Что конкретно ты предлагаешь?

Финал 

Два месяца спустя.  Длинные пальцы скользят по черному шелку, вдевая последнюю пуговицу, тем самым прикрывая яркие бордовые следы, до сих пор жгущие измученную нежную кожу по всем ключицам. Коньячный взгляд цепляется за отражение в зеркале, где за его спиной показывается самый сексуальный мерзавец, с растрепанными влажными после душа волосами, который лениво облокачивается о дверной косяк в гардеробную, имея наглость прикрыть полотенцем только нижнюю часть, дабы не святить огромным достоинством. Получается так себе, ведь даже через плотную белую ткань, заметно виднелся еще не полностью спавший орган. Чон спокойно складывает на оголенную, расцарапанную, будто бы жестоким зверем, грудь, свои сильные не менее помеченные руки, на которых отчетливо выступали ветки крупных вен, пока на красных страстно искусанных губах играла самодовольная ухмылка, а в черных глазах продолжало полыхать бесконечное будоражащее пламя желания.  — Вот где все это время таился сущий дьявол. Голос Кима достаточно сорванный, понижено хриплый, когда он беззлобно хмыкает, опуская взгляд к темно-бордовым брюкам, какие натягивает на себя, пока младший с самой дьявольской улыбкой отклоняется от стены, целенаправленно ступая к напрасно собирающемуся мужчине, наивно полагавшему, что его сейчас куда-то отпустят.   Тэхён неторопливо заправляет низ рубашки в брюки и застегивает молнию, кажется занимаясь очень глупым и бесполезным делом, что понимается по мере приближения тени и хищно подкрадывающихся шагов. Им не наелись.  — Зайчонок, ты безжалостно растерзал мое прекрасное тело. — почти шипит Ким, возвращая взгляд к отражению и видя, как эти мощные руки укладываются на его талию, скользя к животу, с обманчивой нежностью притянув к себе.  — Ты сам позволил ограничиться лишь телом. — шепот горячего дыхания щекочет кожу шеи, пуская мурашки, после чего уже опускаются влажные губы, вынуждая запрокинуть голову на крепкое плечо, самолично предоставляя больше возможности для чужих манипуляций, распалявших даже внутренности. — Но, я все еще планирую добраться до твоей души. — глаза в глаза, с нешуточным блеском.  Она вся тебе принадлежит, глупый.  — Мне кажется, как раз таки, душу ты вытрахал из меня еще на первом раунде. — усмехается Тэхён, чувствуя вибрацию от негромкого, но невероятно красивого смеха. На повтор его бы поставил, внедрив глубоко в уши, чтобы не достать.  — Ты перепутал, это твое сознание было. — шутит Чонгук, подмигивая.  Влажные губы оставляют невесомый поцелуй на точке участившегося пульса, предательски выдавшего все изменения его организма, под приученными ласками. Язык медленно движется вверх, рисуя мокрую дорожку, по которой скользит прохлада от теплого воздуха, из-за работающего в номере кондиционера. Чонгук слегка засасывает солоновато-горькую кожу, куда до этого нанесли стойкий приятный парфюм, с трудом контролируя, чтобы не оставить меток, которых так хотелось понаставить абсолютно на всех прекрасных частях любимого тела, остававшихся не тронутыми, только из-за грядущего вечернего мероприятия в модном доме, куда «истинного Бога среди смертных» вновь пригласили. Чонгук не упустит возможность показать, кому истинно принадлежит этот божественный дьяволенок.  — Ненасытный какой. — с придыханием шепчет Тэхён, прежде чем его сожмут крепче, упираясь в уже одетые ягодицы твердым возбуждением, слегка толкнувшись вперед, заставляя схватиться за раму зеркала одной рукой, а второй держаться за чужие мощные бедра. — Тобой никогда не насытиться, куколка. — томно обещает Чонгук, шлепнув по упругой заднице. Он глядит из-под влажной челки на крышесносного мужчину, так красиво смотревшегося в его руках, а тот лишь лениво усмехается, послушно позволяя повторно себя испивать. — В полночь я знатно отыграюсь, зайчонок. — со смешком произносит Тэхён, полностью расслабляясь, стоит Гуку нагло спустить руки на его с минуты назад застегнувшуюся ширинку.  — Охотно жду этого, Ким. — многообещающе улыбается Чон, вглядываясь в заплывающие коньячные глаза, совершенно не страшась прямой угрозы. — Детка, ты злоупотребляешь своей вседозволенностью. — низко предупреждает шатен.  Чонгук намеренно усмехается и бессовестно тянет бегунок вниз, спуская плотно державшиеся брюки до самых колен. Он не раздумывая нащупывает уже твердеющую плоть, и, проскользнув крупной ладонью под боксеры, сжимает тут же дернувшийся член, уже ощущая выступающую влажность предэякулята на головке. Чон не спеша размывает жидкость, пока сзади принимается мучительно медленно толкаться, трахая через мешающую тонкую ткань, дразня и себя и своего жгучего бойфренда, сполна пользуясь преимуществом в виде кимова проигрыша в последней шуточной гонке, которую они устроили до его очередного отъезда. Ведь его навыки недооценивали, а теперь отдуваются одними сутками повиновения, которые заканчиваются ровно в полночь.  Других желаний между просто не бывает.  Ким беспрекословно принимает в себя тягучие толчки, через жутко мешающую ткань, прикусывая губы и прикрывая на секунду глаза. Он прекрасно осознает, что над ним издеваются, играют, ожидая слышать громкие стоны, просьбы взять его быстрее, но не поддается, позволяя себе лишь тяжело дышать. Воздух в маленькой комнатке быстро накаляется от умелых действий мучителя, сразу с двух сторон, низ живота неумолимо тянет, внутри распространяется тяжелая теплота, лавой спускающаяся прямо в возбуждение, жаждущее скорой разрядки. Он почти дергается, стоит ладони сжать член сильнее, а большому пальцу пройтись по его истекающей уздечке, пока вторая рука раздвигает ягодицы, легко мажа пальцами по сжимающемуся колечку мышц, кружа испытывающе, слегка надавливая. Тэхён шумно дышит, знает, как от него добиваются звуков, только не спешит сдаваться провокациям хитрого зайчонка, но не потому что не хочет — его голос со всех их утренних «забегов» действительно сел на самый минимум из всех минимумов.  Чонгук ловит в отражении прекрасные ощутимо темнеющие глаза, замечая, как в них просыпается тот самый опасный огонь, который скоро возьмет над хозяином верх, поэтому не разрывая контакта тянется к его уху, где свисает цепочка серьги из белого золота. Он без раздумий берет ту в рот, губами двигаясь к мочке, засасывая их вместе, даря контраст температур, и с удовольствием наблюдая, как разрушающее пламя только больше разрастается. Тэхёна в его руках заметно потряхивает, его дыхание прерывистое, тяжелое, когда Чон выпускает мокрое украшение со рта, что сразу прилипает к запрокинутой шее, и несильно прикусывает рядом клыками, слыша удовлетворенный вздох. Он начинает активнее водить рукой по чужому члену, улавливая сиплые едва заметные стоны, и, ощущая, что собственные яйца могут взорваться в любую минуту, полностью спускает мешающие боксеры, приставляя набухшую пульсирующую головку к уже мокрой дырочке, что не раз за сегодня его принимала. Однако войти полностью пока не спешит, водя руками по аккуратному стволу и ощущая, что чужой пик уже не за горами, когда на него наваливаются сильнее, наивно готовясь. Гук хочет попробовать кое-что интересное, поэтому упирается лишь кончиком, слегка надавливая и выходя, терпеливо выжидая момента, и когда тот настает, вовремя зажимает чужую уздечку, не давая кончить, а сам резко входит на всю длину, четко попадая по простате, и замирает внутри.  — Твою мать! — надрывно кричит Тэхён, дергаясь вперед, от пронзившего все тело электрического тока, уходящего по всем ногам, и хватается уже двумя руками за раму зеркала, чуть ли не падая, словив самодовольную ухмылку зайчонка, тем самым оказавшись к тому раком, чего от него и добивались. — Сука, зайчонок, я тебя придушу! — хрипит он, глядя в черные озорные глазки и слыша негромкий смех, прежде, чем его краснеющий член выпустят из жестокого плена.  — Да, да, я помню. В полночь. — со смешком припоминает Чонгук, укладывая руки на его талии, сжимая почти до синяков, когда принимается быстро вбиваться в его жаркое нутро, каждый раз метко попадая по нужной точке и больно ударяя по ягодицам.  По душащей комнате разносится пошлый звук шлепков, рваного дыхания и глухих, но сука, таких приятных стонов. Кончают почти одновременно: один пачкая зеркало, второй чистые бордовые брюки. И пока Чонгук расслабляется, отходя от нереального оргазма, Тэхён злобно разворачивается в кольце рук, сразу беря в плен властных губ, параллельно зарываясь рукой в темные волосы, больно сжимая в пальцах, в маленькой мести. Он чувствует, как сильно его к себе прижимают, еще теснее, почти до духоты, пока сам настойчиво обсасывает то нижнюю, то верхнюю, и кусает без того измученные губы, что за весь их выходной день уже просто изнывали от постоянных напоров, жадных до крови владельцев.  Снова неделю не виделись, снова при встрече, как с цепи сорвались. Ничего нового. Им так нужно.  *** После возвращения из Кореи Ким полностью переехал к Чонгуку в гостиницу, на весь период до окончания его контракта, чтобы его сердитый зайчонок не волновался. Плюс ко всему, ему не бывает скучно, ведь Юнги теперь тоже находился в Нью-Йорке, продюсируя и потихоньку вливаясь в реп индустрию, как раз в неделю, что-то очень крепкое вливается в них при их встречах. Контракт Тэхёна заканчивается только через три месяца, на все это время Чонгук пожелал оставаться рядом, отлучаясь лишь по важным делам — у них в планах вместе вернутся в Сеул, где они вдвоем воплотят в жизнь уже готовый проект их будущего дома.  В красных оттенках. С множеством зеркал.  Сейчас же, Тэхён меняет только брюки, теперь надевая черные кожаные джинсы, стоя уже предусмотрительно в гостиной, дабы избежать тесных, провокационных мест, пока неутолимый Чонгук на балконе выкуривает спасительную сигарету. Ему бы тоже не помешало покурить, если бы он не опаздывал знатно из-за кое-кого, на кого не хочет показывать пальцем, но который возвращается в комнату ровно в тот момент, когда он вновь возится с молнией.  — Вижу, я вовремя. — усмехается наглый мерзавец, пошло толкая язык за щеку, когда подходит вплотную, больше испытывая, нежели говоря серьезно. Тэхён надеется на это. — Слушай, зайчонок, я уже второй раз из-за тебя переодеваюсь. — спокойно заговаривает Ким, улавливая запах табака, и, закончив, поднимает хмурый взгляд в черные омуты. — Имей совесть, бедная домовладелица уже полчаса ждет, чтобы я просто передал ей ключи. А она знает меня, как надежного, добросовестного человека, не хотелось бы пускать пыль в глаза пожилой женщины.  — Ох, ну конечно, — Чонгук заговаривает с четким оттенком сарказма, притягивая к себе, — Это та женщина, которая так любезно прививала тебе свою милую внученьку, чтобы потом оставить вам этот маленький домик в спальном районе, в качестве подарка за троих внуков, которых она рассчитывала забирать на выходные, пока вы штопаете ей следующего? — раскладывает он слишком быстро, сухо усмехаясь.  Тэхён вскидывает бровь и начинает искренне смеяться, наслаждаясь чужой ревнивой натурой, пока его удерживают в руках. Он рассказывал об этом давно, не думая, что ему припомнят. Но это же злопамятный кролик.  — Ну, с фантазией твоей мы давно знакомы, — ставит он ладонь на чужую, укрытую белой футболкой, грудь, чувствуя, отбивание ритма сердца. — Только она лучше справляется с описанием более интересных картинок, давай не портить тенденцию. — вспоминает их телефонные развлечения.  — Как тебе будет угодно, могу даже прямо сейчас продемонстрировать ее в деле. — ухмыляется Чонгук, несильно кусая за скулу.  — И вообще, что это за приливы неоправданной ревности? — ловко переводит Ким тему, не давая им снова свернуть на темную зыбучую дорожку. — Решил отыграться за неделю своего отпуска? Или может ты ищешь повод? — хмурится он, видя, как тот вскидывает бровь, явно не понимая. Тэхён тоже умеет ревновать. Жутко. — Что, подготовка к свадьбе твоего брата, заставила тебя усомниться в своем решении позволить ему брать невъебенную дочку политика в жены? — наконец выдает то, что неконтролируемо всплывало в голове, пока его зайчонок пребывал в их родной стране.  