Партизанское радио

      От привкуса пепла во рту тошнило.       Тушёнка казалась как никогда мерзкой по консистенции, и от навязчивого запаха гари, преследующего с самого Пожара, хотелось блевануть, чтобы очистить желудок от этой дряни. Блевать теперь хотелось всегда.       Жуй — нечего там жевать — жуй, глотай.       Жуй, жуй, глотай.       Не думай о том, что содержимое банки больше похоже на дерьмо вперемешку с соплями, а не на мясо.       Жуй.       Как же тошнит.       Глотай.       Аппетита нет уже несколько месяцев, с тех самых пор, как всё вокруг загорелось. Откуда ему появиться, если в голову всё лезут воспоминания и горящие трупы? Даже запах...       Нет, всё же не тушёнка, а дерьмо. Самое настоящее.       — Да бля.       Поначалу хотелось запустить банкой в ближайшие кусты, но вовремя проснулся отключившийся на несколько мгновений мозг, и злосчастная консерва осталась в лапах Володи.       Сейчас бы едой во время апокалипсиса разбрасываться.       Надо есть. Через силу, но заставить себя доесть все. Предстоит длинный путь. Неизвестно, когда удастся сделать следующий привал.       Алюминиевая ложка отдает болотом. Может, потому что рюкзак всё же намок во время вчерашнего перехода по местным топям, когда Володя провалился по пояс. А может, это уже рецепторы перестали отличать один запах от другого.       Единственное, что ни с чем не спутаешь — вонь горящей шерсти и плоти, уже выжженную на корке мозга. Горький дым с каким-то кислым металлическим привкусом. И пепел. Пепел обладал каким-то сухим запахом, отдававшим гарью и пылью. Казалось, этот "волшебный аромат" был везде.       А он и на самом деле был везде. Под свежей травой и совсем новенькими кустами, будто всегда стоящими тут. Он скрывал своё присутствие в диких местах, прячась под свежеопавшими листьями и впитываясь в землю, но в городах лежал огромными дюнами, перекатывающимися по асфальтовым дорогам.       Казалось, что пепел был даже в лёгких.       Володя закашлялся, когда вновь почувствовал это першение в горле, уходящее вниз и вниз, невероятно сухое и безнадёжное.       Мерзость.       Сейчас хотя бы респиратор...       Противогаз накрылся медным тазом пару недель назад, а фильтры для него закончились спустя дней пять после подгона военного, да и смысла в них было не особо много — до этого уже успел надышаться всякой гадостью, пока пытался выбраться из пылающего дома и убежать хоть куда-то. Поздно было пытаться сохранить дыхалку в норме. Но с противогазом было бы поспокойнее.       По правде сказать, от передачки в принципе не осталось почти ничего. Парочка обеззараживающих таблеток для воды, пистолет с практически нетронутой обоймой да два целых магазина для него. Классный подарок для того, кто так и не научился стрелять.       Ах, да, как же можно было забыть ещё и мягкую куклу в голубом платьишке с крыльями, совершенно не пострадавшую за время тех экзекуций, что пришлось пройти. Самая важная вещь для выживания.       — Посмотри-ка, что я для тебя нашёл! Та-дам, это Принцесса Кристалл, и она не только дочь короля, но и фея!       — Кукла, серьёзно? Я надеялся, что под сюрпризом ты имел в виду какой-нибудь планшет с gps-ом, где будет обозначен лагерь выживших, а не девчачью куклу.       — Я бы и сам не отказался от такого планшета. Случится чудо, если окажется, что лагерь действительно существует. Хоть где-то.       — Даже если нет его, выжившие есть. Они могут скрываться в подвалах или быть занесены пеплом в собственных квартирах. Нужно их искать.       — А если предположить, что мы всё же единственные оставшиеся люди на планете?       — Тогда нужно найти место, где мы будем строить новый мир. Лучший.       — Ух, как пафосно звучит. Ты прям мечтатель.       — Но если это единственное, что я могу предложить?       — Я тебя понял. Мне не очень хочется ломать законы природы и пытаться завести потомство с котом, так что, в самом деле, нужно искать выживших.       — Да иди ты!       — Куда идти? Я тебя одного не брошу.       — У меня же теперь кукла есть, забыл? Так что ты мне нафиг больше не нужен. Как там ее зовут, Стекло?       — Кристалл. Храни ее, ладно?       От возникшего знакомого образа перед глазами замутило ещё сильнее. Мир вокруг поплыл, и Володя чуть было не упал. Банка в лапах покачнулась, и немного содержимого выплеснулось на шерсть.       Омерзительно.       А еще омерзительнее ощущать собственную беспомощность в сложившейся ситуации.       Хотелось выть, забыв напрочь про свои землянские кошачьи корни. И железный болт положив на Пепельников, шастающих везде, где только можно было. Даже если казалось, что их вокруг не было, на громкий звук сбегутся, как миленькие.       Пепельников изначально не было в сгоревшем мире. Володя несколько дней шастал по занесенным дворам и сожженным лесам, и никого на своем пути не встречал. Не было ни монстров, ни других котов, ни животных. В первые дни после Пожара не было даже травы. Было лишь бесконечное серое море, поглотившее дома, и адская вонь.       Первый Пепельник попался, кажется, через пару дней после знакомства с Никитой. Точно, они тогда разрывали проход в какой-то магазинчик на первом этаже, услужливо открытый ветром, когда на них выскочила эта тварь размером в здоровый шкаф. Он был странных форм, одновременно округлых и кубических, полностью состоял из мелких серых частиц и сажи, да и казался больше глюком, нежели реальным созданием. Если бы Никита не решил его окликнуть, возможно, даже бы и не напал.       Странными существами были эти Пепельники. Шатались по улицам, спонтанно пропадали и появлялись. Изначально Вова предполагал, что они создавались там, где были уж слишком огромные кучи праха, но потом оказалось, что это вообще не влияло ни на их размеры, ни на количество. Сложно было хоть как-то описать их модель поведения, потому что где-то они ходили небольшими группами, завывая так, что кровь стыла в жилах, иногда стояли на месте и направляли свои квадратные отростки, похожие на шеи, в небо, иногда бегали по одному. Кто-то не нападал вообще, вспомнить хотя бы тех, что Володя встречал в лесах и глуши, какие-то мчались с другого конца города, чтобы попытаться задушить и поглотить.       Неподдающиеся объяснению существа. И хуй знает, откуда появились. Просто взяли и решили, что настала их очередь царить на земле.       Убить их было невозможно. Володя знал это, поэтому пистолет и не доставал. Могла помочь разве что вода, и то ненадолго. У Пепельников не было тел, органов зрения и дыхания, поэтому и пищеварительной системы тоже, как он думал. Они просто засасывали в себя людей и пытались заткнуть все щели своей пылью. Зачем, что происходило дальше и как — парень не знал и знать не хотел.       — Эм девятый? Зачем он мне? Эти твари боятся только воды, что им пули?       — Во-первых, это Макаров, а не Беретта, не пытайся выпендриться. Во-вторых, это не против Пепельников, а против людей.       — Как ты их назвал, Пепельники? Как мило.       — А как иначе? Не "слышь ты, непонятная поебень", а хоть культурно. И вообще, не переводи стрелки. Если ты встретишь мародера или какого-то сумасшедшего, лучше иметь при себе пушку. Я покажу как стрелять и перезаряжать.       Разум снова поглотили теплые воспоминания. Володя сам не заметил, как сел на землю, когда в глазах потемнело, и попытался выкинуть навязчивые мысли из головы.       Было бы чудом найти хотя бы мародеров.       Сколько он скитался хрен пойми где? Месяц? Два? Прошел сотни километров, если не тысячи, повидал много разрушенных городов, о местоположении которых мог лишь догадываться, но не встретил никого.       Он остался совсем один.       Горько и больно. А еще обидно.       Никого не нашел, лишь потерял единственного человека, которого мог бы назвать другом.       