обычный цвет, не испорченный значением
и не связанный с определенной формой,
может говорить с душой тысячей разных способов.
— оскар уайльд.
Кожа на запястье горит под чужими пальцами, когда Минхо ведут из бара, где они сидели несколько минут назад. Затуманенный алкоголем разум позволяет следовать дальше, он поддаётся физическому притяжению Джисона. Мысль о скорой близости опьяняет ещё больше. Прошло так много времени с тех пор, как Минхо чувствовал чьи-то прикосновения, и сейчас он жаждет этого с тем, кого едва касается. Минхо перемещает руку так, чтобы обхватить пальцы Джисона, пока они торопливо преодолевают кварталы до нужного места. Когда Джисон заводит его внутрь жилого дома и тянет к лифту, Минхо ощущает холод: где-то под кожей, далеко под жаром опьянения. Последний кусочек осознанности, напоминающий Минхо о том, кто он такой. Подъём в лифте слишком медленный, Минхо переминается с ноги на ногу, слушая потрескивающую музыку, доносящуюся из паршивого динамика под потолком. Его пальцы сжимают руку Джисона, когда металлические двери, наконец, раздвигаются. Ждёт, что они не будут медлить. Джисон ведёт ещё быстрее, чуть ли не спотыкаясь на устланном ковром полу коридора. Когда он отпирает дверь и заводит Минхо внутрь, они сразу целуются, беспорядочно и развязно, как не могли в баре. Джисон теснит Минхо, пока тот лопатками не упирается в деревянную поверхность двери. Минхо не замечает лёгкой боли из-за алкоголя, всё ещё находящегося в его организме, или из-за ощущения губ Джисона на своих. Поцелуй настойчивый, нуждающийся, заставляющий желать большего. Одна рука скользит по груди, в то время как другой Джисон опирается в дверь рядом с головой Минхо. Если бы Минхо захотел, то легко мог бы оттолкнуть Джисона, чтобы доминировать, но вдруг понимает, что совсем не против своего нынешнего положения. Не против ноги Джисона между его бёдрами и пальцев, сжимающих его сосок. Ткань рубашки неприятно трётся, почти болезненно, но пыл не сбивает. Может быть от стресса на работе, навалившегося на плечи, у Минхо перехватывает дыхание, когда он прижимается к бедру Джисона, позволяя ему запустить руки под рубашку, чтобы дотронуться до сосков без мешающей ткани. Может быть, усталость от одиноких ночей превращает Минхо в желейное месиво, с которым Джисон может делать всё что хочет. Сейчас Минхо слишком далеко зашёл, слишком глубоко погрузился в серые цвета Джисона, чтобы отстраниться, даже если бы хотел. — Спальня, — говорит Минхо, и отталкивает Джисона от себя, чтобы подчеркнуть свои слова. — Ага, — Джисон кажется запыхавшимся, но, не раздумывая, хватает Минхо за руку и тянет через всю квартиру в комнату, включая при входе свет. Они сразу же снова соприкасаются, руки скользят под рубашку, пальцы играют с пряжкой ремня, Джисон толкает Минхо на кровать, голая спина скользит по простыням. Джисон нависает над ним, скользит руками по талии вниз к джинсам, не сводя с него глаз. Минхо чувствует себя пойманным, почти как добыча, и только одобрительно кивает, чтобы Джисон снял его джинсы и боксеры. Лежать перед Джисоном совершенно обнажённым — более волнительно, чем Минхо мог ожидать. Взгляд Джисона, скользящий по изгибам тела, даже не кажется оценивающим. Скорее почти благоговейным, любящим. Минхо не может вспомнить, когда в последний раз на него так смотрели, и этого достаточно, чтобы снова ощутить себя опьянённым. Джисон вырывает их из замершего состояния, наклоняясь, чтобы поцеловать Минхо. И когда он отстраняется, то не делает это полностью, снова осторожно, быстро целуя, что, по мнению Минхо, имеет немного больше смысла, чем следовало бы. — Как ты хочешь это сделать? — спрашивает Джисон, скользя руками вверх-вниз по бёдрам Минхо, будто не может оторваться. — Меня устроит любой вариант. Минхо ловит себя на том, что слегка улыбается желанию Джисона узнать его мнение, и поднимает руку, чтобы притянуть Джисона к себе. — Ты уже на мне, так что как насчёт того, чтобы оставить всё так, — предлагает он, получая поцелуй в губы в качестве согласия. Минхо наблюдает, как Джисон раздевается, и только криво ухмыляется, когда его ловят на этом. Джисон поднимает бровь, поддразнивая, и Минхо издаёт смешок и приподнимается на локтях, чтобы получить ещё один поцелуй. Должно быть, прикосновения Джисона имеют магию, Минхо цепляется за простыни, когда он растягивает его, улыбаясь, будто прекрасно знает, что делает только своими пальцами с помощью бутылочки смазки. — Ты придурок, — хотел бы прорычать Минхо, но Джисон добавляет ещё один палец, проворачивая так, чтобы попасть прямо в простату, поэтому вырывается только стон. — Ты определённо не ненавидишь это, а? — говорит Джисон, смешок отпечатывается на коже Минхо там, где он касается губами шеи. Он дразняще проводит третьим пальцем рядом. Минхо замирает, когда пальцы Джисона проходятся по стенкам, будто он пытается почувствовать каждую его частичку. Не зная, что сказать, не имея на это даже сил, Минхо просто растворяется в очередном поцелуе, заглушая им стон, Джисон добавляет третий палец. Такое ощущение, что Минхо снится сон — он здесь вместе с Джисоном, наблюдает как тот отстраняется, чтобы потянуться за презервативом, который лежал на простыни рядом. Он чувствует Джисона, когда сам протягивает руку, чтобы натянуть презерватив на его член, и чувствует его ещё сильнее, когда головка мажет по входу. Ощущение сна не из-за алкоголя, который выветрился до не более чем тупого покалывания. Он замкнут в этом состоянии из-за того, как Джисон находит его руку, чтобы переплести пальцы, и, не сводя взгляда, толкается внутрь. Минхо признаёт, странное чувство — быть наполненным вот так. Он понимает, что в этом сексе есть нечто более интимное. И быстро обнаруживает, что его состояние подпитывается взглядом чистой преданности, которым смотрит Джисон, и ко всему прочему он так глубоко внутри. Это трогательно и пугающе одновременно. — Пожалуйста, — шепчет Минхо, сжимая пальцами ладонь Джисона для более крепкой связи. — Я хочу тебя. Есть тысяча разных фраз, которые мог бы сказать — должен сказать, — но даже не обдумывает их. Не тогда, когда Джисон наклоняется, чтобы поцеловать его, не тогда, когда движет бёдрами, сначала медленно, затем увеличивая темп, потому что Минхо просит больше прямо в губы. Минхо знает, что долго так не протянет; слишком сильно ощущает тепло тела Джисона, целует словно ему осталось жить считанные секунды. Джисон накрывает его член своей ладонью, и он шепчет, что близко, так близко, ещё немного. Оргазм прорывается сквозь эйфорическую оболочку, Минхо испытывает удовольствие, которое, по ощущениям, в десять раз сильнее, чем он испытывал раньше, когда кончает с громким стоном, сжимаясь вокруг Джисона, щекой прижимаясь к простыне, тяжело дыша. Джисон кончает следом меньше минуты спустя, сжимая руки Минхо так сильно, что тому кажется, что кости сломаются. Джисон безвольно падает, выскальзывая из Минхо, перекатывается на спину, грудная клетка тяжело поднимается и опускается. Минхо, прикрыв глаза, впитывая отголоски оргазма, слабо задумывается, каково это: перевернуться на бок и прижаться к Джисону. Разделить с ним это блаженство. Целовать, пока они не уснут. Но он не шевелится. Ему не нужно чувство, которое разделяют влюблённые. Потому что кто для него этот человек? Никто, всего лишь незнакомец, хотя Джисон смотрел на Минхо так, будто он для него всё. — Я пойду принесу что-нибудь, чтобы вытереть тебя, — слова Джисона вырывают Минхо из его хаотичных мыслей, и прежде, чем Джисон успевает пошевелить хотя бы одной ногой, он поднимается с кровати, морщась. Действуя таким образом, он начинает чувствовать себя немного ближе к нормальному состоянию, меньше похожим на человека, в которого превратился, когда спал с Джисоном. Он наклоняется к нему, мужчина понимает и смотрит на него с выражением чего-то похожего на шок. Завязав презерватив и надев боксеры, Минхо направляется в ванную комнату, спиной ощущая обжигающий взгляд Джисона. Найдя махровое полотенце, он умывается и думает, ожидал ли Джисон чего-то большего от этой ночи. То, как он смотрит, говорит о желании привязанности. Неужели он подошёл к Минхо, надеясь на что-то большее, чем быстрый секс. Минхо тихо усмехается, подрагивая от прохладного воздуха на коже. Он и Джисон — всего лишь два человека, у которых была совместная ночь. Ничего больше. И всё же что-то немного пошатнулось от того, как Джисон хотел позаботиться о нём после секса. Обычно после таких ночей Минхо уходит из квартиры с печальным чувством стыда, но, опять же, на него никогда не смотрели так, как смотрел Джисон: с оттенком глубоких чувств где-то под желанием в глазах. Минхо достаточно приходит в себя и возвращается в спальню, Джисон натягивает спортивные штаны, мягко улыбаясь, когда их взгляды встречаются. Минхо потирает запястье, чувствуя, как под кончиками пальцев ускоряется пульс. Внутренний голос что-то ему говорит. Этот Джисон… Этот Джисон другой. — Если тебе нужна чистая одежда, не стесняйся, возьми что-нибудь из моего, я не возражаю, — говорит Джисон, проводя рукой по своим взъерошенным волосам, этот беспорядок на голове невозможно спасти без душа и повторного использования средств для волос. Минхо наблюдает за светлыми прядями, пропускаемыми меж пальцев Джисона, и вспоминает, как они ощущались под собственными: немного сухие. Он может только предположить, что они выкрашены в какой-то цвет, но видит их серыми, задумываясь, как выглядит натуральный цвет волос Джисона. — Если я возьму твою одежду, это будет означать, что мы снова увидимся, — Минхо не может соврать, что испытывает искушение взять чистую одежду, но это означает привязанность. Привязанность к мужчине, который уже смотрит на