Реминисценция Ветра

«Жарко… как же жарко…» — Альбедо вертит головой из бока в бок, мокрые волосы противно прилипают ко лбу, одежда уже тоже пропиталась потом, его тело словно горит, температура то поднимается, то падает, организм просто не справляется с такими перепадами, и алхимик раз за разом теряет сознание. Стоит прийти в себя — ему жарко, жар доходит то своего пика, как результат — обморок. Придя в себя снова — ему холодно, морозит так сильно, что начинает дрожать челюсть, а губы синеют. И так по кругу. Какой-то бесконечный ад. Альбедо уже не помнит, сколько прошло времени, что с ним вообще случилось, кто этот мужчина рядом, куда делась Рэйндоттир… Стоп, кто? Чьё это имя только что всплыло в его голове? Забыл. И что это за рыжий мальчик? На каком языке он говорит? Алхимик вновь поворачивает голову, это — единственное, на что он сейчас способен. «Что происходит…? Где я…? Кто эти люди…? А я…? Как меня зовут…? И что я здесь делаю…? И где это «здесь»…? Почему я ничего не помню…? Как же больно…» — с уст блондина слетает слабый болезненный скулёж, на большее он просто неспособен. — Альбедо, как ты…? — взгляд синих глаз этого рыжего мальчика направлен на него. — Ты слышишь меня…? — … — слышит, но ответить не может. Кое-как алхимик приоткрывает рот, чтобы хоть что-то сказать, но из груди вырывается очередной стон. — Господин Дотторе! Он очнулся! Очнулся! — Аякс кричит, повернув голову куда-то в сторону. «Что это за язык…? — глаза Альбедо медленно закрываются. Он чувствует каждый удар своего сердца так четко, будто бы этот стук стоит у него в голове. — Я не понимаю… больно…» — Он умирает, — довольно спокойно и холодно проговаривает Дотторе, смотря в безжизненное лицо алхимика. — Этого стоило ожидать… что ж, он был весьма забавным «ребёнком». Как учёный, я бы хотел изучить его тело, — он опускает задумчивый взгляд на ещё вздымающуюся грудь Альбедо. — Неужели она и правда создала человека… хм… либо просто приучила его дышать, хоть необходимости в этом и нет? Думаю, она не будет против отдать его тело ради науки… — Как вы можете такое говорить… — голос подростка дрожит от обиды, глаза наполняются слезами, и он опускается головой на грудь алхимика и закрывает его руками. — Я не позволю… не позволю трогать его тело… даже не думайте об этом! — Ой-ой, — учёный разочарованно качает головой. — Аякс уже не тот. — Epo’u ep ju, — спутанно проговаривает Альбедо. — Epo’u ep ju… Epo’u… Epo’u ep ju… Xiao… — Кажется, он снова бредит, — комментирует Дотторе. — Что ж, не буду ему мешать. Мужчина оставляет алхимика наедине с подростком и уходит. Иметь дорогих людей — значит иметь слабое место. Он провёл пятьсот лет в уединении, полностью посвящая себя науке. Ему всё равно, на кого работать, абсолютно наплевать, кто стоит во главе мира, и что происходит за его стенами. Всё, что его интересует — это знания, и неважно, какими способами он будет эти самые знания получать. «Холодно… как же холодно…» — нет сил открыть глаза, тело совсем не слушается, смерть буквально дышит в спину. Альбедо лежит неподвижно, ощущая, как сердцебиение замедляется. В голове проносится вся жизнь, но, увы, ни одного знакомого лица. Кажется, какая-то женщина долго сопровождала его в странствиях, затем — какая-то милая девочка… а потом была война (?)