MOVEMENT — Lace
Кроме абсолютно нездоровой еды Хван Хёнджин имеет слабость к играм. Он играл во всё доступное в App Store, связанное с фермерством и тамагочи, и, честно говоря, он буквально профи в этом. И его невероятно раздражает, что Чонин постоянно забрасывает свою ферму. Так что брать его телефон, чтобы покормить коров и полить пшеницу, стало у них чем-то вроде ежедневного ритуала. Который на этот раз привёл к не совсем ожидаемому развитию событий. Хёнджин просто запускал дробилку для корма куриц, когда в верхней части экрана появилось уведомление, любезно напоминающее, что пару часов назад в каком-то блоге вышел новый пост. Хёнджина не интересовал блог, но заголовок поста заставил его нажать на уведомление. И он отлично знал, что это нарушение доверия и границ Чонина, сидящего в нескольких метрах от него, но он просто не мог пропустить такой заголовок. «10 способов сделать мастурбацию более чувственной». — Чёрт возьми, маленький лисёнок, ты, оказывается, совсем не невинный, — Хёнджин бормочет это себе под нос, но сидящий напротив Джисон удивлённо поднимает на него глаза. — Что-то не так, Хёнджин? Хван отрывается от чтения поста. — Нет-нет, всё хорошо, просто… он снова не покормил куриц. Джисон улыбается, качает головой и возвращается к скроллингу Weverse. Господи, этот блог называется «Секс-советы для новичков». Мог бы спросить у хёнов, в конце концов. И что это за дебильный совет использовать банку от принглс и губку для мытья посуды? Хёнджин закрывает блог, заканчивает с делами на ферме и оставляет телефон Чонина на журнальном столике. — Йени, хочешь сегодня вместе посмотреть кино? Чонин, обычно недовольно бурчащий при каждой попытке хёнов потискать его или куда-то позвать, на этот раз подозрительно быстро соглашается. — Чонин, ты в порядке? — спрашивает Джисон, развернувшись к макнэ корпусом. — Ну… да? А что-то не так? — Чонин не поворачивается к ним лицом, потому что его красят. — Ты обычно не очень любишь проводить с нами свободное время. — Джисон тянется за баночкой Липтона. — Да, просто… в последнее время я чувствую себя не очень. Ну, знаешь, много ожиданий и обязанностей и всё такое. — Его голос звучит спокойно, но Джисон с Хёнджином встревоженно переглядываются. — Ты же знаешь, что ты всегда можешь подойти к нам с любым вопросом и мы тебе поможем? — уточняет Хёнджин. — Или потискаем тебя в объятиях, чтобы все тревоги ушли… — Джисон поднимается с дивана и делает к макнэ пару шагов. — Фу, нет, я сейчас свалю отсюда, — морщится Чонин и выгибается в кресле, уворачиваясь от приближающегося Хана. Джисон смеётся и возвращается на место. — Кино так кино, хён, только без тисканий. — Как скажешь, — улыбается Хёнджин. Чонин никогда не привлекал его как парень, и Хёнджин никогда не задумывался о ком-либо из мемберов в этом смысле. Ну, кроме Чана, и то буквально не по своей воле. Но мысль о том, как потерянно и, возможно, испуганно Чонин будет себя чувствовать, погружаясь в незнакомый мир сексуальности и в исследование своего тела, теперь приносит ему некоторую тревожность. Несмотря на шутки о маленьком хлебе, все мемберы относятся к Чонину как ко взрослому и самостоятельному человеку, и кроме того, стремительно развивающемуся артисту. Харизматичному на сцене, смелому и горячему там, где надо. И всё же привычка беспокоиться и заботиться о каждой мелочи, связанной с макнэ, осталась со времён дебюта, когда Чонин был буквально маленьким растерянным лисёнком. Только в мире к-поп-индустрии. А теперь ему, кажется, требуется сопровождение в мир человеческой сексуальности. И как бы странно, неправильно или непристойно это ни выглядело, хёны готовы быть рядом и в этом. Ведь за все годы вместе они успели стать семьёй и то, что кажется не совсем нормальным, для них вполне приемлемо. Никто, кроме мемберов, ведь об этом не узнает, так?***