Они познакомились через четыре дня после Пожара. Случайно наткнулись друг на друга, когда Володя пытался ногой разбить стекло какой-то квартиры, когда искал продукты и место для ночлега. Он чудом залез по хлипкой куче пепла, в которой то и дело утопали ноги, подтянулся по какой-то трубе, переступил на карниз и оказался на высоте этажа так четвертого относительно скрытой где-то в глубине праха земли, если не выше. Стекло так и не выбил, потому что запутался в собственных ногах, и упал прямо в центр кучи, чуть не задохнувшись мелкими частицами. Его тогда спас черношерстный кот в военной форме и том самом противогазе, откопав секунд через тридцать после падения.       Они были единственными несгоревшими до тла. В обычной жизни вряд ли подружились, уж слишком разными были: Володя любил рисовать и сидеть дома в одиночестве, а Никита часто мотался по всяким клубам до призыва. Вова слушал рок и старых исполнителей, а его новый приятель рэп и попсу. Даже их отношение к людям было крайне отличающимся, но как-то они протянули мосты.       Иначе бы оба чокнулись от одиночества.       Володя отставил в сторону проклятую консерву и вытащил из рюкзака куклу. Очертил ее голову большими пальцами, а потом, никого не стесняясь, прижал к себе. Некого было стесняться.       Безумство поглощало его все сильнее и сильнее с каждым днем.       Хотелось кричать.       Хотелось плакать.       Хотелось пустить себе пулю в висок.       Володя давно оставил рисование и даже не рассматривал его как способ сражаться со стрессом и тревогой. Не мог себе позволить погружаться в свои мысли, как сейчас, и всегда концентрировался на дороге. Начнешь думать — в конец потеряешь рассудок от бесконечного одиночества и страха. А когда рисуешь в свое удовольствие, от размышлений не убежать.       Раньше мысли о Никите успокаивали. Потому что тогда еще была надежда его найти. Но чем дальше в глушь уходил Вова, тем меньше он верил в то, что товарищ был жив. Воспоминания стали тревожным звоночком, предрекающим скорую паническую атаку и попытки вытащить дрожащими руками пистолет из внутреннего кармана рюкзака. От непоправимых действий отвлекал лишь рев Пепельников вдали или поднявшийся ветер.       Нельзя терять рассудок.       И поэтому нельзя думать.       Бедная банка тушенки все же полетела в кусты, отправленная туда пинком. Ее участь чуть не повторил рюкзак, но Володя одумался в последний момент.       Сдержал полный злости крик и глубоко вздохнул.       Нервов уже не осталось.       Было принято решение устроиться на паручасовой сон прямо сейчас, забив на планы пройти еще парочку километров по лесополосе. Вова достал спальный мешок из чехла, валявшегося возле рюкзака, и аккуратно разложил. Залез внутрь и попытался расслабиться, но внезапно осознал кое-что важное, стоило ему посмотреть наверх. И это чуть было не заставило его завопить.       Небо впервые за все эти месяцы было чистым. Никакой дымки или тяжелых неестественных облаков, отдающих свинцом.       Сверху на Володю смотрели звезды и растущий месяц.       И тогда, как эти самые звезды, зажглось кое-что еще.       Надежда.       Надежда найти друга живым.       Володя не был суеверным и не верил во всякие знаки судьбы, но это явление его невероятно воодушевило.       Впервые он заснул без тревоги и спал без кошмаров. ***       Ужасно воняло плесенью и сыростью. Так мощно, что тошнило ещё сильнее, чем от тушенки, съеденной накануне.        Хотя, казалось бы, куда хуже.        Теперь к сухости, раздирающей нос, присоединилась мокрота, гуляющая по горлу, перспектива выкашлять которую казалась не особо привлекательной. По ощущениям, вслед за ней, грудь были готовы покинуть лёгкие. Существовать без них как-то ещё не хотелось.        Мерзость.        Володя подавил желание зевнуть, вдохнув побольше противного спертого воздуха, и закрыл нижнюю половину лица рукавом куртки. Ткань отдала каким-то тухлым запахом, и замутило сильнее.        Надо когда-нибудь постирать.        Под ногами захлюпала вода, и кроссовки моментально ей пропитались. Пальцы ног ощутили колющий холод.        Гадость.        А вот и место, где можно постирать куртку.        Желательно, сразу вместе с собой. Возможно ли вообще утопиться в подвальной луже?        