Минхо так, словно хочет чего-то. — Это… разве плохо? — спрашивает Джисон, и теперь чешет затылок, явно анализируя собственное предложение. — Я хочу сказать, что всё было действительно прекрасно. Я был бы не прочь увидеть тебя снова, даже если просто ради секса, — глаза Минхо сужаются от выбора слова, и Джисон быстро добавляет: — Всё в порядке, если тебе не нравится эта затея, я просто подумал, что сразу предложу, вдруг ты захочешь. — Ты предлагаешь нам стать незнакомцами с привилегиями? — Минхо спрашивает недоверчивым тоном, видя, как Джисон прикусывает нижнюю губу. Джисон пожимает плечами, освещение слегка меняется, что создаёт белое свечение на его коже, которая имеет более тёмный оттенок серого, чем у Минхо. Не слишком большая разница, но заметная. У Джисона, должно быть, загорелая кожа, — заключает Минхо прежде, чем заговорить. — Да, наверное, да. Давай я оставлю тебе свой номер телефона? А ты подумаешь об этом потом, — он выглядит полным надежды, чего в мире Минхо попросту нет. Минхо складывает руки на груди, пытаясь не реагировать на лёгкое понижение температуры воздуха, он думает, что же так привлекает Джисона. Он тоже считает его привлекательным — всё-таки пришёл домой к этому мужчине, — но не настолько, чтобы предложить стать чем-то большим. Хотя Джисон один из лучших, с кем он когда-либо был, Минхо бы не осмелился просить о чём-то другом, кроме этого единственного раза. — Как насчёт, — Минхо позволяет себе немного поиграть с фантазиями Джисона и с удовольствием наблюдает, как его глаза расширяются, когда он предлагает кое-что другое, а не отвечает резким «нет», — если по какой-то счастливой случайности мы встретимся снова, тогда да, я пересплю с тобой снова. И, может быть, соглашусь на что-то постоянное. Вероятность того, что они снова увидятся, мизерна; население города, в котором они находятся, исчисляется сотнями тысяч, не говоря уже обо всех людях, которые приезжают из-за города на работу в деловой квартал. Минхо не сомневается, что Джисон знает этот факт, но его лицо, кажется, всё равно светлеет, когда он улыбается. Верит ли Джисон в судьбу? Может быть, он ещё больший дурак, чем Минхо думает. — Я согласен на это, — говорит Джисон, одна сторона его улыбки выше другой. Минхо должен признать, что это очаровательно. — Тогда я тоже, — язвительно замечает Минхо и подходит к шкафу Джисона, выдвигая верхний ящик комода, чтобы найти, кажется, ночные рубашки. Он берёт первое, что попадается на глаза, наслаждаясь мягкостью ткани под пальцами. Джисон велит ему взять штаны, и он натягивает их, слегка поморщившись. — Я принесу тебе сумку для одежды, — говорит Джисон, протягивая руку к джинсам, валяющимся на полу, но Минхо качает головой. — Я взял твоё, ты оставляешь моё. Честная сделка, верно? Джисон усмехается, но улыбается, как собака, жаждущая всего, что Минхо может дать. — Для кого-то, кто, похоже, не хочет снова встречаться со мной, ты слишком быстро оставляешь то, что принадлежит тебе. Смягчённое выражение лица Минхо исчезает, и он пялится на позаимствованные штаны. Он вспоминает факт, который запечатлелся в памяти: спортивные брюки легко сочетать с рубашками, поскольку они обычно имеют те оттенки серого, которые, как правило, сочетаются со всеми другими. Мысленно Минхо возвращается к своему дому, где рубашки в шкафу помечены и разделены на цветовые группы, и ещё он думает о цветовом круге, хранящемся в ящике стола, помогающий ему понять, что хорошо сочетается, а что нет. Джисон, насколько ему известно, может видеть цвета. Имеет честь видеть, из каких цветов Минхо: естественный оттенок кожи, волос, глаз. Цвет его губ, цвет румянца. Минхо отбрасывает эти мысли в сторону, не желая ещё больше погружаться в глубины своих мыслей, вместо этого сосредотачиваясь на предыдущих словах Джисона. — Не имеет значения, что я думаю, не когда мы уже выбрали госпожу удачу, — решает сказать Минхо, слегка понизив голос. — Давай оставим это на её усмотрение, а? Джисон кивает и, чувствуя конец их разговора, поворачивается, чтобы вывести Минхо из спальни. На этот раз Минхо находит момент, чтобы осмотреться и оценить квартиру, возможно, чтобы узнать немного о том, кто такой Джисон как личность, несмотря на то что его выпроваживают. То, что он находит, удивляет его. Минхо предполагал, что будут обыденные диван и телевизор, может быть, с одним или двумя индивидуальными штрихами, но вместо видит потрёпанный диван, придвинутый к стене открытой гостиной, чтобы центр комнаты оставался свободным. Посреди установлен большой мольберт, холсты сложены стопкой на стеллаже напротив дивана. Пол покрыт пятнами, Минхо может только предложить, краски. Он думает, снимает ли Джисон квартиру; можно только предположить, что удаление краски с ковра обходится дорого. Сразу за кухней, с другой стороны от Минхо, стоит квадратный стол с четырьмя стульями, а столешница завалена учебниками и ручками. Ещё стоит полузакрытый ноутбук, покрытый наклейками с названиями групп, о которых Минхо никогда не слышал, и другими, похоже, связанными с искусством. — Ты учишься в университете? — Минхо не предполагал, что Джисон так молод; он знает, что ему должно быть по крайней мере двадцать один, поскольку его впустили в бар, но самому почти двадцать восемь, и он не думал, что разница так велика. — Аспирантура, — отвечает Джисон и Минхо кивает. — Мне двадцать пять, мои друзья говорят, что я выгляжу моложе. Полагаю, ты тоже так подумал, судя по твоему виду, — показывает на лицо Минхо. — Я вижу почему. Щёки, — усмехается Минхо, Джисон щиплет одну, выражение его лица омрачается удручённым выражением, и Минхо хочется улыбнуться. — Ты художник? — Угу, — мычит Джисон. — Живописью занимаюсь, в общем, — указывает на мольберт. — Я… всегда был связан с цветом, можно сказать. Минхо игнорирует лёгкий приступ тошноты, вспыхнувший при слове, которое преследует его. — Я не знаю ни одного художника лично, так что, полагаю, ты первый. — Ты знаешь, что я делаю, — Джисон царапает свою кожу чуть ниже плеча, и она приобретает более тёмный оттенок под кончиками его пальцев. — Теперь твоя очередь делиться. Минхо ребячески закатывает глаза, но сдаётся слишком легко. — Я пишу. — Книги или статьи, расскажи мне, — улыбаясь выпытывает Джисон. — Я скажу тебе, если мы когда-нибудь встретимся снова, — говорит Минхо и проводит пальцами по своим волосам, которые, судя по тому, как они спутаны, находятся в таком же беспорядке, как у Джисона. Теперь его поражает, что Джисон так жизнерадостно улыбается, а он задержался намного дольше, чем следовало. — Мне пора идти, уже, — он вытаскивает свой телефон из кармана спортивных штанов и проверяет время, — слишком поздно. Джисон открывает рот, будто собираясь что-то предложить, но слегка качает головой, вероятно, упрекая себя. — Да, полагаю, тебе действительно пора. Минхо резко выдыхает, когда понимает, что хотел сказать Джисон, и смысл этих слов. — Ты собирался попросить меня остаться на ночь, Джисон? Джисон выглядит загнанным в ловушку, кожа на его щеках заметно темнеет на один или два оттенка тускло-серого. — Если бы я это сделал, ты бы вообще подумал об этом? Настаёт очередь Минхо быть застигнутым врасплох. Несколько минут назад, когда он вылез из постели, чтобы привести себя в порядок, даже после того, как Джисон выразил желание позаботиться о нём, он больше всего на свете хотел уйти. Но что-то притягивает к нему; будь то его общее отношение или то, как квартира наполнена цветами, которые Минхо не может видеть. Что-то есть в Джисоне. Этого человека, с которым переспал по желанию, он встретил случайно. Джисон… Джисон. — Спроси меня, — вот что выбирает Минхо, отдавая себя в руки судьбы. Он наблюдает, как глаза Джисона расширяются. — Никогда не узнаешь ответа, пока не спросишь. Джисон уставился на него, совершенно поражённый. Но Минхо на данный момент привержен своим причудам и идёт ему навстречу. — Это не меняет того факта, что завтра мы снова будем чужими, — он признаёт, что на эту ночь они нечто большее, чем просто незнакомцы, и по причине, которую сам не может до конца понять (и предпочитает не понимать), не хочет отказываться от своих слов. — Хорошо, — Джисон потирает шею над тёмным синяком — результатом их вечера. — Тогда позволь мне принести тебе зубную щётку. Они быстро занимаются вечерней рутиной, Минхо дистанцируется от Джисона; отворачивается от него, когда они чистят зубы, чтобы не смотреть друг на друга в зеркало, как это сделала бы пара. Минхо забирается в свежезастеленную кровать раньше Джисона и вздыхает с облегчением. Измученное усталостью тело наконец-то коснулось мягкого матраса. Он чувствует некоторое облегчение от того, что ему не нужно возвращаться домой так поздно, но, наблюдая, как Джисон садится на край кровати и тянется к выключателю, погружается в вихрь мыслей неуверенности в себе. Правильный ли он сделал выбор? Минхо перекатывается на бок, отвернувшись от Джисона, но не проходит и мгновения, как чувствует прикосновение руки слева от позвоночника. Он оборачивается, чтобы посмотреть через плечо в замешательстве, тут же получая поцелуй, который пугает его гораздо больше, чем следует. — Спи спокойно, Минхо, — шепчет Джисон, позволяя Минхо снова отвернуться. — Не знаю, что заставило тебя остаться, но я рад, — на этот раз его губы касаются затылка, по коже пробегают мурашки. — Я рад, что ты не решил возвращаться домой так поздно ночью. Минхо не отвечает. Вместо этого закрывает глаза и прислушивается к ёрзанию Джисона, устраивающегося поудобнее под одеялом. Хотя они не соприкасаются, каким-то образом он чувствует обжигающее тепло, будто присутствие рядом с Джисоном в одной кровати заставляет его таять.***
