Абрикосовая прелесть

Одним днем солнышко, разлегшись на небесном куполе, поглаживало своими лучиками травку, на которой сидел плачущий Сашенька, и ранку на его ножке. Эрнест подбежал к своему возлюбленному. В сердце мужчины раздавался тревожный крик. По его лицу текли слезы. — Сашенька! Сашунечка! Сашуленочек! Мой дорогой! Любимый! Наилюбимейший! Сладкий! Ненаглядный! Наипрекраснейший мой человечек! Ты как?! — Ай! — По надутым щечкам потекли тонюсенькие соленые ручейки. — Я… я… хотел погладить котика, но он… он… Эрнестик надулся, сжал кулачки и злобно уставился на абрикосовое деревце, на которое взобрался тот самый котик, слившись своей шерстью с плодами на ветках. Сашка продолжил: — Он когда начал ластиться о меня, его шерсть была настолько жесткой, что кончики волосинок поцарапали мою ножку! Эрнестушка подошел к своему возлюбленному, приложил платочек с сердечками на его ранку и сказал: — Дурачок! О меня надо было ластиться: моя кожа гладкая и нежная как кожица тех абрикосов, которые напоминают твои глазки, когда они на твоем счастливом лице! Сильно болит? После столь трогательного комплимента и не менее трогательного вопроса Сашино сердце растопилось — по щекам потекли новые слезные дорожки. Грудная клетка быстро сжималась и вздымалась. Он был счастлив, несмотря на выносимую пронзающую боль в конечности. Слова едва сошли с его губ: — Очень больно… Эрн-эстетик, подуй, пожалуйста, и все пройдет-пройдет! Эрнестушка сидел рядом со своим будущем мужем, прикладывал мягкую, как облако, ткань к голени. После этой просьбы он взглянул с особой нежностью и любовью на человека, сидящего перед ним в позе, похожей на лотос. Платок скоро оказался в кармане Эрнестиных брюк цвета молочного шоколада. Открылся вид на ту самую ранку, которая заставила плакать Александрика! Мужчина приблизил личико к ранке и слега подул на неё. Дуновение было похоже на утренний ветерок — столь приятный и освежающий. И исцеляющий. Если до этого мгновения Саша плакал от агонии, то теперь — от счастья. — Любимый мой! — Он резко повалился на своего мужчину, заключая того в крепкие объятия; Эрнест лежал на зеленеющей траве, а на нем прижимался к его груди паренек, испытавший на себе волшебное действие. — Ты просто чудо! Я еще никогда не был настолько счастлив! Кошечка, которая ранила Александрика в ногу, решила поиграть с абрикосом на ветке. Пощупав пару раз лапкой плод, цветоножка вдруг треснула — и фрукт полетел вниз. И приземлился на головку Сашеньки. Парень вновь заплакал. — Эрнестушка!!! — Парень отпрянул от мужчины и схватился ладошками за место ушиба. — Мне боооольноооо, что делать?! Поскольку ментальная связь между ним и Эрнестом имела невероятную прочность, то последний, увидев слезы возлюбленного, тоже заплакал. Он взял тот самый зловещий фрукт и разделил кожуру напополам, избавился от косточки. — Сашечка, скажи «ааааа»! Тот, кто сидел сверху, вдруг прекратил всхлипывать и посмотрел на вкусняшку, которую собираются доставить ему в ротик. Он выполнил «приказ». — Ням! — Быков захлопнул ротик и принялся прожевывать вкусняшку. — Мммм! На вкус прям как наше первое свидание! Неееет, умоляю, прости пожалуйста, не так! На вкус — прям как ты! Эрнестины щеки вспыхнули от столь внезапного комплемента. Саша покраснел из-за того, что его самый дорогой в мире человечек смутился от этих приятных слов. — Ты говоришь, что эта костянка на вкус как я. А я же повторюсь, что эта костянка мне напоминает твои глаза! Осталось только сделать счастливое лицо! Саша засмеялся. Теперь покраснение распространилось и на ушки! Он вновь прильнул к Эрнесту, зарылся лицом в волосы платяного цвета, вдыхал его аромат. Ноздри защекотал одеколон. — Я хочу еще раз попробовать тебя на вкус!