Дождь не смоет всех грехов...

      — Нет, — в очередной раз Кэйа отвергает предложение Хоффмана по ходу дальнейшей операции. Его предложения не были плохими или невозможными, просто они не подходили конкретно в этой ситуации — результат неопытности. Хотя, с таким рвением и мышлением, уже через пару лет курсант легко обойдет своего наставника. — Собирая большое число людей, мы привлечем излишнее внимание — городские волнения Ордо ни к чему, наоборот, это будет на руку недоброжелателям и породит зачатки недоверия со стороны жителей. Обойдемся только курсантами и разведчиками: их с лихвой хватит, чтобы обыскать ближайшие леса, а дальше них Бенни вряд ли зашел.       Хоффман подстраивается под шаг Альбериха и чуть-ли не бежит за ним, чтобы идти вровень. На данный момент Кэйа — самый быстрый человек в городе, а когда начинает переживать и много думать, непроизвольно ускоряется. Да и ходить в одиночку медленно — невероятно скучно, только если ты не любуешься красотами, разумеется.       — Но в таком случае разве протокол не гласит, что нужно согласовывать это с действующим магистром? Да и не только это! Мой статус вице-капитана… Нужен настоящий значок, подпись магистра, официальные документы!       Альберих задумчиво останавливается у главных ворот Собора, заставляя «вице-капитана» замереть рядом. Не так давно они словили одного из патрулирующих рыцарей, поручив тому доставить детей и монахиню в казармы (как только Кэйа закончит с не терпящими отлагательств делами, точно подберет им временное пристанище получше), с тем же рыцарем он отправил ещё один приказ начинать сборы, надеясь, что в этот раз всё выйдет удачно — в отличие от Хоффмана, немолодой рыцарь уже много лет состоит в Ордо, имеет весьма неплохую репутацию и связи. Ему должны, обязаны поверить, что это приказ капитана, а не чья-то глупая шутка.       (По правде, Джинн давно пора ввести какую-то систему для разрешения подобных ситуаций. Нельзя же вечно писать тысячи отчетов о каждом своём шаге! Бюрократия добьет Мондштадт).       — Нет смысла, — наконец отвечает он. Кэйа вслушивается в ветер, ожидая, что тот передаст вести от Розарии, но ни словечка из завываний выловить не может. — Действующий магистр вся в делах, Джинн некогда заниматься подобным: скорейший дипломатический визит Фатуи в каком-то плане связывает нам руки.       — Фатуи? — переспрашивает Хоффман, хотя Кэйа не сомневается, что тот услышал всё с первого раза. Что за ужасная привычка неожиданно возникла у него именно в этот день, когда капитан и без переспрашиваний на взводе! — В этот раз что-то серьёзное? Обычно они не посещают Мондштадт в начале месяца…       Кэйа осаждает себя — Хоффман нервничает в разы сильнее него, вот и чудит. Он не был готов к таким переменам, однако делает всё, что может. На лицо капитана сама собой наползает довольная улыбка: приятно иметь разумных подчинённых, способных удержать себя в руках.       — Ты как всегда прав, Хоффман, — Кэйа поднимает глаза к большим часам под крышей Собора, но разглядеть их циферблат с такой позиции и при таком освещении просто невозможно. Лишь большая стрелка поблескивает под далеким лунным светом, разливающимся где-то за облаками. Если хорошо вглядываться, можно предположить, что она в районе двух-трёх, быть может, четырёх часов, а значит и на сборы у них, в лучшем случае, — четыре часа… — Прошлая делегация ещё не уехала, а новая прибудет через пару дней. Снежная ограничилась официальным «дружеский визит», но на самом деле причина — предвестник. Мы ещё не знаем, кто нас посетит, слухи разные ходят, но, в любом случае, ничем хорошим это не закончится. По крайней мере, никогда не заканчивалось, один конфликт с Дотторе пять лет назад чего стоит…       Курсант подносит руку ко рту и, скашивая глаза в землю, начинает рассуждать словно бы сам с собой — дурная привычка всех отстраненных. Кэйа избавлялся от неё почти три года, но всё ещё иногда начинает бессвязные, нарушающие тишину монологи, пугая окружающих. «Приятно поговорить с умным человеком» — иногда шутит он, попавшись, а в душе проклинает за неосторожность. Мысли — сугубо личная привилегия, даже если их неосознанно произносят вслух.       — Это ограничивает нас во времени и силах, которые мы можем бросить на поиски. Игнорируя это, мы станем легкой добычей для Снежной, пускай сейчас мы и «деловые партнеры», они не упустят шанс превратить город в личную промысловую зону. Инадзума меняется, грядёт что-то серьёзное, и они сделают всё, чтобы Мондштадт не стал их врагом. Вот, зачем здесь нужен предвестник — убедится, что мы все ещё от них зависимы. Они боятся и перестраховываются. Мы нужны им.       Кэйа щёлкает пальцами перед носом ученика и улыбается во весь рот:       — Бинго, ты смышлёнее, чем я изначально думал, Хоффман. Очень проницательно. Мой вице-капитан отнюдь не слеп, но проблему Снежной и Инадзумы мы обговорим позже, — ухмыляется Альберих. — Конец разговорам: нам нужно ещё многое успеть, поэтому проследить за устройством детей и сборами, поручаю тебе — с рассветом начинайте обыскивать леса, разведчики их знают, поэтому пусть разделятся на несколько групп и поведут курсантов. Будет прекрасно, если Эола успеет вернуться и повести их, но вероятность этого просто ничтожна, так что всё на тебе. Распределите территории поиска и направления движения, уделяйте больше внимания канавам, дуплам деревьев, пещерам — местам, где можно спрятаться и отдохнуть, всё же Бенни обычный ребёнок, вряд ли он ушел слишком далеко в такую погоду, — Кэйа мимолетно бросает взгляд на застланное тучами небо, готовящееся разразиться ливнем, где-то вдалеке чуть слышен гром: что же происходит? Могут ли с этим быть связан Электро Архонт и инадзумские волнения? Позже, всё позже. — Теперь ты: не бойся показать жесткость, строгость, где надо — суровость, иначе за тобой не пойдут. Ты — вице-капитан кавалерии Ордо Фавониус, так что не смей поддаваться рядовым рыцарям. Смело говори от моего имени, всю ответственность беру на себя, но уж постарайся не подвести. Я доверяю тебе, Хоффман, — маленькая ложь, необходимая, чтобы спрятать правду, которую он не хочет признавать. Хоффман заслуживает доверия.       — Так точно, сэр, — воодушевленный рыцарь, не заметив и тени лжи, в очередной раз за вечер отдает «честь» и уже собирается направиться в сторону казарм, но останавливается. — А что же вы? — спрашивает он своим характерным уверенно-неуверенным тоном.       «Волнуется», — заключает Альберих, ну а кто бы не волновался? Шмидт надеется, что наставник, если и не будет давать советы, то хотя бы останется рядом и убережет от неверных решений, но у Кэйи, к сожалению, другие планы.       Хоффман справится и без него, иначе не был бы выбран. Лидерские задатки есть, и курсанта нужно лишь подтолкнуть, как было когда-то с самим Кэйей, а до него с Дилюком и до Дилюка со многими и многими. Таким как Хоффман нужно давать самостоятельность как можно раньше, не то они продолжат бояться сложных решений и в итоге застрянут на одном месте, в то время как менее способные, но более дерзкие, приберут власть к рукам, как это было во времена аристократии и господства семьи Лоуренс.       — А я исключу варианты нахождения Бенни в городе или у Похитителей сокровищ, — наконец отвечает он, умалчивая о способе, которым планирует это сделать, но курсант тактичен и в чужие шкафы со скелетами не лезет, — а ещё рискну добыть некоторую новую информацию…       — Свидетель, — не спрашивает, а утверждает курсант, а Кэйе даже не нужно произносить чужого имени или делать другие намёки, что тот прав.       Хоффман не напоминает о случае в таверне, не спрашивает про их странные отношения и городские слухи, в ближайшие пару часов Кэйа и Дилюк — допросчик и свидетель, не больше, не меньше, и вопросы здесь излишни.       И всё же подтвердить нужно, Кэйа едва заметно кивает — его вице-капитан прав, однако, он всё же не ожидал, что его планы навестить винокурню спустя почти пять лет отсутствия будут так быстро раскрыты:       — Постараюсь управиться до полудня, но если всё же не успею — полное командование отрядами берёшь на себя.       