Пивной азарт или ода о безалаберности

      В лаборатории было непривычно тихо. Хотя и не удивительно — все сотрудники радостно сбежали на обед как только выдалась возможность. Один лишь Гордон остался, зачарованно листая какое-то давнее исследование одного из, наверное, бывших работников Чёрной Мезы. Бывшего потому, что, если бы этот человек всё ещё числился сотрудником, мог бы смело называть себя долгожителем.       Но это было не так важно. Главное, что мужик был умный. Фримену частенько было сложно сосредоточиться на прочтении даже короткого сообщения, мысли улетали, а этот трактат затянул с первых строк. Да настолько, что Кляйнеру и отодрать не удалось.       Это была не первая статья, вышедшая из-под пера работавших тут. Учёный поглощал информацию ещё с института. Ещё тогда он наткнулся на работку, рассказывающую об опыте работы в самом комплексе. Может именно старая Меза потрясла юного физика настолько, что теперь тот в ней и работал. Впрочем, со временем вся эта романтика слегка подвыветрилась, слишком уж много рутины здесь было. Никаких умопомрачительных экспериментов и исследований круглые сутки, по большей части лишь скучные отчёты. И всё же, Гордон без зазрения совести признавал, он любил эту работу.       Однако, меньше, чем Калхуна. А вот и он, выплывает из-за автоматической двери с таким громким возгласом, что Фримен подпрыгивает на месте, роняя статью и очки в придачу.       — Айзек сказал, где тебя искать. Уу, вампир-Фримен, снова нихера не ест и избегает солнечного света, — ноги Гордона сами поднимают его, всё ещё не успевшего поймать очки, и отправляют в приветственные объятья Барни, тут же ласково похлопавшего его по спине. — Чудовище, я тебе покушать принёс.       И в правду, охранник держал подмышкой целый пакет бутербродов, видимо, оставил весь отдел без провианта. Волновало ли это Гордона? Нет, навряд ли, он уже поднял очки и жевал с хлеба колбасу, любезно поданные Калхуном.       Сам же Барни уютно пристроился на стуле и подкатил его впритык к стулу Фримена, нагло закидывая на друга ноги. Но и тот не лыком шит, бесстыдно опёрся локтями на чужие колени. Два сапога пара, не иначе.       — Итак, расскажешь, что за увлекательное чтиво читаешь? — Дождавшись, когда Гордон съест и сыр, — почему-то он любил есть продукты отдельно, — Калхун наконец подал голос.       — Простая статейка.       — Про что?       Фримен думал где-то около минуты. Из уважения к умственным способностям друга, хотя скорее их отсутствию, пришлось переводить всё прочитанное с научного языка на язык Барни, как они это называли.       — Ну, в общем, видишь ту штуку, — физик указал пальцем на антимасс-спектрометр, видный за стеклом тестовой камеры. Калхун, до этого во все глаза смотрящий на друга, а на устройство кинувший лишь мелький взгляд, кивнул. — В общем, статья про то, как эта штука делает бум.       — Шикарно, — всё ещё не отрывая взгляда от чужого лица, Барни глупо улыбался и игрался с рыжеватыми волосами, убранными в дурацкий хвостик. Гордон в общем-то был и не против, даже внимания особого не обращал. Ну а что, дело житейское, привычное.       На этом их светские беседы и закончились: Фримен вновь погрузился в чтение, а Калхун великодушно ему это позволил, впрочем, положив голову на чужое плечо, и сам поглядывал в текст. Не то что бы он что-то понял, из-за огромного количества научной терминологии смысл всей писанины от него ускользал. Впрочем, вся эта ситуация казалась даже в какой-то степени уютной.       Обеды в комплексе не длились долго, а Кляйнер с Илаем и вовсе всегда возвращались в лабораторию первыми, лишь бы быстрее приступить к оставленным исследованиям. Что уж ими двигало, такая же неимоверная любовь к работе, как и у Гордона, или азарт. Они в общем часто соревновались и спорили, несмотря на свой преклонный возраст, — после этой фразы, сказанной Барни вслух, он обычно получал двойную оплеуху и убегал к другу жаловаться, а что поделать, старички себя таковыми никак не хотели признавать. Даже сейчас эти двое увлечённо спорили о своём, рабочем, а охранник мог поклясться, они будто на иностранном говорили.       Открывшуюся перед их взором картину в виде сидящих в обнимку Калхуна и Фримена учёные честно проигнорировали. Плавали, знаем, как говорится, видели настолько часто, что и подколки закончились. Зато начался новый оборот азартных споров, впрочем, знать о них любопытным ушам, особенно вышеупомянутой сладкой парочке, вовсе не обязательно.       И всё же, к Барни Айзек обратился:       — Он всё ещё не с нами? — Спрашивал учёный явно о Гордоне.       — Ну, пять минут назад он точно подавал признаки жизни, — охранник не торопился как-то отвлекать физика-теоретика от его занятия, впрочем, оно и не надо было, тот, не отрывая глаз от бумаги, поднял руку с вытянутым большим пальцем, давая понять, что в кому он пока не впал.       — Много ему осталось? У нас наконец намечаются подвижки в вычислениях, — Ванс вовсе не негодовал, что юный учёный тянет их время, как в общем и Кляйнер, уж за это Фримен был им ужасно благодарен. Более того, старался не злоупотреблять терпением коллег, жестами показал, что осталось ему совсем чуть-чуть и, последние строчки текста едва ли не глотая, закончил через пару минут.       