Кровавый дождь цветов сливы

Засыпать одному тяжело. Особенно в пустой комнате, где ещё совсем недавно можно было ночами слышать сонное дыхание Му Цина и Фэн Синя, и понимать, что ты не один. Знать, что ни одна тварь не посмеет сюда сунуться, пока рядом есть те, кому ты дорог. А сейчас одинокая унылая лачуга поскрипывала на ветру, и от этих звуков в душе Се Ляня поднималась удушливая тревога. Хлипкие стены не защитят разбитую душу, тонкое рваное одеяло не согреет уставшее тело. Кутаясь в старое тряпьё, в этот поздний час Се Лянь призывал хотя бы краткое забытье, чтобы ненадолго отпустить горькие мысли, успокоить расшатанные оголённые нервы. Хотелось одновременно кричать, и в то же время замолкнуть навеки, чтобы никто и никогда не смог больше проникнуть в шаткое сознание. Защитить себя хоть как-то. Он пошевелил отяжелевшей рукой, сжимая рукоять лежащего рядом меча, как последнюю свою опору — единственное, что у него осталось, и единственное, в чём он не сомневался. Его последний друг и защитник. Так начиналась каждая ночь. Полупустой желудок, холод, грязь. Обнажённое лезвие меча, смутные мысли. Провал. Беспамятство. А потом приходил он. Белая маска, нависающая над ним, как луна, в этот раз совсем не выглядела расстроенной. Ставшие уже почти привычными ухмыляющийся уголок губ и издевательски подмигивающий глаз принесли странное ощущение. Почти облегчение. Облегчение человека в тот момент, когда совершается катастрофа, которую он давно ждал. — Успел соскучиться, Ваше Высочество? По пальцам ног Се Ляня пробежал холод, и он поджал их в попытке согреть и защититься, прогнать демоническое наваждение. Наваждение не исчезало, всё так же прищуривало неподвижный глаз, зияющий ледяным чёрным провалом. Мертвенный холод поднимался от ступней выше, кандалами обхватывая щиколотки и лаская колени. — Что тебе нужно?! — Се Лянь сжал зубы, содрогаясь от озноба и безысходности, едва способный выдавливать из себя слова. — Ты знаешь что. Тебя. Се Лянь скорчился на узкой отсыревшей постели, прижимая к себе меч. Его лезвие было твёрдым и надёжным, и гораздо более тёплым, чем промозглый воздух в убогой комнате. — Проклятая тварь… Уходи! — на этот крик Се Ляню пришлось собрать все свои силы. — О. «Уходи.» Нет, Ваше Высочество, — слабый лунный свет из окна позволял разглядеть застывшую улыбку. — Это не я уйду. Это ты будешь умолять меня, чтобы я остался. Се Лянь задохнулся от ярости, но через мгновение внезапно почувствовал, что в комнате стало намного теплее. Откуда-то — он не совсем понимал, откуда именно, лился потусторонний свет, и неярко, но мягко и объёмно озарял уже всю комнату. Он пытался глазами найти его источник, который ускользал, стоило перевести на него взгляд. Стены, казалось, чуть раздвинулись, будто расширяя пространство жалкой маленькой комнатушки. Се Лянь вцепился пальцами в простыни, пытаясь удержаться и не позволить демону управлять его сознанием. — Ну же, смотри сюда. Ведь так намного красивее, не так ли? — услышал он вкрадчивый голос, и попытался заткнуть уши пальцами. Конечно же, это не помогло, ведь слова доносились не снаружи, а звучали внутри него. Перед глазами появлялись цветочные бутоны, а Се Лянь жмурился, стараясь не смотреть, как на стенах комнаты распускаются полупрозрачные цветы сливы. — Не сопротивляйся. — Безликий Бай посмеивался над ним, иронически утирая с маски нарисованную слезу. В комнате стало ещё теплее, почти жарко, и лицо Се Ляня покрылось испариной. Он откинул одеяло, невольно