Что конкретно ты предлагаешь?

Чонгук мнется перед дверью, за которой отчетливо слышится мелодия пианино, местами переливающаяся с гитарными вступлениями и атмосферными звуками умеренных басов. Мин Юнги самый крутой хён, каких можно было поискать: он учился с его братом на одном курсе, хотя был на год младше, а всё потому что считался нереальным гением во всём, за что бы ни брался. Его осыпали письмами и приглашениями о работе со всех крупных корпораций, не только Кореи, но и зарубежных стран, однако душа парня лежала лишь к музыке. Выпустившись, Юнги не захотел возвращаться в Тэгу, где родился и вырос, поэтому он быстро нашёл себе средства для существования, делая музыку для разных реклам. Уже через полгода парень смог открыть свою собственную студию, а ещё через год о его талантах прознали многие известные исполнители, которые позже познакомившись с ним, пригласили работать над совместными песнями. Сейчас у Юнги имеется несколько известных треков, попавших в разные топ чарты, а он как был простым пареньком, просто принимающим жизнь, так им и остался.  И этот нереально крутой хён (друг Хосока) хоть и был постоянно занят, но он никогда не отказывался от компании Чонгука и озорных идей Чимина, в которые блондин их вечно втягивал. Не то чтобы Мина нужно было особо уговаривать — Юнги любил пропустить стаканчик-другой даже когда работал. Казалось его ничего не берёт, он мог спокойно глотать алкоголь выше сорока градусов, при этом даже не поморщившись. В такие моменты, его гениальные мозги могли сочинить ужасно угарные строчки, над которыми они могли ржать до самого рассвета. И нет, Юнги, ни в коем случае, не злоупотреблял выпивкой: у него просто невероятное чувство самоконтроля! «В конце концов, они все равно осудят меня, так что — пофиг» — говорил Мин Юнги.  Чонгук им всегда восхищался. И сейчас парень очень надеется, что не хапанёт от этого великого человека, такую же великую оплеуху за своё дрянное воспитание, позволявшее ему его долгое отсутствие. Он боязливо жмёт на звонок, за которым сразу различаются неординарные словечки недовольного ворчания и уже спустя пару секунд музыка прекращается, а дверь распахивается перед напуганным лицом.  Мин вскидывает бровь, наблюдая перед собой пропавшую личность, который в данный момент, чем-то смахивал ещё и на брошенного щеночка, и не знает как должен реагировать. И прежде, чем хён успевает что-то сказать, Чонгук поднимает перед его лицом бутылку пятидесяти семи процентного виски Ardbeg Corryvreckan (любимый напиток Юнги, к слову очень дорогой. Мин даже как-то шутил, что должен зарабатывать хорошие деньги, чтобы временами баловать себя им). Юнги удивлённо присвистывает, рассматривая в чужих руках явную перспективу его напрочь перечеркнутых на скучный вечер планов.  — Ты ограбил дьюти фри и ищешь где залечь на дно? — бросает первое пришедшее на ум, Юнги, складывая руки на груди.  — Насчёт первого ты загнул, но вот на дно залечь бы не помешало. — грустно усмехается Гук. — Пустишь?  Юнги долго не думает, сразу заметив эмоциональные перемены в мальчугане, поэтому просто отходит от двери, приглашая внутрь.  *** Стрелка часов переваливает за десять вечера, когда жидкости в бутылке остаётся наполовину меньше, а неясности всё больше. Юнги наполняет стаканы по новой и хмурится, бросая взгляд на как гвоздь проглотившего Гука, который сидел, уткнувшись стеклянными глазами в пол.  — Значит, твой отец снова взялся за тебя. — просто предполагает Мин, закидывая ногу на ногу и медленно отпивая напиток.  Чонгук удивлённо поднимает голову, заглядывая в задумчивое лицо хёна, которому он ещё ничего не успел сказать, но который сразу перешёл к самой сути —по видимому, ожидая дальнейшего развития разговора уже с его стороны.  — Как ты узнал?  — Серьёзно? — вскидывает бровь Юнги, сухо ухмыляясь. — Если ты вдруг забыл, я ещё и друг твоего ненаглядного братца, — и прежде, чем Гук успеет подумать о сливе информации со стороны Хосока, Мин сразу же пресекает: — Который тоже не появлялся здесь уже несколько недель. — быстро договаривает и запрокидывает в себя жидкость, поставив бокал на стол. — Два брата акробата отсутствуют, а следствие всего этого уже как два пальца обоссать.  