Макаровские

15. После откровенно пресного обеда, я как обычно спустилась к расписанию. Радость от окончания учебного дня тут же улетучилась. Поставили физику. Не знаю, кто решил так поиздеваться надо мной, ведь слушать тираду учительницы о термодинамике было настоящей пыткой, особенно, когда это последний урок, и уйти с него не хватало смелости. Когда ты знаешь, что дома на плите стоит жаренная картошечка, которую приготовил дядя Леша, собственноручно собирая для нее грибы в нашем лесу. Лес… Морозный, таинственный, чарующий. От воспоминаний меня тут же передернуло. Едва протоптанные тропинки, которые обрамляли сгорбившиеся сосны, что своими ветвями так и норовили дотронутся до тебя, схватить и не отпускать — все это было еще свежо в памяти. Раньше я частенько гуляла там с ребятами вольтрона или с Полиной, пока ещё училась в их классе. Было что-то волшебное в том, чтобы побродить по темным чащобам с верными друзьями, послушать байки про черную Волгу, и не менее черный Гараж, что однажды видел Бяша. Увы, я так и не смогла узнать, что же Бяша разглядел в этом самом Гараже, и был ли он на самом деле, но пощекотать нервишки мне нравилось, будучи младше. А когда я была совсем маленькой, то и вовсе не было ничего страшного в этом лесу. Деревья и деревья, что с них взять? Наоборот, я любила угадывать силуэты животных из веток. А однажды, всё-таки сбежав с ненавистной арифметики, я целый час лежала в пушистом снегу и смотрела на облака. Тогда Мишка сильно ругался, говорил, что я заморозила себе все почки и так далее. Он тоже прогулял контрольную, разыскивая меня. А мне было хорошо и потом ничего не болело. Ну, почти. Сейчас же, без резкой необходимости, я в лесу не появлялась. Только в школу и обратно, и то Никита часто подвозил меня и моего младшего брата Сашку до дома. От Мишкиного надзора мы благополучно отделались с начала года. Но воспоминания о проведенном вместе времени с друзьями грели душу. Настроение было легким и светлым, точно снег за окном. Хотелось поговорить с кем-то, разделить столь приятное состояние с хорошим собеседником. Именно поэтому, я уже добрых десять минут стояла у квартиры Аси Макаровой, не решаясь постучать. Терзали сомнения, вдруг она занята, или просто не захочет прогуляться? Ведь мы не то чтобы близко общались. Спасительное Мишкино: «За спрос не дают в нос» пронеслось в голове. Без задней мысли я занесла руку, но услышав позади чей-то голос, резко обернулась. — Привет! Ты ко мне? — спросила Ася. От неожиданности я чуть не вскрикнула, но вовремя смогла остановиться, облегченно улыбнувшись. — Добрый вечер, — поприветствовала я подругу, неловко отводя взор к пыльной лестнице. — Не хочешь прогуляться? В ответ склонив голову чуть вбок, она пошарилась по карманам, в одном из которых зазвенела связка ключей. — О-о нет, я пас, — открестилась Макарова. Знала ведь, что она не согласится, зачем тогда пришла? — Может лучше у меня посидим? Предложение подействовало на меня что ни на есть наилучшим образом, я почувствовала облегчение. — Да, давай! На улице холод собачий… — я покосилась на окно, чуть приобнимая себя, как бы показывая всю величину проблемы. — Ты же точно не против? — Точно-точно, — усмехнулась Ася, ковыряя ключом в замочной скважине. — Тебе вообще повезло выловить меня, я редко бываю дома в это время. Наконец щеколда издала характерный звук и дверь поддалась. Как я вошла в квартиру, щеки тут же обдало теплом, начало покалывать. Я мельком огляделась, подмечая, куда повесить пуховик и поставить обувь, в то время как хозяйка дома делала это на автомате. — Бабуль, я дома! — крикнула Ася. — С подружкой! — договорила она, кинув на меня беглый взгляд. В проходе тут же появилась милая, светловолосая женщина, лет шестидесяти. То, с