на коленях крепкой девушки, а та, уронив голову на грудь, склонилась вперёд, опустив одну ладонь на его плечо.
— Милота какая, — кивнув на ребят, заметила Селима. Грозные с виду в бодрствовании, они выглядели донельзя умиротворёнными во сне, — давно так? — переведя взгляд на Лонгина, спросила кареглазая.
— Да как вы ушли, — ответил Ярг, немного улыбаясь.
— А ты чего тут остался? У тебя же вроде всё хорошо было с… — дочь гор как могла старалась вспомнить имя глянувшейся долговязому парню девушки, — с Анварой, — когда ей это удалось, потому как выходцы из Казс часто использовали далканские имена, Селима едва не щёлкнула пальцами, как это во время игры сделала Эльга.
— Сестра у неё больно строгая, — даже закатил глаза Лонгин, — не разрешила со мной идти.
— А у неё сестра есть? Кто?! — тут уж удивилась и Агидель.
— Рута, — вздохнул друг, наблюдая, как девушки приоткрыли рты, — не спрашивайте. Сам знаю, они вообще не похожи. Отцы разные. Руту их мать родила от твоего сородича, Сильвия, Анвару от твоего, Селима.
— Да уж, — хмыкнула капрал, — я думала, они просто подруги.
— Ну неужели же ты и могла такого не знать? — притворно всплеснула руками Марика, ехидно глянув на соратницу.
— Как будто ты знала, — мгновенно отбрила Агеллон, искоса посмотрев на магнатку.
— Лонгин, а почему пламя такое маленькое? — с возмущением вмешалась в беседу Сильвия, — надо же больше!
Русоволосая подхватилась подбрасывать свежие поленья в костёр, в то время как подруги и Агидель рассаживались на брёвнах. Голубоглазая девушка чуть согнулась и обняла сама себя, грустно наблюдая за дочерью леса. Настроение вновь испортилось, а ведь всё так хорошо начиналось! Бесы с тем, как напилась охотница, сама же разрешила, напрасно понадеявшись на её благоразумие, но рухнувшие надежды и грубое вмешательство в их разговор с Эверстейн окончательно добило. Капрал чувствовала себя ненужной. Сильвия вспомнила о ней в последнюю очередь, да и то лишь потому, что никто не хотел более поддерживать её порыв веселья. Даже Марика и Селима, всю ночь устраивавшие боги ведают что, едва не засыпали теперь.
Девушки опустились на противоположное бревно, привалившись друг к другу, сонным взором наблюдая, как всё ярче разгорается пламя. Обе молчали. Далканка, подкатив свободной рукой бочонок, наполнила чаши, протянув одну возлюбленной. Слегка стукнув ими, они сделали по небольшому глотку. Агидель, прежде не слишком завидовавшая паре, отчётливо поняла, как же им было сейчас хорошо. А ей стало ещё горше.
— Лонги-и-ин! — протяжно позвала товарища Сильвия, — дай мне большое полено рядом с Инги и Раданом! — потребовала она, указав пальцем на кусок дерева.
— А вежливое слово? — слабо хохотнул парень.
— Ой, иди к лервам, — лишь отмахнулась дочь леса и сама полезла за дровами. Покачнувшись, она чуть не рухнула на друзей, но когда схватила деревяшку, оступилась и задела Инги.
— А?! — резко дёрнулась дер Зиг, осоловело хлопая глазами.
— Чегось? — от её толчка проснулся и Радан, поспешно отирая пальцами с глаз пелену сна.
— О! Проснулись! — обрадовалась охотница, — может, ещё раз в догонялки сыграем? Я костёр развела, и к нам Агидель наконец-то вернулась, — добавила она, выделив имя возлюбленной и закончив немного недовольным тоном.
— Боюсь, если я сделаю лишь хоть одно резкое движение, то расстанусь с содержимым желудка, — ухмыльнулась Инги, высунув язык из уголка рта, — так что сразу нет.
