***
— …два раза в день, и, если через три недели частота головных болей не сократится хотя бы в два раза, приходите на повторный приём. Обсудим вариант обращения к неврологу. — Спасибо, доктор. Спасибо, что так подробно расписали лечение. — Не беспокойтесь, скоро пойдёте на поправку. Пациент выходит, а Андерс остаётся сидеть на том же месте, тупо уставившись на закрытую карточку пациента. Неизвестно, сколько проходит времени — в дверь стучат. Андерс запоздало реагирует, когда дверь, не дождавшись ответа, уже приоткрыта, а в кабинет заглядывает медсестра. — Андерс, я сварила кофе, тебе занести? — спрашивает она, очень тихо. Андерс всё равно вздрагивает. — Спасибо, Эвелина, — заставляет себя отозваться он. Спустя пару минут снова раздаётся стук, и вот перед ним стоит чашка чёрного кофе. Со сливками. Как он и любит. Наверное, выдал на автомате что-то про сливки, когда Эвелина впервые спросила его, каким его сделать. Теперь на кухне в холодильнике всегда стоит пакет свежих сливок. Кофе изо дня в день спасает его рассеянный разум, позволяя концентрироваться на том, ради чего он продолжает каждый будний день подниматься с постели: работа. Эвелина мало что знает об Андерсе, как и кто-либо в Киркволле. Андерс появился в городе около года назад, открыл клинику. Специализировался на хирургии, но, так как в Дарктауне мало куда можно было обратиться за медицинской помощью бесплатно, принимал пациентов также как терапевт и педиатр. «Как насчёт по пиву после смены?» «Встретимся коллективом, посидим, что думаете, Андерс?» В первое время с ним пытались идти на контакт, но коллега отказывал. Всегда вежливо, мягко, но что-то было в его тоне и лице такое, отчего никто никто не продолжил настаивать спустя несколько безуспешных попыток. Он приходил на работу первее всех, уходил затемно. Многие интересовались, зачем молодой парень так гробит себя работой, но ничего, кроме дежурных ответов, в ответ не получали. Эвелина нравилась Андерсу тем, что не задавала назойливых вопросов. Угрюмая на вид, она была неожиданно чуткой к окружающим. Андерс видел, как ласково она вела себя с больными и плачущими детьми, искренне интересовалась нуждами взрослых пациентов. И ещё она ненавязчиво… присматривала за ним. И это не раздражало, в её присутствии было на удивление спокойно. — Андерс, уже стемнело. Продолжишь завтра. В неотложке никого, остальные потерпят до утра. В клинике в такое время могли задерживаться только они двое. — Сколько ещё в очереди? Эвелина выглядывает из кабинета, чтобы сосчитать. — Четверо. И ни у одного высокой температуры. Ты здесь с самого утра. Спустя небольшую паузу Андерс кивает. — У меня осталась пара котлет. Поужинаешь? — Спасибо. Эвелина мягко улыбается и выходит сообщить очереди, что приём окончен. Андерс не отказывался от её заботы, потому что видел, что ей это настолько же важно, насколько важна ему сейчас забота о пациентах. По глазам или голосу — он не знал, но чувствовал с ней некую общность. Ещё ему казалось, что она постоянно о чём-то печалится, но они не были друзьями и не говорили об этом. Андерса устраивало то общее, что они делили, и её, должно быть, тоже. Поужинав, Андерс привычно отправляется сразу же домой. Всё, что он делает, вернувшись, прежде чем лечь и больше не вставать: кормит и чешет за ухом Ланса. На фоне включён какой-то фильм, но Андерс не особо следит за сюжетом. Просто шум, он включает его на ночь, чтобы проще уснуть.***
