Путь выбран

      Сначала ей казалось, что это замок, потом – что какая-то сибирская королевская изба в несколько этажей, так как стены были не из старого, потертого камня, а из блестящего дерева. И несмотря на то, как выглядели доски, весь «замок» потрескивал и скрипел, словно заснувший дракон, рокочущий на вдохе и выдохе.       Была ли она принцессой, запертой в животе Зверя? Или она была рыцарем, пришедшим кого-то спасти?       Лора посмотрела на себя, чтобы понять – рыцарь был бы в доспехах, а принцесса в платье, верно? В старых сказках никто ещё не знал, что женщинам тоже можно носить брюки, и от этого не наступит конец света. Со вздохом она обнаружила, что, видимо, всё-таки «принцесса», хотя платье было совершенно не королевским. Каким-то старым, очень простым – по бледно-голубой ткани ползли скромные веточки цветов с какими-то тусклыми желто-розовыми лепестками.       Она – словно выцветшее пятно фотографии на полке в новом доме. Даже если этот дом вздыхал и хрипел, как последняя развалина, неважно двигалась Лора или стояла на месте.       Ей не было страшно, ей не было любопытно. Если уж как-то пытаться описать её состояние в тот момент – ей было спокойно. Она откуда-то знала, что за окном теплый полдень, хотя в коридоре, по которому она шла, не было окон. По её коже гулял прохладный сквозняк, и это давало надежду на конечность казавшегося бесконечным коридора.       Конечно, по обе стороны были двери. В некоторые даже можно было попробовать заглянуть, но надписи над ними заставляли поступить иначе.       «Смерть». «Убийство». «Пытки». «Потеря».       Это она хотя бы немного понимала. Попытка утащить её разум в кошмар, возможно.       Но потом пошло что-то более странное. Двери стали разных цветов от черных до ярко-золотых, на каждой была прикреплена карта Таро. Лора знала некоторые из них (благодаря подруге, повернутой на гаданиях), и они были наиболее четкие, можно было даже разглядеть какие-то мелкие детали, но большинство походили на размытые или сломанные текстуры в видео-игре.       «Дурак».       «Мир».       «Колесница».       «Любовники».       «Колесо Фортуны».       «Солнце».       Лора знала, как они должны выглядеть, но была далека от понимания их значения. Какие-то карты были перевернуты, какие-то крепились на дверь в правильном положении. Опять же Лора знала, что это важно, но едва ли могла кому-то объяснить почему.       У неё холодок по шее бежал от взгляда на эти двери. Они словно притягивали её заглянуть внутрь комнат, заглянуть… в будущее, возможно? Ведь карты Таро для этого нужны были?       Лора почти соблазнилась картой «любовников», но неожиданно дом заполнился музыкой. Та пробиралась по стенам медленно и тягуче, имея источник где-то далеко и близко одновременно. Лора нахмурилась, пытаясь прислушаться, а после закрыла глаза.       Открыв их, она даже не удивилась. Всё вокруг переменилось, словно так и нужно. Это уже был не коридор с теплым полднем где-то за пределами деревянного замка, а полутемная знакомая гостиная с большим столом и антикварными стульями. На деревянной полированной столешнице виднелись глубокие борозды от когтей и следы крови. В воздухе стоял болотистый запах.       Однако Лора лишь улыбнулась слегка тому, что нашла источник музыки. Трэвис сидел на старым фортепиано в своей черной полицейской форме, значок шерифа поблескивал в тусклом свете ламп. Газовых ламп (потому что иногда их подстанция Хэкеттов выходила из строя, а генератор был только для клеток в подвале). Он играл что-то знакомое, легко скользя пальцами по клавишам. Лора не сразу заметила, что он оставлял розовые следы на белой поверхности клавиш.       Она сделала шаг, и пол неприятно хлюпнул под ногами. Внешне всё выглядело правильно – старые, темно-коричневые доски и ковер. Но стоило надавить стопой в простой белой балетке, как ту начинало всасывать в древесину, словно в болото.       В какой-то момент она поняла, что Трэвис не просто играл мелодию, он и пел. Что-то до безумия знакомое, но на совершенно непонятном языке. Какую-то старую песню. И почему ей казалось таким важным понять, что именно за песню он пел?       Лоре удалось сделать пару медленных шагов. Лампа на краю фортепиано моргнула, словно обычная электрическая, и мир немного изменился. Под ногами оказался тонкий слой ледяной воды, доводящей до судорог мышцы, а на столе змеей вилась обычная веревка. Она была словно живая, пусть и совершенно не издавала звука, скользя по краю стола без устали и без остановки.       