— Вот-вот. Час поздний-то, спать бы идти уже, — поддержал свою девушку парень, — извиняйте уж, но без нас-то.
— Ибо… — дер Зиг попыталась оформить мысль, но сил придумать что-то более вразумительно не хватило — голова тоже требовала отдыха. — Ибо так-то! — глупо улыбнувшись, повторила она.
Наскоро распрощавшись, они направились к своей палатке. Агидель закусила губу, наблюдая, как пара скрывается в темноте. Она радовалась за друзей, нашедших друг друга, но обида вскипала в душе с новой силой. Почему боги были так несправедливы к ней? За что гневались? Капрал готова была уйти прочь, но слишком переживала за охотницу. Переживала и злилась, и отчаивалась. А той, похоже, вновь дела не было. Дождавшись, когда пламя взовьётся высоко вверх, Сильвия обратила внимание на Марику и Селиму, допивающих настойку.
— А мне? — возмутилась девушка, направившись к подругам, — там что-то ещё осталось? Я тоже хочу! — протянула охотница, нависнув над ними.
— Ладно, пойду и я, наверное, — Ярг хотел было подняться, но уловил, с какой безмолвной мольбой воззрилась на него Агеллон. Подруга никогда не жаловалась им, насколько трудно ей приходилось, наоборот, всегда поддерживала, подбадривала и защищала. Парень, раздосадованный тем, как не совпали его желания с действительностью, почувствовал нечто схожее во взоре рыжеволосой, а потому решил остаться.
— А закончилось, — отвечая на вопрос Сильвии, далканка покатала бочонок из стороны в сторону, — ну, почти.
— Наливай! — охотница протянула чашу, чуть не тряся ею перед лицом чернявой.
— Напоила на свою голову, — вздохнула та, но просьбу исполнила, не забыв подлить себе и Марике.
— За нас с вами, и… Лервы с ними! — провозгласила тост Сильвия, взмахнув чашей, и в несколько глотков осушила её.
Огинь, наблюдая за подругой, только диву давалась. Русоволосая сегодня удивляла больше, чем за всё время, проведённое в лагере, если не считать того случая, когда она пыталась помирить её с Селимой, едва не отдавшись. Лишь на миг вспомнив ту ночь, мысли приобрели весьма интересное направление, но тут вмешалась далканка, громко упрекнувшая Сильвию:
— Изверг ты северный! Чего творишь, рот твой дырявый?! Смотри, сколько пролила! — она приподнялась с бревна и хотела ухватить подругу за руку, но та бойко вывернулась.
— Не злись, ещё приготовишь, потом, — подмигнула Марика любимой, а затем, раззадорившись, предложила охотнице, стягивая вниз край рубахи, — если не хватило, на нас ещё что-то осталось.
— М-м, — покачиваясь, облизнулась Сильвия, мазнув взглядом по девушкам, — я подумаю, но сначала я покажу, как прыгаю!
— Не стоит, — мрачно предупредила Агидель, хоть и понимала, что слушать её охотница не будет. Наоборот, своим советом она лишь подхлестнула решимость девушки.
— А я буду! — уперев руки в бока, та примеривалась к пламени. Последняя здравая мысль настойчиво шептала ей, что в подобном состоянии делать этого не стоило, но Сильвии слишком хотелось продемонстрировать всем ловкость.
Едва подготовившись, она с громким визгом перескочила костёр, вызвав неподдельное восхищение и удивление у остававшихся. Погрозив пальцем, девушка, развернулась, намереваясь повторить прыжок. Чтобы уж наверняка, она даже приготовила место для разбега. Отошла, а потом стремительно метнулась обратно. Но всё пошло совсем не так, как хотелось. Со всего маху Сильвия приземлилась прямо в костёр, подняв вокруг себя ворох искр и разлетевшегося пламени. Что-то тотчас ожгло ноги и ягодицы, и обалдевшая дочь леса стремительно взвилась вверх, рухнув на ошалевших подруг.