Слово «библиотека» значит для Минхо больше, чем слово «дом»; он может провести вечность среди книжных полок, и ему не будет скучно или одиноко. Каждый текст — это приключение, побег из его серого мира в место, где есть возможность представить всю полноту цветового спектра. Он не испытывает ненависти к миру, в котором ему дано жить, но его всегда тянуло к новым открытиям. Так он и начал писать; создавать романы, придумывая ситуации, рождая жизни, наполненные красками и чудесами, и намного большее, чем Минхо может увидеть невооруженным глазом. После нескольких минут блуждания по библиотеке, которую привык называть своей, взгляд Минхо падает на полки с историей искусств, и он слегка улыбается, подходя к ним, вспоминая время, проведённое с аспирантом. Джисон, у которого гостиную мольберт занимает вместо телевизора. Джисон, ставший воспоминанием, которое имеет чуть больше значения. Может быть, даже не чуть. Он проводит кончиками пальцев по корешкам книг, выставленных на одной полке, пока идёт вдоль ряда, рассматривая множество оттенков серого, только предполагая какие истинные цвета. Минхо слабо представляет, каково это — рисовать, как Джисон, исследовать, смешивать и создавать цвета радуги. Он задаётся вопросом, каково рисовать и не подвергаться насмешкам из-за выбранных им цветов, которые совершенно не подходят. Он усвоил, что сиреневое небо — ничто по сравнению с красивым голубым небом. Минхо замечает книгу на полке чуть выше своего роста, и его что-то тянет к завиткам, нарисованным на той части, которую видно. Он тянется к ней, гадая, действительно ли она окажется интересной, но как только кончики его пальцев едва касаются корешка, рука натыкается на чужую, и Минхо вынужден испуганно отпрянуть. Повернувшись чтобы посмотреть на того, кто тоже потянулся за книгой, он чуть не задыхается, когда встречается с лицом, которое, даже спустя, должно быть, месяц, всё ещё свежо в его памяти. — Джисон? — выражение лица Джисона меняется от замешательства к чему-то похожему на радость, когда он узнаёт Минхо прямо перед собой. — Судьба — забавная, забавная штука, правда? — Итак, мы встретились снова, — начинает Джисон, потому что ошеломлённый Минхо не может выдавить из себя ни слова больше. Они перемещаются на мягкие кресла друг напротив друга в дальнем углу библиотеки за секцией психологии, где Минхо любит уединяться. — Это и есть счастливая случайность, не так ли? — Может быть, и так, но что ты ожидаешь от этой встречи? — Минхо закатывает глаза, так как Джисон выглядит слишком довольным собой, но это действие никоим образом не останавливает Джисона. — Того, что ты сказал той ночью, — говорит Джисон, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в колени, намереваясь встретиться лицом к лицу с Минхо и его уловками, чтобы найти лазейку. Минхо отмечает, что при дневном свете он выглядит по-другому; кажется, словно светится в бликах света из окна. Джисон одет в толстое шерстяное пальто, джинсы и ботинки, шапочка скрывает большую часть волос. Очевидно, что Джисон предназначен для дневного времени, так как он выглядит таким ярким и жизнерадостным, сидящим здесь с Минхо. Он выглядит счастливым. — Ты действительно хочешь? Станем, — Минхо указывает пальцем на себя и на него, будто позволяя своим рукам говорить за него, но всё равно заканчивает, — партнёрами по сексу? Джисон кивает, внезапно становясь поразительно серьёзным. — Да. И мне не кажется, что ты против, после того как согласился остаться на ночь у меня. Это само по себе означает, что тебе должно было хотя бы что-то во мне понравиться. Минхо оглядывает его с ног до головы, будто оценивающий взгляд Джисона может сбить с толку. — Мне нравится твой член, вот и всё. Не заводись, думая, что это нечто большее. Слова звучат резко даже для собственных ушей, но Джисон со смехом отмахивается от холода. — Я не прошу ни о чём, кроме секса, Минхо. Минхо пристально смотрит Джисону в глаза, искренне пытаясь проанализировать его мысли. Он может сказать, к какому типу людей относится Джисон; хотя, очевидно, и занимается сексом без обязательств, но серьёзно относится к своей жизни и, несомненно, стремится к долгосрочным отношениям. Похоже, он из тех, кто жаждет стабильности, а этого Минхо не может ему дать. Прямо сейчас ему не нужны отношения или что-то подобное, каким бы симпатичным и приятным ни казался этот мужчина внешне. Он не может сблизиться с человеком, который живёт и дышит цветом. — Джисон, — его голос становится мягким, словно он пытается объяснить что-то кому-то юному, — я не могу обещать тебе ничего постоянного. Не могу обещать тебе отношений. Ты уверен, что это тебе нужно, зная, что я не смогу дать тебе ничего, кроме секса? Не хочу, чтобы между нами возникла привязанность, с которой мы не справимся. Джисон выглядит немного озадаченным, глядя на Минхо широко раскрытыми оленьими глазами. Минхо хотел бы знать, какого они цвета, но даже так они прекрасны. Искрятся светом, делая Джисона таким, будто он не из этого мира. Несмотря на то, что Минхо хотел это закончить, слова Джисона не перестают его удивлять. — Если я влюблюсь в тебя, мы с этим разберёмся. Если ты влюбишься, мы и с этим справимся. Не думай, что ты можешь предсказывать будущее и, следовательно, управлять им, Минхо. Ты можешь создавать свои собственные вселенные, но этот мир вне твоего контроля. Минхо моргает, выбитый из равновесия. Однако он довольно быстро приходит в себя и без особых колебаний решает их судьбу. — Тогда… Я полагаю, мы должны попробовать. В конце концов, я сказал, что, если мы каким-то образом встретимся снова, по воле судьбы, то зайдём дальше. Джисон улыбается, и Минхо думает, что, возможно, ему не нужны цвета, чтобы распознать яркость, исходящую от него. — Я рад, что ты держишь данное мне слово, Минхо. Они погружаются в тишину, не совсем комфортную, и ещё более напрягающую, когда Джисон смотрит на Минхо, нахмурив брови, будто он не может собрать мысли воедино. После того, что кажется слишком долгим, но не может быть больше минуты или двух, Минхо заговаривает, спрашивая, что такого интересного Джисон находит в его лице. Кожа Джисона приобретает более тёмный оттенок на мягких щеках и Минхо почти улыбается тому, как легко поймал его, но замолкает, когда Джисон заговаривает. — Наши имена — дополнительные цвета. — Что ты имеешь в виду? — Минхо взволнованно пытается понять, о чём Джисон говорит. Джисон пожимает плечами, переводя взгляд на Минхо, а затем отводя в сторону. Он выглядит почти застенчивым, будто переживая, что привлёк внимание Минхо. — У меня синестезия. Графемно-цветовая, проще говоря, я слова вижу в цвете. Сердце Минхо начинает опускаться, так медленно тянется сквозь патоку вниз желудка. Неуверенный, он решает задать вопрос, потому что не может найти в себе силы спокойно улыбнуться. — Наши имена для тебя — цвета? Джисон кивает, выглядя благодарным за то, что Минхо больше ничего не сказал. — Первая часть моего имени — Джи — всегда была ярко-красного цвета, но не слишком насыщенного. Сон — зелёный, похожий на цвет травы, — Джисон улыбается про себя и смотрит куда-то отстранённо, погружённый в собственные мысли. — Вместе они создают оттенок жёлтого, и именно таким я всегда видел своё имя целиком: ярко-лимонно-жёлтым. Мои друзья говорят, что это соответствует моему характеру, — Минхо пытается кивнуть, хотя и не может себе представить, что такое жёлтый. — В твоём случае, когда я впервые услышал твоё имя, Мин ощущается как королевский синий, а вторая половина имени как лавандово-фиолетовый, — Джисон слегка наклоняется вперёд, его взгляд бегают по всему лицу Минхо, словно он видит его в тех красках, которые описывает. — Я бы сказал, что твоё имя — цвет перванш, — кивает сам себе, видимо довольный своим сравнением, — но он больше склоняется к фиолетовому, а не к синему, что делает наши имена взаимодополнительными. Это довольно забавно, тебе не кажется? Минхо снова бесчувственно кивает, изо всех сил пытаясь удержать руки на коленях; ему отчаянно хочется поёрзать, чтобы снять напряжение, которое накопилось внутри него из-за вопиющего понимания Джисоном того, от чего он так далёк. — Да, это так, — говорит он, слегка улыбаясь, потому что, в самом деле, какие у него есть ещё варианты? — Может быть, эта встреча действительно воля судьбы, — говорит Джисон, и Минхо задаётся вопросом, является ли улыбка, которой он улыбается, жёлтой, как и его имя. — Может быть. Оказавшись дома позже тем же вечером, уставший от разговоров и с новым контактом в телефоне, Минхо открывает новую вкладку на своем ноутбуке и вводит Дополнительные цвета. Он сталкивается с несколькими изображениями цветных кругов, которые не может полноценно видеть, и с определением. Дополнительные цвета — это пары цветов, которые при смешивании нейтрализуют друг друга, создавая оттенки серого. Минхо медленно закрывает свой ноутбук, думая, почему именно он согласился на что-то большее, чем интрижка на одну ночь с Джисоном. Джисоном, который видит цвет во всём. Джисоном, который превращает его в серый.***