Минутная стрелка на настенных часах, спешно перебежавшая на двенадцать, недвусмысленно намекала об окончании обеденного перерыва. А значит Барни нужно было занять пост в офисах. Хотя, боже, будто он стремглав туда помчался. Пусть и не мечтают, он только удобнее разлегся на своём стуле, вытягивая ноги ещё и на освободившийся стул Гордона.       — А что, завтра же медосмотр? — Как-то лениво потянул он, смотря на столпившуюся у панели управления и что-то обсуждающую толпу из трёх учёных. Фримен на его слова немногословно кивнул, Ванс обречённо вздохнул, а Кляйнер вежливо дополнил.       — И нормативы, да.       — Вы идёте? — Вообще-то Калхун знал ответ наверняка, оттого хитро сщурился, когда Илай вздохнул ещё обречённее, а Гордон скорчил мину, будто сейчас расплачется.       — На медосмотр? — Отвечал по-прежнему самый старший из группы. — Конечно, он же обязательный. Я по крайней мере пока на пенсию не хочу.       — Не-не-не, я про норматив. Только у нас же эта срань добровольно-принудительная, — очевидно, охранник говорил про таких же несчастных, как он, обременённых бронежелетами. Яйцеголовым бегать стометровку и отжиматься было необязательно, хотя, вроде как, желательно. Может даже без последнего, по крайней мере от знакомых Барни слышал, что из учёных их отдела нормативы ежегодно сдают человек десять-пятнадцать. И с каждым разом их становилось всё меньше. Вот уж вымирающая популяция.       — Ну, мы с Иззи точно пойдём, — конечно, они как раз и ходили на этот цирк каждый год уже лет двадцать минимум.       Все трое перевели взгляд на Гордона, спиной отходящего к двери в надежде скрыться. Поняв, что от него ждут примирения, он поднял руки и агрессивно замотал головой, давая понять, что эта идея ему ни капельки, ну вот вообще ничуть не нравится.       — Ну, Гордон, ты предатель! — Калхун, будто для более агрессивного вида, скинул ноги на пол и наклонился вперёд, смотря Фримену прямо в глаза. Тот смело показал другу фигу. — Да пошли! — Вторая ладонь тоже сжалась в кулак с высунутым большим пальцем. — Ну, пожалуйста!       — Барни, не надо его заставлять, если он не хочет, — Кляйнер попытался призвать к разуму охранника, но у того уже созрел хитроумный план.       — Давай хоть просто так придёшь, — Гордон явно был готов к такому предложению и, понимая, чем оно обернётся на месте, снова замотал головой. — Пожалуйста, мне очень нужна твоя поддержка. Я поспорил с Горст, что обойду в отжиманиях. Ты знаешь, как для меня это важно! Куда я без тебя? За эту жопу половина аномальных материалов болеть будет. А за меня никто получается?       Фримен хотел конечно что-то возразить, но честно сдался. Ну куда ему, протестовать против этих огромных глаз, умоляюще на него смотрящих. Уж что-что, а уговаривать Калхун умел — все присутствующие, в особенности наблюдающие за происходящим Илай и Кляйнер это теперь признали.       Остальные учёные постепенно так же начали стекаться в лабораторию, потому Барни встал, освобождая стул его законному владельцу. В принципе, делать здесь больше нечего, Гордон вовсю занялся работой, увлечённо замеряя что-то и записывая результаты, пока Айзек и Кляйнер, частенько у коллеги что-то спрашивая, производили расчёты.       — Ладно, я наверное пойду, — подошедшего практически вплотную охранника Фримен одной рукой обнял, однако же не отвлекаясь от датчиков ни на секунду. Гораздо больше внимания ему уделили старички, оторвавшиеся от работы и пожелавшие Калхуну удачной смены. — Вам тоже. Гордон, встретимся у остановки, да?       Физик наконец повернулся к другу и, очаровательно улыбнувшись, коротко кивнул. Этого было вполне достаточно, чтобы Барни удовлетворённо ушёл восвояси.       Смена тянулась жутко долго. Конечно, не из-за количества навалившихся на охранников дел, а из-за их отсутствия. Такие случаи не были из ряда вон — на сменах частенько было нечем заняться. Офисы Чёрной Мезы вообще были наискучнейшим местом, скучнее только общежития патрулировать. Хорошо, однако, что с красной смены Барни перевели три сезонки назад, он эту нескончаемую жару и скуку позабыл как страшный сон. В офисах хоть кондиционер был.       Калхун как раз стоял у одного из них, проветривая моську после выхода на улицу, — его попросили помочь с разгрузкой грузовика, привёзшего бумагу и разнести коробки по кладовкам, — как его прервала очередная жертва офисной смены в виде учёного, загибающегося под кипой тех же коробок. Охранник тут же подорвался помогать бедняге. И про себя, конечно, проклинал дурацкое устройство Мезы: нет чтобы бумагу по кабинетам разносить, яйцеголовые должны надорваться, пока носят её себе по кабинетам.       Вообще, был в жёлтой смене один большущий плюс. В офисах частенько ошивался Гордон. Он, как и многие умы, работающие здесь, проходил каторгу заполнения кипы бумаг чуть ли не еженедельно. А Барни считал едва ли не своей должностной обязанностью развлекать его аки клоун. Ну, навязчивым шутом он себя давно не считал. Для этого хватило одной фразы физика о том, как ему нравится присутствие Калхуна.       