Чонгук отказался подобным способом поднимать нестабильные акции компании, а Хосок вдруг предложил свою кандидатуру, не посоветовавшись с младшим — совет одобрил, Гук долго злился, что тот захотел пожертвовать личной жизнью, но в итоге старший остался непреклонен. Не оставалось ничего, кроме, как смириться.  Тэхён понимает, что старший Чон таким образом пожелал загладить свою вину перед братиком, даже возможно и перед ним, потому что его зайчонка так и не оставляли в покое с этим предложением. Однако Тэхёна распирает от ревности каждый долбанный раз, стоит зайчонку полететь в Корею, ведь этой девушке, прям как по счастливой случайности, оказалось, нравился бизнесмен Чонгук давненько… Пусть семьи уже все решили, и вроде даже сама Кан Шина приняла Хосока с распростертыми объятиями. Все равно… Неимоверно бесит.  — Мм, тигренок, что это за приливы неоправданной ревности? — быстро возвращает ему Чонгук, и, подмигнув, выпускает из рук. — Тебе там вроде ключи надо было кому-то вернуть. — усаживается он на диван и берет в руки ноутбук, собираясь поработать, как ни в чем не бывало.  Провокатор чертов.  — Блядь, детка, ты не представляешь просто на что напросился. — сквозь зубы выговаривает Тэхён, захватывая черный пиджак и направляясь к двери, слыша в спину добивающую усмешку. — Наслаждайся неприкосновенностью. — и скрывается за дверью.  До полуночи.  *** В сонное сознание проникает негромкий стук в дверь, вынуждая распахнуть слипшиеся веки и резко поднять тяжелую голову со спинки дивана, тупо пялясь на пустоту темного номера. Чонгук даже не помнит, когда именно вступил ногой в забвение, пробыв там достаточно долго, раз часы показывали десять вечера. Тупые часовые пояса. Только какого черта Тэхёна еще не было в такое время? Шесть часов отдавать ключики не слишком ли до фига?  Настойчивый стук повторяется, мужчина с раздраженным вздохом убирает с уже затекших колен ноутбук, встает, размяв конечности, и лениво ступает к незваному гостю, ведь Ким бы вряд ли стучал в их собственный номер. Дверь открывается, впуская в комнату яркий свет и вынуждая зажмурить глаза, а после еще и закатить, видя широкую улыбку человека, коего сейчас хотелось видеть меньше всего.  — Господин Чон, вы собрались ехать в таком виде? — удивленно осматривает его домашний вид, Эван, без приглашения вторгаясь внутрь. — Ну и мрак, вы что вампир, прятаться от света? — включает он освещение, слоняясь, как у себя дома.  — Дракула, и для сведения, мне для утоления голода подойдет даже отравленная кровь. — прикрывает Чон дверь. — Ваши шутки становятся все лучше и лучше. — посмеивается тот, пока он проходит обратно к дивану, но не успевает на него присесть. — Нет, нет. — ловит его за локоть, явно до хрена смелый директор, направляя в сторону гардеробной. — Давайте переодеваетесь быстрее, мы без того опаздываем.  — Ты перепутал меня со своим другом? — вскидывает бровь Чонгук, высвобождаясь от цепких рук. — Его еще нет, если ты вдруг не видишь. — показательно обводит взглядом комнату.  — Да, потому что он подъедет прямо туда. — просто посвящает Эван, продолжая подталкивать к нужной двери.  — Так, а какого хрена, я об этом узнаю только сейчас?! — рычит Чон, буквально заваливаясь в помещение, под чужим напором.  — Давай резче, V попросил тебя забрать. — быстро объясняет гость и захлопывает дверь с другой стороны, оставляя его со стиснутой челюстью, придумывать новые способы мучительных пыток сразу для двух человек, но с разным составляющим.  *** Как только его черный ботинок опускается на красный ковролин и черная уложенная макушка показывается из машины, Чонгук сразу же жалеет о своем желании присоединиться к шипящей тусе этого масштабного гадюшника. Вспышки камер нападают сразу, просто ослепляя и оставляя его без нормального зрения на этот вечер, как минимум. Крики приставучих фотографов вонзаются иглами в уши, точно лопая перепонки и давя на мозги, которые казалось еще чуть-чуть, с этих самых ушей и вытекут. Блядское блядство.  Какая же раздражающая атмосфера.  Эван тоже раздражает, улыбается во весь рот,  будто он мартовский кот, вышедший на охоту, здоровается чуть ли не через каждого «родного» для него человека, вынуждая его тысячи раз повторять свое имя и лыбу давить, да еще и тянет вечно за локоть, как сопровождающую подружку какую-то. Что за привычка тупая. У Чонгука нервы вот, блядь вообще не железные, так нос сломать не далеко. Благо на людях, честное слово, не сдержался бы. Сам модный дом встречает его ничуть не лучше: весь банкетный зал кишит таким разнообразием гостей, что кажется у парочки местных тут пола не имелось от слова — совсем. А эта какофония блядских духов, голосов, цветов всей радуги, музыки и смеха. Просто замечательно. Тянет проблеваться или повеситься. Он еще не решил. Отсутствие Тэхёна рядом значительно сказывается на его нервах, особенно, когда тот не берет трубку, а он не знает, где сука, того носит… Где тут можно покурить? А лучше выпить…  — Держи это и пошли на террасу! — Эван всучивает ему бокал виски, хорошо не шампанского, иначе бы точно мозг потек, и снова намеревается взять под руку, но видимо черный убийственный взгляд все же дает знать, что до его предела недалеко.  На открытой террасе людей поменьше, но что важнее, воздух не так заметно тебя травит — спасибо тренировкам за хороший объем легких и умение задержать дыхание на длительное время. Блядь, никогда бы не подумал, что пригодится не в водной среде. Он делает глоток, изучая глазами территорию, пока они проходят рандомные кучки людей, где в каждой в него стреляют похабными взглядами, преследующими с самой дорожки, но не обращает никакого внимания, наслаждаясь лишь тем, как жидкость приятно грела стенки горла, спускаясь теплотой в желудок, который он не успел накормить ужином. Да и к черту, даже к лучшему, что опьянеет быстрее — на трезвую голову ему долго этого бутафорского театра не вынести.  — О, Томас! — почти кричит Эван знакомое имя, стремительно направляясь к черноволосому мужчине, что оборачивается к нему улыбкой в тридцать два, принимая в объятия.  Так вот ты какой, уложенный на лопатки, Томас.  Чонгук вновь делает глоток, не спеша приближаясь следом, пока те перекидываются приветствиями, а он сканирует, явно неудачливого на новые знакомства, мужчину цепким взглядом: телосложением чуть меньше его, черный костюм двойка, черные туфли, простая белая рубашка, волосы зачесаны назад, типичное американское лицо и такое же раздражающее выражение. У них тут что, у всех лицо треснет, если они не будут лыбиться, как постоянные психбольной?  — Знакомьтесь, Томас Марс, — сразу представляет Эван, стоит ему оказаться рядом, мгновенно попадая под тщательное излучение серых глаз. Линзы? — Чон Чонгук, мой хороший друг и спонсор нашей компании. — улыбается, кивая на него.  Интересно, когда они успели стать хорошими друзьями? Чонгук не торопится что-либо говорить, бесцветно смотря, пока Томас скользит по нему оценивающим взглядом, ничуть не стесняясь, а затем выходит вперед с многообещающей улыбкой, самостоятельно протягивая руку для пожатия.  — Однажды меня отшил человек в точно таком же пиджаке, надеюсь это не распространяется на всех его владельцев. — заговаривает Томас немного другим голосом, нежели ранее говорил с Эваном.  Этот чертов пикапер клеится ко всем азиатам, блядь, что ли? Или у него бычий радар на красный?  Вечер обещает быть интересным. Чонгук в последний момент решил одолжить у Тэхёна один из подаренных им пиджаков, словно сама фортуна пнула его к выбору — не прогадал. В любом случае: как удачно складывается знакомство.  — Тот человек мне уже импонирует. — спокойно преподносит Чонгук, крепко пожимая чужую руку и слыша негромкий смех, глядящего ему в глаза видимо идиота, принявшего сказанное за шутку.  Эван, как ни странно, лишь усмехается, заговариваясь с кем-то из той же кучки, словно оставив мужчину на него, а Томас делает шаг ближе, поднимая бокал. — За знакомство? — предлагает Марс, слегка чокаясь с ним прежде, чем поднести к губам, глядя ему в глаза уж слишком задорно.  Директор не специально ли ты не соизволил сообщить своему другу, чей парень перед ним предстал? Чону стоит поменять об Эване мнение?  Чонгук ничего не отвечает, усмехнувшись своим мыслям, и осушает наполовину заполненный рокс до дна, очень стараясь не выплюнуть обратно, когда замечает скользящий по нему серый взгляд.  Мда, без сигареты тут не обойтись. Рокс оставляется на небольшой высокой подставке, он без предупреждения отходит, вынимая из кармана картонную пачку, спокойно вставляет фильтр между губ, а рядом тут же щелкает зажигалка, любезно предоставляя огонек. Чон без стеснения пользуется добром, поджигая табак, и глубоко вдыхает никотин, пока взгляд падает на молодую рыжеволосую девушку, убиравшую вещь обратно в миниатюрную сумочку.  — Благодарю. — коротко, выдыхая плотный дым.  — Какой холодный. — улыбается она, глядя точно так же, как и все здесь. — Ты одинок, красавчик? — почти делает шаг к нему.  — Он со мной, Моника. — появляется Томас, уверенно накидывая на его плечо руку, пока эта Моника фыркает, отступая восвояси.  Бог с тобой, придурок. Иначе Чонгук не понимает, какая сила его все еще сдерживала… Он поворачивает к мужчине голову, видя, что их лица находятся в ненормальной близости, и грубо откидывает чужую руку, слыша в ответ веселую усмешку. С огнем играет, идиот. Чон молча ступает к запримеченной беседке, желая все-таки нормально докурить в спокойствии, а уж потом подумает над тем, как опрокинуть это уебище.  Однако не успевает Чонгук сделать шаг, как на его плечо опускается крупная ладонь, а после его резко тянут назад, разворачивая, но что-то явно идет не по плану. В следующую секунду происходит слишком много: лицо Томаса стремительно ускользает от его собственного, а чужое тело переворачивается на все триста шестьдесят, глухо грохаясь на узкую тропинку. Болезненный стон и шипение не заглушаются музыкой, привлекая нежелательных зрителей, но все это перекрывает появившаяся ухмылка того, кто в последствии утягивает его в животный поцелуй.  Чонгука притягивают к себе с такой силой, вжимая в крепкое тело, что кажется кости пойдут по швам. Сигарета выскальзывает с пальцев, зарывавшихся вместо этого в мягкие волосы, пока ноющие губы терзаются так собственнически, так жадно, голодно, что легкие начинают жечь от нехватки не поступающего в них кислорода. Чужой властный язык вылизывает его десны, зубы, небо, а чужие зубы сильно прикусывают его собственный, в попытке перенять главенство — не получается. Тэхён слишком агрессивен, неконтролируем, он словно ест его, желая добраться до крови, до души.  А затем отрывается так же резко, как наступил, тяжело дыша и глядя темными, помутневшими глазами, но на лице странно довольная ухмылка.  — Прости, зайчонок, чуть задержался. — низко заговаривает Ким, пока он медленно промаргивается, вскидывая бровь.  — Что это было, тигренок?  Тэхён подмигивает, пока звуки мира потихоньку возвращаются в норму, вновь погружая в мешающий шум, и тянет его за руку к выходу, молча перешагивая через хрипяще подвывающего американца, согнувшегося пополам, пока некоторые особо внимательные, поглядывали на него, перешептываясь. Не трудно догадаться, какие заголовки ждут Томаса уже с завтрашнего утра. *** Полночь наступила.  