— Только недолго, — просит заглянувший в дверной проём Чан. — Завтра многочасовая репетиция. — Хорошо, — Хёнджин кивает ему, слегка наклоняя голову. Затем он приподнимает подбородок, указывая им на дверь с намёком на то, что её стоит закрыть. Чан выгибает бровь и переводит взгляд на Чонина, роющегося в коробке с журналами, и обратно на Хёнджина. Хван закусывает нижнюю губу. Чан хмурится в ответ. — Всё будет хорошо, Чани. Я не буду показывать хлебушку ужасы, я буду нежен с ним. Чонин морщится на этих словах, заканчивая перебирать журналы. Чан напряжённо замирает на пару секунд, но затем всё же скрывается в дверном проёме, плотно закрыв за собой дверь. Хёнджин робко разводит руки, приглашая Чонина в свои объятия. — Да брось, я же знаю, что ты это любишь. Обещаю не тискать сильно, только разреши обнимашки. Чонин тяжело вздыхает, но всё же валится на Хёнджина спиной между его расставленных ног, прижимаясь к его груди. Он ни за что не признается, что часто чувствует себя одиноко, лёжа в своей кровати перед сном и думая о том, что его семья так далеко и что они видятся так редко из-за графика. И ни за что не признает, что любит, когда его обнимают, когда к нему прикасаются, потому что так он чувствует себя нужным и любимым. Спустя двадцать минут какой-то романтической драмы Хёнджин приступает к воплощению в реальность своего плана. Он крепче прижимается к Чонину, обжигает его уши горячим дыханием, иногда случайно касаясь мочки губами, как бы невзначай дотрагивается то до бедра, то до предплечья, то живота. Нежно, едва ощутимо обводит пальцами ключицы. Только вышедший из пубертата организм Чонина постепенно начинает реагировать на прикосновения. Но ему требуется много времени, чтобы понять, что происходит. Ведь это его хён, вряд ли он будет касаться его в таком смысле? Чонин думает, что ему кажется. Что он видит то, чего не должен видеть в обычных действиях, в обычной тактильности. И ему быстро становится стыдно за это: только извращенец увидит в обычной нежности разврат. Но когда ладонь Хёнджина ощутимо проезжается по паху, он не выдерживает — спортивные штаны вряд ли скроют его подступающее возбуждение. — Хён, мне нужно в туалет. Я быстро. — Голос звучит сдавленно, потому что Чонину вдруг становится жарко. Либо в комнате душно, либо сжимающие его с боков бёдра Хёнджина так действуют. Однако Хёнджин придерживает его перекинутой через грудь рукой, и на секунду в животе Яна разрастается паника. — Йени, я… видел блог, на который ты подписан. Клянусь, что это вышло случайно. Чонин мгновенно заливается краской, и хорошо, что Хёнджин этого не видит. Так было бы хуже. — Я не использую… — Тебе не нужно ни за что оправдываться. Мы все занимаемся подобными вещами, без исключений. И все делают это по-разному, но… если тебе нужен совет, лучше спроси его у близких, чем делай флэшлайт из банки принглс и губки. — Хёнджин беззлобно хихикает, получая болезненный щипок в бедро. — Хён! Не собирался я… — Тем более когда у тебя есть возможность использовать чьи-то руки, — шепчет Хёнджин на ухо, и его ладонь накрывает полувозбуждённый член тонсена. Чонин закусывает ребро ладони и крепко жмурится, изо всех сил сдерживая желание податься бёдрами вверх, навстречу прикосновению. — Хён… — полувсхлип, полувдох. — Всё хорошо, Йени, всё в порядке. Я тебя не обижу, ладно? Я могу сделать тебе приятно, но только если ты не против. Из Чонина вырывается едва слышный скулёж, и это заставляет Хёнджина сжать челюсти от подкатившего возбуждения. — Мне нужно, чтобы ты сказал свой цвет. Знаешь систему светофора? Ты говоришь «зелёный», когда я могу продолжать; «жёлтый», когда нужно сбавить обороты или что-то проверить; и «красный», когда хочешь остановиться немедленно, — Хёнджин говорит это мягким и тихим тоном, убрав руку с паха Чонина и поглаживая его плечо. Макнэ понимает, что задержал дыхание, только когда Хёнджин договаривает фразу. Он шумно выдыхает и едва слышно шепчет: — Зелёный. Для него это так ново и так остро, только стыда меньше, чем тогда, с Чаном. Потому что его не поймали, когда он чем-то занимался, а тот пост — не его вина. И ему непонятно, почему Хёнджин делает это, и так сильно хочется, чтобы он продолжал. Чонин ему доверяет. Хёнджин улыбается в его волосы, опуская руку ниже и обхватывая твердеющий член через ткань. Чонин отвечает на это глубоким резким вдохом, его бёдра взмывают вверх. — Тише, тише. Такой чувствительный. — Улыбку Хёнджина отчётливо слышно в его шёпоте. Он невесомо проводит пальцами вдоль кромки резинки спортивных штанов. — Можно я? — Д-да, да… Боже, да, — Чонин звучит таким нуждающимся, что у Хёнджина сводит мышцы. Он осторожно оттягивает резинку, пробираясь рукой внутрь, гладит головку большим и указательным пальцами, перекатывая между ними. Чонин скулит. Хёнджин сжимает его прикрытый тканью белья член у основания, массирует круговыми движениями, усиливает давление и вдруг проводит языком по шее, всасывая губами нежную кожу и тут же отпуская. Глаза макнэ широко распахиваются, и с его губ срывается первый стон. — Хён, я… я никогда не прикасался к себе. Хёнджин неосознанно поднимает брови и тихо спрашивает: — Что, вообще? — Да, — шёпот