Хорошо выглядеть перед пациентами важно, а ещё это главная мотивация направляться перед работой в душ и хоть раз в день чистить зубы. Андерс завтракает кофе, Ланс — миской влажного корма и порцией поглаживаний от хозяина. Знать, что пушистое создание в нём нуждается, славно. Что пациенты в нём нуждаются. Иногда Андерс особенно сильно тревожится: не влияет ли его состояние на мышление и принятие решений на работе, не навредит ли он кому. Пока что ему никто подобного не говорил и ни одного критического случая на памяти. И Андерс верит, что всё в порядке. Свистит чайник, но парень его не слышит, пока Ланс не приходит и не начинает жалобно мяукать. Вечер. Встреча с братом не входит в его планы, но дверной звонок не прекращает бить по ушам, и Андерсу приходится выпутаться из нагромождения одеял и направиться к двери. — Святая Андрасте… Да иду я, иду… — бурчит он себе под нос. Это может быть только его брат. За год жизни в Киркволльском Дарктауне все бедняки узнали, кто такой доктор Андерс, владелец маленькой бесплатной клиники, но близких друзей он так и не обрёл. Да и как бы он их обрёл. Никому не хочется иметь дело с тем, кто улыбается только пациентам на приёме, а затем уходит в себя и не замечает мира вокруг. — Андерс, — утвердительно произносит его брат вместо приветствия и заходит без приглашения внутрь. — Кристофф. Кристофф прохаживается по квартирке брата и несколько раз кивает, задерживая взгляд на разобранной постели, одеялах на диване, веренице немытых кружек и тарелок на полу. Когда брат слишком долго молчит, глядя ему в лицо, Андерс закатывает глаза и жестом руки указывает на стул, предлагая сесть. — Темнее твоих кругов под глазами только Чёрные болота. Черные болота. Они попали туда случайно. Но Карла место заинтриговало. — Послушай, как тихо! Ни души… И никто ведь не в курсе причин пожара. Так давно… Карла место вдохновляло своей мрачной атмосферой, в Андерса вселяло липкий ужас. — Карл, умоляю, пойдём. Лес ещё куда ни шло, чащи эти, штормовой берег…. Мне же понравилось. И в другом месте понравится. Но эти болота… Честное слово, ощущение, словно в любую секунду кто-то выпрыгнет на меня из пустоты и сожрёт. Какой-нибудь…какой-нибудь моровый волк из другой эпохи! — Да ты чего. Скоро здесь снова будет зелено. Это только сейчас нам повезло застать здесь эдакий… ммм… дух упадничества! Духа упадничества хватало и без этого места. Да и странное что-то в нём, это место уничтожил не естественный пожар. — Пожар здесь прошёлся десятки лет назад, а до сих пор ни деревца. Лет через пять-десять должно было что-то уже начать расти. Мне здесь не по себе, пойдём отсюда, пожалуйста. — Да вот же крапива ползучая… — возражает Карл, но замечает что-то в глазах Андерса и кивает. — Хорошо, не будем здесь задерживаться. — Я просто устал, — без энтузиазма отвечает Андерс. Его лицо выражает максимальную степень незаинтересованности разговором. Нет, он любит своего брата, но его регулярные проверки… — Сдаётся мне, ты устал ещё года два назад.***
Два года назад они сидели на балконе съёмной квартиры в пригороде Амарантайна и смотрели на зелёные залитые солнцем горы. Андерс затягивался, медленно вдыхал в лёгкие густой горький дым, задерживал дыхание и наблюдал за жжением и тяжестью в груди, ощущавшимися с непривычки очень ярко. Андерс ищет в кухонных шкафчиках пепельницу. Она оказалась здесь, ещё когда он заезжал, но он ни разу не доставал её прежде. Курил, конечно. Иногда. По дороге с работы. Прогуливаясь по тёмным улицам. Поэтому пачка парламента на чёрный день была запрятана. Затяг. — Так мирно, очень тихо, — шепчет Карл. — И бараны вереницей взбираются вверх по холмам. Клёвые, я б потрогал их кудрявую шёрстку. — Ну что, завтра пойдём туда? Я нашёл маршрут. — Сколько по времени? — Где-то полдня. Андерс