Они вламываются в номер, не отрываясь от губ друг друга, смахивая по пути к кровати все, что попадалось под руку, пока Тэхён агрессивно стягивал с него вещи, полностью оголяя для себя. Чонгуков член бьет его по собственному напряженному торсу, когда его, такого распаленного до предела, толкают на мягкую поверхность, сразу же нависая сверху, гипнотизируя томными глазами. Чужие горячие ладони укладываются на его бедра, раздвигая, чтобы пролезть коленями между ними, и двигают его к самому изголовью, пока жестокие губы вновь засасывают в плен, кусают, рычат. Жар тела над ним плавит, иступляет, Ким задевает его сочащуюся головку, будто бы нечаянно, когда скользит руками вверх, вынуждая простонать в жаркий рот. На нем отыгрываются. Его руки грубо заводятся за голову, пока губы спускаются на шею, засасывая кожу, оставляя пылающие следы, Чон чувствует, как запястья окутывает холод метала, а после улавливает звук затвора.  Блядь, это наручники.  Шатен кусает его скулу и медленно отстраняется, заглядывая в черные заплывшие глаза, возвращая ему самую дьявольскую улыбочку, и только теперь Чонгук понимает, что тот все еще находился в одежде.  Он хмурится и пробует дернуть руками, слыша клацающий звук железной цепочки, что крепко удерживали его конечности. Ким наблюдая за его тщетными попытками освободиться, бросает смешок, присев между его раздвинутых ног.  Кажется, ему настал полной пиздец.  — Что ты задумал, Ким? — усмехается Чонгук, провоцируя больше и нервно проходясь языком по искусанной нижней губе.  — Ну, детка, ты довыебывался. — хищно скалится Тэхён и развернув его боком, сильно шлепает по инстинктивно напрягшейся заднице, оставляя красный след ладони на светлой коже.  Чонгук наперекор своей уязвимости начинает смеяться и захватив довольного мужчину ногами, дергает на себя, шепча в губы:  — Хочешь поиграть в контроль оргазма? — предлагает версию, все с той же ухмылкой.  У Тэхёна глаза горят, улыбка демонская, многообещающая, он чмокает его в уголок губы, так и не отвечая на вопрос, и легко выбирается с кровати полностью, зачем-то, подходя к домашнему кинотеатру, пока вынимает из кармана маленькую флешку, которую сразу вставляет в плазму. В мысли прокрадываются неутешительные догадки, вынуждая гулко сглотнуть собравшуюся слюну.  Блядь, скажите ему, что это не то, о чем он думает. — Мой зайчонок сегодня так страстно меня брал, что я не удержался. — низко заговаривает Ким, точно подтверждая всплывшую мысль, когда ставит на весь экран видео того, как Чонгук с утра жарко трахал его возле зеркала, в самом качественном формате.  — Блядь, куколка, ты же не поступишь так со мной? — с тяжелым дыханием умоляет Чон, стоит Тэхёну развернуться и подмигнуть.  — Наслаждайся неприкосновенностью, сладкий. — и уходит в другую комнату, оставляя шокированного зайчонка прикованным к широкой кровати, с разрывающим возбуждением.  Такого никогда не забыть.  *** 5 лет спустя Карандаш оставляется на столе, коньячный взгляд переводится в окно, замечая, что уже начинало темнеть. Тэхён снимает очки, укладывает их в открытый чехол и, выключив дополнительный светильник, устало поднимается из-за стола, выходя из рабочего кабинета. Новый заказ выжимал все соки, потому что был достаточно масштабным. Хорошо, что теперь работать можно было дома, что прилично экономило время — он спроектировал для них отличные кабинеты. Шатен спускается со второго этажа, чувствуя окутавший весь дом приятный аромат, и направляется на кухню, точно зная, что источник этого находился именно там. По мере приближения, уши начинают улавливать красивое пение мелодичного голоса, Ким заглядывает тихонечко, натыкаясь на возившегося у плиты Чонгука, который с серьезным выражением лица готовил для них самгепсаль, обещанный еще вчера днем, при этом не забывая подпевать песне, игравшей на всю комнату.  Это всегда слишком мило.  И как Тэхён не заметил, что его зайчонок уже вернулся с работы? Он подкрадывается на носочках, дабы не быть замеченным, однако не успевает подойти, как чуткий Чонгук шустро разворачивается и утягивает его в легкий поцелуй, нежно прижимая к себе.  — Мой тигренок проголодался?  