выходит рваным из-за сбившегося дыхания. — И никто другой тоже не… делал что-то подобное с тобой? — Нет, никто… Только… только Чан-хён, но он не трогал меня. Он просто… Ну, знаешь, разрешил потереться о него. Хёнджин улыбается. Чан — просто идеальный лидер. Кажется, не существует ничего, что он не смог бы принять и поддержать в своих мемберах. — Хорошо. Если хочешь, мы остановимся. — Нет, нет, пожалуйста, хён, прошу тебя. — Чонин, кажется, находится на грани слёз. — Чшш, хорошо, хорошо, я не остановлюсь. Я могу приспустить твое бельё? — Хёнджин всё еще обнимает макнэ одной рукой, успокаивающе поглаживая плечо. — Да, да. — Чонин хнычет, когда вместо обещанного Хёнджин вдруг вытаскивает руку из его спортивок. И тут же покрывается мурашками от влажных звуков, с которыми Хван сцеживает слюну в свою ладонь. Когда она возвращается вниз, Хёнджин стягивает боксёры Яна ниже, на бёдра, и окольцовывает его член сначала большим и указательным пальцами, сжимая сильнее, опускаясь до основания и возвращаясь к головке. Хёнджин не может видеть член Чонина, но даже на ощупь он кажется потрясающе красивым. Хёнджин определённо хотел бы когда-нибудь попробовать его на вкус. Чонин протяжно стонет, его голос дрожит, потому что новые ощущения слишком яркие — настолько, что он мечется в объятиях танцора. — Хён, так хорошо… — сдавленно шепчет, сжимая пальцами ткань дивана. Хёнджин накрывает его всей ладонью, прокручивает запястье, оглаживая головку, потирает большим пальцем местечко чуть ниже неё и начинает интенсивнее работать кулаком. Он двигается мягко, но настойчиво, и стоны Чонина становятся больше похожими на плач. Он буквально истекает предэякулятом — так сильно, что в слюне больше нет необходимости. Хёнджин размазывает жидкость по стволу и ускоряется, они оба слышат тихое хлюпанье, и если макнэ это заставляет покраснеть ещё больше, то Хёнджин неумолимо заводится. Ещё немного — и его стояк будет упираться в поясницу Чонина, чего не должно произойти. Чонин ещё не знает, что то, что он чувствует, — это приближение к оргазму. Ему кажется, что он вот-вот неосознанно справит нужду, он чувствует жжение, усиливающееся и сворачивающееся в колючий клубок внизу живота. — Хён, хён, я чувствую себя странно, я не знаю, я не… — Высокий, вымученный тон его голоса заставляет кожу Хёнджина покрыться мурашками. — Всё хорошо, Йени, вероятно, ты скоро кончишь, — в голосе Хвана слышна улыбка. — Я не могу, не могу сделать это здесь, и ты… ты ведь испачкаешься, — Чонин звучит почти виновато, но толкаться бёдрами вверх, навстречу прикосновениям, не перестаёт. — Просто кончи в мою руку, в этом нет ничего плохого. Я не против, — шепчет Хёнджин у самого уха. Чонин поддаётся, откидывает голову на плечо Хёнджина, прикрывает глаза и сдавленно хнычет от силы ощущений. И это происходит. Дверь приоткрывается, и в проёме показывается немного усталый Чан, с лица которого сразу исчезает беззаботность. Не это он ожидал увидеть, зайдя к парням, чтобы позвать их спать. Он встречается взглядом с Хёнджином, и тот смотрит в ответ, долго не разрывая зрительный контакт. Смотрит нагло, с похотью. Глаза Чана темнеют. Это выглядит возбуждающе: Чонин кажется хрупким и маленьким на Хёнджиновой груди, извивается под его руками, прикрывший глаза и почти плачущий от удовольствия. И Хёнджин, умело ласкающий его, периодически посасывая мочку уха или шепча какие-то грязные вещи. Чану нужен перерыв. Прямо сейчас. Чонин кричит, его глаза закатываются, он хватается обеими руками за предплечье Хёнджина, когда кончает. Его член пульсирует, толчками выплёскивая сперму в руку Хвана. Чан прикрывает дверь, бесшумно выскальзывая в коридор и направляясь к себе. Чонин плачет от переполняющих его ощущений и эмоций, и свободной рукой Хёнджин вытирает слёзы с его щёк. — Хён, я… Не знаю, как это работает. Мы должны рассказать всем, что встречаемся? Хёнджин смеётся. — Нет. Мы не встречаемся, хлебушек. И рассказывать кому-либо о том, что было, не обязательно. Можешь рассказать Чану, если захочешь обсудить это с кем-то, кроме меня. Между мной и тобой ничего не изменилось, а теперь тебе стоит сходить в душ и ложиться спать, потому что уже очень поздно. Чонин облегчённо выдыхает. — Просто… Мне нравится кое-кто другой, и… — Кое-кто другой? Он из группы? Чонин явно начинает нервничать, и это не ускользает от внимания Хёнджина. — О боже, он из группы. Расскажи мне, Йени! Ян показывает ему средний палец и, выбежав из комнаты, быстрым шагом удаляется в сторону ванной.