стонет. Делает ещё одну затяжку. Стряхивает пепел в пепельницу на столе меж их стульев. Случайно соприкасается пальцами с Карлом. Карл переводит на них взгляд, забирает свою сигарету в другую руку и проходится большим пальцем, мягко поглаживая, по тыльной стороне Андерсовой ладони. Андерс тушит свою сигарету и, ухватив Карла за пару пальцев, кладёт их ладони рядом на столик, оставляя свою ладонь в ладони Карла. — Может, лучше пройдёмся по городу? Посидим на солнечной террасе… — После и пойдём обязательно. — После я уже смогу только лежать, — хнычет Андерс. Он понимал, почему Карл резко стал так заинтересован в подобных вылазках. Навёрстывал. Это бесило. Потому что Карл уже всё решил. — Смешно, что не я курил раньше, да? — Не очень, — фыркает Андерс. — Да ладно тебе, и правда ведь забавно. А теперь уже и не имеет значения. — Андерс сжимает губы, чтобы не съязвить. — Но ты давай осторожнее. — Буду настолько же осторожным, насколько ты. — Андерс, ты же знаешь. «АнДЕрС, тЫ же зНАеШь», — думает он про себя. Язва. Андрасте, сколько же в нём желчи: плещется, норовя вылиться за край. Андерс понятия не имеет, как её сдерживать или выражать так, чтобы не задеть Карла. Ну невыносимо ведь! Каждый грёбаный день одно и то же. Обязательно в какой-то момент Карлу нужно начать вещать свои пессимистические думы. Всё же не сдерживается: — Ничего я не знаю, это ты со своим духом упадничества сроднился на тех болотах, сколько можно! В воздухе повисает тишина. Не тяжёлая густая, а уже ставшая привычной. Андерс знает. Карл знает. И молчит, потому что понимает. Но Андерса невероятно, просто убийственно бесит пессимизм Карла и эта тупая вера в неминуемость, и это якобы всецелое понимание. Если бы понимал, поддержал бы. Но нет, Карл-то тут умнее всех и сам всё решил, гарлок его дери. Андерс прикрывает глаза. Чувствует, что его ладонь сжимают. Вдох. Выдох. Улыбка. Главное, задать настрой. Он не прекратит пытаться. — Пойдём мы в твои горы. Посмотрю там на барашков. Кофе будешь? — Андерс сжимает на мгновение Карлову ладонь крепче, встаёт и, прежде чем отправиться на кухню, коротко целует Карла в губы.***
На этот раз Кристофф ему звонит. Кажется, брат следит за тем, чтобы не нарушать личное пространство своим присутствием слишком уж часто. Телефонные звонки, однако, по представлениям Кристоффа, его, видимо, не нарушают. — Ты замечаешь за собой рассеянность? — его брат всегда сразу переходит к делу. Зная это, Андерс хмурится и ждёт, к чему ведёт его брат. — А заторможенность? — Возможно. Чего ты хочешь, Кристофф? — Депрессия вызывает когнитивные нарушения. Забывчивость, рассеянность, заторможенность. Замечал? Андерс вздыхает и нетерпеливо постукивает пальцами по обивке дивана. — Ты опять? Мне веселиться или что? По какому поводу? — Ты похоронил себя в работе и уже не замечаешь, как она тянет из тебя все соки. Видишь изменения в зеркале? Раздраженный кивок. Кристофф, естественно, этого не видит, но, должно быть, полностью уверен в своей правоте. — Как думаешь, а пациенты замечают? Встревоженный взгляд исподлобья в никуда. Знает, куда бить. — Откуда мне знать, что они замечают? Никто не жаловался. — Уже бывало такое, что ты забывал посреди рабочего дня, зачем встал с места? Его ноздри возмущённо вздуваются. — Это не… Но Кристофф его перебивает. — Бывало такое, что ты засыпал за столом между приёмами пациентов? Конечно же его брат прав. Когда это он был не прав. — Ты когда-нибудь слышал от пациентов «доктор, вы это уже говорили»? Нет, ну такого точно не было. А может, просто не решались сказать? Меньше всего ему хочется, чтобы его состояние как-то влияло на работу. — Я действительно волнуюсь за тебя, брат, но раз о себе ты не заботишься, то подумай о пациентах! А если ты поставишь неверный диагноз? А если… Нашёл больное место. Давит, значит, теперь, ссылаясь на его работу. Андерс выставляет перед собой в защитном жесте ладонь, словно его брат стоит перед ним. — Ты донёс свою мысль. Твои предложения? — Тебе нужно сходить, Андерс, ты сам это… — Мы уже говорили об этом. Я помню твоё мнение на сей счёт, — в голосе Андерса сквозит холод. — ...