Кошачья любовь.

Это было… довольно внезапно. Вот они сидели на кухне, уставшие после работы, ленно ужинали ланч-набором из ближайшего круглосуточного супермаркета — на готовку ни одного из них не хватает уже, — а, закончив, Фукузава идёт мыть их чашки, иначе они так и простоят с неделю, если не больше. Они даже не включают общий свет, довольствуясь мягким освещением от торшера, потому что, опять же, они чертовски уставшие после рабочего дня со сверхурочными. И тут Мори настигает его сзади. Весьма навязчиво, слегка прикусывая открытую кожу шеи у воротника юкаты, оставляя небольшой след, и очень резко. Даже слишком активно для человека, который вот буквально только что клевал носом в свою тарелку, почти что засыпая находу. — Все в порядке? — спокойно уточняет Юкичи, наблюдая за темной макушкой у себя на плече, и, получая кивок, вздыхает, оставляя мокрые кружки на столешнице, — Хорошо, тогда давай помедленнее, мы оба уставшие. Потому что Фукузава знает, что ленивыми поцелуями на диване они не отделаются. Точнее, сначала да, это будет именно так, но перетечет все в куда более интенсивное русло, где они уже оба без белья и с испариной. Не то что бы он сильно против такого расклада, просто они далеко уже не подростки, у которых гормоны бьют выше головы, чтобы вот так резво с ничего заниматься любовью в конце дня. Хотя в этом определенно есть своя… перчинка. Так и происходит. Они целуются на диване, и это медленно и ощущается очень хорошо: Мори запрокидывает ноги и руки на Юкичи, убирает чужой пояс, юрко ныряя ладонями под ткань юкаты, оглаживая слегка выступающие рёбра и плотные мышцы, которые постепенно нагреваются от движений и ёрзаний Огая. Да и он сам уже достаточно разгорячился от всех эти игрищ на диване, и… — Пошли в спальню, — немного хрипло на выдохе произносит Фукузава, потому что он чертовски практичный. На диване будет неудобно, конечности сто процентов затекут, плюс уместиться на нем умудриться надо, а потом ещё им, вероятно, будет лениво перебираться, так что лучше уж нет, не стоит. И Мори, очевидно, согласен, раз наматывает пояс от юкаты себе на руку, поднимаясь с чужих колен и направляясь в другую комнату. Дверь в спальню захлопывается, и прямо возле неё Огай льнет всем телом к Юкичи, целуя уже более расторопно и смачно, а тот лишь принимает скупые попытки возмутиться, мол, на кровать, не здесь, погоди немного. И все бы ничего, только вот…

Мяу!

Оу… Взъерошенный и оскорбленный рыжий кот, которому совершенно случайно придавили хвостик, недовольно мяукнув, осуждающе смотрит на Мори, выгибая спину, но, тем не менее, уходит с постели, прыгая в подстилку, что неподалеку, к белому коту, который и вовсе на эту маленькую потасовку не обращал никакого внимания, сладко посапывая, свернувшись в клубочек как ни в чем не бывало. — Кыш-кыш, — в попытке прогнать из спальни шипит Мори, уже собираясь приоткрыть дверь, чтобы окончательно выдворить пушистых за пределы комнаты. Только вот его ловко хватает Фукузава за руку, смотря ещё так странно, будто взмолившись. — Может не надо? — вздыхает он, все ещё не отпуская чужую руку, которая до сих пор намеревается открыть дверь, — Они так хорошо устроились здесь. — Юкичи? — Огай хмурит недовольно брови, строго и непонимающе глядя на Фукузаву, — Ты серьезно? Мы сексом хотим заняться, котов надо выгнать! Они поспят спокойно и в зале, велика разница будто. — Ну они же никак не помешают нам. Мори нужно пару секунд, чтобы обработать эту фразу. Просто пару чертовых секунд этого мира, чтобы понять, что его партнёр немного спятивший. — Очень не смешная шутка, Юкичи, очень не смешная. Только вот они оба прекрасно осведомлены, что с юмором у Фукузавы крайне худо, и шутник из него, мягко говоря, так себе. Зато знаете кто из него славно получается? Кошатник. Очень хороший и верный. — О Боги! Знаешь что? Ладно, хорошо, пускай, — выдыхает Огай, хотя ничем хорошим там и не пахнет, того явно ситуация немного задела, — Вот и спи тогда со своими котами. Он резко выдергивает свою руку из чужой хватки, и рыскает по тумбочке со своей стороны в поиске пачки сигарет, а когда находит их, то сразу же шаркает тапочками на балкон, хлопая дверцей за собой и оставляя Юкичи в гордом одиночестве. А тот лишь вздыхает немного огорчённо, поглаживая встревоженных котов на подстилке, которые уходить особо и не собирались, и потом уже ступает следом. Мори к тому времени нервно выкуривает, судя по всему, уже вторую сигарету, а Фукузава молча накрывает его своим хаори: сейчас не слишком тепло вечерами, начинает холодать, а сегодня ещё и ветрено, так что лишним точно не будет. Огай может и немного обижен, но благодарен за такую заботу, потому что он и впрямь немного продрог, пока тут стоял. Вид с их положения открывается замечательный. Время уже точно за полночь, на улицах тихо-спокойно, лишь одиноко горят фонари и цветные вывески круглосуточных заведений. В этом что-то есть, и молчание между ними сейчас не кажется каким-то напряженным или неуютным. Просто слов сейчас не надо, каждый подумает о чем-то своём. — Мужчина-кошатник – горе семье, — в конце-концов выдыхает Мори, прерывая тишину и окончательно туша сигарету о пепельницу, заставляя Юкичи кротко усмехнуться. — Пошли во внутрь? — Пошли, конечно, куда ж деваться. Приятный тёплый воздух помещения хорошо прогревает порядком замёрзшую кожу, а два кошачьих хвоста приятно оглаживают ноги, встречая. Ладно, все не так уж и плохо. Но Огай абсолютно точно пересмотрит положение лежанки в их квартире.