Становилось холодно.       И Лора всё ещё пыталась вспомнить песню. Трэвис сидел к ней спиной. То, что она не видела его лица, не понимала язык, на котором он пел (не то чтобы он был испанский или китайский, он был просто… жуткий и совершенно инородный), пускало мурашки по едва теплой коже.       – Трэвис? – позвала она.       Песня прервалась, веревка на столе ударила в воздух, как настоящий хлыст со свистом и хлопком воздуха, заставив Лору по-настоящему взвизгнуть.       Девушка моргнула, а веревка уже впилась в запястье Трэвиса, мешая ему играть, вгрызаясь до крови. Лора смогла увидеть профиль его лица – ничего слишком страшного. Кроме выражения абсолютной усталости и отчаяния. Бессилия. Трэвис погладил грубую веревку пальцами свободной руки и проговорил что-то. Лора не поняла слов, как и до этого, но услышала интонацию.       Он успокаивал веревку, как ребенка или как домашнего питомца. И когда заиграл снова, одной рукой, постепенно та отпустила жертву и вернулась на стол, продолжая бессмысленное движение по кругу.       Лора вспомнила песню. Она пришла ей на ум, словно тот же удар хлыста. Имя исполнителя осталось в глубинах памяти, но название песни…       – Это «Days Like This».       Песня-иллюстрация для человека, который проживал зацикленный кошмар и держался за редкие дни счастья и спокойствия и за хорошие воспоминания.       Как по волшебству Трэвис начал петь на английском. И Лора даже смогла спокойно подойти к нему и положить локоть на фортепиано, чуть сдвигая в сторону лампу. Та недовольно зашипела на неё, но не помешала наслаждаться видом.       Следы на клавишах были не розовые теперь, а ярко-красные из-за свежей раны, но Трэвис, казалось, этого не замечал. Возможно, он ничего не замечал, так как ни разу на Лору даже не взглянул.       Песня закончилась, и мир погрузился в тишину.       Возможно ли, что она всё-таки принцесса, а Трэвис – рыцарь, а этот дом – брюхо страшного дракона? Было бы здорово. Потому что в сказках обычно счастливый конец.       Но это была вовсе не сказка. Хотя и была там ведьма, было чудовище, был рыцарь и была принцесса.       – Где мы? – спросила Лора, пытаясь поймать рассеянный взгляд Трэвиса. И когда ей это удалось, его черные глаза были двумя провалами в чернильную пропасть.       – Мы на дне колодца. Кто подаст веревку нам? – он спросил это безнадежным тоном, его печальные, черные глаза не ожидали никакого ответа.       Лора впервые за всё время догадалась посмотреть вверх. Стены все-таки были каменными, потому что это был не замок и даже не изба из дремучей Сибири, а действительно колодец. И в черном-черном небе висела откуда-то выскочившая огромная и безразличная луна.       Тишину разрезал хлопок веревки о воздух, пронзительный вой, и всё пропало.

*

      Лора проснулась с вскриком. Почти за две недели, что она жила у Хэкеттов, это был её первый кошмар. На самом деле, сложно было идентифицировать этот сон, как настоящий кошмар, девушке было страшно всего несколько мгновений, но и приятным его назвать было никак нельзя.       Она была рада забыть большинство деталей, стоило только умыться и выйти на общую утреннюю зарядку. Трэвиса сегодня с ними не было, он остался ночевать в городе. Что-то назревало в его последний рабочий день на неделе, и шериф планировал успеть с этим разобраться до выходных.       Сбросить полностью сон с себя она так и не смогла, оставаясь задумчивой и даже хмурой по время завтрака.       Самым ярким воспоминаний из сна стал его конец.       «Мы на дне колодца».       Лора прекрасно понимала, откуда всё это пошло. Трэвис обещал ей урок стрельбы на неделе, но в итоге, его проводил не он, а его отец. Не то чтобы Джедедайя был плохим стрелком или даже, если уж на то пошло, плохим учителем, Лора просто… надеялась на нечто иное. Впрочем, кое-что очень важное она на том уроке получила. Помимо очевидно самого урока стрельбы.       – Скажите, а ваш старший сын всегда такой хмурый? Нет, он, конечно, улыбается иногда, но всё-таки обычное выражение его лица весьма угрюмое, – как она тогда рискнула задать этот вопрос отстраненному старику, Лора и сама не знала.       Удивительно, но она получила ответ.       – Да. Он любит жалеть себя, – довольно прямо и грубо ответил ей Джедедайя, поднимая старое ружье, быстро прицеливаясь и стреляя. Пуля попала мишени в грудь. – Считает, что все мы сидим на дне колодца, а он один, рыцарь в сияющих доспехах, стоит на вершине и держит в руках веревку.       Усмешка на сморщенном лице была почти жестокой.       Лора не знала, как ей стоило отреагировать в тот момент. С одной стороны, девушке хотелось защитить Трэвиса, с другой стороны, она, наверняка, не знала многих деталей прошлых шести лет. Сближение с членами семьи Хэкеттов не давало ей моментального доступа ко всем секретам.       Поэтому тогда она не сказала ничего, лишь подняла винтовку и прицелилась. Её пуля попала цели в середину лица, хотя она целилась выше – в лоб.       Эти слова запали ей в голову. Они словно открывали дверь в голову Трэвиса. Позволяли взглянуть на мир его черными, печальными глазами.       Каково это – видеть всю свою семью на дне старого, глубокого колодца, где холодно и темно? Иметь веревку, но не иметь сил вытащить их всех? Лора была уверена, что проблема не только в проклятье. Скорее, в том, какие могли быть последствия.       Как легко Трэвис решил убить человека ради своего брата? Какова вероятность, что такое случалось раньше? Сколько из членов семьи делали непозволительные вещи для сохранения тайны или для сохранения жизни друг друга? Сколько ужасных вещей делали Калеб, Кейли и Крис в зверином обличье? Если посчитать за правду, что они никогда не сбегали, после первого года, то они все ещё нанесли родным людям раны, оставившие шрамы на всю жизнь. А Калеб и Кейли? Это ведь будет висеть в их памяти до конца их дней.       Ох, а ведь был ещё пожар. Сколько невинных людей погибло тогда?       Хэкетты – это сломанная семья. Они старательно держались вместе, хватались друг за друга с отчаянием утопающих, и Лора понимала – им суждено либо выбраться всем вместе, либо один потянет за собой других, и семья распустится, как недовязанный свитер.       К сожалению, Хэкетты были не единственной проблемой Лоры. Если присоединить туда проблему с влюбленностью в Трэвиса.       Макс. Макс становился проблемой. Точнее… Это было бы слишком грубо, так называть то, что происходило между ними. И всё-таки. Они отдалились. Наверное, это было естественным порядком вещей – Макс тяготел к тому, кто имел схожий опыт, больше общаясь с Кейли и Калебом. С ними он также чувствовал себя в ведущей роли, это было видно невооруженным взглядом. И факт его не поступления в колледж никого из младших Хэкеттов не волновал, потому что они сами не пошли в колледж и даже не пытались сдавать экзамены.       Лора же занималась исследованиями. Крови, наблюдений семьи, записей из книг. Трэвис показал ей как-то вечером стихотворение. Он нашел его, обыскивая те немногие вещи, которые удалось спасти из пожара цирка, в старой тетради. Что-то подсказывало ему, что сказанное здесь – правда.       Так Лора узнала, почему эта семья думала, что убийство Сайласа поможет снять проклятье. И мальчишку надо было стрелять именно в полнолуние. Наверное, это добавляло напряжения – если мальчик умрет до полнолуния, ведь две недели в середине лунного цикла оборотни едва ли отличались от людей, им никогда не снять это проклятье, если не… убить Калеба.       Да. Трэвис только через минуту, после того как дал ей листок со стихотворением, понял, какое именно знание в нем хранилось. Лора почти сразу уловила укол страха в мужчине напротив, его напряжение. Трэвис забылся, доверился ей, уставший после работы и агрессивного эпизода Бобби на его работе.       И теперь в её голове, помимо всего прочего, было знание «легкого выхода». Ей даже не нужно убивать Калеба, Криса будет достаточно. Тогда Макс перестанет быть оборотнем, и они смогут уехать отсюда.       Но… свитер. Было странно представлять Хэкеттов, как вязанный свитер, и всё-таки аналогия была неплохой. Лора могла бы убить Криса. Подождать, пока его запрут в клетке или на чердаке, или в подвале, взять ружье, взять серебряные пули и сделать один выстрел. Крис оставался далекой фигурой, в отличие от его братьев, родителей или детей.       Лора могла бы убить его. Могла бы сбежать после. Но ей пришлось бы жить со знанием, что именно она потянула за ниточку, после чего свитер распался. И если бы всё было просто, если бы семья оказалась разрушена, но люди в ней были менее созависимы, они бы все это пережили.       