Минхо не понимает, как дошло до того, что он с нетерпением ждёт встречи с Джисоном и возможности быть рядом с ним. Секс великолепен, но Минхо уже давно не был в такой компании. Джисон никогда не просит его уйти сразу после того, как они переспят. Начинает казаться, что это что-то значит. И когда они оказываются у Минхо, он тоже не прогоняет Джисона. Тогда становится ясно, что да, между ними что-то изменилось. Он задаётся вопросом, почему это кажется таким интимным; они едва знают друг друга, но всякий раз, когда Джисон целует слишком многозначительно или гладит по щеке, как сейчас, кажется, что они больше, чем просто двое трахающихся людей. Такое чувство, что они что-то ближе к любовникам. — Ты такой красивый, — шепчет Джисон, гладя щёку Минхо, и просто ощущение прикосновений удерживает его на месте. Джисон улыбается, словно благословлённый ангелами, смотрит глазами полуприкрытыми от удовольствия, губы более тёмного оттенка серого от интенсивных поцелуев. Минхо не думает, что заслуживает, чтобы на него смотрели так, не тогда, когда Джисон выглядит таким же красивым, распростёртым под ним, с недавно выкрашенными в чёрный волосами, растрёпанными на белых простынях. Минхо нравится новый цвет; теперь волосы мягкие, в отличие от сухих, предположительно, обесцвеченных. — Ты должен видеть себя, — бормочет Минхо в момент уязвимости, но лишь немного сожалеет о своих словах, когда Джисон лучезарно улыбается ему. — Могу я добавить ещё один? Джисон кивает, но прерывается, когда второй палец Минхо проскальзывает рядом с первым, растягивая сильнее. Он издаёт стон, а его рука, лежащая на плече Минхо, сжимается сильнее. Минхо достаточно хорошо знает тело Джисона после, должно быть, почти двух месяцев секса. Легко находит простату, и улыбается, когда подушечка пальца касается этого места, заставляя спину Джисона выгибаться дугой, реагируя на прикосновения Минхо. — Приятно, — мычит Джисон, его рука скользит вверх-вниз по плечу Минхо, будто он не уверен, как ухватиться. Вторая сжимает ткань простыни. Минхо смотрит на Джисона сверху вниз, наблюдая, как на его лбу проступают капельки пота, и поднимает руку, чтобы смахнуть их, позволяя кончикам своих пальцев провести по линии роста волос. Когда он полностью готов, они быстро смотрят друг другу в глаза, Минхо медленно толкается, Джисон прикрывает глаза, напряжение растёт на его лице, пока Минхо полностью не входит в него. Наблюдать, как Джисон расслабляется и начинает по-настоящему получать удовольствие, ещё более увлекательно; его глаза блестят, из него вырываются тихие звуки, даже несмотря на то, что он прикусывает губу до тёмно-серого цвета, пытаясь сдержаться. Минхо проводит рукой под бедром Джисона и прижимает его колено к груди. Джисон скулит от смены позы и склоняет голову набок, Минхо толкается до шлепка кожи. Поза более напряжённая, особенно для Джисона, поскольку Минхо теперь при каждом движении задевает простату, но каким-то образом Джисону удаётся оторваться от удовольствия настолько, чтобы заставить Минхо вздрогнуть. — У тебя такие красивые глаза, — Джисон смазано улыбается. — Да? Расскажи мне о моих глазах, — горло Минхо сжимается от слов. — Они карие, — начинает Джисон хриплым голосом. — Но необычные. Ореховый цвет переходит в насыщенный коричневый, а узоры вокруг зрачков слегка искажают цвет. Минхо опускает лоб на плечо Джисона, чувствуя себя ошеломлённым и каким-то образом гораздо ближе к оргазму. — Джисон… — не зная, что сказать, он шепчет его имя. — Минхо, пожалуйста, немного быстрее, я так близко. Именно тогда Минхо понимает, насколько сильно замедлился их темп во время разговора; почти до такой степени, какой не может быть в отношениях, подобных их. Он решает поцеловать Джисона, ускоряя движения бёдрами, глотая стоны, которые только усиливаются, когда рука скользит по его члену, утягивая к оргазму. Минхо продолжает целовать Джисона, кончая и падая вперёд, в то же время чувствуя, как Джисон напрягается под ним, и тепло разливается по его кулаку. Он целует Джисона на протяжении всего этого, чтобы не слышать, как тот кончает, выкрикивая имя Минхо. Руки Минхо скользят по бокам Джисона, останавливаясь на тонкой талии, он вытаскивает член и перекатывается в сторону, со стоном ложась на спину. Джисон подвигается рядом и, к удивлению, сворачивается калачиком, касаясь лбом бицепса Минхо; близко, но не слишком. Для Минхо очевидно, что Джисон хочет комфорта и тепла после секса, и это делает его неуверенным. Не позволяя своей руке обвить живот Джисона, чтобы притянуть ближе, он снимает презерватив и завязывает его, затем двигается, чтобы соскользнуть с кровати. — Я вымою тебя, — шепчет Минхо, всё ещё немного дрожащий от своего оргазма, но уверенный, что ему нужно покинуть пьянящую близость Джисона. — Подожди, — зовёт Джисон, прежде чем ноги Минхо касаются пола, и тянет его назад, чтобы поцеловать. Это не более чем поцелуй, но за ним стоит смысл, который невозможно игнорировать. — Спасибо. — Ты благодаришь меня за секс, Хан? — Минхо смеётся над его словами, откидываясь назад, и Джисон падает, прекращая опираться на локти. Он морщит нос, глядя на него. Минхо может сказать, что в его глазах присутствует оттенок боли, и это ранит сильнее, чем ему хотелось бы. — Что-то в этом роде. А теперь иди и принеси что-нибудь, чтобы смыть это с меня, Ли. Минхо направляется в ванную и, оказавшись внутри, прикрывает за собой дверь. Выбросив презерватив, он кладёт руки на столешницу и наклоняется вперёд над раковиной, рассматривая себя в зеркало. Волосы растрёпаны, кожа имеет более тёмный оттенок серого, чем обычно, — признаки румянца. На шее виднеются пятна, где кровеносные сосуды повреждены, из-за чего залегли тени засосов. Минхо вздыхает, потирая лоб. Он не может не думать о Джисоне, одиноком в постели, гадающим, будет ли сегодня тот день, когда придётся возвращаться домой, или можно будет остаться на ночь, но с мужчиной, который избегает его прикосновений. И Минхо слишком медленно осознаёт, что он хочет быть в постели с Джисоном, обнимать его и целовать, пока они не заснут, завернувшись в кокон из одеял. Однако он не может этого сделать, решая довольствоваться единственным возможным для них, что приходит на ум. Он направляется к душевой и поворачивает ручку, включая воду. Когда Минхо возвращается, Джисон сидит в постели, просматривая свой телефон. В его глазах отражается боль, когда он смотрит на Минхо, но скрывает всё за улыбкой, созданной исключительно для этого. — Я думал, ты собираешься принять душ? — Джисон склоняет голову вбок, выглядя слегка сбитым с толку. — Было похоже на то. — Я не настолько плохой, — фыркает Минхо, с неприятным чувством в груди понимая, что Джисон ожидал, что он оставит его одного. Чтобы доказать, что опасения Джисона ложны, он жестом приглашает его следовать за собой. Джисон морщится, когда встаёт, но, похоже, ему интереснее, что хочет Минхо, чем беспокоит собственный дискомфорт, и плетётся в ванную. — Ты, — Минхо чувствует взгляд на своей спине, запуская пальцы под струи воды и проверяя температуру, — предлагаешь вместе принять душ? Минхо пожимает плечами, предпочитая не оборачиваться. — Что, если я наброшусь на тебя в душе? — Джисон выглядит слишком довольным, Минхо смотрит на него, боль исчезла из его глаз, и чувствует волну облегчения. — Что ты тогда будешь делать? Минхо закатывает глаза и жестом показывает Джисону, чтобы тот шёл в душ. — Давай, Джисон. — Хорошо-хорошо, — Минхо забирается следом, закрывая стеклянную дверцу. Джисон вздыхает, оказываясь под тёплой водой, Минхо улыбается, обнаруживая, что увлечен каждым действием, каждой улыбкой, которую дарит этот человек. Не задерживаясь на своих мыслях, он выливает в руку немного геля для душа из баночки на полке и тычет Джисона в плечо, пока тот не оборачивается. Его глаза большие, сверкающие, когда он смотрит на Минхо, а улыбка, слишком застенчивая для тех, кто просто трахается, появляется на его губах. Минхо начинает втирать гель в кожу, стирая остатки их деятельности. — Ты сделаешь мне массаж? — спрашивает Джисон, когда большие пальцы Минхо мягко массируют плечи. — Ты возбудишься? — Минхо дразнится, и Джисон отмахивается от его рук, чтобы тоже набрать немного геля и провести ладонями по груди Минхо. — У тебя такая светлая кожа, — бормочет Джисон, натирая кожу гелем. — Всего на несколько оттенков отличается от бледного. — Ты точно художник, раз рассказываешь мне, какого цвета мои глаза и кожа, — Минхо убирает руки Джисона со своего торса и толкает его дальше под струи душа, чтобы они оба поместились под ними. Рукой он обвивает талию Джисона, мыльная пена смывается с их тел, и слышит, как Джисон втягивает воздух при соприкосновении. — Да, наверное, — бормочет Джисон, укладывая руки на грудь Минхо, одну прямо над сердцем. Минхо, внезапно почувствовав последствия своих действий, переключается и проводит кончиками пальцев по бокам Джисона, щекоча его. Джисон визжит, отталкивая его, но заметно улыбается. — Злюка. Минхо фыркает в притворном раздражении, но позволяет Джисону снова подойти к нему, хотя по блеску в глазах понятно, что тот замышляет что-то недоброе. Он хочет отомстить. Джисон начинает приставать, Минхо замечает не менее чем через минуту, когда одна из рук ползёт вниз к заднице. Минхо вздрагивает от прикосновения и откидывает руки Джисона, когда кончики его пальцев проходятся меж ягодиц. — Держись от меня подальше, — шипит он несерьёзно, и в ответ получает игривый и заразительный смех Джисона. — Может быть… мы сдадим анализы? Чтобы мы могли, ну знаешь… другой опыт. Слова приходят как гром среди ясного неба, и Джисон, должно быть, улавливает ошеломлённое выражение лица Минхо, потому быстро отступает. — То есть, мне жаль, что я предположил, что ты спишь только со мной, — смеётся Джисон, отворачиваясь, чтобы потянуться за шампунем. — Я не это имел в виду. — Ты спишь с кем-нибудь ещё? — Минхо не совсем уверен, зачем спрашивает. Может быть, просто интерес, а может это как-то связано со вспышкой ревности, которая заставляет сердце биться сильнее при мысли о том, чтобы делить его с кем-то. — Нет, — бормочет Джисон, не оборачиваясь, просто играя с бутылочкой шампуня в руках. — Я тоже, — говорит Минхо, протягивая руку, чтобы взять шампунь из рук Джисона и выдавить немного средства себе на ладонь. Вернув флакон на полку, он растирает его между ладонями и намывает волосы Джисона. — Думаю, что, возможно, нам