знаешь. Андерс бросает трубку. Вечером брат кидает смску: «Я просто хочу, чтобы ты проконсультировался со специалистом». Он отвечает: «Ничего сверхсерьёзного со мной не происходит. Всё как прежде. Работаю я эффективно. Никто не жаловался».***
А Андерс всё же думает об этом. Не хочет думать о походе к врачу, но не думать не выходит. Отогнать мысли об этом получается только на работе. В дверь коротко стучатся, Эвелина широко открывает дверь и придерживает её, пока в кабинет заезжает молодой парень, притормаживая у входа, чтобы вписаться креслом в неудобный узкий проём. — Прайс, как вы? Отлично выглядите, — Андерс встаёт с места, чтобы подойти и пожать руку давнему пациенту. — Не лукавьте, доктор. Мы прекрасно знаем, что выгляжу я так себе, — ухмыляется тот, подъезжая к столу. Эвелина убеждается, что её помощь больше не требуется, и закрывает за собой дверь, оставляя врача и пациента наедине. — Вынужден не согласиться, учитывая, в каком состоянии вы были, когда мы встретились, и позже, при каждой нашей встрече на протяжении пары месяцев. — Да, подлатали вы меня знатно. Андерс напоследок улыбается лишь уголком рта. О состоянии, в котором Прайса привезли в клинику случайно нашедшие его в переулке люди, вспоминать было страшно, но уговорить парня подать заявление в полицию никому из них так и не удалось. — Руку разрабатываете? — Стараюсь. Больно, и скучно, и бесит, но я держусь. — Молодец. Как с питанием? Боли в животе? — Всё по вашему списку. Не болит. — Головные боли продолжают беспокоить? — Да. Но я записывал, как вы и сказали. Как будто реже. Теперь не каждый день. — Но всё ещё беспокоят. Поднимем дозу до 2 мг. Как спите? Взгляд у парня мрачный. — Сколько сегодня проспали ночью? — мягче произносит Андерс. Они не впервые обсуждают вопрос сна, и Прайс всегда недоговаривает. Андерс догадывался, что парня либо мучат кошмары, либо накатывающие в ночи воспоминания, либо что-то ещё, чего упоминать тот не хотел, но так или иначе, с бессонницей они борются уже давно. — Часа полтора. Андерс часто жалеет о том, что его компетенции не бесконечны. Что его назначения, сменяемые раз за разом, не всегда приносят должный результат. И что не может магическим образом что-то исправить в здоровье людей. В случае Прайса он даже ловит себя на мысли, что, будь это возможным, он был бы готов обменяться с ним своей способностью спать. Было несправедливо, что болезненные переживания либо лишают сна, либо заполняют сном сутки напролёт и Прайсу досталось первое. Если бы Андерс спал такими же урывками, как Прайс, ему не стало бы хуже. Он бы выдержал. Только бы поменяться. — Прайс, слушайте, я могу назначить вам некоторые успокоительные. Я продолжу следить за вашим состоянием, но ещё я бы рекомендовал вам сходить к психиатру. — Прайс открывает рот. — Погодите, я договорю. У нас в клинике есть врач, проверенный, таблетками просто так пичкать не станет. И он переучивался на психотерапевта. Но это уже просто опция. Я не настаиваю, лишь предлагаю сходить. Вы сами выберете, на что соглашаться. Таблетки так таблетки. Ждать недолго, очереди к нему нет. Его