каким энтузиазмом и искренностью она принялась обхаживать меня и задавать различные вопросы, говорило о её гостеприимстве и о том, как скучно ей целыми днями находиться дома одной. Так же выяснилось, что мы с ней были тезками по имени и отчеству, из-за чего она в шутку, начала называть меня Еленой Николаевной. — Я тебе витаминов купила и свежую газету, — ласково сказала Макарова-младшая, раскладывая в вазу только что купленные фрукты. — Чай сделать? — Перебьюсь, — отмахнулась бабушка, щурясь, заглядывая статьи. — Пойду лучше почитаю, что в мире происходит. — А ты, Лен? — пожав плечами, спросила Ася, на что я охотно закивала. — Какой будешь? — продолжила она таким тоном, словно бы я была преступником на допросе. Я на мгновение растерялась и не сразу поняла, о чем идет речь. — Любой, без сахара, — опомнившись сказала я. Макарова устало обернулась и ласково улыбнулась, — тогда я ставить чайник. — Ася, скажи, пусть девочка проходит, нечего гостью в коридоре держать! — Донеслась требовательная интонация из комнаты. — Да, конечно, — Макарова-младшая выглянула из кухни. — не стесняйся, Лен. Моя комната прямо и направо. Я кивнула и, сжимая края вязаной жилетки, поплелась по темному коридору. Так, теперь главное, попасть в нужную дверь, а не напороться, как в дешевых комедиях, на полуголого мужика, каким может быть старший брат Аси. Со стен на меня смотрели темные лица картин. Мужчины и женщины в платьях старинных эпох, в каретах или на лошадях, сидя в садах или просто на светлом фоне. Наверное, это увлечение Елены Николаевны, она же вся из себя, в хорошем смысле. Отвлекшись на картины, я успокоилась. В голове крутились теперь довольно нормальные мысли по типу: какая у Макаровой комната или есть ли у нее домашние питомцы. Хомяка или черепашку можно же не выпускать гулять по всей квартире. — М, уютно, — Негромко прокомментировала я, переступая порог. Обстановка, действительно, была неплохой. На опрятно заправленной кровати стояли две пушистых подушки, а на тумбочке граненый стакан с водой. Дальше шел стол с кучей учебников и тетрадей и задвинутым стулом. На окне стоял цветок и маленькая леечка. Черный шкаф, жмущийся в угол, немного скрывал выгоревший плакат «Отпетых мошенников». — О, ты тут уже, — От неожиданности Асиного голоса я вздрогнула и обернулась. Девушка стояла в дверях, прислонившись к косяку. — Чайник еще там, — она неопределенно махнула рукой. — А я переоденусь. Запарилась уже в этой дурацкой форме. Садись пока на кровать. Я послушно опустилась между подушками и поджала ноги. Макарова прошла вперед, немного задев меня. Остановилась у стола, потянулась до хруста костей и вздохнула. Потом стянула кофту вместе с блузкой и шлепнула эту кучу на учебники. Еще раз вздохнула. — Может я все же в другой раз зайду? Ты устала, — промямлила я, упираясь глазами в пол. — Я сказала — нет. Все в порядке, — обернулась Ася, — сиди пока. Пять минут. Я прикусила губу. Теперь выходило, что я ее раздражала тем, что пыталась не навязываться. — Че? — из размышлений меня вывел практически окрик Макаровой, — я испачкалась где-то? Только тут я поняла, что все это время пялилась на нее с недвусмысленной гримасой. — Н-не, — я, что есть силы, замотала головой. Ася пожала плечами и развернулась к окну, продолжая колдовать с одеждой. Ее розоватый лифчик с рюшами слишком выделялся на тонкой мышечной спине. — Это? Это мне бабушка впарила утром. Новый говорит, — усмехнулась Ася, вновь поворачиваясь и дергая лямку, — новый он был веке в восемнадцатом. Хотя, она же любит старину. — Одевайся, — почти приказала я и опомнилась, — то есть, чтобы тебе не было холодно. — А что? — Мурашки. По её коже, действительно, бежали мурашки, воздух в комнате был холодный, но мне