следует сдать анализы. Если только у тебя нет планов переспать с кем-то другим? Джисон изворачивается от рук Минхо и оборачивается, широко раскрыв глаза. — Ты уверен? Минхо кивает, зная, что не сможет ничего сделать с тем, как Джисон смотрит на него; будто он свет в конце очень длинного туннеля. Джисон пытается не улыбаться, и у него это ужасно получается. Минхо хочет сказать ему, что всё в порядке, пусть улыбается, как всегда, так красиво, но вместо этого приближается и целует его. Он застаёт Джисона врасплох, тот легко поддаётся поцелую и тихо скулит, когда его хватают за бёдра, притягивая к своим. И хотя именно Минхо набросился на Джисона, намереваясь доставить ему удовольствие, Джисон быстро меняет их позиции и прижимает его к стене, Минхо внезапно чувствует себя таким маленьким. — Я хочу трахнуть тебя, — шепчет Джисон, его губы касаются шеи Минхо, добавляя ещё к множеству отметин, которые так любит оставлять. — Ты всё ещё возбужден? — спрашивает Минхо слишком хрипло, изображая раздражение. Джисон проводит рукой по бедру Минхо к нижней части живота, и дотрагивается пальцами к наполовину затвердевшему члену, чтобы подразнить. — Посмотрите-ка, кто это говорит. Минхо отталкивает его, но улыбается. — Давай не будем трахаться в душе, я не хочу поскользнуться и умереть. Джисон вздыхает, будто получил самую печальную новость, но возвращается к мытью волос Минхо и начинает новую игру, целуя его всякий раз, когда они встречаются лицом к лицу. Минхо заходит в спальню через несколько минут после того, как Джисон вышел раньше него, и удивляется тому, что видит. Вместо того, чтобы заснуть, Джисон дожидается его, держа в руках сюжет, который Минхо дал ему несколько дней назад в доказательство, что да, он действительно пишет. Некоторые слова Джисон беззвучно читает, шевеля губами, очки немного криво съезжают на нос. Что-то шевелится в груди Минхо, и он понимает, что обманывал себя. Он до сих пор не совсем уверен, но Джисон, сидящий в кровати и увлечённый страстью Минхо, вызывает тепло в сердце. Прошло не более двух месяцев с момента их «отношений», а они уже успели узнать друг друга. Джисон не моргает, когда Минхо забирается под одеяло рядом с ним, и наклоняется за поцелуем, шепча слова удовольствия от прочтения и одобрения. — Твои слова такие яркие в некоторых моментах, — бормочет Джисон, сонно целуя Минхо и закидывая свою ногу на его бедро. — В целом всё в таких тёплых цветах, кажется, что ты был счастлив, когда писал эти части, — он отрывается от губ Минхо и опускается к шее, покусывая кожу. — Другие части синие и тёмные, будто тебе было так грустно при написании, — отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза, нежно оглаживая пальцами щёку. — Что тебя так расстроило? — Вещи, которые я не могу понять, — задыхается в собственных словах Минхо. Джисон снова целует его, а затем проводит губами по обоим векам, словно даруя ему зрение. Минхо задаётся вопросом, прежде чем открыть глаза, сможет ли увидеть цвета. Но, открыв их, видит только серый. — Могу ли я помочь тебе понять то, чего ты не можешь? — Джисон выглядит таким несмышлёным и честным в этот момент, что сердце Минхо сжимается, и он чувствует то, чего никогда раньше не испытывал. Глядя вот так в глаза Джисона, Минхо думает, что, возможно, сможет начать понимать цвет. Возможно, Джисон может быть тем цветом, который ему нужен. — Думаю, да, Джисон.***
Всё начинается с простого звонка: Минхо с головой погружен в наброски главы будущей книги, телефон вибрирует на деревянном столе рядом с ноутбуком. Посмотрев на экран, он видит имя Джисона, и сразу же отвечает на звонок. Минхо не перестаёт думать о том, почему реагирует так. И вот он оказывается в гостиной Джисона, в одних спортивных штанах, сидя на табурете там, где обычно стоит мольберт. Джисон суетится по комнате, собирая палитры и кисточки, чтобы положить их рядом с красками, которые уже разложены на полу. — Значит, ты действительно хочешь разрисовать меня, — говорит Минхо, наблюдая, как Джисон вносит последние штрихи в свою установку, и его голос становится тише, как будто эти слова не должны быть сказаны. Джисон кивает, и улыбка, которую он дарит, нежна до такой степени, что обжигает обнажённую кожу Минхо. В этот момент кажется, что он смирился со всем, о чём Минхо может попросить: сквозь его нежность проглядывается своего рода преданность. — Ты уверен, что хочешь? Это твой последний шанс отступить, не измазываясь в краске. — Намекаешь, что отпустил бы меня, если бы я попросил, даже если твой проект не будет закончен? — Да, — у Минхо перехватывает дыхание от откровенной искренности Джисона. — Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь, особенно с целью — принести пользу мне. Минхо смотрит на Джисона, поражённый его словами. И всё же он знает, что не должен, не в этот момент; пытаясь понять отношение Джисона, его всегда поражает милая понимающая натура. Джисон всегда кажется в пяти шагах от него, а Минхо начинает уставать от безнадёжной погони за этим человеком. Сущность Джисона оставляет его без представления о том, что сказать, кроме того, что, возможно, слишком близко сердцу. Но он не сдерживается, не в этот раз. — Тогда… разрисуй меня, Джисон. Сделай меня красивым. Губы Джисона приоткрываются, глаза расширяются от свободно выраженных желаний Минхо, никак не комментирует это, только кивает. — Краска, которую я использую, безопасна для твоей кожи, — говорит он, беря тюбик краски, Минхо видит только причудливо названный оттенок зелёного. — Скажи мне, если станет некомфортно, и мы сразу же прекратим, честь скаута. Минхо улыбается выходкам Джисона, но соглашается. — Я доверяю тебе. И, пожалуй, самое пугающее во всем этом то, что он действительно доверяет Джисону. Больше, чем может себе представить. Щекотно, первое что ощущается, когда Джисон подносит плоскую кисть к его спине, проводя вдоль позвоночника осторожно, но с достаточной силой, чтобы нанести краску, не оставляя разводов. — Ты в порядке? — спрашивает Джисон, потому что Минхо покрывается мурашками, судя по текстуре краски на коже, от того, как его талию крепко сжимает одна рука. — Да, просто это немного странно, — отвечает Минхо и сосредотачивается на выведении узоров на ткани штанов, чтобы отвлечься. Из динамика, установленного на обеденном столе, доносится тихая музыка, и это, кажется, слегка снимает напряжение. Джисон меняет кисти, чтобы приступить к детализации работы. Минхо хотел бы рассмотреть, что там, но предпочитает просто наблюдать, как окунается в лужицу серого цвета на палитре. Ещё Минхо хотел бы видеть Джисона, и спустя, кажется, целую вечность, ему это удаётся, когда Джисон, наконец, передвигает свой табурет прямо перед ним для лучшего доступа. Сначала он приступает к рукам, Минхо может оценить концентрацию на его лице, видя, насколько глубоко Джисон эмоционально вовлечён в своё искусство. Джисон рисует красивые и замысловатые узоры на груди, и Минхо понимает, что его искусство не имеет ничего общего с ним самим. На щеке Джисона тёмно-серое пятно краски, появившееся от смахивания волос с глаз, Минхо не может удержаться, чтобы не протянуть руку вперёд, осторожно, чтобы ничего не смазать на тыльной стороне собственной ладони, и потереть пятно, надеясь убрать его. К ужасу, ещё больше размазывает, и Джисон, должно быть, понимает бедственное положение Минхо по выражению лица и издаёт смешок, мягко убирая руку от себя. После не более чем нескольких секунд колебания из-за контакта их глаз, он наклоняется и прижимается к его губам своими. Прежде чем Минхо успевает моргнуть, Джисон возвращается к разрисовыванию шеи, отстраняясь и позволяя ему время от времени сглатывать, чтобы не повредить появляющийся рисунок. Они не упоминают о поцелуе, но, с другой стороны, они вообще почти не разговаривают, кроме того, что Джисон говорит Минхо поменять позу. И всё же эта атмосфера вокруг комфортна. Что-то меняется, когда Джисон начинает рисовать на лице. Почти интимно, но Джисон сосредоточен исключительно на работе. Теперь они лицом к лицу, так близко, что Минхо может почувствовать тёплое дыхание на своих губах, пока Джисон наносит краску вокруг глаз и на скулы. — Я раскрашу твои губы, хорошо? — спрашивает Джисон шёпотом, взглядом ища согласие в глазах напротив. — Хорошо. Минхо чувствует, как у него перехватывает дыхание от того, что Джисон наклоняется ближе, запечатлевая один поцелуй, затем ещё и ещё на губах Минхо. — Ты так хорошо справился, — говорит Джисон, в последний раз прижимаясь к нему губами, прежде чем отстраниться и поднять кисть, только что обмакнутую в тёмный цвет. Когда Джисон такой, Минхо теряется большую часть времени, но, после внесения последних штрихов, он с пугающей ясностью понимает, что больше не может лгать ему о своём восприятии цвета. — Ты заставляешь цвета казаться такими красивыми, — шепчет Джисон, кончиками пальцев надавливая на пояс спортивных штанов Минхо. Они встают перед зеркалом, висящим на двери спальни, Джисон заглядывает через плечо, чтобы тоже посмотреть на отражение. Минхо действительно стал произведением искусства, украшенный замысловатыми узорами, смысл которых известен только одному Джисону. Джисон продолжает смотреть, Минхо чувствует, как в груди плещется море боли, он должен сказать. Это несправедливо по отношению к нему, несправедливо признавать, что окрашен оттенками, которых не видит. Он больше не может скрывать то, что держит в секрете. — Джисон, — тот смотрит на него через зеркало, слегка кивая, чтобы подбодрить. Кажется таким нежным, послушным, заботливым, что Минхо почти хочется отказаться от своих следующих слов, чтобы сохранить тепло, которое у них есть. Но вместо этого совершает, возможно, самый