основное место работы не здесь, принимает он в своё свободное время и только по нашим направлениям. — Доктор, вы чего. У меня нет настолько серьёзных проблем, чтобы занимать такого человека в свободное время. Зря я это упомянул. — Сон — это серьёзно. — Давайте ваши новые таблетки, следующие обязательно подойдут. — Прайс… — Андерс поджимает губы. — Качество вашей жизни — это серьёзно. — Берёт паузу, чтобы собраться с мыслями. — Вы. Сами. Прекрасно знаете, что сон — лишь симптом. Я очень хочу вам помочь. Вы неохотно отвечали о произошедшем, но сказали достаточно, чтобы понять, что нападающие были вам знакомы. Я не имею права выспрашивать у вас подробности, но мне бы очень хотелось, чтобы вы попробовали поговорить об этом с ним. Почему бы не попробовать? Но опять же, это необязательно. Я лишь думаю, что специалист медикаменты подберёт более... — Сами хоть ходите? — бурчит тот. — К кому? — К психиатру вашему. Ну, или к другому. — Мне не нужно к психиатру. — Чё тогда советуете? Значит, и мне не нужно, — как-то осуждающе заявляет Прайс. Андерс напряжённо сводит брови. — Так. Ладно. Что вас заставило подумать, что у меня проблемы с психикой? — Слышу, что о вас говорят. Вижу, как вы себя ведёте. — Это как же я себя веду? — Не знаю, взгляд у вас такой. Этот разговор выходит за рамки дозволенного и его пора было прервать, но … — И какой же? — Обречённый? Тревожный? Отчаянный? Выбирайте сами. — Закончим этот разговор. Просто подумайте над предложением. — Вот и вы подумайте. Вечером Андерс лежит в компании с ноутбуком в попытках выбрать фоновый шум на очередной пустой вечер. Взгляд всё цепляется за папку на рабочем столе, которую он месяцами не может решиться убрать в другое место, чтобы не мозолила глаза. Но, хоть и она всегда на виду, последние полгода у Андерса выходит сдерживаться и не открывать её. Андерс водит курсором по рабочему столу, нервно выделяет прямоугольники, щёлкая мышкой и цепляясь за пустые пространства. Сегодня он поддаётся опасному соблазну и открывает портал в свой собственный ад. Они сидят на берегу озера и пьют кофе. Андерс любил заваривать в термосе любимый кофе мужа, прежде чем они отправлялись на прогулку. На селфи в камеру смотрят два довольных парня и сам Андерс выглядит непривычно радостным, словно лучится, он задирает на фотографии нос и показывает кончик языка. Карл льнёт к нему и касается носом его щеки. Давно он его не видел, хоть и видел его всегда, стоило только захотеть. Ограждал себя от фотографий, но с невероятной достоверностью воспроизводил его лицо в своих мыслях. Он избегал напоминаний о прошлом, но нескончаемо переживал их в собственной голове и без внешних напоминаний изо дня в день. Видео, где Карл объясняет что-то у доски с указкой в руках и в какой-то момент смущённо смотрит в камеру. Карл однажды пригласил его на свой урок, так как Андерс всё не переставал этого клянчить. Они с недавнего времени жили на озере Каленхад, выбрав это место из-за близости к природе и располагавшегося рядом Круга, где Карл теперь преподавал. Андерс знал, что его присутствие будет сильно отвлекать новоиспечённого мужа, но не мог не попросить об этом. Карл в работе был не тем Карлом, которого он знал, а Андерсу хотелось знать о нём всё, знать его любым. Увидеть его разным. И чем больше он о нём узнавал, тем сильнее его любил и каждый раз удивлялся, что сильнее вообще возможно. Карл лежит на кровати, волосы его взъерошены, глаза полуприкрыты и взгляд затуманен, лицо покрасневшее, рот приоткрыт. Полностью расслаблен. Нагое тело слегка прикрывает простынка. Карл смотрит в камеру. На одном фото Андерс сумел