Чон немного отстраняется, переворачивая уже прожаренное блюдо, а, закончив, снова подается к нему, несильно прикусывая за скулу прежде, чем выпустить полностью и вернуться к готовке.  — Смотря о каком голоде идет речь. — Тэхён присаживается за бар, укладывая на стойку локоть, чтобы удобно подпереть рукой лицо, пока наблюдает за умелыми действиями сегодняшнего шеф повара.  Их флирт никогда не прекратится. — Даже так. — усмехается Чонгук, принимаясь быстро нарезать овощи. — У вас есть определенные пожелания, мой дорогой клиент? — ехидно спрашивает, бросив на него быстрый взгляд.  — А что конкретно вы можете мне предложить? — подыгрывает Тэхён с улыбкой, поймав любимые озорные глаза.  — Ну, выбор меню у нас большой. — задумчиво тянет Чонгук, откладывая нож. — Я могу предложить вам, — поднимает перед ним руку, чтобы начать загибать пальцы. — Меня. — загибает один. — Еще, меня. — загибает другой. — И наконец, меня. — загибает третий, подходя вплотную, шепча в самые губы: — Так, что? — глаза в глаза. — Выбрали?  Тэхён растягивает губы в улыбке, встает со стульчика, не разрывая контакта, и разворачивает их местами, вынуждая схватится за свои плечи, чтобы приподнять того за упругие ягодицы, усаживая прямо на подставку. Он встает между чужими ногами, хватая двумя руками за скулы, но не успевает потянуться за поцелуем, как по дому разносится громкий звонок в дверь, разрушая всю идиллию.  — Приехали. — произносит Чонгук, и улыбка появляется на губах обоих.  — Я пойду.  Тэхён быстро отклоняется назад и стремительно вышагивает ко входу, мимолетно смотря в окно, где за прозрачными шторками виднелся силуэт мужчины. Он хватается за ручку, без промедления открывает, встречая теплую улыбку гостя, а не успевает взгляд упасть вниз, как его ноги тут же обнимают, чуть ли не уронив.  — Папочка! — зовут его сладким голоском, крепко сжимая колени, пока напротив довольно улыбались.  — Ох, Чонни, я же сейчас упаду. — тянет он ребенка на себя, поднимая на руки и глядя в черные глазки пуговки, отходя назад, чтобы пропустить всех в дом. — Как погостил у дяди? — целует он нежную щечку, таща сына к отцу.  — Он хорошо себя вел. — со смешком сообщает старший, следуя за ними.  — Я хорошо себя вел! — радостно повторяет Чонхён, обнимая маленькими теплыми ручками за шею. — Мы много играли и катались на машине! — громко посвящает малыш, пока они проходят холл. — Дядя Хосок хороший, он давал мне много конфет! — сдает старшего с потрохами, который сразу же ловит на себе хмурый коньячный взгляд.  — Совсем немного! — оправдывается Хосок, поднимая руки в сдающемся жесте, когда они все появляются на кухне.  — И кто это к нам вернулся? — сужает глаза Чонгук, выключая плиту и убирая с себя фартук.  — Отец! — Тэхён выпускает малыша из своих рук и через секунду его подхватывают отцовские.  — Мой сладкий, знаешь, как я скучал по тебе? — принимается расцеловывать сына Чонгук, погружая комнату в звонкий смех ребенка, пока остальные присаживаются за накрытый стол, с улыбками наблюдая за этой картиной.  Да, теперь у них есть любимый сыночек по имени Чонхён, произошедшего из половинок их собственных имен. Малышу уже четыре года и живет он с ними почти с самого рождения, потому что его мать Кан Шина — бывшая жена Хосока, смогла вынести его только неделю, после чего подала на развод, сказав, что никогда не хотела иметь детей. Настоящий отец Хосок, он стал для малыша воскресным дядей, по своему личному желанию, но активно участвует в жизни их общего малыша. Все счастливы.  А еще, у них появилась маленькая традиция: каждую субботу их большая семья собирается вместе на барбекю, которое готовит обычно Юнги с Чонгуком, пока Чимин с Тэхёном отвлекают маленького Чонни, в перерывах болтая по видеозвонку с Эваном, который вечно обещает прилететь к ним на тусу, пока Джун с Хосоком разливают всем алкоголь.  Между ними всеми так и осталось болезненное прошлое, но, будучи сильными с ним справиться, они смогли создать общее лучшее будущее.