… он не уверен. Воспоминания путаются, образы сливаются, голоса звучат слишком неразборчиво. Кажется, кто-то трясёт его за плечи, но глаза никак не открываются. Альбедо больше не в силах шевелиться, не в силах воспринимать хоть что-то, не в силах дышать… — Нет, пожалуйста! — отчаянный крик Яксы, к сожалению, не может пробиться к сознанию алхимика. Карманный телепорт перенёс их всех прямо во двор небольшого домика в Инадзуме, где и проживает сейчас Дотторе. Стоило Сяо оказаться в этом месте, он сразу же бросился к брату, чей запах уловил с первой же секунды. У Альбедо нет природного запаха, но аромат сесилий и эфирного масла, который исходит от его одежды, Якса не спутает ни с чем. — П-пожалуйста… — Сяо сидит на полу на коленях, он держит алхимика за руку и трётся об холодную кисть щекой. Рэйндоттир молча стоит за спиной Яксы, наблюдая, как один ее сын оплакивает второго. Она держится, сжимая руки в кулаки. Венти аккуратно присаживается на край кровати с уже бездыханным телом алхимика. Он так и не открыл глаз, не услышал голос Сяо, не почувствовал его прикосновений, не понял, что происходит, но на лице застыла эмоция успокоения и тишины. — Нет… ты не можешь уйти… не можешь оставить меня… — Сяо сжимает расслабленную руку брата. Фиолетовый яд пробрался по всему телу, так грубо оскверняя белоснежную кожу. — П-пожалуйста… — слёзы Яксы капают на тёмное пятно на кисти алхимика. — Прошу тебя… вернись… Альбедо… Венти глубоко вдыхает и склоняется к алхимику. Архонт кладёт руки ему на холодные впавшие щеки и опускает голову, касаясь лоб в лоб. Барбатос закрывает глаза и принимается тихо напевать одну мелодию. Кажется, Сяо уже слышал ее раньше, вот только никак не получается вспомнить, где. Это — не та плачевная песня, которой он отпевал бабочку, и не та, что была в последний раз. Он уверен, что слышит ее впервые, но боль в груди говорит об обратном, он точно знает эту мелодию, однозначно слышал… но… важно ли это сейчас? Якса целует руку брата, будто бы это может чем-то помочь. Эта комната кажется ужасно чужой и холодной, она забирает у Сяо самое дорогое, что у него есть, — его семью. Якса плачет, умоляет Альбедо не уходить, трётся об его руку, тихо скулит. Он бессилен, и это убивает его. Никто не смеет нарушить эту картину или потревожить пение Архонта. Рэйндоттир лишь наблюдает, ей нечего сказать, нечего сделать, нечего думать… лишь пустота. Странник опирается о стену, скрестив руки на груди. Он выглядит довольно равнодушным, но, хоть он и не знал алхимика, происходящее ранит. Тигнари словно не дышит, безотрывно смотря на спокойное лицо алхимика. По своей природе, лисы-фенеки — моногамны. И сегодня он потерял часть себя. — Efud euax oio, Albedo Kreideprinz… — тихо шепчет Архонт, прервав пение. Его глаза закрыты, руки лежат на щеках Альбедо, он поднимает голову и припадает губами к холодному лбу алхимика. В этот раз Барбатос не сможет так просто излечить его, как это было в прошлом, в этот раз всё иначе, нет веры в свои силы, нет Анемо, нет ощущения свободы… есть лишь надежда. Невесомый и почти неощутимый поцелуй остаётся на лице Альбедо. Архонт поднимается и, глубоко выдохнув, кладёт ладони на грудь блондина. Концы волос едва ли засветились бирюзой, ромб на груди, кажется, видно сквозь свитер. Барбатос тихо нашёптывает что-то, что кажется похожим на шелест листвы. В комнату врывается сильный ветер, резко распахнув окна и дверь, он «падает к ногам» своего хозяина — Анемо Архонта. Волосы раздувает в разные стороны, лицо Венти кажется ещё невинней и прекрасней, чем обычно, поистине божество. Долгожданная бирюза озаряет комнату. Вспышка была такой сильной, что буквально сбила с ног Рэйндоттир и Тигнари. Сяо чувствует, как острый осколок проходит сквозь его сердце, в голове возникает странная картина, будто бы Венти сидит на краю утёса, болтая ногами, и играет на флейте ту самую мелодию, что совсем недавно напевал для Альбедо. Сквозь яркий свет Якса видит, как сильно Архонт старается: выражение его лица сменяется на болезненное, он будто бы отдаёт кусок себя, пытаясь вытащить алхимика с того света. Яд отступает. Сантиметр за сантиметром, пятнышко за пятнышком, рана