Что конкретно ты предлагаешь?

Я боялся потерять себя, привязавшись к кому-то. Так и случилось. «Давай расстанемся». Огромный ком разрезает горло, душит, не даёт вздохнуть. Легкие разрываются от недостатка кислорода, все органы внутри сжимаются, становятся такими маленькими, будто и вовсе отсутствуют. Эмоции смешиваются с чувствами: с болью, злостью, непониманием, обидой. Слишком много всего, невозможно контролировать, держать в себе, они вырываются наружу надрывным криком, болезненным воплем. Слёзы градом стекают по щекам, становятся всё горячее и горячее, словно прожигают кожу кислотой.  «Ты мне не нужен». Чонгук мотает головой, хватается за горло, пытаясь сглотнуть, дышать — не получается. Все общие моменты прокручиваются в голове: его улыбки, смех, поцелуи, взгляды, касания — все стирается, затмевается болью и снова всплывает, принося ещё большую пытку. Опять кричит, не может душить в себе это, не может справляться, эмоции пересиливают разум, слишком активно рвутся наружу. Руки начинает трясти, он не слышит друзей, которые пытаются его поднять, которые шепчут слова успокоения, действующие лишь большим рычагом давления.  Чонгука трясёт, силы покидают в одночасье и он падает с колен полностью ложась на холодный асфальт, всматривается в звёздное небо, на которое они ещё позавчера смотрели вместе у реки. Парень начинает громко рыдать, Юнги тут же кидается к другу, притягивая за руки и сгребает в объятия, принимаясь поглаживать по голове. Рядом стоящий Чимин, со злостью стискивает зубы, впервые, видя своего лучшего друга таким разбитым. Почему так ужасно болит? Когда уже это закончится?  — Нет, нет, — начинает вырываться Гук, всхлипывая, но его обратно притягивают к себе.  — Ну всё, малыш, — Юнги прижимает его к своей груди, пока его черная футболка пропитывается горькими слезами. — Успокойся, всё будет хорошо.  — Нет, он…не мог так, — произносится сквозь всхлипы, Чон зарывается носом в футболку друга, всё нашёптывающего ему как мантру «тише». — Юнги, он же не мог? — снова в слёзы.  Мин не отвечает, лишь тяжело вздыхая. Он сам уже ни в чем не был уверен. — Вот же козлина, — зло произносит Чимин, начиная расхаживать вокруг них кругами. — Я убью его нахрен! — Нет! — услышав малейшую угрозу в адрес своего любимого, Гук резко отталкивает от себя Мина и подскакивает на ноги. Чимин так и стоит опешивший. — Он не мог! Я, блять, не верю в это!  Чонгук уверен, что Тэхён не мог оставить его так просто. Он любит, Чонгук знает. Он чувствовал. Отрицание происходящего плавно берёт вверх над разумом. Парень быстро направляется к своей машине, но не успевает подойти к дверце, как ему преграждают путь.   — Куда ты собрался, Чонгук? — Мин выглядел таким подавленным, словно ему было также больно, как и самому Гуку. И это немного злило. — Я не пущу тебя за руль в таком состоянии.  — То, что он сказал… — напрягается Гук, следя за тем, как хён стискивает зубы, уже предполагая продолжения вопроса. — Так это правда… — выдыхает с треснувшей улыбкой, уже поняв ответ.  Действия Чонгука в данный момент — это эмоциональные качели, и если друзья сомневались в его нормальном состоянии, то он сам прекрасно осознавал что делает. Внутри него неконтролируемо разливалось раздражение и непонятная тревожность: Чон нутром чувствует, что если прямо сейчас не поедет к Тэхёну, то опоздает. Он всю неделю жил с похожим ощущением и вот куда оно его привело, поэтому теперь Чонгук не может к нему не прислушаться.  Он очень боится опоздать.  — Отойди, хён. — сквозь зубы произносит, больше не собираясь тратить и минуты.  Юнги смотрит на парня и не узнаёт: в его глазах что-то изменилось, и явно не в лучшую сторону. Пусть Гук не пил много, и каким бы хорошим водилой он ни был, Мин действительно боится его отпускать. Он и сам желает разобраться со всей этой ситуацией, как можно быстрее. Сам не понимает, почему Тэхён так поступает. Но, лишь одно знает наверняка: боль и обида не приведут Чонгука ни к чему хорошему, поэтому не отходит.  — Нет, Чонгук, — уверенно преподносит Мин, смотря в поломанные глаза. — Ты никуда не поедешь.  Юнги ждал что угодно: новых слёз, криков, даже удара, но точно не смешка, который тот так уверено издает. Чонгук начинает хрипло смеяться и подходит к хёну так близко, что тот теряется.  — Я буду тебя спрашивать, что ли? — сухо шепчет Чонгук и грубо отпихивает Юнги с дороги, садясь в спорткар.  Малой ещё никогда так не разговаривал с Юнги, который стоял кажется даже не моргая. Видимо, сегодня у него много что случилось в первый раз. Чимин встал рядом с Мином, даже не пытаясь останавливать друга — он как никто другой знает: бесполезно. Машина завелась быстро и резко сорвалась с места, оставив двух переживающих друзей смотреть ей вслед, и лишь молиться, что ничего не случится хуже.  *** Спорткар с визгом тормозит у входа «Френд-зоны», распугивая собравшуюся толпу. Машина не заглушается, фары не выключаются, Чонгук выбегает даже не закрыв за собой дверь, зная что никто не осмелится здесь что-то сделать. Он уверено пробегает очередь, подходя к самому входу, уже готовя кулаки, если ему не позволят пройти, но охрана увидев его, быстро расступается, пропуская внутрь, и не обращая внимание на возникающих сзади людей.  Чону некогда удивляться, его сейчас волнует лишь одно. Он быстро пробегает клуб, и, видя как из гримерки начинают выходить танцоры, ловит непонимающего Кея, не отвлекаясь на то, что тот меряет его тяжелым взглядом.  — Где Тэхён? — в лоб, без прелюдий.  — Я откуда знаю? — недовольно, но всё же отвечает розоволосый, аккуратно скидывая с себя его руки.  Помнит, что зайчонок Кима здесь неприкасаем.  — Ты видел его сегодня?! — не сдаётся Чон, потихоньку начиная раздражаться.  — Нет, я только пришёл. — Кей поправил свою розовую челку и видя его нервозное состоянии, нехотя дополнил: — Он обычно заседает в кабинете.  Чон лишь кивнул и быстро побежал в нужный кабинет, сразу же вскидывая брови, когда наткнулся на знакомые глаза, хозяин которых уже направлялся к нему.  — Намджун? — искренне удивился Чонгук, стоило старшему подойти. — Что ты здесь делаешь?  — Тэхён оставил клуб мне, — неуверенно произнес Джун, видя как глаза парня расширяются. — Да, я сам до сих пор в шоке. На кой мне это чудо? — покачал он головой. — Где он? — не медлит, сразу переходя к главному.  — Он сказал, что ты будешь искать его. — устало произнёс Ким, смотря на него с долей жалости.  — Так где он?! — уже более грубо, повторил Чон.  — Он уехал, Чонгук, — одна короткая фраза, которая что-то надломила внутри и оборвала, когда Джун добавил: — Снова. *** Дверь в студию резко распахивается и парень забегает в неё, не снимая обуви. Его сразу встречает темнота, посвящая в непривычную пустоту и холод помещения, которое до этого всегда была уютней его собственного дома. Чонгук замечает на баре, рядом с заполненной пепельницей, лист бумаги на котором была написана одна единственная строчка. Парень больно сглатывает и берёт его в руки, чувствуя, что сердце вот вот вышибет ему ребра.  «Я в жизни по-настоящему любил лишь раз»  Листок падает на пол, Чонгук откидывает голову на стену за собой и скатывается вниз. Тэхён действительно никогда его не любил. Слёзы снова срываются с опухших глаз, но уже даже не чувствуются. Перед глазами в ленте черно-белой пленки проносятся их лучшие моменты. Казалось, что все вещи были на своих местах, всё было также, как ещё несколько часов назад, когда он не хотел выбираться из теплых, крепких объятий Тэхёна и идти на вечеринку. Ким тогда слегка укусил его за ухо, пошутив, что мир не прекратит вращаться, если он пробудет без него пару часов.  Он не солгал, ведь мир остановился для него именно сейчас, когда Чонгук понял, что Тэхён оставил его уже навсегда.  Гук никогда не умел справляться с моральной болью, ведь таких сильных чувств ещё никогда в своей жизни ни к кому не испытывал. Тэхён вырастил в его сердце самые чистые, искренние чувства, научил любить, не бояться, принимать себя таким какой он есть, подарил невероятно счастливые моменты, и вырвал их вживую прямо с сердцем, оставив его сгорать изнутри. Сейчас он сидел на холодном полу и просто утопал в затягивающей бездне отчаяния, все эмоции пропали в одночасье, в голове полный вакуум, который постепенно заполнялся злостью и ненавистью.  