становилось жарче и жарче с каждой минутой. — Давай на полу чай попьем? — предложила Макарова и предстала передо мной в длинной, вероятно с плеча брата, футболке и растянутых спортивных штанах. Схватившись за спинку кровати, она пожаловалась, — очень сильно болит спина, сидеть вообще не могу, а стулья у нас жесткие. — Да, конечно, как удобно, — засуетилась я и, словно масляная, соскользнула вниз. — Спасибо, — Ася улыбнулась. В третий или какой там раз за вечер, но в первый искренне. — Я за чаем. И еще, сушки будешь? — Не откажусь. Макарова ушла, и я осталась одна. А что делать? О чем говорить? О ерунде? О школе, как там все бесят, о погоде, как будто нам далеко за сорок или городских сплетнях, которые она наверняка не знает. Или пойти на поводу у стереотипов и нахваливать хозяйку? Прости, Асечка, что свалилась тебе на голову, просто несколько лет назад мы общались, потом прекратили, а сейчас мне резко понадобилась подруга? Так? Это выходило как-то лживо. На самом деле, я сама не знала, что двигало мной прийти к Макаровым. Я ничего не хотела разузнать, не хотела вываливать свои проблемы, дабы пожалели, даже не взяла домашку, чтобы попросить объяснения непонятной темы или формулы. Да Ася и в жизни не поверит, что я где-то могу не понять учебный материал. Клеймо заучки, выделенное в старой школе, скорее всего еще висело на мне в памяти. Тут вылезал встречный вопрос. Станет ли Макарова со мной дружить? По-настоящему, а не из вежливости. Я же изменилась внутри, стала более стойкой, события минувших лет поневоле закалили мое сердце и душу. Только видит ли эти изменения Ася? Очень хотелось бы, чтобы видела. А может, поменялась и она? Только в какую сторону? Ха, мне ли об этом судить, если я ничего не знала о прежней, маленькой Асе? От всех этих мыслей неприятно заболела голова. Я уронила ее на согнутую руку. Будь, что будет. Раз уж я добралась до этого дома… — Во-от, все готово! — Макарова уже протягивала мне кружку, — не обожгись. Печенья, сушки, галеты — тоже на твой выбор. Может, плед постелить? Я пожала плечами. Распоряжаться еще стану в чужой квартире. Ася махнула: — Ладно, не надо. Сейчас от чая теплее станет. Вкусный? — Ага, спасибо, — собрав волю в кулак, с улыбкой откликнулась я и припала кубами к толстому фарфору. Первый глоток получился неудачным — я сильно обожгла язык, но напиток был, правда, интересный. С листьями мяты, душицы и какими-то размятыми ягодами и медом. — Жрать тоже бери, — Макарова по-хозяйски пододвинула мне вазочку с печеньем и плюхнулась напротив. Оперлась о шкаф, застонала и потерла поясницу, — чтоб я когда-нибудь еще… — прошипела она. Я подняла глаза, в надежде, услышать конкретику, из-за каких действий Ася мучается, но так ничего и не получила. Она жадно захрустела галетой и стала отхлебывать чай. Ладно, пусть поест. Я расслабилась. Почему-то именно сейчас я ощутила спокойствие, что я не лишняя здесь, а, наоборот, очень необходимая. — А-ась? — протянула я, еще не до конца понимания, зачем к ней обратилась. Да что там, я вообще не знаю, зачем полезла. — Че? — Макарова отставила кружку и в упор посмотрела на меня. Только этот взгляд был не строгий или холодный, а мягкий, успокаивающий. Ася и выглядела как-то иначе, и я была очень рада, что увидела такую ее сторону. Это помогло начать стирать между нами грань времени. Она сидела, сонно прикрыв глаза и, словно засыпая на месте. Видимо, от чая и тепла ее разморило. Надо думать, от него же Макарова покраснела и развалилась более вальяжно. Она позволяла себе большее, чем при первых минутах встречи. Растянулась на полу, чиркнула зажигалкой. — Тебе удобно? А то ложись ко мне. Точно ли мы пили чай из листьев и ягод, с уверенностью становилось сказать трудно, так как я, совершенно