медовый

если говорить честно, андрея вообще не устраивает плотнейший, словно ужин на новый год перед отпуском, график, ибо, ну, сначала пришлось тащиться в кыргызстан на ничего не значащий — кроме тех, для кого этот сентябрьский вызов в сборную являлся первым — товарняк, потом оттуда — обратно в россию, где уже на считанных сотнях километров до москвы даня круговой из другого конца салона то ли серьезно, то ли в шутку начал завывать, как у него все тело болит; буквально через пару дней настал кубковый матч против «спартака», а совсем скоро команду ожидает встреча с игроками «ростова». простите, а жить когда? отдыхать, все такое? ну что это, кому, роботам? вот пусть они и работают, а андрей хоть поспит нормально, часиков так десять-одиннадцать. он уже сейчас готов начать видеть сновидения различной степени странности. не только для того, чтобы сил набраться, но и чтобы перестать думать о проигрыше. о, да, непобедимый «зенит», гроза всей премьер-лиги и мелкая сошка для европейских клубов, игры с которыми теперь можно только по телевизору увидеть, продул. причем «спартаку», и этот позор с тремя забитыми не в те ворота мячами теперь будут мусолить не один и не два дня. потом забудут, правда, когда питерская команда отыграется, но сейчас хорошенько перемоют кости каждому в коллективе, в особенности тем, кто был на поле. до того бесит, что аж зубы скрипят. вдруг стало прохладно, и андрей, успевший задремать, открывает глаза. — ты чего? далер приподнимает одеяло с его стороны и смотрит куда-то ему в ноги. облизывает губы и хмурит брови, что-то высчитывает, а потом опускает руку, спрашивает, опираясь о локоть: — помнишь, мы спорили? — разве? — а на что? когда? он помнит, что они спорили, получится ли у него сварить кашу и не спалить ее; спорили, в его ли силах выпить какой-то ужасный на вкус и похожий цветом на жижу из болота, но донельзя полезный смузи… но ничего другое на ум не приходит. далер чешет кончик носа, отведя на секунду взгляд, фыркает и ерзает. ждет, наверное, когда андрей сам додумается. не дожидается. это его не расстраивает, он пятерней зачесывает волнистые волосы назад и под одеялом касается щиколотки почему-то холодными пальцами ноги. андрей ничего не понимает, осознает только, что разочарование от прошедшего матча и желание от души поспать отходят на второй план, уступая… азарту? какому-то внутреннему трепету, давно знакомому, такому, который он в последнее время не испытывал. — после товарняка с «црвеной звездой». ну, то есть, ты предложил поспорить, а я… а я, м-м… отмазался. ты сказал, что следующий раз будет, как ты захочешь, если «спартак» проиграет, а если наоборот, то… то по-моему. — а-а-а… точно, — андрей коротко смеется и трет переносицу пальцами. он уже и забыть успел. когда это было? летом где-то, кажется… тот разговор у него почему-то действительно вылетел из головы, хотя, казалось бы, с того момента «зенит» успел дважды обыграть кудесников мяча в красном — в суперкубке в начале июля и в рамках чемпионата в сентябре. у него много идей по поводу того, как можно разнообразить их с далером интимную жизнь, но половину из адекватных и вполне приземистых, без ужасов и прочего, на минуточку, вариантов он сразу же отклонял, а над другой половиной обещал подумать. так оно и было, может и думал, вот только почти каждый редкий раз у них шаблонно проходит, как по методичке: в глаза не смотреть, не торопиться, смазки не жалеть. — подожди, ты к чему клонишь? — спрашивает андрей, хитро прищуривается и ложится набок. — и ты на ночь наелся, не получится. — получится. — это еще почему? — потому что мы проиграли, — не без нотки досады в голосе далер щелкает его пальцем по лбу, легко и почти невесомо, тушуется, подбирая слова. — а раз нас обскакали, то мы должны заняться сексом, как я хочу. — а если я не хочу? — андрей поджимает губы, выделив интонацией местоимение, но ни капли не скрывает, что ничуть не против такого внезапного предложения: секс у них в отношениях значится как приятное дополнение ко всему прочему, а тут не только он, но и вкупе с чем-то новым, тем, чего ранее их многострадальная кровать не видела. — значит пойдешь спать, — далер выключает лампу, что была единственным источником освещения в комнате, и андрей на секунду посчитал, что заставил его передумать, однако тот приблизился к нему, заставив матрас прогнуться. почти ничего не видно — спасает только окно, откуда с улицы тускло светят редкие ржавые фонари, — но, кажется, далер весь зарделся, израсходовав примерно наполовину свой запас храбрости. у него глаза, и так карие, выглядят сейчас бездонными черными; слышно, как он учащенно