поймать его врасплох и заснял эту прекрасную картину. На следующем Карл уже осознаёт, что его фотографируют, и слегка улыбается. На следующем видео авторства Андерса Карл идёт по направлению к нему по набережной, его волосы и плащ развеваются на ветру, тот щурится, радуясь приятному морскому воздуху. Догоняет Андерса и наконец замечает: «Ты что, снимаешь?» — спрашивает он, а Андерс в ответ только смеётся. Тогда Андерс и был в последний раз в отпуске на море, в Амарантайне, хоть и купаться в ревущем и бушующем Недремлющем море было и невозможно. Киркволл он в счёт не брал. В Киркволле моря он не видел ещё с момента переезда, изо дня в день перемещаясь то вначале из главной киркволльской клиники домой, то теперь из дома на работу и обратно. Следующее фото тоже сделано в Амарантайне. Селфи, на котором трое: Карл, Андерс и его брат Кристофф. Кристофф жил тогда в Амарантайне, и парни остановились у него в гостях. Андерс даже усмехнулся, увидев это фото: они с Карлом на нём чрезвычайно довольные и соприкасаются щеками, а лицо Кристоффа как всегда серьёзно и он словно попал на это фото по совпадению. Фотографии сменились на более безрадостные. На них Андерс всё ещё улыбался, но его глаза — нет. Карл же выглядит безмятежным. Его не особенно пугал свой диагноз, он с ним примирился довольно быстро. Это Андерс таскал его по разным городам в поисках врачей получше. Других прогнозов. Другого лечения. На фоне виднееется ратуша Денерима. Столица Ферелдена была последней надеждой для Карла в Ферелдене, хоть Андерс и не сдавался и продолжал искать новые варианты. Киркволл. Карл удобно устроился в кресле, у него на коленях калачиком лежит ещё совсем маленький Ланселап. Карл нашёл его в тёмном переулке пару дней назад. Нашёл и не смог оставить на улице. Кошки здесь так редки, а Андерс всё мечтал завести кота, своего собственного. Подфартило. Карл болезненно осунулся, облысел, старая домашняя одежда висит на нём мешком, лицо не покрывает привычная борода. В Вольную марку Андерс увёз мужа всё с теми же надеждами найти новое решение. Что одновременно и удивило, и выбесило Андерса — это то, что Кристофф попёрся туда с ними. Говорил, что хочет оставаться рядом в тяжёлый период в жизни брата. А Андерс бесился: ему казалось, брат просто верит не в то, что попытки Андерса увенчаются успехом, а в неблагоприятные прогнозы заболевания Карла, и потому хотел быть рядом, когда Карл… когда Карла не станет. Однако, надежды Андерса относительно Киркволла в каком-то смысле оправдались: в лучшей марчанской клинике Карлу назначили новую поддерживающую терапию и спрогнозировали больший срок. — Может, всё же махнём в Минратос? Новое мнение — никогда не лишнее. Там первоклассные специалисты, — периодически заводил Андерс свою шарманку, а Карл отвечал лишь, что подумает. Ехать куда-то ещё уговорить его не получалось. Фотографии пошли по кругу, и Андерс вновь видит счастливое фото с Каленхада. После просмотра всего альбома оно уже не вызывает улыбки. Андерс захлопывает ноутбук. Последние месяцы он запрещал себе погружаться в воспоминания, но сегодня они оказались сильнее его. Взволнованно подбегает Ланселап и, мурча, тыкается носом ему в руку. Как он почувствовал, что мне хуже? Но Андерс просто не заметил, как стал прерывисто дышать и всхлипывать. Он закрывает глаза, словно, если не видеть мир вокруг, станет легче. Но легче не становится. Хочется выть. Он и не сдерживается. Мелкие всхлипывания становятся хаотичными и перемежаются с полноценными рыданиями. Андерс сворачивается в клубок и со всей силы сжимается, словно таким образом можно выжать из себя всю боль. Ногтями одной руки он впивается в другую, оставляя на коже глубокие лунки. Прикусывает кожу кисти руки и на время заглушает стоны. Ланс пронзительно мяучет. Когда рыдания лишают его последних сил, его вновь накрывает блаженной апатией. «Кристофф прав», — последняя его оформленная мысль, прежде чем он погружается в сон.***