Свет фонарика в дрожащей руке заметался от стены к стене, подсвечивая все трещины отвалившейся штукатурки. Володя попытался осветить проход дальше, но луч утонул во тьме глубокого коридора.        Путь к центру Земли, а не бункер, если честно.        Никита вроде упоминал, что это строение было заброшено со времён Совка, но не до такой же, блин, степени.        — Пиздец, — прокомментировал ситуацию Вова, и мат сопроводил очередной хлюп под ногами.       Не то чтобы он ожидал увидеть какой-то подземный комплекс, как из фильмов, отделанный белым металлом, с красивыми дверьми… нет, ожидал.        Кажется, он путал бункеры и космические корабли.        Вова сам не до конца понимал, зачем он спустился в это место, как только нашёл подозрительный вход в какой-то подвал в лесу. Может, вспомнил рассказы друга и решил, что найдёт его тут, или просто закрывал подростковый гештальт — мама не разрешала водиться с диггерами в юные годы.        Факт был в том, что как-то он тут оказался.        Вдали раздалось шкрябание. Будто кто-то вёл ножиком по шаткой стене.        Сказать, что Володя пересрался —  ничего не сказать.        Попытался понять, сзади идёт звук или спереди, когда что-то упало в воду.        Раздались шаги.        — Кто здесь?! — заорал Володя, жалея о том, что заранее не вытащил пистолет. Перехватил крепче фонарик, понимая, что сейчас оружие достать уже не успеет, и лишь зря отвлечется. Придется — будет отбиваться этим.        — Здесь кто-нибудь есть? — если это Пепельник, то он быстрее растает, чем добежит до парня. Если человек, то… Наверное, надо будет радоваться, потому что наконец-то хоть кто-то живой.        Но почему-то волнение и страх комком скрутили желудок. Не было никакой радости.        — Кто тут?! — прогремело эхо из глубины туннеля.        — Догадайся с двух раз! — голос показался детским, и поэтому всякий страх тут же рассосался, — я тебя не трону, покажись!        Хлюпанье стало громче. Вода заходила ходуном.        Фонарик осветил появившуюся хрупкую фигурку в каких-то четырёх метрах от Вовы.        Мальчик. Белокурый, чумазый и очень напуганный.        — Люди! — завопил пацан и ломанулся вперёд. Запнулся об что-то под водой и полетел бы носом вниз, если бы Володя не подхватил его, при этом случайно ударив фонариком в ребро.        — Людь, —  поправил он парнишку, чувствуя, как венка выходила на лбу от напряжения — тот оказался тяжёлым, — вставай уже!  ***       Степка, представившийся сразу по приходу к нему "домой", сидел на пыльной кровати и с энтузиазмом жевал тушёнку, принесённую нежданным гостем. Иногда пытался что-то рассказывать, но стоило ему отвлечься от процесса, как тут же мясо попадало не туда, и он начинал закашливаться.        — Так фот, корофе, затопило тут фсе букфально фчефа, тфындец, дофдей дафе не было, — он снова подавился.        — Не отвлекайся, — посоветовал Володя, в это время осматривая помещение, куда его завёл подросток.        Это была одна из комнат бункера, более-менее чистая, по сравнению со всеми остальными. Так-то, без сравнения, она была засрана невероятно, но зато появлялось ощущение, что тут кто-то жил. Судя по кучке вещей в углу, лежащих тут со времён СССР, не один, а с крысами.        Стеллаж с какими-то шмотками и пачками доширака, обставленный коробками, древний хлипкий стол возле кровати, даже с ноутбуком и лампой на нем. Настоящая комната подростка-грязнули в постапокалипсисе.        — Работает? — поинтересовался Вовка. Подошёл ближе и стер пальцем слой пыли со светильника.        — Какой там, — отмахнулся Стёпка, — электричества уже как недели две нет. Думаю, не только тут, но и во всем мире. Да и смысл — в интернете всё равно перекати поле.        — Ты тут больше, чем две недели?        — Конкретно тут — полторы. До этого в квартире своей жил.        — А чего ушёл?        Степка перестал жевать и с глазами по пять рублей посмотрел на юношу.        — Так монстры вылезли же. Я дурак, что ли, с монстрами в одном доме жить?        — Пепельники, — выдохнул Володя и продолжил осмотр комнаты. То есть, появлялись они не только на улицах, но и в помещениях. А это было уже интересно. Он об этом не знал.        — Пепельники? — нахмурился белокурый, — а, ты об этих, таких больших и из серого песка?        — Ага. Но не из песка, — фыркнул Вовка, но потом внезапно осознал, — а что, есть другие?        — Нет. Я так, уточнил.        Странный малой.        — Очень стремное название, дядь, — Степан уже одолел консерву и отбросил её в край комнаты. Она, с глухим стуком, шлепнулась прямо в одну из открытых коробок, и мальчишка гордо нахохлился, — сам придумал?        — Друг, — Володя поморщился, чувствуя, как сводит виски в приступе глухой боли, — друг назвал.        — Полный стрем, дядь… О, так есть ещё несгоревшие? — Степка откуда-то вытащил спички и свечи. Кажется, со стеллажа стянул, даже не вставая с кровати.        Чиркнула спичка о коробок.        Комнату осветил тёплый трепещущий свет.        — Вроде того.        — А где он сейчас? Ну, тот, твой друг?        Володя плотно сжал губы.        — Умер. *** Несколько недель назад…        Солнца не было видно из-за дымки, скрывавшей небо. Небо потерялось навсегда сразу после Пожара. Лишь смог с каждым днём становился всё менее и менее чёрным, но до конца так и не уходил.        Володя поморщился, когда покинул подъезд.        Пусть в молочной мути тонули верхушки домов, прохладнее от этого не становилось.        Было пиздец как жарко.        — Пиздец жарко, — прокомментировал Никита, выходя следом и озвучивая мысли напарника вслух.        — Согласен. Отвратительно.        — Ужасно.        — Мерзость.        — Фу какая гадость.        Они немного посмеялись.        Ругать погоду каждый раз, когда приходилось выходить за продуктами, стало традицией.        Вылазки делались почти каждый день. Никита настоял на том, чтобы сначала съесть скоропортящиеся продукты, дабы потом как можно больше протянуть на всяких дошиках-тушенках, и эта мысль была весьма здравой. В магазинах сохранялась хоть какая-то прохлада от холодильников, несмотря на перебои с электричеством, а вот в душной квартире, где проводка сгорела ещё во время Пожара, хранить подобную провизию было невозможно. Так что частенько приходилось топать по дорогам, покрытым пылью, и прятаться от Пепельников.       Они и тогда шли до ближайшего облюбованного супермаркета. Кажется, особенно много шутили и обсуждали развитие гусениц из Лунтика как персонажей.        Пепельников на улицах в тот день было не особо много, а те, что шатались по улицам, были озабочены своими неизвестными проблемами и на двух юношей, крадущихся вдоль домов, внимания не обращали.        Это заставило потерять бдительность.        — Гигиеничку что ли взять, — пока Китос выбирал колбасу, Вова зачем-то устремился к бытовому отделу и остановился напротив небольшого стенда с детской косметикой.        — Зачем тебе гигиеничка? — поинтересовался военный с другого конца магазина.        — Она вкусная, — Володю заинтересовало нечто в маленькой круглой коробочке, носящее название «персиковый бальзам для губ», и потому он с любопытством открутил металлическую крышечку. Понюхал блестящую консистенцию, а затем зачерпнул небольшое её количество подушечкой пальца. Размазал по губам и сразу же слизнул. Действительно, персиковый.        — Что там у тебя? — Никита подошёл ближе и чуть наклонился, рассматривая стенд. Зрение у него было не очень хорошим, и такие мелкие буковки он без очков не видел. Этих самых очков при нём же никогда не было.        — Бальзам. Хочешь попробовать? — Володя протянул ему баночку.        — Давай, — черношерстный, без всякого стеснения, засунул внутрь язык и выгреб довольно большой кусок бальзама, тут же скрывшийся в его пасти, — реально вкусный.        — Ну ебаный рот, — расстроенно протянул Володя, заглядывая в уже почти пустой контейнер, — напускал своих слюней и стоит довольный.        — Как будто для тебя мои слюни в новинку         — Но всё равно противно. Из слюны в слюну получается микроб.        — Изо рта в рот получается микроб, дурашка.       — Ну так, слюна в любом случае во рту находится. Или находилась.        Военный засмеялся, но тотчас замолчал и побледнел, когда совсем рядом раздался глухой рык.        Пепельник. В магазине.        Совсем рядом с ними.        — Пизда, — одними губами произнёс Вова и присел, пытаясь спрятаться за стеллажом с тапочками.        Черношерстный тоже опустился на корточки, скрываясь за небольшой колонной, и слегка высунул голову, чтобы оценить обстановку.        Володя чуть кивнул, спрашивая этим, что происходило у входа. По звукам, кто-то будто просеивал песок через детское сито. С таким шорохом передвигались эти монстры. Обычно медленно и тяжело, но когда было нужно, были способны развивать огромную скорость.        Никита показал три пальца, и по его губам можно было прочитать ругательство.        Этих тварей тут было трое.        Точно пизда.  ***       — Дядь, ты чего, всё же нормально, — из транса вывел встревоженный голос Степки.        Володя обнаружил себя на кровати, склонившимся над собственными коленями и вцепившимся в шерсть на затылке. Голова трещала нестерпимо, а в глазах щипало.        — Умер он, Степ, — голос почему-то задрожал, — Пепельники сожрали. Вот так и бывает.        Подросток пересел поближе и как-то неловко похлопал по спине в утешительном жесте.        — Выплачься. Мама говорила, слезы помогают. Давай, дядь, не стесняйся, я понимаю.       Вовка совсем по-детски шмыгнул носом и спрятал лицо в коленях. Уже и так опозорился, но реветь на глазах у совсем ещё юнца не хотелось. В принципе ни перед кем рыдать не хотелось.        — Эти монстры…  Значит, они могут есть людей?        — Не едят. Затягивают в себя, не дают дышать. Что потом — не знаю, вряд ли как-то переваривают. Но с пеплом в лёгких и пересушенными внутренними органами в любом случае как-то не особо поживешь, не находишь?        — Но они не жрут. Просто сушат.        — Ну да, Китосу от такого уточнения сразу полегчало.       Повисла тяжелая тишина.       — Расскажи о нем, — наконец, решил спросить Степа, придвигаясь еще ближе. Огонек на свечке в его руках задрожал.       — Высоким был, зараза, — Володя сам не понял, почему заговорил. Может, не мог больше молчать, когда наконец-то нашел собеседника, может, просто прорвало, — с надменной рожей всегда ходил. На педика был чем-то похож. Или метросексуала. Или был таким, потому что уж очень часто шутил на эту тему.        Снова стало слишком много воспоминаний.       Как Володя пытался уснуть, укутанный тревогой, и почти уже смог это сделать, когда в недрах квартиры что-то глухо упало. Как оказалось позже, что это вывалилась форточка, когда Никита осторожно пытался ее открыть. Как потом они сидели и говорили на кухне, смотря на черный сожженный город. Как Китос более тихо, но не менее неуклюже пробирался следующей ночью на балкон, чтобы там покурить, думая, что соседа не разбудил. Как он тщательно потом брызгался найденным одеколоном или тоннами жевал жвачки, потому что узнал о ненависти напарника к дыму. Как они наполняли водой презервативы, найденные в этой самой квартире, ставшей временным убежищем, и бросались ими в Пепельников во время вылазок. Как Володю учили стрелять на крыше.        — Не заслужил он такого исхода, Степ. Никто бы не заслужил. Он героем в армии был, даже медаль показывал, —  медаль в тот злополучный день была у черношерстного в рюкзаке, как и все его вещи. Кроме пистолета и куклы, от него ничего больше не осталось, — это так глупо, Степ, получилось, — остановить слезы он уже не пытался.  *** Несколько недель назад       Трое Пепельников пробрались через разбитые окна супермаркета и застыли прямо перед входом, слепо вертясь на месте. И отрезали этим самым двух парней от улицы.       Никита снова выругался, на этот раз чуть тише, и начал искать глазами хоть какую-то жидкость поблизости.       