Альберих складывает руки на груди, уже инстинктивно напрягаясь. Неужели так будет каждый раз, когда речь каким-то образом будет затрагивать Дилюка? Ужасно неудобно, учитывая частоту произношения имени «великого мастера Рагнвиндра» в городе. С чем вообще это связано… Может… От попытки вновь сбежать в мысли, Кэйю, к счастью, спасает Хоффман:       — Есть, — громко и чётко то-ли по привычке, то-ли о чём-то догадываясь, говорит он, — приступаю к выполнению задания, — ещё одна «честь» и курсант быстро скрывается за кирпичными стенами покосившихся домов.       Минутная тишина, прерываемая лишь периодическим завыванием ветра, ударами грома и быстро удаляющимися шагами, пока их звуки вовсе не перестали долетать до ушей. Всё такое одновременно громкое и тихое, будто пустое, что холодок сам собой ползёт по спине. Хотя вокруг и впрямь стало холоднее, виной тому вовсе не погода, а два обладателя крио в паре метрах друг от друга.       — Не думал, что вы настолько горите желанием скрыть свою личность информатора, сестра Розария, — за его спиной стремительно приземлилась острая тень, чьи ноги почти бесшумно коснулись камней, и лишь каблуки звучно цокнули о плитку, призывая к разговору. — Жизнь вдруг стала иметь для вас значимость?       — А вы, капитан Альберих, как я вижу, не горите вовсе, — парировала Розария, игнорируя последний вопрос и не издавая ни звука, сложила руки на груди, повторяя чужую позу. — Что с видом? Тяжёлый денёк?       От её хриплого, почти не женственного голоса по коже бежали мурашки, но не такие, как при разговоре, скажем… с Лизой. Холод, жесткость и неотступность, закалённая битвами сталь слов, слетающих с сухих губ, и пугающая безэмоциональность, идущая из давно обратившегося льдом сердца — всё это лишь одна Розария, его личная гончая и палач, не боящийся замарать руки в чужой крови.       Капитан неспешно оборачивается к девушке, чтобы столкнуться с этим убивающим холодом глаз. Под покровом ночи Розария напоминает скорее мертвеца, такая же чужачка, как и он сам: слишком белая как снег кожа с проступающими голубыми венами (сидя в тишине соборской башни, обводить их пальцем в узоры — одно удовольствие), колючий взгляд винных глаз, не скрывающий всю боль и смерть, которую они повидали, и сухие растрепанные волосы, несвойственно короткие для девушек Мондштадта. Однажды, на вопрос об их цвете, Кэйа пошутил, что монахиня какое-то время была блондинкой, но, напившись, пролила на себя бутыль с ужасно дешёвым вином, а бардо так и не вымылся, предоставляя монахине грошёвое тусклое окрашивание, тогда она, со злости, их и обрезала — история, конечно, сплошная выдумка, но из-за неё Альберих ещё месяц обходил таверну стороной и даже не притрагивался к вину: уж слишком жестокая его постигла расправа от вестницы богов.       В любом случае, как ни глянь, монахиню внешний вид вовсе не беспокоил, наоборот, она принципиально шла против устоев: носила очень откровенную робу, бросалась ругательствами и словами, которые любая служительница Собора никогда бы и подумать себе не позволила, Розария носила при себе оружие, регулярно появлялась в таверне, нарушала всевозможные законы, в том числе носила при себе Глаз Бога и вела дела с Похитителями сокровищ. А скольких людей она отправила в сырую землю… В общем, Розария не от мира сего: с ней легче, выгоднее и гораздо интереснее, чем с кем-либо другим, уж это она сама способна доказать, но делать этого, чтобы кому-то что-то доказать, определённо не будет.       — Да, — он протяжно выдохнул, растягивая последнюю гласную просто так, чтобы позлить свою холодную знакомую, — денёк не из легких. Кажется, что он длится уже целую вечность. Так что, я надеюсь, ты не убьешь меня за маленькое опоздание, правда же?       