Сколько бы Андерс ни убеждал брата, что он в порядке, врач был согласен с Кристоффом, а не с ним. Спустя неделю приёма выписанных препаратов он чувствует, как хоть малость, но появляется забытая энергия, хотя настроение и остаётся пока неизменным. Кристофф как-то раз застаёт его за чтением, чего не видел уже неприлично долго. Видимо, решив, что Андерс идёт на поправку, он начинает приносить ему книги. Иногда это что-то весёлое. Из последнего: «Кот без прикрас» Пратчетта. Наверное, пытается поднять настроение. Иногда что-то серьёзнее: пропущенные Андерсом в бурной юности «Отверженные» или вообще изданные дневники Че Гевары. Может, он пытается вдохновить его примером Че, найдя для него персонажа, на которого ему было бы несложно себя проецировать: тоже врача, тоже неравнодушного к бедам людей…***
— … тебе нужен отпуск, — без вступления с порога заявляет Кристофф и без приглашения следует внутрь. ________________________________________________ Краткий пересказ главы: Андерс по выходным бесцельно проводит время дома, заботясь только о том, чтобы его коту было когда поесть. В будни полностью погружён в работу в клинике. За время жизни в Киркволле ни с кем не начал общаться близко и не планирует. Довольно апатичен ко всему. Его время от времени навещает брат Кристофф. Кристофф о нём волнуется, потому что даже по редким посещениям видит, что брат не в норме, хотя бы по состоянию квартиры. Иногда Андерса посещают флэшбэки о времени, которое он проводил с Карлом в Амарантайне. Карл охвачен идеей путешествий по местам, которые он раньше не видел. Они посещают Чёрные болота, где Андерсу не по себе. Разговаривают о будущем походе в горы. Андерс устаёт от такого активного времяпровождения и предлагает другие варианты. Они вместе курят, Карл говорит о том, что теперь-то уже и не имеет значения, курить или нет. Андерса раздражает поведение Карла. Он периодически язвит по поводу того, какой тот пессимист. Несмотря на частые несогласие и нападки со стороны Андерса, Карл воспринимает это с пониманием. Кристофф звонит Андерсу, расспрашивает, не замечает ли Андерс за собой заторможенность и рассеянность. Спрашивает про гипотетические ситуации, которые могли бы означать, что состояние брата влияет на качество его работы. Андерс и так об этом задумывался, но всё равно злится в ответ на такие предположения. Кристофф предлагает ему проконсультироваться со специалистом. Он и раньше поднимал эту тему. Андерс отвечает, что никаких изменений в своей работе не замечал, но продолжает думать о сказанном. Андерс открывает папку на ноутбуке, которую избегал, и погружается в воспоминания, просматривая фотографии с Карлом. По ним выясняется, что они были счастливо замужем в Ферелдене, где Карл работал учителем. Выясняется, что в Амарантайн, как и позже в Денерим они приезжали консультироваться с врачом. Прогнозы неутешительные, Карл с этим смирился, но Андерс продолжал таскать его по врачам в разных городах. В Киркволле меняют терапию и прогнозируют бОльший срок. Андерс злится, что Кристофф поехал с ними, «чтобы быть рядом», явно ожидая скорой кончины мужа брата. На предложение поехать дальше в Минратос Карл так и не соглашается. После просмотра фотографий Андерс рыдает, но также перед тем, как уснуть, решает сходить к врачу.