дышит, приподнявшись, комкает простыню. андрей скользит взглядом по его лицу, сети морщин, щурится в попытках напрячь зрение, ощущает покалывание в пальцах и легкую тяжесть в области бедер, потому что далер внезапно на них садится. елозит в шортах, кладет руки на плечи. вздыхает. — что ты хочешь? — тебя. андрей борется с желанием прикусить кончик языка, лишь бы не пошутить, ибо, подождите, он не ослышался? это точно тот самый человек, с которым он местами неловко делит квадратные метры и который от одного неосторожно сказанного в его сторону пикантного словечка в панике за голову хватается, краснея, словно самый спелый помидор из «азбуки вкуса»? — а по какому поводу? раз я про спор забыл, ты мог про него и не напоминать, — далер покачивается, мычит. — я подумал, в общем, сам что-то сделать. понял? — понял. но я тебя не заставляю, если не хочешь, то и не надо. я в темноте все равно вижу, что ты щас можешь в обморок грохнуться. — тут жарко просто, — он отмахивается, хотя у него ладони ледяные. и ступни тоже. эдакий снеговик, хотя лицо-то теплое точно. и кое-что еще… — так что ты сделать-то сам собирался? — минет, — сбивчиво отвечает далер, бубнит себе под нос, так, что сразу не разобрать, и отползает назад. несильно удивленный, андрей разводит ноги, подтягиваясь немного вверх: он хочет видеть лицо и все эмоции, пускай в полумраке так сделать не шибко получится. далер беспорядочно облизывает губы, не зная, за что взяться первым делом, трет себе шею и оглядывается. — мне нужно полотенце или салфетки. до ванной нет никакого желания идти, посему андрей тянется рукой к тумбочке, выдвигает ящик да роется там, почти вслепую силясь определить, тот ли предмет нащупал. в ней вообще очень много чего интересного лежит, включая и то, что далер попросил: таблетки какие-то, пластыри, даже ручка и журнал с кроссвордами, неизвестно откуда взявшиеся. получив упаковку обычных сухих салфеток, тот кладет их рядом с собой, открыв заранее. а дальше начинается самое интересное. — не торопись только и останавливайся, если затошнит. — знаю. я читал об этом, — далер забирается ладонью андрею под просторную футболку, ведет по прессу вверх, до груди, и гладит пару раз там; затем спешно убирает руку, будто нехотя стаскивает пижамные штаны в клетку вместе с бельем. сопровождает все это шумным от волнения дыханием, настолько, что захотелось ему помочь, но сегодня он рулит. пусть делает то, что планировал. и о чем читал. далер помогает рукой. и второй тоже, опираясь ею о мягкий матрас, ласкает одновременно с этим отвердевший член андрея: водит ему шероховатой ладонью, уже порядком липкой, по всей длине, тяжело сопит и лижет головку. старается как-то сложить язык, чтобы подарить более крутые ощущения, однако тому, неискушенному, и такое очень нравится. андрей сгибает левую ногу в колене и заводит собственные руки назад, за голову, поскольку понятия не имеет, куда их можно деть, когда с ним делают такое. неловкое, неумелое, робкое и с частыми перерывами на отдышаться, чтобы ком к горлу не подкатил, но ни что из этого не минус. наоборот даже, плюс, ибо, блин, это инициатива далера. да-ле-ра, который вполне мог лечь спать, но который предложил заняться любовью, пока есть хоть какая-нибудь возможность, а то в последний раз они это делали аж в июле, в день заключения спора. во рту мокро. язык горячий, мягкий, движется, осмелев; тяжело лежать смирно, хочется толкнуться бедрами, но сделать это не дают опасения навредить. далер и так там убивается, согнувшись в три погибели, щеки втягивает и губами водит своими невозможными, припухшими, честно старается в полной мере воплотить в жизнь свою спонтанную идею, посему не стоит ему мешать, навязывая свой темп. у него без того вполне получается, что бы он там себе ни навыдумывал. — все, хватит… давай, вставай, — прошло, наверное, минут пять. или больше. или намного меньше. в любом случае, андрея надолго не хватает, непонятно даже, почему: из-за длительного воздержания али чересчур активных действий со стороны того, кто расположился меж его ног. оргазм стремительно подступает, пальцы поджимаются, на пару секунд перед глазами появляются мушки. в самый последний момент андрей приподнимается, пытается извернуться, отстранить себя, но тот только головой мотает, на миг насаживается глубже и фыркает. шмыгает носом, мычит, но сперму послушно принимает, хотя это вообще не обязательно. она соленая, очень вязкая, одним словом, явно не то, что следует пробовать на вкус, поэтому далер, потерпев до момента, когда андрей в последний раз выстонет жалобное «кузя», незамедлительно выпрямляется и сплевывает все в салфетки, забавно морщась