Одно лишь это воспоминание заставило его, несущего сразу три тяжеленные коробки, расплыться в счастливой улыбке. Как раз послезавтра Фримен и будет зависать в офисе. И Барни как раз нашёл такую штукенцию, чтобы ему показать!       — Калхун, в шестьдесят девятом опять принтер сломался, сделай одолжение, метнись кабанчиком, — высунувшийся из-за угла коллега быстро прервал идиллию возвращающегося к кондиционеру Калхуна.       — Да блин, у этой камасутры вечно что-то ломается. Может им номер поменять.       Собеседник шутку заценил, засмеялся, но поболтать подольше не вышло, Барни умчался в проклятый кабинет. Сто процентов опять провод отошёл. Именно поэтому позвали его, а не программистов.       На остановку в десять часов выходил Калхун никакущий: уставший, потный, злой, а ещё голодный. Но это ещё не самое страшное. Он опоздал. На целых полчаса! Ну это всё, Гордон сто процентов уже уехал…       Какого же было его удивление, когда на пустом перроне он увидел сидящую на перилах фигуру. Короткий хвостик едва развивался на ветру, сухом и горячем. Жара уже спала, но нагретый за день песок отдавал тепло воздуху. От этого было даже дышать тяжело. Но не это главное.       Барни подошёл тихо, по крайней мере, ему так казалось, но Фримен от внезапных объятьев не вздрогнул и не обернулся, только доверительно откинулся назад, опираясь на охранника.       — Ты ждал меня всё это время? — Физик едва кивнул, наконец слегка поворачивая голову и утыкаясь носом в чужую щёку. Калхун совсем не возмущался. Хотя, порой для него было удивительно, насколько близки они стали. Прямо… Очень близки.       Не только физически, конечно. Гордон был ему дорог. Прямо-таки сильно дорог. Казалось невероятным, насколько открытым становился и без того никогда не скованный Барни. Ему всегда казалось, что этому человеку он может сказать какую угодно глупость, и тот его никогда не осудит.       Фримен смеялся над каждой его шуткой. И не над шуткой тоже. И смех у него был чудесный-чудесный. В смысле, беззвучный, но чудесный. Он смеялся вслух первое время, пока не рассказал, насколько это для него неудобно. Вроде как ему некомфортно трястись в агонии после каждой шутки, но при этом не издавать ни звука. В общем, общественные предрассудки, все дела, Калхун не сильно помнил, что именно тогда говорил, но смысл в том, что при нём Гордон мог, — а под этим Барни обычно подразумевал «должен», — смеяться так, как ему удобно. Ну, он ещё поозвучивал смех с месяц и перестал.       Стоять в обнимку было довольно удобно. Охранник положил голову на чужое плечо, Гордон в то же время опёрся на неё своей, кажется, закрыл глаза.       — Эй, а я получается снова должен тебе пиво, — Барни не звучал грустно, отнюдь. Фримен дёрнул плечом, как бы требуя уточнения. — Ну, ты же мог свалить. А не свалил.       — Не стоит, правда. Я просто хотел провести побольше времени.       Где-то неподалёку перебежало перекатиполе. Учёный почему-то постоянно как-то недоговаривал. Хотя, какая разница, смысл всегда был понятен.       — Пошли ко мне, а? У меня осталась бутылочка.       — Откуда? В комнатах нельзя держать алкоголь.       — А ты никому не говори и всё, можно.       Очередной порыв как-то неудачно закинул чёлку прямо на глаза, так что пришлось оторвать руку от чужой груди, чтобы скинуть непослушные волосы обратно.       — Всё равно не стоит, — Гордон снова слегка повернулся, дыша в висок. И от горячего дыхания становилось только уютнее. — С утра медосмотр, нас скорее всего поймают. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.       — А просто ко мне?       Сдаваться не хотелось. Да и собеседник на этот раз молчал дольше, обдумывая предложение.       Поезд всё не хотел ехать, хотя по расписанию должен был прибыть минуты две назад. Никуда, правда, Барни не торопился. Фримен, наверное, тоже. Он запрокинул голову, удобно кладя её на чужую спину, с особым интересом разглядывая звёзды. Калхун занялся тем же, не торопя друга с ответом.       — Блин, жаль, Меза не изучает космос. Как думаешь, я мог бы быть астронавтом?       Гордон рассмеялся. По крайней мере, он беззвучно дрожал, что уже намекало.       — Оставить меня решил, да?       — Куда, нет конечно. А ты со мной полетишь. Пустоте нужны твои большие мозги. — Барни протянул руку вверх, указывая куда-то туда, далеко. — Мы с тобой полетим прямо к солнцу!       — Чтобы сгореть? — Будто для этого нужен был раскалённый шар, хватало одного только Гордона.       — Ну тогда на Луну.       Физик снова засмеялся, на сей раз уткнувшись Калхуну в щёку, положив свою ладонь на его, сжимающую худое плечо.       — Давай завтра, — Фримен наконец обдумал ответ, возвращаясь к предыдущей теме. — Я боюсь, если буду ночевать у тебя, мы снова проспим. И нас уволят.       — За прогул медосмотра? — Гордон в ответ кивнул. — Хорошо, ты прав, тогда завтра. И выпьем тогда, — На этом и порешали. — Смотри-ка, поезд!       Как всё же хорошо, что транспорт в Чёрной Мезе автоматический. После долгого рабочего дня ничто не мешало сесть поближе. Стесняться было некого, так что Барни всегда весело болтал о чём попало. Но сегодня разговор слегка не клеился. Даже после уютных переговоров на остановке.       