обнажая исхудавшее, но сильное тело, едва прикрытое ночными одеяниями. Цветы сливы на стенах — сочные, красные, набухшие, уже окончательно распустились, и теперь источали нежный дурманящий весенний аромат. Безликий Бай стоял всего в нескольких шагах, повернувшись к Се Ляню улыбающейся стороной лица, и будто наслаждался, рассматривая его. На рукав его белых погребальных одеяний упал лепесток, похожий на каплю крови. — Нравится? Се Лянь был близок к истерике и заметался по постели. Он мотал головой, яростно выражая несогласие, от чего ткань одеяний соскользнула, ещё больше приоткрывая его белую грудь, покрывающуюся красными пятнами гнева и стыда. С потолка слетел ещё один лепесток — алый, с белыми прожилками. Он упал прямо на его шею, горячую и влажную от пота, и слился цветом с его кожей. — Ты прекрасен, Ваше Высочество, — Безликий Бай наклонился к Се Ляню, почти касаясь его. Он так близко, что можно было слышать мягкий шелест его одеяний. — Я хочу выстелить твой путь этими цветами. Ещё несколько кровавых лепестков упали на тело принца, один из них — прямо на его узкое изящное бедро. Безликий Бай проследил за ним холодными чёрными глазами и тихо усмехнулся. Казалось, улыбка на маске стала шире, когда он взмахнул ладонью, и лепесток, подхваченный потоком воздуха, медленно кружась, упал на простыни. Се Лянь, подавляя внутреннюю дрожь, шумно втянул в сдавленные лёгкие плотный воздух, стараясь противиться цветочному аромату. Безликий Бай был совсем рядом, почти вплотную. От него пахло утренними туманами, сырыми лесами и дымом сгоревших деревень. Так пахнет беда. — Я никогда не сдамся тебе! Слышишь? Никогда, мерзкое ты отродье! — выкрикнул Се Лянь ему в лицо. — Я не стану таким, как ты! Маска заухмылялась ещё шире. Се Лянь почувствовал собственное жаркое прерывающееся дыхание. Ощутил, как от истошного крика у него загорелись губы, и в полубеспамятстве облизал их. — Конечно, ты не станешь таким, как я, — прошептал ему на ухо Безликий Бай. — Ты будешь лучше меня. Сильнее меня. Се Лянь вцепился в рукоятку меча, чтобы направить его на демона, но силы покидали его. На полуобнажённое тело всё чаще и чаще падали алые лепестки. Они плыли перед лицом, застилая глаза кровавой пеленой. Се Лянь понимал, что в таком состоянии не сможет противостоять Безликому Баю, но бездействовать тоже не мог. Необходимо прекратить это. Любым способом. Развернув меч, Се Лянь прислонил его в своему запястью, резко дёргая рукой и делая надрез. Капли выступившей крови расцвели на белых одеяниях, окрашивая их в красный. Дождь из лепестков стал ещё сильнее, они падали прямо на открывшуюся рану. Оседали на ней, густо прилипали, словно исцеляя, а затем скользили вниз, сливаясь с кровавыми потёками. — О нет, ты не можешь убить себя, Ваше Высочество. Только не на моих глазах. Этого я тебе сейчас не позволю. — маска, казалось, немного погрустнела, а голос стал приторно-печальным. Одеяния Се Ляня уже окончательно распахнулись, он извивался всем телом, силясь стряхнуть с себя проклятые лепестки, которые сплошным листопадом оглаживали чувствительную кожу — щекотали грудь, шею, живот, падали между разведенных бёдер. Сладостный запах цветов сводил с ума. Се Лянь прикрыл глаза, пытаясь сохранить рассудок и тяжело дыша. Его длинные волосы — тёмные, как ветви сливы с запутавшимися в них красными цветами, разметались по подушке, голова запрокинулась. Пара лепестков невесомо пролетела над губами, нежно прикоснувшись на мгновение, и он