без стеснения, притянула Асю за плечи и устроила ее голову на колени. Сама же я, как ни в чем не бывало, принялась грызть сушку, иногда обмакивая в кружке. Доев, я решила всецело изучить Макарову, которая благополучно уснула. Черные блестящие волосы рассыпались по моей юбке, а челка съехала вбок, оголив шрам. Откуда он, что случилось — не важно, главное, что сейчас все хорошо. Кончик остренького носа алый, почти такой же, как тонкие поджатые губы. Еле заметная родинка на подбородке. Ася вдруг глубоко и размеренно вздохнула, чем вызвала у меня чуть ли не приступ. Секунда, минута, и опять все тихо. Только шумит за окном пурга и тикают ходики. Я зажмурилась — представила себя кошкой, которую подобрали в самую непогоду, принесли в квартиру, накормили, погладили. И теперь уже это драное, худющее животное радует собой домочадцев. Может, я тоже могу быть морально полезной? По крайней мере внутри я чувствовала умиротворение. — Лен, а расскажи че-нибудь, — тихо попросила Ася и приоткрыла веки. На ресницах я заметила росу слез. — Ты так интересно на истории тогда отвечала. Про войны, про царей, города всякие. Расскажи, а? Я усмехнулась. Вот оно, оказывается, как. А я-то думала, что несу неимоверную скукотищу, когда отвечаю на уроках. Немного подумав, что лучше подойдет под момент и остановившись на истории с крещением княгини Ольги, я стала вдохновенно вещать. Важные исторические события, личности и проблемы того времени захватили меня с головой. Я рассказывала, но представляла, будто сама находилась в древнерусских государствах, общалась с князьями и подписывала указы на сладко пахнущей бересте. Я любила историю и всё, с ней связанное, и безмерно была благодарна окружающим, что они не притесняли мои интересы. А Ася любила курить. И я не могла ей этого запретить, хотя очень хотела. И не из-за никотина, разъедающего глаза, а из-за её здоровья и, наверняка уже испорченных легких. Я рассказывала, а Макарова выпускала тонкие струйки дыма в потолок, а потом озорно прищурилась и стала пыхтеть мне в лицо. Тогда я прервала описание крещения княгини, выхватила у Аси сигарету и сунула себе в рот. — Ты чё? Ты чё, блин! — испуганно вскрикнула она. — А что, нельзя? — зажав бычок в уголке губ, улыбнулась я. — Нельзя! — вот тут я Макарову реально испугалась. Она вскочила, выдернула остаток сигареты, чуть не лишив меня передних зубов, и с фонтаном брызг опрокинула кружку. Остаток чая тут же просочился сквозь половицы и заблестел сладкой лужицей. Ася рвано дышала и, как кролик на удава, таращилась на меня. — Не кури больше, — строго произнесла она, немного поутихнув, — никогда, поняла меня? — Ладно, — я отходила от такой бурной реакции. Чувство, что я опять сделала что-то не так, вновь пробивалось через плёночку умиротворения. — Прости, прости, правда, я не хотела тебя испугать. Просто… — она вздохнула, зачесала спавшие пряди назад и опустилась напротив меня, — я не желаю, чтобы кто-то ещё подсел на эту дрянь. А тебе вообще курить нельзя. Под страхом смерти. — Чего это? — я выгнула бровь и немного подалась вперед. — Да потому что ты как принцесса. Возвышенная, легкая, красивая, — голос на последнем слове дрогнул. Ася помнила, что так называл меня Никита. Потом она выдавила улыбку, положила локти на пол и устроила на ладони подбородок. С интересом посмотрела на меня и пояснила, — принцессы не должны курить, Лен. Нет, Елена Премудрая! Я тихо засмеялась. — Серьезно, Лен! — затормошила меня Макарова, — я, когда первый раз тебя увидела, не поверила, что ты есть. Ты же картинка. Красивая картинка, как из мультика. Ты даже ходишь, вон, в одном и том же. Не рисуют тебе новую одежду. В подтверждение, Асина рука скользнула по моему боку, по вязаной зеленоватой жилетке, и