Кэйа ухмыляется, возвращая руки на талию, туда, где они находились в его обычном, расслабленном состоянии. Им важно доверие друг к другу, иначе выгодное сотрудничество просто невозможно, и красивые стены нормальности здесь ни к чему. Пусть Розария думает, что знает о нем всё, неведение ведь в какой-то мере — подарок.       — Я подумаю над этим, — не отступается девушка и, будто издеваясь, достаёт из ножен свой любимый кинжал. Кокетливо откинув робу вбок и оголяя бедро, плотно обтянутое сетчатыми колготками и ремешками с ножнами, она выглядела потрясающе горячей и недоступной. Вылитая девушка с розовым билетом, удовлетворяющая чужие странные потаённые фантазии, но это её стиль. Признаться, Кэйа и сам недалеко ушёл от подобного мнения окружающих о себе. — Не ожидала услышать от вас послание с ветром, неужто…       — Очень в этом сомневаюсь, — спешит пресечь её неверные догадки, — думаю, это скорее разовая акция, хотя, может, ещё пару раз я и смогу воспользоваться такого рода почтой. У ветра, я не сомневаюсь, есть дела и поважнее, чем доставлять мои сообщения. К примеру гонять тучи туда-сюда и петь людям в уши свои ужасные мелодии. Даже не продохнуть, так кто я такой, чтобы мешать ему работать?! Кстати, о делах и работе… у меня будет для тебя поручение.       Монахиня недовольно качнула головой, что можно было трактовать абсолютно по-разному, но тот факт, что она всё ещё здесь, уже о многом говорил:       — Будто я вам для чего-то другого нужна, — фыркнула Розария, закатив глаза. Она подкинула свой кинжал в воздухе, ловко поймав его за самый кончик острия, будто шутя: «Следующий бросок будет вам в голову, капитан», что лишь развеселило Кэйю. Странно, что находясь рядом с таким человеком, как Роз, он хотел улыбаться достаточно часто, гораздо чаще, чем при ком бы то ни было другом.       — Ну зачем так категорично, Роз? Ты всё-таки как-никак мой лучший информатор, — ещё одна загадочно-очаровательная улыбка, и Розария точно убьёт его за это или за то, что он постукивает пальцами по бедру, или за то, что напевает какую-то мелодию… Причин огромное множество, а ещё больше, чем существуют, можно выдумать.       — Взаимно, — язвительно буркнула она в ответ, начиная раздражаться, поведению собеседника, — не могу себе представить ни дня без ваших идиотских заданий. Прям сплю и вижу, как вновь вернусь в мою любимую подземную помойку. К слову, оттуда есть вести…       — Это подождет пару дней? — перебивает капитан, за что получает злобный прожигающий насквозь взгляд. Полностью сознавая свою некомпетентность как рыцаря, между сотнями незнакомцев и всего одним невезучим мальчишкой, он выбрал Бенни. В ожидании ответа Розарии, Кэйа лишь надеется, что отсеченный вариант не приведёт к катастрофическим последствиям, и только получив не совсем согласный кивок, но всё же ответ «да» от монахини, он окончательно принимаает решение. — Знаю, там неспокойно, продовольствие быстро кончается, уровень преступности вырос, ещё и зима подступает… Но нужно решать проблемы поочерёдно, по мере поступления, а то никаких рук не хватит, по крайней мере, наших с тобой, — Альберих замолкает, но тут же продолжает, решая уточнить. — Ты ведь уже слышала?       Розария что-то хрипит, до глубины души оскорблённая лишь предположением о том, что она может о чём-то не знать, чего-то не слышать, являясь глазами и ушами рыцарей не только в Мондштадте, но и в землях вокруг.       — Слышала что, капитан кавалерии? — язвит она, прищуриваясь. — Что вы до основания заморозили детский приют или что назначили нового вице-капитана? Неужто и впрямь рук не хватает? А глаз?       Отвечая на колкость, под повязкой что-то дернулось, но сразу же прекратило. Вполне возможно какая-то мышца защемилась, или осколок вновь начал расти, тут уж не разберешься.       — Прекращай свои шуточки, дело серьёзное, — он широко махнул рукой, словно отгонял надоедливую муху и, будто невзначай поправил волосы, коснувшись пальцами плотной черной ткани повязки. Она на своём законном месте, как и всегда. — Нужно обыскать город и опросить ближайшие лагеря Похитителей сокровищ, при этом не раскрывая слишком много карт, не хватало ещё и с ними конфликтов, справишься? Знаю, что посылать тебя туда…       Розария на подобное лишь демонстративно закатила глаза, делая шаг в сторону капитана. За ним ещё один, и ещё, пока не встала точно перед Альберихом так, что тот мог почувствовать её ледяное дыхание на своей шее. Он был лишь на пару сантиметров выше и слегка крупнее физически, но в такой позиции каждый мог безошибочно определить, кто здесь жертва, а кто хищник. И последнее точно относилось не к Альбериху.       Секундное движение, и когтистые пальцы хватают его за рубаху, ещё больше сокращая дистанцию между ними и даже немного приподнимая Кэйю вверх, оставляя в неустойчивой позиции — на мысках. От этого хочется смеяться, ведь монахиня наконец вновь показывает себя настоящую — с зубами и когтями, с желанием убивать, такой, какой она была когда-то давно в прошлом и есть сейчас, сколько бы ни скрывала — Розария точно не слабая девушка, требующая защиты, но способная сама её обеспечить. И улыбка расцветает на его лице. Он скучал по такой Розарии.       — Тебе стоит прекратить беспокоиться, что меня как-то задевает прошлое, — выплёвывает она ему в ухо с таким гневом, будто и не шёпотом вовсе: в тишине улицы с бушующими ветрами, он громче их всех. — Только ты у нас постоянно ноешь, как раньше было лучше. А на деле что? Лишь твердишь, что хочешь все забыть и отпустить прошлое, но лжёшь сам себе, как последний слабак. Клянусь, если ещё хоть раз услышу от тебя это напускное беспокойство, словно я не просто удобный кусок мяса под боком, а что-то большее — я разорву тебя на тысячу кусков и отправлю в Бездну, доживать в таком состоянии последние вечные минуты. Ты понял меня?       Она прищурилась, ожидая ответа, но Кэйа, больше не сдерживал улыбки и голоса, поэтому, стоило их взглядам столкнуться, он рассмеялся такому подходу Розарии:       — Роз, ты, как всегда, сумасшедше сурова! — ухмыльнулся он, опустив свои руки поверх чужих, всё ещё плотно сжимающих ткань рубашки. — Жду не дождусь, когда твоё желание наконец осуществится, а пока что, будь добра, поставь меня на место.       И Розария по обыкновению слушается, напоследок обведя Кэйю своим типичным убивающим взглядом. Она ему обязана, и рыцарь знает об этом, порой, долг для человека чуть ли не смысл жизни. Кому, как не этим двоим об этом знать?       Сперва она убрала одну руку, а потом, смерив Альбериха взглядом ещё раз, второй оттолкнула его, вместо того, чтобы отойти самой, заговорщески ухмыльнувшись. На белой как снег рубашке, остались мелкие дырки — последствия их плотного «когтистого» контакта.       — Благодарю, — коротко выразился капитан, выравнивая тело и спасаясь от падения, — но можно было и помягче… Всё-всё, молчу-молчу, — монахиня спрятала кинжал в ножны также быстро как и достала его, а после развернулась и неспеша побрела в сторону Собора, оставив капитана в удивлении смотреть на её ровную удаляющуюся спину.       Плотный черный клобук на её голове в темноте напоминал длинные развевающиеся волосы, роба — элегантное, обтягивающее платье, и, не зная всей правды об этой таинственной женщине, её легко можно было спутать с роковой иностранной красоткой. Розария, на удивление, очень красива — подмечает для себя Кэйа, будто только сейчас это заметив, вновь уплывая куда-то в свои мысли.       — Мальчишки нет ни в городе, ни в подземке, иначе я бы знала об этом, — решила она напоследок развенчать его сомнения, чем вывела из транса, — с Похитителями сокровищ разберусь, но не думаю, что они причастны, им конфликты не нужны так же как нам. Жди вестей к рассвету.       — Не успеваю поражаться вашей скорости, сестра Розария. Если вы и впрямь сумеете уложиться в это время — с меня бутылка отменного вина.       Девушка коротко кивнула, бросив на прощание, даже не обернувшись:       — Сорт сама выберу, — и растворилась в городской темноте и шуме ветра.       — Удачи, Роз, — прошептал Альберих в пустоту, коротко улыбнувшись, надеясь, что эту фразу ветер не донесет к чужим ушам.