Но молчание между ними никогда не было напряжённым. Гордон смело положил на чужое плечо голову, устало прикрывая глаза.       — И всё же, — физик не спешил погружаться в сон прямо во время поездки, а потому, видимо, решил занять себя чем-нибудь. — Как ты так умудрился поспорить с Горст?       — Хей, а что сразу я? — Калхун скорчил обиженное лицо. Однако, даже если бы он хотел дуться на друга, вряд ли бы смог. — В этом споре не я массовик-затейник! Подходит значит Горст ко мне во время перерыва и берёт на слабо. А вокруг просто куча народу. И всем же блин интересно. Так и получается выбор из двух стульев. Откажешься и станешь посмешищем. Проиграешь — тоже.       Фримен закачал головой. Он в принципе не сильно разбирался во всех этих распрях, тем более, когда с обсуждаемым они неплохо ладили.       — Думаю, даже если ты проиграешь, всё будет хорошо. А ты не проиграешь, если постараешься, я в это верю.       Охранник лишь негромко рассмеялся. Гордон не мастер поддержки, но, сразу видно, он старается. И Калхун ценил это. Даже хотел было признаться в этом вслух, как поезд остановился.       — Чёрт, твоя остановка. Беги, пока дальше не поехал.       Барни спешно обнял друга. Как мог крепко, борясь с нежеланием отпускать вполне успешно, ведь всего через секунду тот сошёл на платформу под щелчок закрывающейся двери.       — Хей, Гордон, — физик торопливо обернулся на окликнувшего его друга, ловя взглядом губы, раскрывшиеся в попытке что-то сказать, но его прервал лязг рельс. Поезд отходил. — Ничего. Спокойной ночи, Гордон. Не проспи!       Калхун ещё долго смотрел на отдаляющуюся остановку, на удаляющегося с неё Фримена, довольно долго махавшего ему вслед и наконец уходящего спать. Поезд ехал дальше, а его единственный пассажир мельком надеялся, что уедет не только от платформы, но и от проблематичных мыслей и сегодня ляжет спать спокойно.       Утро работников Чёрной Мезы всегда начиналось рано, — конечно, за исключением людей, работающих в ночную смену. Обычно Калхун продирал глаза примерно в половину восьмого, чтобы, едва успев застегнуть рубашку и засунуть в рот бутерброд, запрыгнуть в поезд в последний момент. Или и вовсе не запрыгнуть, оставшись куковать на остановке в ожидании следующего рейса.       Сегодня всё было иначе. Он кое-как свалился с кровати часа на два раньше обычного, окунул заспанную морду в холодную воду. Чёткого плана действий у него не было, но для начала было неплохо размяться, чтобы не пришлось тратить на это вечность уже при сдаче нормативов. Для этого отлично подходила простая зарядка, но Барни так давно этой фигнёй не занимался что попросту забыл большую часть упражнений. Пришлось сократить планируемую разминку раз в пять.       Бодрости беглые мотания головой и руками принесли немного, так что, закончив через десять минут, охранник едва не увалился снова спать, подвергая себя риску проспать медосмотр. Можно было бы отправиться на работу раньше, но перспектива выхода из дома за час до смены не прельщала совсем. Так что, в попытках как-то скоротать время, Калхун принялся исследовать собственную тумбочку. Раз уж выдалась лишняя минутка, почему бы не разобрать годовой завал.       — О, а я второй месяц ищу эти трусы! — Всего через пять минут Барни сидел в завале из какого-то барахла, трепетно перебирая каждую найденную вещицу. Успел даже немного поиграть с коллекционными фигурками из любимого мультсериала, закинутыми в проклятую тумбу. Нашёл очередную книгу про пришельцев. — О, так эта та самая, которую я хотел Гордону подарить, — где-то через двадцать минут из-под завалов была спасена и упаковка, предназначенная для этой самой книги.       Время шло… В каком смысле время шло?! Калхун глянул на часы. Без десяти восемь.       — Йоперный театр! — Вот так время идёт. Всё содержимое тумбочки было запихано обратно, а сам охранник, спотыкаясь и едва не забыв закрыть за собой дверь, вылетел на улицу.       Поезд, конечно же ушёл. А следующего было не видать. Как и других опаздывающих на перроне. Конечно, медосмотр же. Все умные люди додумались на него не опаздывать.       Благо, что в итоге Барни опоздал всего на десять минут. Сдача нормативов ещё не началась, у охранников она шла за день до медосмотра, — да, в этом не было абсолютно никакой логики, все охранники разом перестали её искать давным-давно, ни йоты здравого смысла в решениях администрации касательно них не было, — а, учёные как раз показывались во время нормативов. Именно поэтому Гордон должен был бегать по кабинетам первым — чтобы успеть поглазеть на друга.       И именно поэтому Барни с Горст забились соревноваться последними из всей смены. Чтобы Калхун успел побегать с Фрименом по кабинетам за ручку. Из всей Чёрной Мезы физик ненавидел медосмотр больше всех. Боялся врачей. Даже лучшему другу он рассказывал об этом ужасно смущённо, хоть охранники и не думал высмеивать его. И вот, после сердечной клятвы помочь Гордону пройти медосмотр, Барни, как последний мудак опаздывал уже на пятнадцать минут.       Учёный нашёлся у последнего кабинета. Удивительно, как он всех медиков за столь короткий срок оббегал, видимо, открещивался от всех вопросов с их стороны. Но с последним фокус принести бумажку на подписание и сбежать не прокатит. Именно поэтому Фримен пропускал перед собой уже пятого коллегу.       — Что как, Гордон? — Барни наскочил внезапно, как понос, едва не сбил друга объятьями и ещё долго не хотел отпускать. — Прости-прости-прости! Я проворонил поезд.       Гордон возмутился только похлопыванием Калхуна по плечу — ещё немного и он сломает рёбра. Мольбы учёного были услышаны, по крайней мере хватку слегка ослабили.       — Всё, ты прошёл, да? — Физик качнул головой, указывая на кабинет за своей спиной. — Анализ крови? Да ладно, солнце, там комарик укусит и всё.       В качестве демонстрации, что такие детские уговоры ему не помогают Гордон неслабо хлопнул мучителя по уже другому плечу.       — Ну хорошо, не бей меня, драчун, — Барни получил резонно показанный язык в ответ на подколку. — Ты же понимаешь, что кровь сдать обязательно надо? — Фримен незамедлительно кивнул. — Тогда давай я пойду с тобой. Если будет больно, сожмёшь мою руку, идёт?       Учёный на удивление сразу согласился, потому следующим же и вошёл в кабинет с Калхуном под ручку. Берущая кровь женщина, завидев парочку, даже и не думала возмутиться. Без спутника Гордона нужно было бы всем медицинским отделом ловить по кабинету, видимо, давали результаты годы тренировок в убегании от врачей, теперь физик был в этом прямо-таки мастером.       Барни же чувствовал себя так, будто помогает младшему пятилетнему брату, а не другу, который был мало того, что на голову охранника выше, так ещё и на несколько лет старше. Впрочем, с кем не бывает, он ни на секунду не подумал как-то дразнить Фримена за детскую фобию.       Сам же он выставил левую руку, правой цепляясь за мягкую ладонь Калхуна. Медсестра, или кто она там, промокнула чужой мизинец спиртом, а Гордон уже сжал пальцы охранника так, будто ему этот палец отрезали. Да кто ж знал, что в нём столько силищи, ему ещё ничего не сделали, а Барни уже весь надулся от боли. А женщина всё тянула, неторопливо открывая упаковку с инструментом.       — Блин, больно, ты мне сейчас пальцы сломаешь, — охранник старался говорить в полголоса, чтобы только Фримен его и услышал. Тот поднял на друга глаза. — Возьми другую руку.       Встряхнув теперь свободной рукой в попытках вправить кости, Калхун всунул Гордону левую ладонь. Тот сжал и её, а сестра наконец закончила с приготовлениями и взяла за палец учёного. Интересная человеческая многоножка получилась. Физик дёрнулся и пискнул ещё до того, как игла коснулась кожи. И после этого его почти сразу же отпустили, а он так быстро выскочил из кабинета, будто его там и не было.       Барни вытащился следом, встряхивая теперь уже обе ладони. В дверь позади него тут же заскочил следующий учёный, да и в принципе все здесь присутствующие хотели закончить с осмотром побыстрее. Счастливчиком среди них казался Фримен, буквально светившийся от счастья, свободный от этого бремени.       — Ну что, теперь в зал, — таким радостным его видеть — словно камень с души. Преисполненный решимостью сдержать данное днём ранее обещание, Гордон уверенно кивнул, выдвигаясь чуть впереди друга.       Впрочем, за первым поворотом, обнаружив себя наедине с Калхуном, физик остановился, придерживая рвущегося вперёд друга за плечи.       — Что-то случилось? — Фримен мотнул головой, давая понять, что беспокоиться не о чем. Кроме чужих всё ещё ноющих рук, разминаемых Барни. Учёный бережно взял одну, массируя перепонку между большим и указательным пальцем.       — Это вместо извинений, — теперь кивать в ответ на чужие слова приходилось охраннику. Удивительно, насколько в такие моменты разница в росте была заметна: Гордон над ним буквально возвышался, и Калхун, весь такой сильный и уверенный, терялся, опираясь на стену позади себя. По крайней мере, под аккуратными движениями тупая ноющая боль отступила, а физик принялся за вторую руку.       — Ты же вроде в теоретической физике силён, не в медицине?       — Ну, — Фримен беззвучно хихикнул, — я как-то вывихнул руку, когда писал отчёт…       — Как? — Серьёзно, как так можно было умудриться.       — Не спрашивай. В общем, мне помогло.       — Ага.       Неприятных ощущений больше не было. Кажется, Гордон был прямо-таки хорош в массаже, по крайней мере его движениями Калхун буквально наслаждался. Хорошее извинение получилось.       — Ладно, всё, пошли быстрее, а то Горст подумает, что я сбежал. Будет ещё ходить, подтрунивать.       Долго идти не пришлось — предстояло возвращаться на третий уровень, так что следующей остановкой парочки был, не угадаете, снова перрон. Вот уж самое популярное место в комплексе. Но на этот раз он не был романтично пуст.       — Гордон, вот ты где, мы думали, ты уже уехал, — вот и знакомые лица. С платформы парням махали вездесущие старички, Кляйнер придерживал дверь только подошедшего поезда, так что через минуту в транспорте сидела компания в полном сборе.       — Как медосмотр? — Илай любопытствовал исключительно с отцовской заботой, а Фримен продемонстрировал прижатую к мизинцу вату, подытоживая, что всё прошло хорошо. — Ну и отлично. Мы Иззей поедем за удостоверениями после нормативов, хочешь с нами.       