Они находились в бытовом отделе, только вот не у самого удачного стеллажа. Вокруг валялись тапочки, швабры и крема, и ничего из этого не подошло бы на роль оружия против этих созданий. Слишком густое или слишком неподходящее агрегатное состояние.        Никита осторожно подполз к пятнистому, стараясь не издавать ни звука. Принял более устойчивое положение и замер. Его уши прижались к голове, а усы свела мелкая дрожь.       — Плохо, —  прошептал он, — мы незаметно никак не выйдем. На улице могут быть еще монстры, если эти вой поднимут —  нам точно хана.        — Тогда сидим тут?       — Сидим тут.        Просидеть долго не удалось. В планы чудищ не входило постоять на месте, а потом тихонечко покинуть магазин. По ощущениям, уже через минут пятнадцать они начали приближаться к дальним полкам, где засели друзья, и каждое их движение, сопровождающееся пересыпом мелких частичек, доводило до усрачки.       — Ну очешуеть, — Китос заерзал, — есть идея резко ломануться к стойкам с водой, схватить бутылки и облить их, но я не уверен, что мы успеем.       — А если уличные прибегут? — один из Пепельников завыл, и от этого звука шерсть встала дыбом. Хвост истерично забился по полу.       — Лучше попытаться сделать хоть что-то, чем сидеть и ждать, когда нас сожрут. Все равно шансы погибнуть четыре к пяти, мы ничего не потеряем, если попытаемся. Ты со мной?       — Я с тобой.       — Тогда вместе до конца.       Следующие события произошли будто как во сне. Они были слишком размазанными и болезненными, чтобы их вспоминать.       Казалось, что прошла всего секунду с того момента, как они вдвоем сидели на полу, чуть ли не держась за руки от ужаса и выжидая нужного момента, чтобы привести в исполнение свой план. А уже через одно моргание Володю почему-то оттолкнули в сторону.       Тот монстр подкрался будто на цыпочках, никто из котов не среагировал должным образом.       — Беги! — успел прокричать Никита за секунду до того, как его морда скрылась вслед за телом в серой сыпучей массе, сразу же издавшей рык.        Этот крик, вперемешку с нечеловеческим рёвом, до сих пор стоял в ушах. А эта картина приходила в самых жутких кошмарах, наполненных виной.       Вове стыдно было признаваться самому себе в том, что он тогда действительно побежал. Сорвался с места, проскользнув мимо двух Пепельников, ломанувшихся к пойманной добыче, и помчался вперед, на ходу стряхивая злые слезы с щек.        Они оба могли погибнуть в тот день, но почему-то судьба пощадила пятнистого художника, неизвестно как выжившего в этом мире до этого.       Не успел бы военный оттолкнуть его и закричать, переключая внимание на себя, он бы тоже погиб.       Погиб бы.        Володя был бы не против умереть в тот момент.       Потому что вместе до конца.  ***       — И я убежал. Как самый настоящий трус, поджал хвост и смылся. Даже не пытался помочь, даже не… — горло сдавило приступом удушающей паники.       Степа уже давно повис на плечах Володи, обнимая его, и легонько гладил по спине. Свечка дрожала на полу.        — Ты остался жив, дядь, а это главное. Мы ничего не знаем об этих, как их там, Пепельницах, и не можем быть уверены, что они убивают людей. Может, его выплюнули через пару часов. Ты найдешь его, дядь. Я уверен. Я помогу, если нужно.        Именно поддержки так не хватало все эти долгие месяцы.        Поддержки от совсем еще мальчика, говорящего такие взрослые вещи.       — Спасибо, Степ.        Впервые Володя смог кого-то обнять за это тяжёлое время, проведённое в одиночестве. ***       — Ты уверен, что тебе все это нужно? — приподнял бровь Володя, окинув громадный рюкзак Малого скептическим взглядом, — тащить все это на себе будешь.       — Уверен! Тут некоторые мои любимые книжки, а еще фигурка Дрима! Дрима, понимаешь, она сохранилась!       — Ладно-ладно, я понял, — Вова обернулся, смотря на город, который они покидали,— точно готов?       — Конечно! — от нетерпения, Степа чуть подпрыгнул, — пошли уже!       Две фигурки направились прочь, огибая пепельные дюны.       Впереди их ждал долгий путь.