— Матерь гор! Сильвия! Ты горишь! — едва выпутавшись из этих объятий, Селима, что есть силы, принялась лупить ладонями по занявшимся штанам подруги.
— Пожар! — возопила Марика, ещё с детства усвоившая, что если где-то в замке загуляло пламя, то надо орать во всю глотку.
— Мать курвину с подвывертом! — буквально взлетев с бревна, Лонгин лихорадочно принялся искать воду.
— Лерва блэт! — Агидель, запомнив одно из самых красочных литаусских выражений, сорвала с пояса флягу с водой и плеснула на троицу.
Панические, но совместные действия помогли сбить пламя. Сильвия так и осталась лежать на Марике, в то время как Селима, что есть дури, колотила растопыренной ладонью, по её ягодицам. Руки самой охотницы, меж тем, оказались прямо на груди дворянки. Привычное бюстье отсутствовало, это Сильвия осознала, едва отойдя от одного шока, сменившегося другим от понимания, за что она ухватилась.
— Удобно? — ухмыляясь, прошептала Огинь, скосив взгляд себе на грудь.
Дочь леса заёрзала, больше стараясь рассмотреть, что произошло с её штанами, поскольку Селима принялась громко смеяться, легко похлопывая девушку по ногам. Так и эдак крутя головой, русоволосая попыталась подняться, но получалось откровенно погано. Тело, ещё недавно обладающее невероятной лёгкостью, стало тяжелее камня. Она даже толком понять не могла, что произошло, и почему всё пошло совсем не так, как она хотела. Это обязательно нужно было исправить. Непременно! Важнее этого ничего просто быть не могло. Кое-как Сильвия привстала на четвереньки, нависая над Марикой и Селимой, хотя, скорее, все трое просто лежали в одном клубке, переплетая ноги с руками.
— Се… сесас… — заплетающимся языком начала говорить охотница, кое-как переворачиваясь на спину и беззастенчиво пристраиваясь на живот Марики, словно на подушку, — ещё по… попою… — пробормотала она, заглядывая себе за спину.
— Именно, что попою! — рассмеялась беловласая, — Сильвия, ты себе портки спалила! Как раз считай там, — улыбнувшись, Огинь подцепила пальцем штаны Сильвии через одну из дырок, слегка оттянув ткань.
— Запекла бёдрышки! — аж хрюкнула со смеху Селима, поглаживая прожжёные дыры.
— Сильвия, пошли спать, — немного грозно, явно с трудом сдерживая себя, сказала Агидель, не желая подходить ближе.
Дочь леса, несогласно мотая головой, вместо этого принялась стягивать с себя порты. Невнятно бормоча, она принялась жаловаться на то, что сапоги оказались слишком тяжёлыми, и ей помешали, но избавиться от обуви не получилось. Она так и встала со спущенными до колен штанами, сверкая во тьме белой кожей ног, и хорошо ещё бёдра прикрывала её сорочка. Марика с Селимой так на мгновение и застыли, широко раскрытыми глазами смотря на то, что видели в свете костра. Чернявая ухмыльнулась, протягивая руки к бёдрам подруги.
— Какие ножки! Мм, — пьяно протянула далканка, даже немного присвистнув, — зависть берёт. Да, Марика? — спросила она, привалившись к блондинке.
— И не говори, — хохотнула та, быстро сверкая глазами в сторону Агеллон, — вот же повезёт кому-то…
— Вам нр… нависа? — запинаясь, поинтересовалась Сильвия и, забыв, что сама себя стреножила, попыталась сделать шаг, но завалилась обратно на подруг, которые тут же прикоснулись к ногам девушки, чуть притягивая её к себе.
— О-да, сейчас мы тебя пощупаем, оценим литаусскую русоволосую красу, — со смехом отозвалась Огинь, и в самом деле принимаясь легко щипать охотницу за ляжки, на что та принялась визжать и смеяться, отмахиваясь от рук девушек, но тех происходящее забавляло ещё сильнее.