с непривычки. — …я чуть не умер. — я, пф-ф, тоже. далер помогает вытереться и одеться, затем поднимается с постели и хочет уйти, чтобы выкинуть мусор, но мгновенно оказывается вжатым в матрас. моргает пару раз в непонимании: — мне умыться надо. — потом, — шепчет андрей, целует его, взмокшего и красного, под подбородком, где колючая щетина. стаскивает с него шорты, оставляя их в районе бледных коленей, приспускает трусы. — если ты хотел просто так слинять, то не выйдет. андрей давно в курсе, где и как стоит надавить, что погладить, до чего дотронуться одними только подушечками пальцев, еле-еле ощутимо, чтобы довести до исступления и несдержанных стонов. знания эти присыпает другими важными мыслями, особенно в разгар сезона, но так приятно их потом вынимать из закоулков памяти! двигать рукой почти на автомате, вспоминая попутно список действий, которые нужно выполнить в таком порядке, чтобы следом получить шумный вздох и неразборчивый шепот, где в конце четко слышится «еще». так и сейчас. андрей не смеет останавливаться. — посмотри на меня, — самую малость разжав ладонь, просит он. далер открывает зажмуренные доселе глаза. — тебе точно было не неудобно мне отсасывать? — обязательно об этом сейчас говорить, да?.. — просто мне стремно, что ты себя заставил. — не… не заставил. захотел попробовать что-то новое, вот и все. чтобы тебе круто было. челюсть болит, но чуть-чуть. доволен? — главное, чтобы тебя устраивало. андрей переключается с разговора на действие обратно. сжимает пальцы, опустившись к самому основанию, но на пару мгновений, потом поднимается наверх, осторожно накрывает большим головку, растирая смазку, которой много, достаточно, чтобы уже точно убедиться, что скоро конечная. хочется далера назвать скорострелом. в шутку, ясное дело, но язык не поворачивается острить именно сейчас, когда он поскуливает, цепляется за простыню да наволочку и мотает головой, не привыкнув к такой быстроте ласк и выпрашивая не прерываться на болтовню, не останавливаться и перестать пялиться. и так порядком влажный кулак мотался туда-сюда. внутренняя сторона ладони уже вся раскраснелась от частого контакта с возбужденной плотью, но, благо, через пару минут далер весь напрягается, загнанно дыша через рот, не скупится на громкий протяжный стон и обмякает, когда изливается в руку. ну вот, на сегодня концертная программа окончена, придется ждать следующего удачного момента для подобной передышки, чтобы в каком-то подобии спешки сжимать уверенно и чувствовать под собой податливое любимое тело. а потом далер-таки ушел в ванную. отказался полежать, собраться с силами (мыслями тоже), хотя вздрагивал после того, как долгожданную разрядку получил, прилично, и слова сказать не мог — до того оргазм вышел сильным. торчал он там недолго, быстро зубы почистил, лицо теплой водой сполоснул; по дороге обратно в спальню пошуршал на кухне, погремел посудой и вернулся, улегся обратно. — нам надо почаще спорить на такие вещи, — улыбнулся андрей, стоило тому коснуться головой подушки. — наверное. тебе понравилось? — очень! я даже и рад, что мы спартачам продули. но ты все равно считерил! мы как минимум два раза должны были заняться сексом по моим идеям. — я не виноват, что у тебя память плохая. и ты же по итогу не отказался, — далер тушуется, но улыбается. совсем чуть-чуть, уголками губ, когда андрей ногами подтягивает одеяло к ним обоим. волосы у далера все еще мокрые после душа, некоторые мелкие пряди там выбиваются из получившейся после мытья прически; андрей останавливает внимательный взгляд на тонких губах. сергей богданович запрещает есть сладкое, валерий георгиевич — и подавно, но сборы уже подошли к концу, а чемпионская гонка пока не продолжилась, так что можно позволить себе немного. совсем чуть-чуть. — я готов идти на уступки. так, давай теперь, если мы отыграемся, то я что-нибудь придумаю? без извращений, естественно, что тебе понравится. вместо ответа далер наклоняется и, приоткрыв рот, целует. сам. такое нередко случается, но реже всего — в постели. андрею это нравится, а еще ему по душе то, что он снова ощущает на языке привкус меда. липового, кажется, баночка которого стоит на кухне на самом видном месте, ибо используется часто. и чай там стоит недопитый, еще теплый. или мед этот не липовый, а клеверный… гречишный?.. далер дает распробовать, словно мысли прочитав, льнет, закрывает глаза и случайно причмокивает. что ж, такой бешеный график по итогу не так уж и плох и за победу «спартака» стало еще менее обидно. теперь стоит считать дни до следующей игры с коллегами по цеху оттуда и стараться не забыть про очередной спор. лишь бы не ничья…