из последних сил со всей злостью смахнул их ладонью. Но всё бесполезно, их было слишком много. Они осыпали его тело словно шёлком, и всё сильнее окутывали колдовским ароматом. Се Лянь попытался снова пошевелить рукой с мечом, но Безликий Бай будто пригвоздил его к постели своим мрачным бездонным взглядом. От контраста мягких прикосновений цветов и внимания этих пронзительных глаз Се Лянь мог лишь судорожно водить ладонью по рукояти меча, сжимать и разжимать её, так больше и не решаясь его поднять — ни на него, ни на себя. Он ёрзал в исступлении по смятым простыням, намокшим от его пота, не способный больше найти в себе сил на решающий удар. — Ты же знаешь, что я всегда буду рядом? — произнёс Безликий Бай, стоя над ним, и с наслаждением наблюдая за его метаниями. — Ведь я — не они. Я тебя никогда не оставлю. Ты столько натерпелся, бедняжка… Безликий Бай притворно-сочувственно вздохнул, и слеза под его печальным глазом будто покачнулась в темноте. Обессиленный Се Лянь мог лишь молча наблюдать, как тот протягивает руку и срывает со стены спелую сливу, созревшую на месте опавших лепестков. Словно играясь, Безликий Бай покрутил в руках сочную ягоду. — Желаешь попробовать? — ласково спросил он. Се Лянь, размякший и плохо осознающий себя, из-под полуопущенных ресниц утомлённо смотрел на ловкие движения его бледных пальцев и зажатый в них притягательный запретный плод, думая о том, что он почти ничего не ел уже несколько дней. Может быть, после этого он уйдет. Се Лянь с трудом приподнялся на локтях и, поколебавшись ещё мгновение, устало кивнул, глядя в пугающие бесстрастные глаза. Безликий Бай, склонившись над его лицом, выразил удовлетворение тихим смешком, а затем крепко сжал сливу и раздавил её между пальцами. Ароматный сок тонкими дорожками потёк по его ладони и запястью, крупными каплями падая вниз, прямо на губы Се Ляня. — Я создам их для тебя столько, сколько захочешь. Ты больше никогда не будешь голодать. От влажных прикосновений сладких тёплых капель Се Лянь дёрнулся, постепенно приходя в себя. Он тяжело дышал и прислушивался к затихающему в голове голосу, наблюдая, как сжимаются обратно стены обшарпанной комнаты. Мягкий свет погас, а его сознание медленно возвращалось из сна в реальность. Он неосознанно повёл рукой, пытаясь ухватить тающую в воздухе сливу. — Стой… Отдай, она моя! — выкрикнул он, чувствуя, как от частого хриплого дыхания пересохло в горле. Но в ладони Се Ляня была лишь пустота. Окончательно опомнившись, он вскочил на постели, ощупывая лицо и запястья похолодевшими пальцами. Никаких ран, крови, цветов и сливового сока. Прикоснулся к мечу, который по-прежнему лежал рядом с ним, на своём месте. В комнате было темно, старые простыни вымокли насквозь от пота, а спутавшиеся волосы загораживали обзор. В паху было жарко и сладостно-приятно. Возбуждённая плоть подрагивала, всё ещё непривычно твёрдая, даже после бессознательной ночной разрядки. Неимоверно хотелось прикоснуться. Только сейчас Се Лянь заметил, что между ног обильно проявилось блестящее липкое пятно влаги, на которое он уставился, вытаращив глаза, и не понимая, как с ним такое могло произойти. Напряжённые мышцы расслаблялись, по ним плавно растекалась коварная истома. Его всё ещё потряхивало после ночного кошмара. Несколько раз глубоко вдохнув и восстановив дыхание, он откинул с глаз мешающую чёлку. Стоявшая в темноте угла фигура в белых похоронных одеяниях сделала шаг навстречу. — Успел соскучиться, Ваше Высочество?