пугающий шаг в неизвестность, который когда-либо делал. — Джисон, я не вижу цвета, — Минхо смотрит куда угодно, только не на отражение лица Джисона, зная, что увидит тяжёлое горе, превращающееся в ненависть. — У меня монохромасия. Полная цветовая слепота. Я вижу только оттенки серого. Я не могу… не могу постичь истину цветов. И не пойму твоей страсти, потому что не вижу, Джисон. Я… молю бога, чтобы мог. Молю бога, чтобы сказать, насколько твои работы прекрасны во всех красках, но я ограничен серым цветом, — он делает мучительный вдох и произносит фразу, чтобы закончить всё это: — Когда ты видишь радугу, то испытываешь удивление от множества оттенков, но радуга, которую я вижу, вся серая. Монохромная. Вот и всё, думает Минхо. На этом всё закончится, потому что художника никогда не может привлечь тот, кто не может постичь, в чём заключается работа его жизни. — Думаю… Я заметил кое-что, что заставило меня задуматься, — признаётся Джисон, и у Минхо отвисает челюсть от неожиданности. — Но я хотел, чтобы ты сказал мне сам. — Ты знал? — Минхо дышит, и его грудь сжимается так, что кажется, будто он никогда больше не вдохнёт кислород. Джисон медленно кивает и не может встретиться взглядом с Минхо, отчаиваясь от своего выбора молчать. — Ты кажешься организованным человеком, но время от времени твоё предпочтение в цветах становится хаотичным, — кончики пальцев Джисона касаются тыльной стороны руки Минхо, когда тот отходит в сторону. По мере того, как расстояние растет, сердце Минхо падает всё ниже и ниже, пока, кажется, сердечные струны не начинают рваться. — Скажи мне, Минхо, — слова Джисона тихие, словно сказаны издалека. — Я что, монстр, раз разрисовал тебя красками? Раз увидел в тебе цвет? Минхо чувствует, что задыхается, когда смотрит на Джисона; человек, которым он так восхищается, становится меньше с каждой секундой, уходя в себя. Взгляд кажется стеклянным, и он выглядит пристыженным, Минхо ничего не может сделать, так как весь в краске, но тянется к его рукам. — Ты неплохой человек, — говорит, и как только слова слетают с губ, он чувствует, как пальцы Джисона дрожат в его собственных. — Я так счастлив, что ты захотел, чтобы я стал твоим проектом, Джисон. Это был мой достаточно эгоистичный выбор, я хотел быть твоим, твоим цветом, на время, которое нечестно украл. Джисон перехватывает его руку и подносит к своим губам, размазывая краску. Встревоженный Минхо пытается отстраниться от него, но Джисон притягивает обратно и целует. — Ты что, с ума сошел? Ты испортил картину! — задыхаясь, вырывается Минхо. — Я уже сделал фотографии, — говорит ему Джисон, притягивая ближе за завязки спортивных штанов. — Мне… просто нужно быть рядом с тобой прямо сейчас, можно? На этот раз Минхо позволяет Джисону поцеловать его. Медленно и глубоко, и Минхо чувствует, как Джисон берёт над ним верх — он чувствует, что, если бы Джисон попросил, то сделал бы всё для этого человека сейчас. Когда они отстраняются друг от друга, Минхо видит, что губы Джисона потемнели на несколько оттенков, и он проводит большим пальцем по щеке, а затем по линии губ со всей нежностью, на которую способен. — Какого они цвета? Джисон хихикает от прикосновения и вопроса, тоже проводя пальцами по губам Минхо. — Синий. Лазурно-синий. — Разве… губы не синеют от холода? — Джисон растерянно моргает, и Минхо не может удержаться от смеха. — Поцелуй меня, пожалуйста. Так мы согреемся, а? Джисон закатывает глаза с широкой улыбкой и, кажется, с любовью смотрит на Минхо. Кажется, будто он пытается что-то сказать, что-то большее, невозможное выразить простыми словами. Но прежде, чем Минхо успевает расшифровать его взгляд, Джисон снова преодолевает расстояние между ними. Они соприкасаются носами, когда поцелуй становится слишком глубоким, и Минхо, в свою очередь, отрывается, хихикая, и выражение его лица отражается в глазах Джисона. — Ты весь измажешься краской, если мы продолжим, — говорит Минхо, снова касаясь пятна на щеке Джисона. Краска покрылась коркой, как и на собственной коже. — Давай приведём себя в порядок? Джисон соглашается, но не без последнего затяжного поцелуя, которого Минхо не пытается избежать. Он следует за Джисоном в ванную, наблюдает, как тот берёт пачку салфеток со своего столика. — Я использую их для краски, — объясняет Джисон, открывая упаковки. — Могу… помочь тебе, чтобы не пропустить ни одного пятнышка, а потом можешь принять душ? Он кажется неуверенным, и Минхо почти хочется рассмеяться, поскольку за последние несколько часов они пересекли так много границ, вместо этого кивает и садится на край ванны спиной к Джисону. Это медленный процесс, не такой как рисование, но Джисон не торопится, проводя салфетками по спине Минхо. Он действительно пытается стереть каждый участок, чтобы облегчить ему мытье. Когда Джисон говорит, что закончил и предлагает подняться, Минхо делает это не без замешательства. — Джисон? Джисон просто улыбается, — взгляд такой знакомый, — и хватает тёмное полотенце с полки. Он расстилает его на дне ванны. — Ты так долго сидел, — объясняет, беря Минхо за руку и сжимая её. — Залезай и отдыхай. Я закончу приводить тебя в порядок. Минхо чувствует, как в нём разливается тепло от того, как Джисон смотрит на него; будто к нему нужно хорошо относиться и нежно заботиться. Это ошеломляет, и когда он опускается в ванну, прислоняясь к спинке, закрывает глаза, чтобы не видеть, как Джисон опускается вместе с ним и устраивается между его ног. Это начинает казаться слишком большим, Джисон решил так просто продолжить их отношения после того, как узнал правду о Минхо. — Минхо? Он тихо мычит, открывая глаза и встречаясь взглядом с Джисоном. У Минхо перехватывает дыхание, глядя на него, сияющего серым, но пропускает свои мысли мимо и кивает, когда Джисон поднимает свежую салфетку. — Продолжай. На этот раз Джисон начинает с живота, улыбаясь, когда мышцы Минхо сокращаются от холода ткани. — Всё ещё в порядке? Минхо кивает. Опьяняет, насколько Джисон близок к нему. По мере того, как проходят минуты молчаливой близости, Минхо думает, как Джисон, очищающий сейчас кожу от краски, стал чем-то большим. Когда тишина начинает выдавать шум колотящегося сердца Минхо, он решает сделать хоть что-то. — Дай мне на минутку, — пытается Минхо и берёт салфетку из пальцев Джисона, ища чистое место. Он протягивает руку и проводит по его щеке, чтобы очистить кожу от пятнышка краски, которое так долго держалось. Естественный серый цвет кожи снова становится чистым, Джисон улыбается и забирает салфетку. — Спасибо. Минхо замолкает, одна из рук Джисона проходится по его рёбрам, останавливается на основании челюсти, он склоняется ближе и целует его. Тихий всхлип Минхо сдержать не может, чувствуя здесь, в этой ванне, так много, когда его целует художник, который заботится о нём. Ошеломляет до такой степени, Минхо кажется, что вот-вот заплачет. — Я закончил, — шепчет Джисон спустя ещё несколько долгих мучительных минут и первым вылезает из ванны, чтобы помочь Минхо подняться. Оба выпрямляются в полный рост на плюшевом коврике. Рука Джисона всё ещё держит Минхо, и они вступают в бой, кто первым отведёт взгляд. Джисон внезапно решает отступить, будто принимая судьбу, о которой Минхо не подозревает. — На полке есть чистые полотенца, не стесняйся воспользоваться любым средством для душа, — Джисон слабо улыбается, совсем по-другому, прежде чем проскользнуть мимо, сжимая в руке использованное полотенце. Минхо остаётся один, смотрит на своё отражение в зеркале и думает. Есть причина, по которой Джисон даже не попросил принять с ним душ, и он знает почему. Это потому, что они просто приятели по сексу. И, как бы то ни было, у них не может быть чувств.***
Между ними всегда что-то было другим. Но, когда Джисон приходит с большим портфелем, зажатым под подмышкой, Минхо чувствует, что они вот-вот упадут с края, за который уже едва держались. Джисон кладёт портфель на стол и расстёгивает, раскрывая тайны Пандоры; выявляет, что означает каждое слово, каждый поцелуй, каждое прикосновение. И они падают. В течение долгой минуты Минхо только смотрит. Он не может описать то, что находится перед ним, но в то же время нужные слова вертятся на кончике языка. Вместо него Джисон подбирает все правильные слова и говорит: — Это твоя монохромная радуга. Радуга, представленная на холсте, изгибается из-за деревьев и отражается в ряби озера. Нереально, Минхо может представить себя стоящим под всеми цветами радуги. И всё же красота жестока, настолько ужасно болезненна, что ему кажется, будто еле сохранённые частички души наконец рассыпаются в прах. Он никогда не хотел причинить боль Джисону, и даже не думал, чтобы вызвать печаль в его глазах. Но решается спросить с напряжением в голосе, потому что его поглощает расплавленное отчаяние. — Почему ты нарисовал это для меня? Ты просто зря потратил краски, Джисон. Зачем соблазнять меня этими цветами, если ты знаешь, что я не обладаю способностью видеть их? Джисон качает головой и берёт его руку в свою, и Минхо чувствует себя немного приземлённым, хотя ему кажется, что его ноги оторвались от пола. — Как я уже сказал, это твоё, Минхо. Это то, что ты видишь, и когда я смотрю на неё, то вижу то же, что и ты. Сердце Минхо падает в низ живота так же быстро, как слова доходят до его понимания, и он чувствует жжение от тяжёлых, непреодолимых слёз. Джисон выглядит таким искренним, у Минхо нет причин сомневаться в его словах. — Ты нарисовал мне то, что я действительно могу видеть? Увидеть в полном объёме? То, что я вижу, — это то, что есть на самом деле? — голос становится слабым, дрожащим, его хватка усиливается, но Джисон даже не вздрагивает. — Не лги мне, Джисон. Е-если ты