— Рыжая, иди к нам! — позвала Селима, неопределённо махнув рукой, — тут главное блюдо подают!
Агидель стояла на месте, сжимая и разжимая кулаки от злости. Её раздирало от противоречий. Разум упрямо подсказывал, что лучшим решением было бы послать к лярвам свои чувства, развернуться и уйти спать. Учитывая всё, что успела натворить Сильвия за этот вечер, было совершенно ясно, что ей откровенно наплевать на Агидель. Но и оставлять её здесь, рядом с пьяными курвами тоже было нельзя. И дело не только в том, что капрал опасалась за честь девушки, а в том, что мерзкий внутренний голосок ехидно подсказывал: слишком уж хорошо охотница проводила праздник, в то время как Агидель вынуждена была многим жертвовать, расстраиваться и сдерживаться.
Проклятые же, несносные чувства говорили о том, что Сильвия просто ошиблась, не рассчитала сил. Наверное, сама Агидель и была виновата в том, что всё так случилось. Да, неприятно, что из-за неуёмной тяги к выпивке русоволосая опустилась до такого уровня, но кто смог бы себя нормально вести, накидавшись, как последняя портовая лярва? К тому же Агидель догадывалась, что Сильвия просто хотела быть «как все», не осознавая порог, за который переступать не следовало.
— А есь… що выпить? — опять икая, спросила охотница у Марики и Селимы, вальяжно лёжа прямо на них.
— Хм, кажется, что-то на ней осталось, — дворянка стянула ворот рубахи чернявой с плеча, — будешь? — прошептала девушка, глаза которой едва не блистали зелёными искрами.
— Да-а, — протянула дочь леса, притягиваемая ближе тонкими пальцами рук Марики.
Для Агеллон это стало последней каплей. Разум и чувства пришли к единому мнению, что охотницу нужно забирать, а говорить о случившемся завтра. Сделав пару шагов, она быстро наклонилась к троице и, железной хваткой вцепившись в запястье Сильвии, резко дёрнула её на себя.
— Ай! Ты чего творишь, лервы тебя дери?! Больно же! — вскрикнула дочь леса, со всего маху врезавшись щекой в плечо.
Не обращая внимания на ругань охотницы, капрал закинула девушку к себе на плечо, вовсе не удивившись, как легко это получилось. Злость придавала сил. Развернувшись на месте, Агидель зашагала прочь от костра, провожаемая удивлёнными взглядами Марики и Селимы. Болтавшаяся на плече, словно куль, охотница, вдруг заголосила:
— Не-е-ет! Я хочу веселиться! Поставь меня на землю! Я хочу выпить!
— Не сдавайся, Сильвия, мы с тобой! — со смехом подбодрила её Марика издалека, отнюдь не горя желанием вызволять подругу. — Гвардия не сдаётся! — смеясь, кричала в след блондинка.
— Не покидай нас! Держись до последнего! — вторила далканка, — будет приставать, кусайся! — рассмеялась кареглазая.
— Аги-дель! Пожалс-та! Отпуси… — принялась плаксиво канючить Сильвия, но капрал шагала неумолимо и быстро.
С небольшим запозданием девушек нагнал Лонгин, быстро предложив свою помощь, но Агидель, упрямо нагнув голову, жёстко ответила, что справится сама. Правда, чтобы совсем не обижать друга, который таки вызвался подсобить, она уже мягче поблагодарила парня и терпеливо посоветовала идти спать, пока тот мог это сделать без чьей-либо помощи. Сильвия, елозя на плече и брыкаясь, опять заныла, обращаясь к другу:
— Лонги-и-ин, скажи ей, я нор… Нормальная. Скажи-и-и! — воспользовавшись возможностью, она резко дёрнула приблизившегося друга за ворот, и чуть грубее добавила. — Я буду веселиться! Понятно вам?!
— Навеселилась уже! — не удержавшись, рявкнула Агидель, потащив свою ношу дальше, — такая нормальная, что решила на весь лагерь задом своим посверкать!