за раной… кожа вновь становится светлой, поражённые участки очищаются, бирюзовые ветра словно сдувают яд, оставляя тело алхимика непорочно чистым и невинным. Рука Альбедо дрогнула, и Якса тут же подскочил с места: — Альбедо! Открой глаза! Альбедо! — Ещё… ещё немного… — слабо говорит Архонт, продолжая держать руки на чужой груди. Секунда, и тяжёлые веки с трудом поднимаются. В изумрудно-голубых глазах нет ничего, кроме абсолютного непонимания. Свечение Анемо вмиг исчезает, и Венти обессилено падает в руки Яксы, стоящего около постели. Архонт тяжело дышит, его ладони вспотели, а сердцебиение явно ускорено. Сяо растеряно смотрит то на Альбедо, то на Венти, совсем не понимая, что делать. — Я в порядке… — слабо проговаривает Архонт. — Просто устал… нужно… посать (?). — «Поспать», — мягко поправляет, ощущая какое-то тепло внутри. — Венти… спасибо… ты… ты… спасибо… — С ним всё будет хо-ро-шо, Алатус, — так же тихо шепчет Архонт. — Дай ему время. — Спасибо… спасибо… спасибо… — без конца повторяет, будто бы других слов в мире вовсе не существует. — Лорд Барбатос… спасибо… — Тише… — Венти расслабленно лежит в руках Яксы, уткнувшись носом ему в живот. — Просто поверь мне, что все будет хорошо… с нами обоими… — Угу… — рука скользит по мягким волосам Барбатоса, так бережно поглаживая его по голове. — Спасибо… Янтарные глаза вновь наполняются слезами, но в этот раз — слезами радости. С Альбедо все будет в порядке, пусть сейчас он слаб и совсем не понимает, что происходит вокруг, но он жив, а его тело полностью очищено от яда. С его братом все будет в порядке, нужно лишь немного подождать. Архонт устал и выбился из сил… но он поправится. Якса прижимает уже уснувшего Венти к себе, все так же стоя у кровати брата и наблюдая, как тот тоже медленно погружается в сон. — Сила Архонта не знает границ, — воодушевлённо проговаривает Дотторе, сразу же ловя на себе холодный взгляд Рэйндоттир. — Помешанный, — фыркает женщина. — Ты будто бы не такая, или твой сынок. Кстати, я бы не против изучить его… имею в виду, он ведь полностью искусственный, тогда есть ли у него сердце? Или там какой-то условный имитатор стоит? — Это у тебя в груди стоит «имитатор», Док, — она одаривает его очередным холодным и немного раздражённым взглядом. — А мой сын жив! «Вот почему у Вас нет запаха, господин алхимик, — лис сидит на полу, как и упал во время вспышки. — Получается, я полюбил искусственного человека…? Можешь ли ты что-то тоже чувствовать…?» Всё происходящее мало заботило Странника, но вот слова, сказанные Рэйндоттир, его явно зацепили. «Так у тебя тоже нет сердца…? — он переводит взгляд на спящего блондина и уже устроившихся у него под боком Сяо и Венти. — Тогда откуда в твоём окружении столько любимых и дорогих людей…? Интересно, мы могли бы найти с тобой общий язык…?» — Ладно-ладно, — Дотторе поднимает руки вверх, словно сдаётся. — Я понял, твой сынок и всё такое. — Тц, не называй его так, он уже давно не ребёнок. И вообще, по мозгам ты ему вообще не ровня, так что если и изучать кого-то, то тебя, как тупейшую форму жизни среди ученых. — Ой-ой, что ж ты пришла тогда к тупейшему, Рэйн? — Воспринимай это, как экскурсию в зоопарк, пришла показать своим детям, как выглядит самый тупой учёный. — Пха, свою фотографию типо? — он скрещивает руки на груди и ухмыляется. — К слову, приятно видеть тебя такой. Только… не могла бы ты повернуться ко мне лицом…? Ах, это оно и есть, прошу прощения. — Какие плоские шутки, прямо как твой мозг. — Ах, эти разговоры навевают на меня ностальгию. Милая Рэйн, не хотите ли оставить детишек развлекаться самих, и продолжить со мной эту приятную беседу из сквернословий за чашкой чая? — Без удовольствия С удовольствием, милый Доктор.