Почему-то после этого вопроса физик обернулся на Калхуна. Да ещё с таким лицом, будто спрашивал у него разрешение.       — Я же тебе не мама, что ты на меня так смотришь? — Пальцы Гордона забегали в жестах: «Поедешь?» — Зачем? Мне туда завтра. — Такого грустного взгляда со стороны учёного мир ещё не видел. — Давай ты лучше после этого ко мне заедешь?       Калхун отлично умел находить компромиссы, и в этот раз тоже. Гордон сразу прямо-таки расцвёл, широко улыбаясь, обернулся на сидящих на противоположной стороне поезда старичков. Те тоже переглянулись, и Барни подметил, как при этом ухмылялся Айзек. Всё ещё по-дедовски мило, но так хитро, что от одной этой улыбки Илай скорчил лицо только сильнее. И охранник мог поклясться, эту картину он видел только в одном случае.       — Хэй-хэй-хэй! Вы что поспорили?! Колитесь давайте!       Победоносная улыбка быстро сползла с лица Кляйнера, не полностью конечно. Теперь она приобрела форму причудливой дурашливости.       — О чём ты, Барни? Мы с Илаем люди не азартные, куда нам до споров.       Гордон с Барни только недоверчиво прыснули. Уж им ли не знать об азартности престарелых аферистов. Более того, охранник хотел было продолжить допрос, как его прервал Ванс.       — А вот и наша остановка. Выходите, дети, выходите.       — И не думайте, что я забуду! — Угрожающе кинул Калхун, выбираясь на платформу и торопливо выдвигаясь к спортзалу.       Часть охранников уже закончила сдачу и расслаблено отдыхала на скамьях, кто-то, видимо, только закончивший, обмахивался снятой на время норматива рубашкой. Прибывшие учёные скромно заняли места в углу, все, кроме нам известной троицы, которых Барни протащил поближе к главному действу.       Было на удивление тихо, из чего можно было сделать вывод, что Горст здесь не было. И слава богу, может и не будет.       Калхун уже стягивал с себя жилет и шлем, торжественно вручая экипировку Фримену на попечение. Следом ему же была отдана и рубашка.       — Как я тебе? — Охранник шутливо покрутился перед другом. Вообще-то, красоваться было нечем, кроме майки, купленной на распродаже в секонд-хенде, но Гордон многозначительно зааплодировал. Барни в ответ на это даже отвесил лёгкий поклон, мельком отмечая покрасневшие щёки друга, что было странно, температура в зале не сильно больше, чем в остальном комплексе.       — Вот ты где! — Долго думать ему не дали. Гордон, бывший с Горст в весьма хороших отношениях, дружелюбно помахал сопернику Калхуна, а тот затылком почувствовал, как этот человек над ним возвышается. Подумать только, Фримен дылда, а есть люди, выше даже его.       — Привет, Горст, — охранник обернулся, чтобы увидеть на чужом лице вполне дружелюбную улыбку. Она весьма сильно контрастировала с грудой мышц, торчащей из-под чужой майки. Оппонент его, всё же, был просто в отличной форме.       — И тебе привет. Я уж боялась, ты сбежал.       — Я своё слово держу, — их руки сошлись в рукопожатии, после этого груда мышц прошлась к скамье, усаживаясь чуть поодаль всей компании.       Никаких ожидаемых подколок от Горст не последовало. Она мирно переговаривалась о чём-то с Илаем и Айзеком, активно жестикулируя. Довольно дружелюбно, пока Барни, наблюдая за ней краем глаза, переговаривался с другом.       — Не понимаю, как вы ладите.       — Очень просто, если не выводить человека на конфликты, — немного укоризненно, но тихо, чтобы их диалог не дошёл до чужих ушей, ответил Фримен.       — Я не вывожу на конфликты, а констатирую факты.       Гордон в ответ только вздохнул. С Калхуном иногда было сложно.       Очередной парниша закончил со сдачей. Теперь встала Горст, на ходу оборачиваясь к Барни.       — Наша очередь.       Большего для призыва к действиям и не нужно было. Он и сам с рывком поднялся, разве что напоследок обращаясь к физику, слегка к нему наклонившись:       — Ты только глазами меня не съешь, — Гордон ловко пихнул его в плечо, покрываясь ярким румянцем, пока шутник убегал к ожидающей его сопернице.       Первым на очереди был бег на короткую дистанцию. Вообще-то они должны были бы бежать по одному, но Вагнер настояла. По её словам, это положительно подействует на соревновательную атмосферу.       Они встали у линии, нога к ноге, правда, стараясь друг на друга не смотреть, сосредоточившись на дорожке перед ними, желая в точности уловить секунду старта.       Сигнал. Оба охранника ринулись вперёд с одним лишь желанием, обогнать другого. И оба, пробежав тридцать метров, затормозили после финиша практически одновременно.       — Четыре и пять.       — У обоих?! — Соревнующие воскликнули в один голос, но на свой вопрос получили положительный ответ. — Ещё раз!       — Вы же вроде только в отжиманиях соревнуетесь.       — Всё, равно, — теперь уже говорил один Барни. — Давай ещё раз.       Соревнующиеся вернулись к стартовой линии. Новое движение руки и оба двигаются с места едва ли не с фальстартом. И снова прибегают одновременно.       — Ещё раз!       — Никаких ещё раз. Вы и так других задерживаете. Давайте, дуйте на следующее препятствие.       Слегка поникшие, Горст с Калхуном отправились к другой стартовой полосе, теперь отмечающей бег на длинную дистанцию. Барни кинул взгляд на скамьи, где переговаривалась добрая половина их смены. Тихо сидел только Гордон, безотрывно наблюдающий за другом. Может волновался.       