застыла на талии. — Ну, я пойду, наверное, — молчание было неловким, — дома, наверное, волнуются. Словно услыша меня, в прихожей зазвенел телефон. Раздались шаркающие шаги, Елена Николаевна сняла трубку и громко поздоровалась. Минут пять она оживленно разговаривала, мы же с Асей напряжённо слушали. — Леночка, пора идти, Мишка твой звонил! — закончив разговор, прокричала Макарова-старшая, — собирайся, тебя кто-то заберет на перекрестке. — Дед, — с уверенностью прошептала я. Ася кивнула. — Пойду я, правда. Спасибо за чай и вообще за вечер. — Да без б! — звонко рассмеялась юная хозяйка, — приходи еще, как надумаешь. Я кивнула. Подобрала свою кружку и опустошенную вазочку и поставила на тумбочку. Еще раз бросила: «спасибо, все было очень вкусно», взглянула на Асю и вышла из комнаты. В полной темноте коридора обуваться было сложновато, но вскоре вышла Макарова и нажала спасительный выключатель. Люстра, похожая на бочонок с резными боками, горела слабо, но в блеклом свете грусть на лице Аси была более, чем заметна. — Провожу тебя, не против? — наконец буркнула она. Я выдохнула, значит, причина смены настроения в этом. Макарова подала пуховик, ключи, которые я по привычке выкинула на трюмо, и заглянула в комнату к бабушке: — Я на минутку. Под мой вопросительный взгляд Ася вышла из квартиры в чем была: футболке и легких штанах, а ведь на улице декабрь. Мы молча миновали ступеньки, но по дороге дотрагивались друг до друга — темнело, и потеряться не хотелось. На улицу выбежали тоже вместе, одновременно ударив в рассохшуюся дверь. Мороз тут же дал о себе знать. — Холодно, — вздрогнула Ася, — и по такой погоде ты тащилась ко мне? Не в падлу было? — Не-ет, — я покачала головой и стала осматриваться. Даже несмотря на сгустившиеся сумерки и пониженную температуру, уходить не хотелось, а смотреть все время на Асю выглядело бы странно. — А ты далеко живёшь? — через пару минут нарушила тишину Макарова. — Ну, достаточно, чтобы забрать меня на тачке, — я пожала плечами, — но для меня и ходить-то не тяжело. Сейчас просто поздно. — Ага… Слова улетали в черное небо, растворяясь где-то под звездами. По двору пробежала кошка, с боку дома замигала сигнализацией подержанные Жигули. Я будто видела перед собой огромный циферблат, на котором остановились стрелки. Время приятно не шло. Я дышала полной грудью, хоть и обжигала при этом морозом легкие. Вспоминала необычно проведенный вечер в гостях и улыбалась, совершенно этого не стесняясь. Идиллию прервал внезапный громкий звук, похожий на выстрел. Я встрепенулась. — Спокуха, я чихнула просто, — с ухмылкой объяснила Ася и утерла рукавом нос. — Ты же совсем замерзла! Ты можешь заболеть! — запричитала я, вспомнив про одежду, а точнее ее отсутствие у Макаровой, — иди сюда, погрею немного! Я расставила руки для объятий. На удивление, Ася будто только этого и ждала. Она влетела в меня, едва не повалив с ног, прижалась к пуховику, уткнулась носом в шею. Я гладила худую спину, и сквозь тонкую материю прощупывались частые ребра. Я тянула ее вверх, заставляя приподняться на носочки. Я чувствовала, как что-то тягучее и теплое разливалось внутри. Макарова обнимала меня со спины, положив ладони на лопатки, и укладывала подбородок на плече, то так, то эдак крутя головой. Вскоре она устроилась, сжала меня еще сильнее и выдохнула. Весь воздух ушел из легких, она безжизненно повисла на мне. И я верила, что ей не холодно. Сколько времени прошло, я не обратила внимание, как во двор въехал броневик. Он остановился около подъезда, хлопнули двери, послышались шаги. Двое в темных шубах, неопределенного пола и возраста прошли к крыльцу. — Вы отсюда? — прохрипел один человек, — не? — Оставь их, — оборвал второй. Скрипнула дверь, неизвестные скрылись