Don't wanna fall in love.

Действительно тяжело становится только когда ты видишь, как он плачет в руках этого зверя. Как обожжённые пальцы тянут его изнутри, а он просто хнычет, сидя на коленках.   Аякс не понимает, когда их отношения переросли в такую катастрофу. Он не понимает, почему сейчас сидит на кровати и смотрит на истерический припадок Скарамуша. В такие моменты в его голову часто приходят разные мысли. Например, он знает, что Куникудзуши нужен Дотторе только ради тела, ведь его так интересно изучать, особенно наедине. А ещё он знает, что старик часто зажимается по углам замка с Синьорой. Это видел не только он. Тонкие ноги подрагивают в воздухе, а голос Куникудзуши становится только громче, когда в тонкое холодное нутро проникает третий палец и скребёт ногтями по коже кишечника. Он плачет, бьёт кулаками по груди, но не просит остановиться. Доктору нравится такая реакция, особенно, когда он давит одним пальцем на комок нервов внутри. Аяксу кажется, что весь его ужин выйдет прямо сейчас. Он уходит, прикрыв за собой тяжёлую и массивную дверь. Пусть развлекаются сами.   Едкий табачный дым обжигает лёгкие и заставляет глаза слезиться. Он опять столкнулся с Колумбиной на балконе. Они стоят в тишине. Она морозит свой красный носик холодным воздухом. Он задыхается медленно накатывающей истерикой внутри. Этот вечер такой же, как и все остальные. Отвратительно горькой с привкусом желчи, только сегодня девушка ничего не говорит.   Напевая себе что-то под нос она уходит, стоит только Аяксу потушить фильтр советской сигареты. Они встречаются за столом. В этот раз Скарамуш стоит справа от Дотторе, а Синьора–слева. Аякс не понимает своих чувств. *** Куникудзуши сонно и лениво закидывает на него руку во сне, ластится к юношеской груди, смотрит своими пустыми глазами в самую душу.   Тарталья любит его, хочет быть с ним вечно. Пожалуй, эта та самая первая любовь, которая отвергает его. У Аякса стоит только на кровь и сражения, ему не нужен секс, ему не нужна страсть в кровати, он хочет простой любви. Той, которую ему не дали в детстве. Наверное, в этом и вся проблема. Дотторе нужно тело куклы, его механизм. Скарамушу нужна боль, он хочет чувствовать себя живым. Аяксу нужна любовь, потому что все его чувства утонули в бездне. Он опять тонет в мыслях, пока Куникудзуши не просит избавить его от напряжения. С тяжёлым вздохом Аякс усаживает куклу на свои колени, повернув к своей груди спиной, и разводит шире тонкие ноги, пальцами поглаживая лобок Скарамуша. Он устал от этого. *** Аякс не помнит, как всё пришло к этому. Не помнит, как их вечера на троих переросли в его одиночную истерику в кровати. Возможно, делить любовь с кем-то для него слишком сложно. В мыслях невольно всплывает лицо Скарамуша, отчаяние в его глазах. Он искренне не понимает, почему Дотторе выбрал не его. Почему Дотторе выбрал высокую грудастую Розалину. Зато понимает Тарталья, пока прижимает вздрагивающее тело к себе. Это просто кукла, которая хочет ощутить себя живой. В тот вечер Куникудзуши очень много плакал, а у Аякса сложилось ощущение, что это всё–слезы прошлого. *** Какого его удивление, когда он узнает, что Синьора мертва. Розалина мертва. И Аякс не знает, как ему реагировать, потому что складывается ощущение, что над её смертью постаралась марионетка, а не сама госпожа Вечность. Он видит хитрую улыбку на лице Дотторе, когда Педролино объявляет охоту на куклу. Он всё знал с самого начала. Не зря ведь они вдвоём проводили так много времени. Аяксу плохо, Аяксу тяжело. Он сидит в одних штанах, забившись в угол комнаты и открыв окно, впуская в помещение дикий рычащий мороз. Внутри очередная скоблящая боль, потому что выбрали не его. Потому что Куникудзуши ничего ему не рассказывал. *** В Инадзуме он встречает много удивительных людей и ему начинает казаться, что он счастлив. Люмин и её компаньон всё так же добры к нему, даже после золотой палаты. Кажется, вот так и выглядит спокойная жизнь, пока ты не вспоминаешь, что служишь самой Царице. Это ли не раздвоение личности? Этой ночью он плачется путешественнице в юбку, он не хочет возвращаться домой. Он не хочет видеть свою семью, он не хочет ощущать пыл сражения вновь, он ничего не хочет. Люмин только медленно перебирает его рыжие пряди и говорит, что всё обязательно будет хорошо. Ничего хорошего не будет. *** Больнее всего смотреть на Скарамуша, когда он величественной фигурой возвышается над ним на каких-то руинах в Сумеру. Больше не шестой, больше не предвестник. Больше не Скарамуш. Аякс не знает, как его теперь называть. Наверное, стоит похоронить все свои чувства вместе с этой блядской куклой. Убить его, воткнуть клинок в самое сердце, растерзать милое личико и закапать поглубже в землю.   Его опять тошнит. –Я так обрадовался, когда узнал, что эта сука мертва, Аякс! Он продолжает что-то щебетать о Райден, о том, что наконец она сделала хоть что-то полезное в его жизни.   Уши складываются в трубочку, Тарталья утирает желчь с уголков рта рукавом формы и шепчет в самые губы Куникудзуши "спокойной ночи".