Чонгук вздыхает и тоже заливает себя горючим, скорчившись каждой морщинкой, и бросая взгляд на ухмыльнувшегося Юнги.  — Гадкое пойло. — качает головой Гук. — Как ты его пьёшь?  — Не пойло, а успокоительное, — хмыкает старший, вновь наполняя их стаканы и не обращая внимание на то, как Гук хмурится наблюдая за этим действием. — И не гадкое, а эффективное. — и устроившись поудобнее, призывает: — А теперь выкладывай всё по порядку.  И Чонгук рассказывает: про ужасные отношения в семье, в которой каждый был сам за себя, кроме них с Хосоком; про то, как отец всегда настаивал на его кандидатуре в наследники корпораций, плюнув на его личные желания; про то, как он ненавидит саму мысль становления директором, в компании изначально построенной по жесткому и неправильному пути; про то, что брат всегда защищавший его, вдруг стал на сторону отца.  — Вдобавок ко всему, ещё и мой парень мне мозги чинит! — вылетает из разошедшегося Чонгука, прежде, чем он успевает подумать.  Юнги резко давится виски и вскакивает на ноги, пытаясь откашляться, пока покрасневший от смущения и своей невероятной тупости, Чон подскакивает к нему, отбивая по спине. Когда старший приходит в себя, кивая, что он в порядке — оба парня усаживаются обратно, но уже в совершенно другой атмосфере. Чонгук даже глаза боится поднять, ведь именно Юнги больше всех слушал о его глубокой неприязни к другим ориентациям.  — Интересная штука — жизнь. Сколько раз уже в этом убеждаюсь. — без какой-либо неприязни произносит Мин, чем очень даже удивляет, уже готового защищаться от саркастических словечек, Чона. — Я жду подробностей.  — И всё?  — А чего ты ожидал услышать? — Юнги начинает негромко смеяться. — Только не говори, что ждал от меня нотации… — Чонгук виновато отводит глаза, а старший наигранно оскорблено хмыкает. — Обидно, однако. Я сколько раз тебе говорил: тебя всё равно будут осуждать, что бы ты ни делал, так что живи на похуй. Пока ты сам не пройдешь тот или иной путь, ты не поймёшь ошибся ты или был прав. В конце концов, важно лишь мужество продолжать, а все остальное мелочь… — Твои слова можно неправильно понять, знаешь ли. — перебивает младший. — Такими темпами и голову потерять легко, ведь пофиг на чужое мнение, а значит, и на правильность поступков, и на их последствия.  — Поэтому, нужно не перебивать, мелкий! — слегка щелкает его по лбу Юнги, а тот шипит, бросая угрожающий взгляд. — Я лишь говорю: забить на мнения чужих людей о себе, а не черстветь и слетать с катушек. В этом мире итак слишком много зла; жизнь вообще тяжелая штука, и не всегда всё получается, но мы должны быть смелыми, чтобы продолжать мечтать. — Чонгуку очень непривычно слышать подобные слова от Мина-мне на всё плевать-Юнги. — Знаешь, твой брат как-то сказал одну фразу, которая засела в моей голове: «Добрым быть ничего не стоит». Единственные кого мы можем изменить, это сами себя и тогда остальное вокруг нас тоже изменится.  Упоминание имени брата вызывает в Гуке чувство печали, а его слова и того хуже режут по сердцу. Хосок ему их часто говорил в детстве, но так давно это было. Юнги наблюдает в Чонгуке резкие изменения и прекрасно знает их причину. — Чонгук, Хосок всегда ставил тебя на первое место. Забивал на свои хотелки, но о тебе всегда думал в первую очередь. — напоминает Мин о том, что парень и сам знает, но иногда забывает. — Я не сомневаюсь, что и в тот раз он звал тебя к отцу, не имея другого выбора.  Чонгук грустно улыбается и благодарно кивает старшему за нужные сейчас слова, а тот быстро наполняет им по новой, не желая развивать навевающие печаль темы.  — А теперь смени пластинку.  Чонгук понимает намёк старшего, хотя сначала долго не решается, раздумывая с чего начать, но под пристальным взглядом всё-таки сдаётся. Парень начинает с самого начала, вспомнив: о изначальной ненависти к Киму и о их словесных перепалках; о тяжёлых взглядах и о, пошатнувшем его сознание (скорее ориентацию), инциденте у того в комнате. Рассказывает, как не мог понять свои чувства, что пришлось прибегнуть к чиминовому плану с клубом. Мин даже успевает поржать над его наивностью и детским поведением. Однако, пройдясь по своим воспоминаниям и поразмыслив над их отношениями, Чонгук начинает задумываться над подозрительно идеальными стечениями всех сложившихся обстоятельств. Парень даже замолкает на мгновение, переваривая какое-то неприятное чувство внутри, но ничем себя не выдаёт.  — У тебя что, батарейки закончились? — хмурится старший, выводя его из мыслей. — Что за перезагрузка?  — Да, задумался. — принимается потирать шею Чонгук, думая на чем остановился. — В общем, мы встречаемся около месяца, но иногда у меня такое чувство, будто я его вовсе не знаю.  — В чем это проявляется? — спокойно спрашивает Мин. — У него много тайн. Он всегда что-то недоговаривает, хотя сам хочет знать о каждом моём шаге. — всё так же задумчиво произносит Чон, продолжая анализировать. — Если так подумать, каждый раз, как я пытался заводить с ним серьёзные темы, наши разговоры плавно перетекали в интим. — Гук поднимает на старшего прозревший взгляд. — Уж прости за подробности, у меня просто не было времени думать об этом, когда я с ним.  — Я так понимаю, он старше тебя. — просто ухмыляется Юнги, когда тот кивает. — Должен сказать, парень довольно умён: гладко срезает острые углы.  — Это и пугает.  — Ну почему сразу пугает. — отпивает небольшими глотками напиток Мин, пока Чонгук молча ждёт продолжения. — Может он просто дорожит тобой, поэтому не хочет лишний раз ругаться. Очень умно с его стороны. Возможно даже, у него был по этому поводу какой-то болезненный опыт. Чон зависает на мгновение, вспомнив их разговор о его бывшем и принимая во внимание данный факт, ведь действительно — Тэхён просто не давал им ссориться. Чонгук знает свой характер — он довольно взрывной и даже удивительно, что они впервые поругались лишь спустя месяц. — Завидую, — выслушав старшего, хмыкает Чонгук, откидывая голову на спинку дивана. — Ты так спокойно всё воспринимаешь, а я так не умею.  — Это ты накручиваешь себя слишком критично. — пожимает плечами Юнги. — Жизнь одна и нам всё равно не выбраться из неё живыми, так что глупо принимать всё близко к сердцу. Вот возьмём пианино, — указывает рыжеволосый на инструмент за прозрачной стенкой звукозаписывающей комнаты. — Клавиатура начинается и заканчивается. Клавиш всего восемьдесят восемь. Они не бесконечны, но бесконечна та музыка, которую из неё извлекают.  — Не понимаю к чему ты клонишь. — хмурится Чон, чувствуя стремительно накатывающий жар. Такими темпами его надолго не хватит.  Мин ухмыляется подобревшему так скоро пареньку, ведь сам совершенно не чувствует и малейшее расслабление мыслей. Для него нужно много, что не скажешь о Чонгуке.  — Я говорю о том, что всё находится в твоей голове Гуки. — принимается разъяснять своё философство, старший. — И вместо того, чтобы придумывать себе бесконечные проблемы, не забывай временами наслаждаться жизнью. — Гук хмурится, серьёзно задумываясь над интересными словами. — Люди сами себе все усложняют. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а не думать о том, когда же они нагрянут на твою голову. Так нервов никаких не хватит.  — О, это ты точно сказал. — лыбится младший. — Круто иметь такого гениального хёна. — Мм, если мы уже на стадии доброй лести, значит пора переходить к более приятным процедурам, — тихо посмеивается Юнги, вставая с дивана и принимается что-то выискивать в телефоне. — Считай, что на сегодня я твой психолог. — Ну да, мозги вправлять ты умеешь. — встаёт за старшим Гук, заглядывая в его смартфон, где Юнги выстраивает в маршрут для такси. — Мы куда-то едем, психолог?  — Ага, теперь едем расслаблять твоё тело.  Чонгук останавливается на названии заведения и вскидывает бровь, поворачивая голову к старшему. — Клуб?  — Верно малой, следующая программа —единения тела с душой.  *** Программа по устранению стресса от гениального Мин Юнги оказывает самый, что ни на есть, прекраснейший результат. Чонгук не помнит когда в последний раз так расслаблялся, чтобы не думать не то что о каких-то проблемах — вообще ни о чём. Когда стрелка на часах переваливает за час ночи, а нижние двигательные системы начинают отказывать в чёткости своих действий, парни в обнимку вываливаются на выход, не переставая петь и смеяться.  