в тьме дома. А мы так и не двигались. — Вот приучила меня обниматься, расхлебывай теперь, — не отнимая лица от плеча, прошептала Ася, — будешь приходить теперь ко мне очень часто. Я закусила губу. Я просто не знала, как на это реагировать. Макарова вдруг стала такой небезразличной… Не той пацанкой, которую боятся остальные девочки района, не пыхтящим паровозом и не опасным преступником с ножом-бабочкой в кармане. Она стала кем-то до боли родным. И эта боль, распространяющаяся с каждой секундой начинала пугать. — Меня Никита уже заждался, — виновато проговорила я, отстраняя Асю, — встретимся еще, не переживай. — Я не переживаю. Я тупо не переживу, — тихо хохотнула она, — ладно, Ленка, бай! — Пока, — я помахала ладонью и медленно пошла к назначенному Дедом месту. Он всегда забирал меня оттуда, когда были дела в этом районе. Странно, что до этого я не видела Макаровских, никого из их ОПГ. — Эй, Красивая! — вдруг раздалось под ухом, — Вас домой не докинуть? А то Туз башку мне отвертит! — Уж спасу тебя от этой участи, — улыбнулась я и села на заднее сиденье. В машине было тепло, темно и мягко. Свернувшись калачиком на диване, я невольно вспоминала, как Дед хотел подарить мне свою «ласточку» на семнадцатилетие. Я отговаривалась, мол, водить не умею, прав нет. А он взялся учить. Может поспорили они конечно с Макаровскими, но это было весело: — Смотри, всовываешь ключ в замок зажигания, — начал Никита, передавая мне небольшой ключик, параллельно активно жестикулируя. — Проверни. Я старалась четко следовать указаниям, корча как можно более серьезное лицо. — Еще нужно коробку проверить, чтобы никакая передача не стояла, — продолжил Мартынов, чуть покрутив рычаг. Тот, как и должен, «болтался», — Осторожно выжимай сцепление, крайняя левая педаль. Зная, что будет если выжать сцепление резче нужно, я легонько надавила на нужную педаль. Ноги предательски задрожали. — Молодец, теперь заводи и отпускай, — похвалил парень, ухмыльнувшись тому, как неуверенно я выполняла все его указания. Никита осторожно заправил выбившуюся прядь мне за ухо, вгоняя тем самым в краску. Теперь затряслись не только ноги, руки тоже поддались мелкой дрожи. Мысленно пожалев о том, что вообще согласилась на это, мне захотелось сменить тему. — Что теперь делать? — спросила я. — Ждем пока машина прогреется, — ответил Дед, но его выражение лица было такое, будто он умел читать мысли. Черт, вместо того, чтобы сосредоточиться на обучении, мне предстоит еще несколько минут сидеть в ожидании, не зная куда себя деть, под прицелом глубоких голубых глаз, в замкнутом пространстве, в котором, кажется, становится уже душно. — Красивая, — окликнул меня Никита, — ты нормально себя чувствуешь? — Д-да, — с заиканием ответила я, в то время как в голове собеседника чувствовалась насмешка. Добрая, и до боли привычная. — Ладно, поехали, — махнул Мартынов, — Выжимай сцепление, а передачу максимально влево и вперед. — проконтролировав, Дед довольно улыбнулся, — Ну, ни гвоздя, ни жезла… — пожелал Никита, — Теперь второй ногой жми на педаль газа. Педаль на удивление была достаточно податливой, и я нажала сильнее ожидаемого. Мы резко тронулись, я испугано «ойкнула», но к счастью, мы не заглохли. Спустя пару секунд я успокоилась и под чутким руководством Никиты, сосредоточилась на дороге. Как оказалось, страшно только вначале. Я то и дело глазела по боковым зеркалам, дабы не выезжать за пределы дороги. Но Дед меня успокоил, сказав, что скоро я почувствую габариты и будет легче. Лёгкий толчок возвестил о том, что мы приехали. — Красивая, прошу на выход! — пропел Никита и распахнул дверь. — Зови меня лучше Елена Премудрая, — усмехнулась я и выпрыгнула на площадку перед домом. На крыльце нас уже поджидал Миша.