лжёшь мне, я не смогу… Джисон так мягко улыбается и проводит большим пальцем по щеке Минхо, вытирая слезу, сорвавшуюся от внутреннего смятения. — Я никогда не лгал и никогда не буду лгать тебе, Минхо. Минхо прерывисто выдыхает, внезапно чувствуя, как сильно кружится голова. Джисон замечает это и заключает его в крепкие объятия, достаточно крепкие, чтобы удержать его в вертикальном состоянии. Минхо прижимается ещё ближе, чувствуя, как дрожь пробегает по спине от напряжения между ними. Сейчас, когда Минхо прячется в тепле тела Джисона, становится ясно, что они уже перешли грань тех, кто просто спит вместе. Джисон сейчас слишком много значит для Минхо, как и наоборот. Джисон касается его щеки, проводит пальцами по коже носа, подбородка, лба Минхо, взгляд его говорит всё, что нужно знать. Джисон хочет его. Во всех отношениях. — Я хочу прикоснуться к тебе, пожалуйста, — шепчет он, и Минхо кивает в знак согласия, позволяя ему провести себя по собственному дому. Минхо позволяет себе вспомнить ночь, когда они встретились, в которую Джисон впервые привёл его к себе. Ночь, с которой всё началось. Тогда это был просто секс; их подпитывала идея освобождения от разочарований. Но сейчас… Сейчас. Поражает, когда на него смотрят таким, какой он есть, прикасаются, будто он самый драгоценный цветок в поле лепестков. Минхо вынужден сесть на край кровати, так как боится, что у него подкосятся ноги, если Джисон продолжит так смотреть на него. А Джисон смотрит, пока Минхо не начинает дрожать под его пристальным взглядом. Наконец он не решает заговорить. — Ты такой красивый, Минхо, — слова касаются самого сердца, оставляя его открытым для Джисона. — Все слова в мире никогда не смогут описать, насколько ты прекрасен на самом деле. — Если у тебя нет слов… — Минхо замолкает, тянется к Джисону, умоляя о прикосновении. — Покажи мне, Джисон. Пожалуйста, покажи мне. Джисон подходит к нему, беря лицо Минхо в свои ладони. — Ты хочешь этого? — Минхо быстро кивает; он знает, что Джисон придерживается явного согласия во всём, что они делают. — Пожалуйста, — Минхо ловит себя на том, что умоляет, потому что Джисон так близко, но всё ещё далеко. — Хорошо, — Джисон, наконец, наклоняется, чтобы поцеловать его, и Минхо вздыхает с мгновенным облегчением, протягивая руки к ткани рубашки. Но он отстраняется слишком рано, лишив Минхо кислорода, опускаясь на пол между ног. Джисон начинает с того, что поднимает одну ногу Минхо и стягивает носок, улыбаясь, когда заканчивает со второй. Затем следуют штаны, Минхо приподнимает бёдра над кроватью, чтобы Джисон мог стянуть их вниз. Минхо тихонько скулит, когда Джисон прокладывает дорожку поцелуев от колена к внутренней стороне бедра, останавливаясь чуть ниже кромки нижнего белья. Джисон стоит на коленях, пока Минхо не оказывается перед ним голым, если не считать рубашки, свободно свисающей с тела. — Иди сюда, — Минхо тянется к Джисону, желая поцеловать его больше всего на свете, но тот не подчиняется, вместо этого перемещается на кровать, толкая его назад и размещаясь между разведённых ног. Минхо изумлённо смотрит на него, но прежде, чем успевает что-то сделать, кроме тихого вдоха, чувствует, как руки Джисона скользят под рубашку, по коже, покрывающейся мурашками. Он хочет, чтобы его поцеловали, погладили щёку и ласково назвали. Но Джисон застаёт Минхо врасплох ещё больше, когда задирает рубашку до подбородка и оставляет поцелуи от пупка до яремной впадины. Минхо дрожит под Джисоном, зажмурив глаза от прикосновений. Обращается с ним так, будто он тайное желание, к которому стремится каждый мужчина. Они обмениваются несколькими словами, рубашка стягивается через голову и падает на пол, Джисон быстро возвращается к своему поклонению телу Минхо; целует от плеча до предплечья. Задерживает губы на запястье, где ощущается пульс, словно ему нужно почувствовать, как жизнь течёт через него. Минхо чувствует, что погружается в глубокий туман, в котором Джисон — это всё, что он может видеть и чувствовать. Когда губы оказываются на шее, почти бьётся в конвульсиях, хватаясь за рубашку Джисона дрожащими пальцами. Это достаточно бурная реакция, чтобы Джисон отстранился, и, наконец, его руки оказались у лица Минхо, пальцы мягко огладили щёку: — Скажи мне, чего ты хочешь, детка. Слова почти жестокие; Джисон знает, чего жаждет Минхо, знает, что превратил его в лужу чувств, которые обжигают. — Тебя, — он едва может вдохнуть, слова так быстро вырываются из него. — Джисон, пожалуйста, я хочу тебя, — чувствует, будто находится на грани гипервентиляции, связь с реальностью ускользает с каждой секундой. — Только тебя, я хочу только тебя. — Я знаю, — шепчет Джисон, нежно целуя Минхо в лоб, пальцами успокаивающе поглаживая бока. — Сначала подыши со мной, хорошо? Минхо скулит, испытывая искушение позволить себе впасть в состояние хаоса, но в конце концов позволяет Джисону направить его к более лёгкому дыханию, и снова расслабляется. Когда Джисон удовлетворён частотой выдохов Минхо, целует его, пригвождая к кровати. Эйфория настигает, поцелуй углубляется, и Джисон проталкивается языком внутрь, они вдыхают один воздух на двоих. После того, как Джисон целую вечность был сосредоточен на его теле, Минхо наконец-то может сфокусироваться. — Джисон, — он отталкивает его назад, в качестве акцента прижимая одну руку к его всё ещё одетому торсу, — я хочу тебя, пожалуйста. Джисон улыбается и ещё раз чмокает в губы, прежде чем спрыгнуть с кровати. Превращает своё раздевание в небольшое шоу для Минхо, который приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть. Это становится скорее актом облегчения некоторой тяжести между ними, пока Джисон виляет задницей, снимая штаны, и всё это для того, чтобы рассмешить Минхо. Он, в свою очередь, вытягивает ноги как можно дальше, пытаясь ткнуть Джисона пальцами ног, в то время как тот роется в тумбочке в поисках средств для продолжения. Джисон показывает коробку с презервативами, но Минхо качает головой, вместо этого протягивая руки к нему, на что мужчина решает упасть, чуть не раздавив его своим весом. Минхо хихикает, Джисон целует после падения, и вскоре они оба улыбаются друг другу в губы, и попытка поцелуя превращается во взгляды счастья. Минхо, смотря на Джисона, задаётся вопросом, каково было бы видеть его таким, каким он видит своё имя. Как его описывают друзья. — Хотел бы я увидеть твой жёлтый цвет, — шепчет Минхо, путая пальцы в тёмных прядях. — Из всех цветов я больше всего хочу видеть лимонно-жёлтый. Улыбка Джисона слегка сползает, и Минхо осознаёт, насколько значимы его слова. Но, как всегда, Джисон застаёт врасплох. — Расскажи мне о моих глазах, детка. Как они выглядят? Минхо возвращается к той ночи, когда просил то же самое; когда Джисон описал цвета Минхо. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на прошлом или будущем, Минхо решает потворствовать и кладёт одну руку на мягкую щёку, чтобы удержать его на месте. — Они тёмно-серого цвета, — начинает он, — что-то близкое к древесному углю. В пространстве между внешним краем радужной оболочки и зрачком есть небольшие узоры светло-серого цвета, разных оттенков, — делает паузу, сосредотачиваясь на каждой мельчайшей детали в глазах Джисона. — И твои зрачки абсолютно чёрные, но при таком освещении я вижу своё отражение, — немного смеётся над своим последним наблюдением. И всё же Джисон бросает ему вызов, выглядя, возможно, более серьёзным, чем Минхо когда-либо видел его. — Какой ты в моих глазах? — рука скользит по плечу Минхо, вызывая мурашки по коже. — Скажи мне, как я смотрю на тебя. Губы Минхо приоткрываются, собственные глаза расширяются, когда слышит просьбу Джисона. — Я… — он делает вдох, желая доказать свою честность. В тяжёлом взгляде Джисона находит ответ на вопрос, и это посылает поток тепла от сердца к голове. — Ты смотришь на меня так, как будто влюблён. Выражения лица Джисона не меняется, и вместо того, чтобы ответить на это, — признать, — он проводит рукой по бедру Минхо, рисуя узоры на коже. — Ты всё ещё хочешь этого? Минхо пытается осмыслить слова, медленно осознавая последствия того, что сказал тому, кто должен быть просто секс-партнёром. Но эгоистично выбирает быть ближе, полностью быть с Джисоном. Воспользуется этим моментом, как это делают настоящие влюблённые. — Да. Удерживая зрительный контакт, Джисон растягивает Минхо пальцами, трётся о стенки, чтобы найти то место, которое никогда не перестаёт сводить его с ума от удовольствия. На этот раз Джисон не отстраняется, целует снова и снова, пока Минхо не чувствует, как на коже начинают появляться следы. И кажется, что они больше, чем просто два человека в городе, полном незнакомцев, когда лбом Джисон утыкается в его собственный, и, наконец, глубоко входит внутрь. Минхо вздыхает ему в губы, хнычет, когда Джисон выходит, чтобы снова толкнуться. В отличие от всех остальных случаев, их темп начинается медленно и остаётся таким, давая Минхо время потеряться в серых глазах напротив, превратиться во что-то, что будет сформировано только руками Джисона. Джисон заводит его ноги выше вокруг талии, чтобы проникнуть ещё глубже. Всё плывёт перед глазами Минхо, будто он сходит с ума от удовольствия, когда в него мягко входят. Джисон, всегда внимательно следящий за сменой выражения лица Минхо, убирает потную челку с его глаз, снова возвращая к земле. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, — Минхо утыкается лицом в шею Джисона, приходя к сознанию. Этот человек, который движется внутри него и дышит с ним одним кислородом, так много значит. Джисон, видящий цвет во всём, даже в Минхо, значит больше, чем можно выразить словами. Джисон — то, чего он никогда не мог выразить в своих книгах, потому что Джисон — это цвет травы, неба и солнечного света, окружающего Землю. Он единственный цвет, который ему дано видеть. Это поражает, как пуля, но Минхо чувствует это с поразительной уверенностью. Он любит Джисона. Минхо преждевременно кончает с громким вскриком, его спина выгибается дугой, удовольствие накатывает волнами. Давление внутри наконец-то ослабевает, и интенсивность чувств заглушает остальное, всё вокруг погружается во тьму, и он чувствует себя полностью заключённым в смоляных зрачках Джисона; застрявший под этим взглядом. Раздаётся слабый оклик по имени, и Минхо заставляет себя чуть приоткрыть глаза, чтобы увидеть обеспокоенного Джисона. — Не плачь, — он проводит подушечками больших пальцев по щекам, ловя слёзы, которые Минхо не заметил. — Это было слишком? Я сделал тебе больно? Милый, милый Джисон, который так заботится. — Это было хорошо, — голос Минхо немного хриплый, Джисон наклоняется и прикасается к нему, будто он хрупкий и такой важный, и кажется, что снова начнёт плакать. — Ты ещё не кончил? — член до сих пор тёплый и тяжёлый внутри него. — Нет, я справлюсь, не волнуйся... До того, как Джисон успевает выйти, Минхо обхватывает ногами его талию и прижимается к нему. — Пожалуйста, Джисон. Кончи в меня. Джисон наклоняется для недоверчивого поцелуя и отстраняется, чтобы убедиться. — Не слишком много? — Трахни меня, Джисон, умоляю, — Минхо пытается притянуть Джисона ближе, насколько это возможно. Чрезмерная стимуляция действительно заставляет скулить от лёгкого дискомфорта, как он и ожидал, но в тот момент, когда Джисон поддаётся собственному желанию и снова трахает его, они встречаются взглядами. И Минхо не уверен, что Джисон видит на лице, в глазах, этого достаточно, чтобы отправить его за грань всего через пару минут и заставить кончить с едва приглушенным стоном. Они лежат неподвижно, тяжело дыша, слишком быстро Джисон ускользает от него, чтобы прибрать за ними; от чего Минхо отказывался все эти месяцы. Минхо снова охвачен чувствами: осознания, преданности, любви. Его слезы заставляют Джисона скорее вернуться, мужчина шепчет взволнованные слова, в то время как Минхо рыдает в его руках, ненавидя себя за то, что обнажил такую сторону себя. Джисон находит на полу одну из рубашек и вытирает живот Минхо, затем подкладывает под ягодицы в тщетной попытке спасти простыни. Разобравшись с этим, он накрывает их одеялом и заключает его в объятия. Тепло и тесно — всё, что нужно чувствовать Минхо. — Тише, детка, всё будет хорошо. Я обещаю. Минхо слушает обещания Джисона, слёзы утихают, и он думает, всё ли будет хорошо. Минхо затягивает в темноту сна, на щеках всё ещё влажные дорожки от слёз. Будет ли он когда-нибудь снова так лежать с Джисоном?***
Минхо не гордится фактом, что активно избегает Джисона с той ночи, когда тот подарил ему монохромную радугу. Ночи, в которую они занимались любовью. Он чувствует себя ужасно, потому что наряду со всеми собственными запутанными и беспокойными мыслями Джисон писал ему сообщения и время от времени звонил каждый день в течение последних двух недель, с тех пор как Минхо начал отталкивать его. Он должен был предположить, что Джисон будет искать его и пытаться выяснить, что пошло не так, потому что, легко признать, между ними достаточно чего-то, что может разрушиться. Несмотря на это, Минхо замирает, когда по всему дому раздаётся стук во входную дверь, сопровождаемый звуком ключа в замке. — Минхо? — голос Джисона громкий, но мягкий, когда зовёт его. Минхо наклоняется над столом, лбом почти касаясь экрана монитора и пряча лицо в ладонях. Он слышит вздох Джисона, видимо смотрит на него, но, к удивлению, мужчина больше ничего не говорит, вместо этого ставит на кухонный стол то, что должно быть пакетом, судя по шуршанию. Шаги Джисона приближаются к Минхо, пока не останавливаются в шаге. Он всё ещё не осмеливается повернуться или сдвинуться с места, хотя знает, что должен. — Я принёс тебе ужин, — начинает Джисон, и глубина насыщенности голоса заставляет сердце Минхо трепетать, будто он мог забыть его тон. — Я подумал, что, если ты поглощён писательством, тебе приходится есть разогреваемую еду или вообще ничего. Милый, добрый, замечательный Джисон, которого Минхо не заслуживает. — Ты не должен был этого делать, — говорит Минхо, его голос приглушен ладонями. — Почему ты не позвонил? Джисон немного смеётся, но это не насмешка над Минхо. — Я звонил. Ты не брал трубку, и я решил, что единственный способ услышать тебя — это прийти сюда. Я был прав, а? Минхо не отвечает, не в силах подобрать слова к этому разговору. Он вздрагивает, когда чувствует, как кончики пальцев Джисона проходятся по лопатке через ткань тонкой ночной рубашки и опускаются на плечо. Когда становится очевидно, что Минхо не ответит, Джисон переключается. — Как долго ты здесь сидишь? — спрашивает, его слова по-прежнему легки, полны заботы и волнения. — Не слишком долго, — лжёт Минхо, и Джисон усмехается, явно не веря ему. — Давай ненадолго присядем на диван, — предлагает Джисон после неловкого молчания и осторожно тянет Минхо за руку. — Я хочу поговорить. Минхо хочет провалиться сквозь землю; насколько он знает, эти слова обречены, и, хотя он знает, что ему не следует больше оставаться с Джисоном, надо принять значение этих слов. Тем не менее это ужасно. Он плетётся за Джисоном, опустив глаза, и со вздохом опускается на диван. Минхо действительно не знает, как долго сидел за своим столом, часы или дни, поэтому с тяжёлым сердцем признаёт, что Джисон снова принёс ему комфорт. — Пожалуйста, Минхо, поговори со мной. Что происходит? Минхо вздрагивает при этих словах. — Просто стресс. Уже скоро дедлайн, а я просто отвратительно планирую или что-то в этом роде. Мне жаль, что я не отвечал на твои сообщения. Джисон касается чёлки, проводя кончиками пальцев по тонким волосам Минхо. — Ты не говоришь мне всей правды, Минхо. Я не буду заставлять тебя говорить то, чего ты не хочешь, так что я приму, если ты не расскажешь мне, в чём дело. Просто знай, что я здесь, чтобы выслушать тебя. Они настолько перешли грань секс-партнёров, что Минхо даже не может вспомнить, когда их отношения были исключительно такими. Джисон всегда значил больше, значил так много, и это поражает. — Джисон, я просто… Не знаю, смогу ли продолжать спать с тобой. Минхо ожидает, что на лице Джисона появится удивление, но вместо этого остаётся спокойствие, будто ожидал этих слов. Возможно, так и есть, поскольку Минхо вспоминает своё принятие заботы в последний раз, когда они были вместе. — Я тоже не могу продолжать это, — говорит Джисон, и сердце Минхо падает. Он давно хотел закончить с этим, но, услышав, что решение взаимно, чувствует себя так, словно его разорвали пополам. — Ты согласен со мной? — шепчет, голова идёт кругом. — Я не могу спать с тобой под предлогом, что мы всего лишь друзья, — говорит Джисон, и глаза Минхо расширяются. — Если ты скажешь, что не чувствуешь, что между нами что-то есть, то соврёшь, — это звучит правдиво. — Я хочу пригласить тебя на свидание. Хочу построить отношения, в которых у нас будет нечто большее, чем секс. Минхо смотрит на Джисона, чувствуя себя совершенно измотанным всего от нескольких слов. Он с самого начала знал, что Джисон не из тех, кто способен на такие отношения, и всегда считал его чем-то большим. Но слышать, что Джисон действительно хочет большего, хочет Минхо, потрясает. — Ты серьёзно? Ты хочешь быть со мной? — горло Минхо сжимается, он с трудом произносит слова. — Больше всего на свете, — говорит Джисон, протягивая руку, чтобы взять Минхо за руки. — А ты хочешь? Минхо отстраняется, поднимаясь, но, отвернувшись в попытке убежать от Джисона, видит картину над камином. Подарок Джисона — после некоторых споров он решил повесить там, сделав центральным элементом гостиной. Это само по себе имеет значение, что он решил так сильно внедрить Джисона в свою повседневную жизнь. — Я не могу понять, что ты любишь, — шепчет Минхо, не сводя глаз с радуги. — Я не могу быть тем, кто тебе нужен. Мне так жаль, Джисон, но я не могу этого сделать, это несправедливо по отношению к тебе. — Кто сказал, что ты не можешь дать то, что мне нужно? — руки Джисона обвивают талию Минхо сзади, и это действие заставляет вздрогнуть. — Я забочусь о тебе таким, какой ты есть, Минхо. Ты, будучи собой, — это всё, что мне нужно. Минхо закрывает глаза и позволяет себе прислониться спиной к груди Джисона, позволяет себе притвориться, что может быть тронут этим. — Я не могу дать тебе цвет, Джисон. — Ты придал мне красок, — говорит Джисон тихо, оставляя поцелуй за ухом. — Твои слова для меня красочны, Минхо. Минхо позволяет Джисону повернуть его, пока они не оказываются лицом к лицу, и чуть не плачет, когда встречает полное надежды выражение лица. — Джисон… — Минхо, — берёт руки Минхо в свои и слегка сжимает. — Никогда не думай, что ты чего-то не достоин. — Я не могу, Джисон, — он едва может дышать. — Минхо, милый, посмотри на меня, — Джисон держит лицо Минхо, большими пальцами вытирая новые слёзы. — Ты писатель, Минхо. Из всех цветов, которыми я рисовал, твои слова — твои цвета самые красивые. У Минхо перехватывает дыхание. Он ни разу не задумывался о том, что уже так много дал Джисону, но это так. Он дал Джисону красочные слова, а Джисон принёс кое-что взамен. Теперь Минхо может смотреть на картину над камином, за плечом Джисона, и вспоминает, кем на самом деле является человек перед ним. Джисон — его цвет; и, хотя Минхо никогда не узнает, каким он может быть в полной мере. Джисон — всё, что Минхо когда-либо хотел видеть.лучшие и прекраснейшие вещи в мире нельзя увидеть,
к ним нельзя даже прикоснуться.
их надо чувствовать сердцем.
— хелен келлер.