Чонгук прямо здесь и сейчас решает, что больше никого не впустит в своё сердце и душу.  Он принимает последний совет Тэхёна, обещая себе, что больше никто не увидит его слабостей. Слёзы прекращаются резко, кулаки сжимаются, челюсть напрягается. Глаза красные, опасные. Чистая злость расползается по венам, смешивается в крови, заставляет встать, чтобы найти путь высвободить своё новое «я». Чон смотрит на ключи в руках, вспоминает их с Кимом разговор у клуба и улыбка появляется сама собой.  Он нашёл как высвободиться. *** Глаза горят, адреналин в крови зашкаливает. Машина летит по тёмной, почти пустой трассе, рассекая воздух, громкая музыка добавляет эффектности. Чонгук ездил так уже больше часа. Сколько правил он нарушил сегодня, за всю жизнь столько не накопилось. Скорость помогала не думать, но злость никуда не делась. Она бурлила в крови, играла на нервах, и с этим нужно было что-то делать, иначе взорвётся к чертям.  Сбоку нарисовался синий мерседес, прислоняясь максимально близко, Чон перевёл предупреждающий взгляд на водителя, но тот лишь усмехнулся, будто назло подрезая ему дорогу, да так, что он чуть ли не слетел с обочины. И всё, это становится последней каплей. Чонгук давит на газ, срываясь вперёд и резко подрезает ублюдка, который едва успевает затормозить.  Гнев внутри бушует, затмевает глаза, Чонгук видит, как водитель выскакивает из машины и матерясь, направляется к нему, пока ещё один оставался у дверцы с другой стороны. Чон выходит следом, разминает шею и напрягает челюсть, ожидая, когда тот подойдёт. — Думаешь, ты так круто водишь машину?! — орёт темноволосый мужчина в белой брендовой спортивке, грозно идя прямо на него. — Крутые родители, так всё позволено?! Я покажу тебе… Не успевает он договорить, как Чонгук пинает его в лодыжки и не дав встать добивает в грудь, пригвождая к земле. Обида, ненависть, злость, все эти эмоции придавали невероятную силу, напрочь отключая жалость. И пока тот корчился на земле, он сразу идёт ко второму, что уже летел на него. Чон ловит его за руку и, несколько раз, коленом бьёт под дых, тоже отталкивая на асфальт.  Вот только, чего Чон совсем не ожидал, так это того, что обе дверцы с задней стороны откроются и оттуда выйдут ещё два парня. Чонгуку не было страшно, он до сих пор испытывал нереальный адреналин — кровь закипала от одного предвкушения. Мужчины шли бок о бок и не церемонясь, налетели вместе: один замахивается ногой в живот, и пока Гук уклоняется, ему прилетает в челюсть от второго. Он падает на землю, боли не чувствует абсолютно, даже когда тот усаживается верхом, не прекращая превращать его лицо в сплошное кровавое месиво. Остальные тоже не отсиживаются, принимаясь в довесок пинать его с разных сторон.  — Сукин ты сын! — наносит удар по печени главный этой шайки. — Уже не такой смелый?! — вновь удар.  Чонгук не может прислушаться к своим ощущениям, он их просто не воспринимает — болевой шок. Лишь на мгновение задумывается, что вряд ли выберется отсюда живым, как улавливает словно из под толщи воды звук тормозящих шин. Потом были шаги, много шагов, голос звавший его казался совершенно незнакомым. По мере того, как его способность реагировать начала возвращаться, тело становилось одной болевой точкой. — Господин Чон, — сидел рядом с ним начальник безопасности отца, наконец попав в поле его еще мутного зрения, пока остальные люди держали сопротивляющихся ублюдков на коленях. — Вы меня слышите? — Гук промаргивается, сбрасывая размывающуюся пелену, кивает и слабо усмехается, почти не чувствуя своего лица. — Можете встать? — Хан протягивает руку, с сожалением глядя на стекающую с его носа, губ, щек, бровей, кровь. Чонгук ничего не отвечает, не хватается за руку, сам поднимается наполовину, сплёвывая собравшуюся во рту кровь, а выпрямившись, тут же корчится от большей боли, сипло взвывая. Сломано ребро, он чётко это ощущает. Может не одно. Острая боль пронзает грудь, живот, спину, Гук вновь сгибается пополам, пытаясь вздохнуть. Хан подбегает к нему, осторожно удерживая за руку.  — Вам нужен врач. — открывает Америку телохранитель, замечая, как Гук перевёл взгляд на «пленников». — Мои люди разберутся с этим. — уверяет, помогая идти, но только Чонгук останавливается раньше.  — Я сам. — твёрдо и уверено.  Хан медлит, явно оценивая его состояние, но все же кивает людям, чтобы те отступили, а Чонгук более менее выпрямившись, принимается вымещать оставшийся гнев, по очереди пиная мразей, пока не оставляет тех почти без сознания. Злость отступает, но он уверен ненадолго. Гук бросает взгляд на своих людей, покорно выжидавших дальнейших указаний: их лица спокойные, в глазах нет осуждения его действиям, будто это было абсолютно нормальным. Чон цокает и вновь раздражаясь, направляется к своей машине, понимая что за ним здесь всё подчистят, хотя ему это не было нужно.  — Господин Чон, я вас отвезу. — ловит его Хан. Чонгук напрягает челюсть, поворачиваясь к мужчине и сбрасывая с себя чужие руки.  — Как давно вы за мной следите?  Мужчина молчит, смотря прямо в глаза и Чон горько усмехается, догадываясь, что за ним никогда не переставали приглядывать. Он жил в своей розовой иллюзии.  Правильно сказал Тэхён: «Пора взрослеть, Гуки».  — Где отец?  — Председатель в Осаке. — спокойно отвечает Хан.  — В Японии? — Чонгук вскидывает бровь, пока тот просто кивает, а затем снова сгибается, чувствуя нарастающую панику, когда озвучивает следующий вопрос. — Как давно?  — Больше недели.  Тэхён действительно ушёл сам.  Чонгук до боли сжимает кулаки, челюсть, глаза, собирая себя по кусочкам, собирая себя нового. Боли больше нет. Испарилась. Въелась. Не ощущается.  — Поехали. — холодно, но твердо.  — В госпиталь? — помогает ему телохранитель.  — Домой.  *** Flashback — Тэхён, прошу тебя, — губы дрожат, глаза красные. Чонгук совсем отчаялся. — Ты обещал, — новая слеза, новый треск в тэхёновом сердце. — Обещал, что не оставишь меня.  Чонгук не понимает, не принимает такую реальность, ему не нужно без тигрёнка. Тэхён думал что уже некуда разрушаться сильнее, но каждая новая секунда всё больше в нём что-то ломала. Сильные руки прижимают к себе сильнее и не дают сдвинуться.  — Тогда я сам не отпущу тебя. — уверенно сообщает Гук, сцепляя руки крепче.   Пусть он будет последним эгоистом, но если его больше не могут держать, он станет тем, кто будет держаться сам. Пусть ему врут, что его не хотят, ему достаточно видеть правду в глазах. Он уверен, что справится со всем, пока рука Тэхёна будет в его. — Я использовал тебя, Чонгук. — не хотел идти таким путём, но другого больше не оставалось. Чонгука под дых ударяют произнесённые слова, он застывает, голова становится тяжелой. Ким понимает, что это работает, когда хватка ослабевает. — Ты ведь хотел знать правду? Всё это время я мстил Хосоку, втрахивая его любимого братика, как он когда-то меня. — парень сзади перестаёт дышать, Тэхён осознает, что уже второй раз разбивает полюбившееся сердце, осознает, но продолжает: — Я рассказывал тебе ту историю, знаю, что помнишь. Твой брат был тем самым другом. — он полностью сбрасывает с себя чонгуковы руки, но не поворачивается, удерживая собственные выступающие слёзы, пока собирает все оставшиеся силы, чтобы последнюю фразу произнести ровным тоном: — Я дам тебе последний совет, ты слишком наивный, пора взрослеть, Гуки.  Если до этого еще можно было повернуть назад, то сейчас все точно было кончено. Зайчонка вообще не слышно, Тэхён закопал себя полностью, никогда не отмоется. Он делает шаг к машине и застывает. — Ты хорошо постарался, — голос Чонгука, когда-то прекрасный, мелодичный, что подпевал песням, стал совсем бесцветный, словно сейчас был вовсе не его. — Надеюсь, теперь тебе стало легче.  — Прости. — Тэхён срывается с места, желая провалиться, проснуться от кошмара, стереть себе память, никогда не говорить этого. Никогда не растаптывать своего зайчонка.