Сильвия слабо пошевелила руками, невнятно бормоча, и напоследок попыталась позвать Марику, но теперь, когда они оказались возле родной палатки, это не имело смысла. Однако внести себя в жилище охотница сразу не позволила. Едва почувствовав под ногами землю, когда Агидель нагнулась и попыталась втащить её в палатку, девушка с криками вновь попыталась вырваться. Загребая ногами землю и отталкиваясь руками от каркаса палатки, она случайно сбила венок, висевший над входом в жилище.
Агидель была проворнее и быстрее. Схватив девушку за сорочку, она чуть не вбросила дочь леса в их жилище. Та не намеревалась сдаваться так легко, упираясь и пытаясь освободиться. Капрал с огромным трудом втащила её внутрь. Кое-как уложив девушку на одеяло, она тяжело вздохнула, утирая тыльной стороной ладони лоб. Кажется, едва ли какой поединок ранее требовал от неё стольких усилий. Глянув на Сильвию, она заметила в её растрепавшихся волосах порядком побитый цветок. Невесело усмехнувшись, Агеллон подумала, что это весьма символично. Дочь леса, представшая такой красивой в начале, выглядела сейчас до жалости удручающе. Ровно как этот цветок. Его лепестки совсем пожухли, пара даже отлетели, а цвет стал каким-то грязным. Агидель попыталась аккуратно выпутать цвет из волос, но тут Сильвия резко схватила её за руку, поднимаясь и тут же слегка неуклюже наваливаясь. От хмельного запаха у капрала едва в глазах не помутилось, а в следующий миг она увидела нависающую над собой охотницу. Девушка необычайно крепко держала её руки, смотря прямо в глаза. Они были почти чёрными из-за расширившихся зрачков. Чуть улыбнувшись, Сильвия вздохнула:
— Ты красивая. Агидель, ты самая красивая… Ты просто не представляешь. Я лишь хотела… Очень давно хочу… — сбиваясь, вымолвила русоволосая.
Она смежила веки, нагнувшись, и в следующий миг ошалевшая Агидель ощутила на своих плотно сжатых губах прикосновение губ Сильвии. Вкус поцелуя сильно отдавал алкоголем, но почему-то не был таким безумным, как это выглядело со стороны. Агеллон даже подумать ничего не успела, как тело охотницы вмиг обмякло, и та просто рухнула сверху.
— С… Сильвия? — непонимающе позвала её девушка.
Охотница не отреагировала. Даже дышать перестала. Перепугавшись, капрал быстро выбралась из-под Сильвии, уложив ту на спину, и первым делом приложила пальцы к шее. Наклонившись совсем низко, Агидель поняла, что и дыхание, и пульс, пусть слабые, но есть. Словно развеивая опасения, Сильвия промычала что-то невнятное сквозь сон, в полудрёме выхватывая и прижимая к себе одеяло.
— Агидель, я лишь хотела… — еле слышно прошептала она, а от уголка глаза по щеке скатилась маленькая слезинка.
Где-то вдалеке послышался смех Марики, словно та видела это всё и смеялась над происходящим. Агеллон села и нахмурилась, размышляя о том, что ночь предстоит не простая. За охотницей нужно было приглядывать, если той вдруг станет плохо. Всё случившееся до противного напоминало то, что капрал на протяжении многих лет видела у себя дома. Неконтролирующий себя отец, вернее, та пьяная скотина, которая смела себя так называть, вваливающийся через порог дома и засыпающий на полу. Дура мать, которая зачем-то его тащила на себе и укладывала спать, а потом дёргалась всю ночь, опасаясь, что он ночью захлебнётся в своей же рвоте. Сколько раз Агидель думала, почти что мечтала, что вот однажды мать не заметит, проспит, и в их жизни больше не станет этой пьяной свиньи… И вот, теперь, она оказалась в ситуации, которая была ровно той же самой.
— Ох, Свар, за что мне это? — прошептала Агеллон, накрывая лицо ладонями.