***
Ближе к вечеру медики собрались в ординаторской снова, пусть и в несколько измененном составе. Голицын ушел домой — ранее он был на сутках, поэтому на ногах уже не держался. Нина тоже поспешила к сыну, а Меркулову еще днем дернули в Министерство, откуда она так и не вернулась. Зато к компании присоединились Куликов и Таня Третьякова. Салам играл на гитаре, Брагин пытался подыгрывать ему на укулеле. Иногда получалось. Но Олег никак не ожидал, что Лазарев, зараза такая, попросит его сыграть сольно. Громко так попросит. Вероятно, чтобы все услышали. Брагин пытался отбрыкаться, конечно, но Костю поддержали остальные. Молчала только Марина, хотя именно ей бы он и согласился сыграть. — Ладно, — проворчал Олег, пытаясь смириться с будущим позором. — Только не смейтесь. А вы, — выразительно глянул на Нарочинскую и Гафурова, — сильно не критикуйте, мы музыке не ученые. Сергей пихнул его в бок: — Давай уже. Брагин демонстративно откашлялся и, уткнувшись взглядом с инструмент, начал перебирать аккорды. А потом и запел: — Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери, — постучал по инструменту. — Неужель ты ко мне, верю и не верю! — скорчил изумленное лицо и получил порцию усмешек. Марина слушала и понимала, что Олег на себя наговаривал — играл он сносно. Да и пел хорошо, но это новостью не было: — Падал снег, плыл рассвет, нас всех моросило… Столько лет, столько лет, где меня носило?! Кажется то, что мужчина на ходу поменял слова, заметила только она. Стало весело. — Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь, Все мне ясно стало теперь. Столько лет я спорил с судьбой Ради этой встречи с тобой! На этой строчке Брагин впервые за песню посмотрел на Нарочинскую. Да так посмотрел, что окружающие проследили за его взглядом и поняли, к кому обращен текст. Хотя и без того несложно было догадаться. Марина отвела глаза и уткнулась в кружку с соком. Но скрыть улыбку не смогла. Дальше пели уже коллективом. Когда закончили, Олегу одобрительно похлопали. Он, не вставая с места, театрально раскланялся. — Ребята, это замечательный праздник, спасибо, — снова вступил Хромов. — Я рад, что работаю с вами. Костя довольно улыбнулся: — Мы тоже вас любим, Иван Николаевич. — Звучит как тост, — подытожил Куликов. Коллеги поддержали его одобрительным гулом, после чего чокнулись кружками с содержимым разной степени крепости: кто чем, в зависимости от того, предстояло дальше работать или нет. А Брагин почувствовал, что молчать больше не может. Понимал, что тем самым перетянет одеяло на себя, но надеялся, что именинник не обидится: — И я вас всех люблю, друзья. Даже тебя, Куликов, — от коллег посыпались смешки. — Но больше всех я люблю Нарочинскую. Если бы Марина не успела допить сок, точно бы подавилась. Но она успела, поэтому подавился рядом сидящий Салам. К счастью, он быстро пришел в себя. Коллеги озадаченно переглянулись и замолчали, а Нарочинская поспешила прикрыться шуточкой: — Брагин знает толк в извращениях. — О да, — самодовольно согласился он. — Я мастер спорта международного класса по этому направлению. Присутствующие с облегчением рассмеялись, но быстро прервались: в ординаторскую заглянула медсестра и сообщила, что Марину Владимировну требует Юрий Михайлович.***
Нарочинская освободилась только через шесть часов. Без сил заползла в ординаторскую нейрохирургического отделения и шарахнулась от темного силуэта как черт от ладана. — Ты чего? — знакомым баритоном удивился силуэт. Марина коротко выругалась и включила свет: — Ты че тут делаешь? — сощурилась. — Тебя жду, — Брагин тоже щурился. — Ты че такая шуганая? Нарочинская проигнорировала вопрос: — Зачем? — Во-первых, тебе надо поесть, — Олег кивнул на стол, и Марина только сейчас заметила на нем еду. Вероятно, Брагин утащил с празднества и оставил специально для нее. Вроде мелочь, а в груди потеплело. — А во-вторых? — А во-вторых, я отвезу тебя домой. Нарочинская села: — На ковре-самолете? — На такси. Вчера Марина сдала машину в сервис, поэтому сегодня добиралась на общественном транспорте. Но не знала, что Брагин в курсе. Или он не в курсе? Спрашивать было как-то неловко. — Такси я сама себе вызвать могу. Олег кивнул: — Это понятно. Только таксисты бывают разные, а уже ночь. Поэтому я еду с тобой. Сил спорить не было. Нарочинская принялась за еду, а спустя пару минут опомнилась: — Сам-то ел? — Думаешь, я себя обидел? — и Брагин так очаровательно улыбнулся, что у Марины сердце сделало кувырок. Как она любила эту его улыбку…***
Олег проснулся от смс-ки. С трудом разлепил глаза, нашел телефон, уронил, потянулся за ним вновь, опять уронил и несильно, но ощутимо приложился головой о тумбочку. — Твою мать, — процедил сквозь зубы. Но все испорченное настроение и болезненные ощущения исчезли в тот миг, когда Брагин увидел, что ему написали:Я тоже люблю тебя.