Однако Лора знала правду. Поэтому посмотрела тогда в чужие глаза с синяками и мешками под ними с самым серьезным выражением лица.       – Мы найдем Сайласа и убьем его. Обещаю.       Взгляд, которым Трэвис её одарил после, заставил девушку влюбиться еще немного сильнее. Пусть и случайно, или, скорее, неосознанно, но он доверился ей. Лора не хотела это доверие подводить. Трэвис любил своих родственником не совсем здоровой, помешанной любовью, был и братом, и отцом, и дядей. Может, его семья и не сидела на дне колодца, но важным было то, что он видел их ситуацию таковой.       Это многое говорило о нем, как о человеке.       Это тоже было проблемой. Любой поток мыслей Лоры возвращался к Трэвису. Даже если она пыталась разобраться со своими отношениями с Максом.       Она вздохнула, выйдя прогуляться после завтрака и садясь на старые качели в тени разросшегося дерева. Кейли показала ей их ещё в понедельник. Ощущение полета помогало расслабиться.       Макс отдалился от неё. Но и она отдалилась от Макса. Под чужой крышей (особенно, такой семьи) им было не очень уютно тайно сбегать друг к другу, целоваться и, тем более, заниматься сексом. Больше это волновало Лору, но и парень, переборов страх новой обстановки, перестал жаться к ней.       Возможно, это была их судьба – разбежаться? Она начала отношения с ним, потому что он удобный, как бы отвратительно это ни звучало. После, конечно, пришла любовь и привязанность, но сейчас, казалось, осталась только привязанность.       Первым инстинктом Лоры была борьба. Ей нужно было бороться за их отношения, за… за что? Нужно ли было спасать эти отношения, если их отдаление становилось столь гармонично обоюдным?       Если она попыталась бы быть совсем честной с собой, их проблемы начались раньше встречи с оборотнями и Хэкеттами. Иначе Макс не скрыл бы от неё тот факт, что не поступил в колледж. Иначе они не предприняли бы эту попытку сплотиться – а именно ею два месяца проживания в глуши в детском лагере и были.       Качели поскрипывали, напоминая о сегодняшнем сне, и Лора поежилась.       Всё снова вернулось к Трэвису.       А ведь даже если она расстанется с Максом, если они поговорят и решат, что их отношения должны остаться дружескими, потому что просто изжили себя, это не решало ничего с Трэвисом. Они не станут магическим образом парой.       Трэвис был её проблемой. Но она была его. Лора прекрасно видела, что она ему нравилась. А так же, она прекрасно видела, что этот факт ему не нравился. Причин могло быть множество – от Макса и их разницы в возрасте до нежелания вообще вступать в отношения. В конце концов, его развод, по всей видимости, был скандальным и малоприятным, судя по обрывкам информации от Кейли и Калеба. Они сами ещё не родились тогда, но слышали от отца. Бобби тоже рассказал ей некоторые вещи, но он не осознавал глубину конфликта.       Просто что-то, связанное с ребенком. И раз Трэвис никогда не упоминал ничего об этом, Лора могла предположить, что ребенок умер (частая причина для развода) или был вовсе не его. Она даже прошла по фамильному кладбищу, но никаких детских захоронений конца прошлого века не нашла.       Портрет Трэвиса Хэкетта дополнялся, делаясь более объемным и реалистичным. И пусть некоторые пункты были предположениями, у Лоры почти не было сомнений насчет их истинности.       Трэвис не был простым человеком, не был… безопасным и удобным, как Макс. Лора видела это изначально, но начала по-настоящему обдумывать только вместе с вероятностью расставания с нынешним бойфрендом. Любовь сделала её глупой однажды, и больше она ей такой вольности не позволяла. Лора вступала в отношения обдуманно.       Было несколько моментов, которые могли стать настоящей проблемой, если она решит расстаться с Максом и попытаться подступиться к Трэвису. Их разница в возрасте была, действительно, большой. Не десять хипстерских лет, которые любят те, кто создает фильмы и книги с любовью с разницей в возрасте. Их разделяла пропасть в тридцать пять лет, в целое поколение. Их мышление, их воспитание, их ценности и стремления были совершенно разными.       Она начинала жить, а он уже устал от жизни. На нем было столько шрамов, внутри и снаружи, сколько ей, наверное, не заработать за тот же срок.       У Трэвиса впереди было десять, возможно, двадцать активных лет, после чего будет уже не спрятаться за обтекаемой фразой «мужчина среднего возраста». И это в лучшем случае.       