Еле еле передвигая своими конечностями, два пьянчуги перемещаются в полувертикальное положения на ближайший к дороге тротуар, и остаются ждать своё такси, которое им любезно вызвал их наидобрейший официант.  — Хён, я так благодарен тебе,— искренне улыбается Чонгук, притягивая старшего для обнимашек. — Ты самый пиздатый хён!  — Да знаю я, какой я пиздатый хён…— пытается отлипнуть Юнги, который не разделяет особой любви к тактильности. — Айщ, ну хватит!  — Обана, педики ссорятся! — насмешливо прилетает из-за спины.  Чонгук вынуждено отпускает старшего и они оба встают, оборачиваясь к явно смелым юмористам. Чонгук скользит глазами по троице гопышар: самый близкий стоит с насмешливым выражением лица, раскуривая сигарету, а по бокам от него двое других откладывают на асфальт дешёвое пиво в железных банках. Готовятся? — Ты точно не грабил дьюти фри? — снова спрашивает у Чона Юнги, смотря на нагрянувших гостей.  — Как это ни печально, но нет. — сухо усмехается Чонгук, понимая, что сейчас бы больше предпочел наткнуться на ментов, нежели на этих… — Эй, голубятня, мы вам не мешаем? — вновь обращает на себя внимание незнакомец.  — Вот же грубый придурок. — хмыкает Юнги, выходя немного вперед. — А вы тут что-то типо местных свах?  — Ты чего сейчас вякнул?! — начинает быковать второй, почти вплотную подходя к Мину.  Чонгук сразу подключается, отталкивая чудака от своего хёна, после чего начинается уже общая потасовка. Стычка длится недолго, благодаря сотрудникам клуба, которые вовремя вызвали полицию, однако учинители драки быстро скрываются, а помятые Гук и Юнги несправедливо перемещаются в участок. Юнги отводят в другую комнату, а младшего в наручниках оставляют в общей приемной со следователем.  — Я в который раз вам повторяю! — уже злится Чонгук, смотря на упёртого как барана мента. — Мы просто отдыхали, никого не трогая! Козлы сами до нас докопались, а мы лишь защищались, что не понятного?!  — Да все вы так говорите. — фыркает совсем неприятный орган полиции, которого Гук так и хочет обозвать органом другим…  — Да что вы за офицер такой?! — орёт на весь участок Чон, вскакивая с места. — Вам лишь бы кого-то обвинить?! — Успокойтесь, юноша, — чужая рука опускается на его плечо и Чонгук резко оборачивается уже готовясь пустить в ход все известные ему маты, но добрая улыбка его останавливает. — Вас никто ни в чём не обвиняет. — дополняет старший следователь, а после переводит взгляд на первого. — Чхве, можешь идти, я сам займусь этим делом.  Неприятный и очень недовольный офицер уходит, а на его место садится статный и вполне приятный молодой мужчина. Чонгук бросает взгляд на бейджик «офицер Хан Сон Хо». Мужчина читает записанные данные и поднимает на него теплый взгляд. — И так, Чон Чонгук, — офицер Хан протягивает ему его ранее отобранный телефон. — Должен вас предупредить о том, что мы связались с вашим отцом…  — ВЫ ЧТО?! — вскакивает на ноги Чонгук, тут же хватаясь за голову. — Нахуя вы это сделали?!  — Господин Чон, успокойтесь, это обычная процедура.  — Какая к черту, обычная процедура?! Я совершеннолетний и сам за себя отвечаю!  Чонгук несдержанно бьет кулаком о стол, из-за чего прибегает подмога, которую его офицер Хан Сон Хо спокойно отправляет назад, сказав, что всё хорошо. — Прошу вас сдерживать свои эмоции, иначе сделаете хуже себе. — просто объясняет Хан Сон Хо, пока он обречённо падает на стул, ужасаясь от будущих неприятностей. — Ваш отец выглядит так молодо. — вдруг произносит он, смотря за его спину.  Чонгук начинает оборачивается медленно, за секунду вспоминая все молитвы мира, а когда взгляд натыкается на силуэт — брови взлетают под разлохмаченную челку, а раскрывшаяся челюсть так и норовит выпасть на пол. Тэхён стоит в красной, застёгнутой лишь на две пуговицы, рубашке, облокотившись о дверной косяк со сложенными на груди руками. Его волосы ещё влажные, зачёсанные назад — сразу понятно, что недавно вышел из душа. Взгляд ведётся к потемневшим глазам, внимательно на него смотрящим, а затем опускается к покрасневшим губам, по которым тут же проходится точно издевающийся язык.  Дьявол, какой же он, сука, сексуальный.  — Ну здравствуй, сынуля. — пугающе спокойно произносит Тэхён, заставляя его сглотнуть скопившуюся вдруг слюну.  — Твою мать… —  Чонгук принимает прежнее положение и, посмотрев на непонимающего следователя, спрашивает: — Могу я узнать, как вы нашли номер моего отца?  — В вашем телефоне «Папочка» был первым в списке ваших звонков, так же как и на быстрым наборе. — не понимая вопроса, объясняет офицер Хан.  Чонгук ударяет себя по лбу и начинает громко и истерически смеяться. Сегодня просто самый везучий день в его жизни.  ***  Парни молча выходят из участка, молча едут в машине, молча поднимаются, но стоит двери закрыться, как Чонгук сразу оказывается к ней прижатым. Парень задерживает дыхание, когда Тэхён прохладным носом утыкается ему в шею, начиная водить, словно пытаясь унюхать запахи чужих прикосновений. Сильные руки скользят по его спине, спускаясь к талии, мнут её, разнося по коже рой мурашек. Тело сразу отзывается на приученные ласки, а кровь ощутимо закипает, начиная возбуждаться. Но Чонгук помнит, что на тэхеновой руке серьёзный порез, он заметил его ещё в участке.  Она до сих пор кровоточит — он ощущает это от прикосновений.  — Тэхён, стой… — тяжело выдыхает ещё не отрезвевший Гук.  — Заткнись. — шепчет ему в ухо Ким, обжигая своим горячим дыханием.  Чонгук глубоко вбирает в себя воздух, стоит влажным губам оказаться на ключицах, скользя вниз к груди. Ким нетерпеливо расстегивает его рубашку пачкая в своей крови, принимаясь всасывать нежную кожу, оставляя свои следы.  Успел неимоверно соскучиться.  Чонгук хватает его за волосы, распаляясь всё сильнее, и тянет к себе, чтобы поцеловать, однако ему не позволяют.  — Тэхён, поцелуй меня. — отчаянно просит Гук, просто нуждаясь сейчас в его губах.  Ким утыкается своим лбом в его так, что их губы оказываются в опасной близости, но не касается их. Между ними пылает горячее дыхание, пока руки продолжают блуждать по телам.  — Кто перед тобой сейчас? — вдруг сбивает с толку Тэхён.  — Что ещё за вопрос?! — замирает Гук.  — Отвечай. — строго призывает старший.  Чонгук вспоминает про их первый случай и решает не играть на чужих нервах.  — Папочка? — тихо спрашивает парень, а в ответ чувствует чужое мотание головой. — Тэхён?  Тэхён вздыхает и тяжело отрывается от ничего не понимающего парня, отходя к бару. Чонгук так и продолжает стоять прижатый к двери, наблюдая, как Ким наливает в бокал вино и сразу его опустошает. Он расстёгивает рубашку, скидывая ту на пол, и устало садится на диван, где у самых ног валялись окровавленные осколки. Чон сглатывает и, оторвавшись от двери, идёт к нему, усаживаясь на колени. Руки шатена укладываются на его бедра, слегка их поглаживая, глаза прикрываются, а голова откидывается на спинку.  — Ты только мой, Тэхён. — тихо шепчет Чонгук, укладывая руки на крепкой шее и притягивая Кима ближе к себе. — Я только твой. — коньячные глаза открываются, смотря пристально, долго. — Можно я уже тебя поцелую? — умоляюще произносит, а когда рядом продолжают молчать, дополняет: — А то с ума сойду…  — Знаешь, зайчонок, кажется я соврал, когда говорил, что не трогаю пьяненьких мальчиков.— серьёзно произносит Тэхён, скользя руками по его внутренним бедрам. — Сейчас мне кажется, что я бы смог связать тебя и отодрать как следует.. — Заманчивое предложение. И Тэхён целует сам. Быстро, несдержанно, жадно. Разделяя общее безумство их жажды друг друга.  Чонгук уже понимает, что то, как его тянет, стоит несколько часов провести порознь — нездорово.  И одному интересно, что будет дальше, а мысли второго всё ещё закрыты — и от того более страшны.  *** Рыжеволосый спускается по ступенькам, покидая участок и спокойно садится в чёрный бугатти, ожидавший его у самого входа. — Что скажешь? — как обычно спокойно. — Ты был прав, всё серьёзно. — в тон отвечает Юнги, поворачивая голову к другу. — Тэхён умело манипулирует им. Хосок выглядел очень усталым: мешки под глазами, очевидно не спал; даже его речь уставшая. Чон закуривает сигарету, открывая тонированное окно и легкий ветерок приятно касается его кожи, вынуждая прикрыть на мгновение глаза. — Что будешь делать? — спрашивает Мин, когда мотор заводится. — Ничего. — просто, но грустно. — Чонгук должен сам пройти через это, иначе я сделаю лишь хуже.