Охранник коротко махнул физику. И конечно незамедлительно получил ответ в виде слегка смущённого движения рукой.       — Что, надеешься, что твой герой любовник тебя спасёт?       — Кто? Что? — Едва вставший в подготовительную позу Калхун слегка опешил, благо Горст всё же разъяснила свою фразу.       — Да ладно, вся смена знает, как ты с Фрименом сюсюкаешься.       — Не сюсюкаюсь я!       Барни только возмутился, как пропустил старт, благополучно подарив сопернице драгоценную секунду. Не то что бы эта секунда потом его спасла. Уж с слишком большим отрывом они финишировали.       — Одиннадцать минут, пятьдесят четыре секунды и двенадцать минут, восемнадцать секунд.       — Фух, как знал, что надо похудеть, — оперевшись на колени и пытаясь отдышаться, причитал Калхун. Впрочем, его голос заглушили крики. Человек пять из охранников что-то орали в поддержку Вагнер, пока ещё семеро наперебой верещали её сопернику не сдаваться. А он и не думал.       — Может сдашься, пока не поздно? Дальше прыжки.       — Хрен тебе. Большой и жирный.       Зря он по итогу выпендривался. В прыжках она разгромила его ещё больше. Конечно, в отличие от некоторых женщина спортом занималась, а не с товарищами из кафетерии пончики тырила.       Те семь человек, поддерживающие Калхуна, отваливались на сторону один за другим, а когда на последнем прыжке охранник приземлился на задницу, разом решили всё же болеть за Вагнер.       — Тьфу, ещё и копчик ушиб, — во время небольшого перерыва на попить начал жаловаться Барни, принимая из рук Гордона бутылку. Тот приободряюще положил руки на чужие плечи, одним взглядом говоря: «Ты всё сможешь, я в тебя верю». — Хорошо, я не нервничаю, — выдал всё же из себя охранник, когда его начали уж слишком откровенно жалеть, приглаживая прилипшие ко лбу волосы. — Как сейчас соберусь и разнесу её.       И ему стоило бы собраться. Потому лишь предыдущие испытания были важны, что теперь за Горст болел весь зал, подбадривая её, пока за Барни лишь скромно аплодировал Фримен, а нужно ли ему больше. Следующее было важнее, хоть так же не было изначальным предметом спора.       Если чем и прославился Калхун, так только тем, что год назад поставил рекорд в комплексе по стойке в планке. Его после этого ещё долго узнавали в коридоре, да и что говорить, он сильно после этого собой гордился. А если Вагнер и этот его рекорд побьёт…       Они оба встали на пол на вытянутых руках. Таймер в руках измеряющего тикал до ужаса медленно, а локти подкашивались скорее из-за стресса, а не напряжения. И как он раньше не подумал, что в такую ситуацию попадёт. Прошло наверное секунд тридцать, а за всё это время все присутствующие не кашлянули даже. Любопытно, наверное, как Барни нос утрут.       Хотя, через ещё секунд двадцать уверенность толпы на проигрыш Калхуна посыпались, когда у Горст задрожали руки. Охранник даже понадеялся, что она упадёт, а нет, держалась. Пока. Впрочем, нос задирать было рано, он и сам был на пределе возможностей.       Они преодолели отметку в минуту. Уже даже считали, как таймер тикает. Шесть секунд. Вагнер хрипло выдохнула. Одиннадцать. Барни мотнул головой, в попытке скинуть с носа каплю пота. Двадцать три. Оба упали.       — Ржака, — лежать лицом в пол пока было приятнее, чем попытаться встать, потому этим Калхун и занимался.       — Вообще, — а соперница успешно поддерживала его в этом начинании, занимаясь тем же.       — Никакого реванша.       — Солидарна, в жопу, я согласна на ничью.       Всё же что Калхун, что Вагнер и не думали надолго оттягивать то, ради чего в принципе сюда пришли. Отжимания. Так что, достаточно передохнув, встали в предыдущую стойку.       На этот раз и таймер не понадобился. Первые пятнадцать подходов оба выполнили быстро и уверенно, даже переглядываясь и хитро друг другу улыбаясь. Ещё пятнадцать потрепали их уверенность в себе. Ни один не хотел сдаваться. Ещё бы.       Последняя десятка вытрепала обоих. Только если Барни, хоть и с необходимостью после каждого наклона встряхнуть руки, сделал ещё шесть подходов, Вагнер сдалась на четвёртом, немного не дотянув до победы или ничьи.       — Ха-ха! Съела! — Руки немного побаливали, но оно, чёрт возьми, того стоило. — Я победил! Будешь знать, как со мной спорить!       На удивление, Горст и бровью не повела, когда на неё вывалился такой шквал. Только встала, отряхнулась и протянула Калхуну руку.       — Молодец, ты победил. Поздравляю.       Окончание спора ознаменовало рукопожатие и доброжелательные улыбки с обеих сторон. Правда, толпу, жаждущую крови, такой расклад не устраивал, и потому она, недовольно бубня, выплыла из помещения. Вагнер вышла следом, весьма довольная соревнованием, пускай и проигранным.       Калхун тоже мог бы идти, но остался. Торопиться ему было некуда, как раз сейчас и начиналась сдача нормативов учёными.        Данное мероприятие было ещё короче предыдущего, скопившиеся на лавочке яйцеголовые к уходу охранников тоже подсбегали. Помимо Айзека и Илая, ну и Гордона конечно, теперь в зале присутствовало человек пять молодых и не решившихся на побег. Сразу видно, не умудрённые опытом.       