Ей будет всего сорок.       Но. Уже тот факт, что она думала о столь отдаленном будущем, говорил о многом. Лора не была святой, она знала сексуальное влечение к другому человеку. Несколько парней, девушек и мужчин привлекали её внимание, пока она была с Максом. Но Лора всегда хорошо себя контролировала.       Она знала, что хороший секс, в итоге, для неё ничего не стоил бы. Лора никогда не жалела, когда не решалась пойти на поводу у животных инстинктов. Не только потому что этим избегала причинять боль Максу, но и потому что сама, уверенна, чувствовала бы себя отвратительно утром.       Возможно, у неё была не идеальная мать. Но она научила её главному, когда села однажды поговорить с ней о сексе. Школа давно пояснила ей процесс, так что мать сосредоточилась на моральной и психологической стороне вопроса. Она рассказал ей про обязательность обоюдного согласия, а также про важность секса, как такового.       Ты будешь чувствовать притяжение ко многим людям в течение жизни. Но из них важным окажется один, два или, возможно три. Твое тело – это храм. Ты должна позволять в него входить лишь достойным людям, тем, кому ты доверяешь и любишь.       Безусловно, это была философия её матери. Но она идеально подошла Лоре. Секс – это продолжение любви, способ проявления чувства.       Поэтому Лора могла признать, что Трэвис её привлекал в физическом плане – у него было красивое, печальное лицо, которое возраст сделал лишь ещё более харизматичным, крепкое, сильное тело, а шрамы пробуждали что-то дикое внутри неё.       Но этого было бы недостаточно. Недостаточно, чтобы сделать первый шаг.       Достаточными были другие вещи. Подскакивающий пульс от его улыбок, желание развеять отчаяние и грусть в черных глазах, тепло в груди от его уважения к ней и веры в неё, от его доверия. С высоты своего возраста он мог бы отбросить важность её мнения, её желания помочь – но он не стал.       Трэвис был сложным человеком: его руки были в крови, его разум иногда блуждал в потемках, его сердце было разделено на кусочки и роздано членам семьи, его тело покрыто шрамами, его душа – тоже. Он хмурился даже во сне, имел комплексы и психологические травмы. К нему в придачу всегда будет идти его семья.       Многие сказали бы, что он того не стоил. Слишком много проблем для слишком маленького выхлопа. Вот только Лора знала ещё кое-что. Если Трэвис тоже решит дать этому шанс, Лора станет его принцессой, а он – её рыцарем. И он будет не против, если иногда она будет утаскивать у него сияющие доспехи и меч. Потому что иногда ему тоже нужна была защита.       Возможно, им стоило дождаться момента, когда они выберутся из живота Зверя. А возможно, им станет немного легче там находиться, если они рискнут.       Лора не могла принять решение, не так быстро.       Она знала некоторые неотвратимые факты. Ей придется расстаться с Максом, вне зависимости от того, как всё позже повернется с Трэвисом. И у неё была ещё неделя, чтобы это сделать, или придется ждать, пока его кровь вернется в норму после полнолуния (если, конечно, им не повезет, и они не убьют Сайласа). Иначе о мирном разговоре и речи быть не могло.       Ей придется поговорить с Трэвисом.       Всё это было немного страшно. Она могла принять отказ с достоинством, но при этом она сама опасалась ранить Трэвиса. Это было бы слишком жестоко, когда всё, чего она хотела, это помочь ему и унять его боль.       Лора услышала треск и едва успела соскочить с качелей, когда ветка рухнула на землю. Девушка удивленно таращилась на это с минуту. После чего рассмеялась. Было бы глупо – после столь яростных размышлений просто сломать шею, упав с качелей, или проломить череп, получив веткой по голове.       У неё были планы на завтра. Они, наконец, поедут в лагерь, а вечером Трэвис клятвенно пообещал ей дать всё-таки урок стрельбы. Он даже пообещал заехать за ней в лагерь, а вот Кейли, Калеб и Макс планировали остаться с ночевкой.       Почти свидание. Определенно, такие мысли развеивали тяжесть прошлых размышлений. Лора прекрасно понимала, что ей придется принять сложное и серьезное решение и достаточно скоро. Но это не значило, что до этого момента она не могла наслаждаться жизнью.       Главное, не переходить черту, пока не поговорит с Максом. А это было просто – Лора была очень осторожной девочкой. Пусть и влюбленной.