А им, видимо, и не сказали, что приходить необязательно. Иначе как объяснить тот факт, что все пятеро от груди едва четыре раза отжимали. Нафиг припёрлось это ни-рыба-ни-мясо.       После них сдавал Илай. Дедуля отжался почти тридцать раз, в целом результаты у него хоть на что-то тянули даже по меркам охранников. Когда тот бежал дальнюю дистанцию, все трое восседающих на скамьях активно поддерживали друга. Почему-то сейчас атмосфера в зале была много более расслабленной, чем полчаса назад. Конечно, теперь-то от нормативов ничья работа не зависит.       Кляйнер шел сдаваться ещё увереннее, чем Ванс. Да и не без причин. Калхун время от времени поглядывал на Гордона, как тот заворожённо наблюдает за переплёвывающим предшественника в прыжках.       — Молодец, Иззи, — Илай похлопал коллегу по плечу, когда тот без проблем отжался десять раз и вернулся к лавочке.       — Да, доктор, отличный результат для восьмидесятилетнего дедули! — Шутливо поддержал Барни. Кляйнер лишь поблагодарил — решил не говорить, что ему и пятидесяти нет.       — Это все? — Подал голос замерящий и тут же, смотря на Фримена, спросил его. — Ты. Сдавать будешь?       Гордон яростно замотал головой. Ещё чего. Этого ему не хватало.       — Да ладно, Гордон, — Барни и сам хотел это сказать, но подсевший к физику с другой стороны Илай его опередил. — Тут же не так важен результат, как сравнение, как ты за год изменился. Иди, мы подождём.       Калхун с Кляйнером заговорчески закивали, а их жертва обречённо вздохнула, поднимаясь с лавочки.       — Давай, Гордон, покажи класс, — халат и галстук был отдал на сохранение охраннику, а сам учёный, подбодрённый поддержкой друзей, уверенно закатал рукава.        Пробежался Гордон весьма неплохо, даже обогнал в результате и Айзека, и Илая, хоть и сильно запыхался, да так, что бедняге потом пришлось минут пять сидеть на лавочке в попытках отдышаться.       — Ты молодец, — Барни протянул другу бутылку, отвлекая того от негодующего замеряющего. — Что-нибудь болит? — Фримен мотнул головой. Лёгкая боль в боку, мучащая его ранее, уже прошла. Но это не мешало ему состроить жалобную морду в надежде, что ему предложат на это закончить. — Ну тогда дуй прыгать.       Не прокатило.       От планки Гордон красиво открестился, замеряющий, замонавшийся с ним в конец, в общем был не против. Вообще-то и отжиманий учёный хотел избежать, но, подняв взгляд на Калхуна, понял, ему этот фокус просто так с рук не сойдёт.       Ой, как же он не любил отжиматься. Только потому и не хотел идти на нормативы. Он встал в планку, надеясь, что оставшиеся в зале последними его друзья попросту отвернуться. Барни не то что отворачиваться не хотел, ещё и ближе подошёл.       — Давай, дружище, выпрями спину, так будет легче.       Фримен только зад выпятил, спина у него не выпрямлялась. Так что охранник махнул на это рукой.       — Давай, сгибай локти!       Нифига, а он и не знал, что надо делать. На дрожащих руках физик опустил корпус к полу, отмечая подтянувшихся ближе Илая с Кляйнером.       — Давай, Гордон, давай! Поднимайся!       Выпрямить локти было сложнее, чем согнуть. Но пока, хоть и с трудом, у него получалось. Даже почти получилось!       Фримен крякнул и распластался на полу. Остальные присутствующие обернулись на замеряющего, наблюдая его мотание головой, означающее, что даже одного отжимания учёный не сделал.       — Мужик, — Калхун отвёл его в сторонку, наблюдая, как общими усилиями Илай и Айзек пытаются поднять Гордона с пола. — Ну засчитай, мальчик старался. Тебе за это зарплату не понизят, а ему приятно будет.       Собеседник на удивление быстро согласился, потому тут же огласил итог физику. Как тот светился, совсем не от пота, когда Барни взял его за подмышки, поднял и поставил на пол. И такими большими довольными глазами на друга смотрел, пока этот друг не загрёб его в крепкие объятья.       — Да ты мой умничка, вот видишь, какой ты сильный!       До общежитий из спортзала можно было бы и пешком добраться, так даже быстрее, чем поезд ждать. Только никакого желания шляться по сорокоградусной жаре у Калхуна не было. У Гордона, буквально прилипшего к лучшему другу, тоже. Так что, держась за руки, они потопали на остановку.       Фримен отделался от коллег ещё на выходе из спортзала, сказав, жестами, конечно, что лучше за удостоверением завтра сходит, вместе с Барни. Зато теперь у них был целый вечер на посидеть вместе, не надо будет задерживаться допоздна с риском проспать.       — Ну что, по пивку. Ой, у меня будем, я тебе такое покажу! Я сегодня свои любимые трусы нашёл, с котиками. Прикинь, закинул в тумбочку оказывается. Два месяца искал, не мог найти. О, а ты смотрел Хи-мена? Я ещё и фигурки нашёл. Лимитированная коллекция!       Гордон только кивал. После нормативов сил говорить точно не было. Зато слушать друга в оба уха вполне. Просто то, как он рассказывает, какое сегодня небо голубое, а трусы на нём красные. Кто-то скажет бред, он ответит — жизненно важная информация. А на переговорах о том, кто лучший персонаж из Хи-мена, они сели в поезд, полные решимости выпить и хорошо провести вечер.