Я убью тебя, мелочь!

      Жарко.       Чертовски жарко от близкого присутствия. К спине прижимается, не оставляя миллиметра между телами. Двигается в такт музыке, до искр перед глазами.       Горячо.       Невыносимо. От чужих рук на теле. Пусть и прикрытом рубашкой, но все же.       Каждое прикосновение длинных пальцев, издевательски скользящих по плечам. Каждый выдох, обжигающий чувствительную шею, сотнями мурашек обволакивающий миллиметр за миллиметром кожи.       Плавит. Давит. С ума сводит.       Медленно. Тягуче, как приторный мед. Разливаясь по нервным клеткам мучительным желанием и болезненным удовольствием. Пальцы скользят с плеч на затылок, слегка сжимая. Издеваясь, выбивая судорожный вдох. — Такой чувствительный, хён, — Чонгук шепчет совсем рядом, убирая микрофон подальше. — Я убью тебя, мелочь, — огрызается Юнги, едва слышно.       Перед ними зал огромный. Тысячи взглядов на них устремлены, а макнэ как с цепи сорвался. Перед ними Намджун и Тэхён, за спинами которых их сейчас практически не видно, и Чонгук пользуется этими секундами сполна. Чертов мелкий. Юнги не понимает, почему он лезет именно к нему. Не хочет понимать. Хочет оказаться на другой стороне сцены, закончить выступление и за кулисами отпиздить младшего за подобные выходки. Уже дергается в сторону, как его резко поднимают вверх. Секунда, и он уже сидит на плечах макнэ. Не видя, но чувствуя как тот усмехается где-то внизу. Юнги молится про себя, чтоб ебучий организм не подвел и представляет какую-то мерзкую, голую старуху. К его счастью — срабатывает. Возбуждение проходит.       Дочитать свою партию.       Помахать Арми.       Убить Чонгука.       Список планов на повторе прокручивается в голове. Волна агрессии не спадает даже тогда, когда Чон опускает его на сцену, предусмотрительно ускакивая в противоположный конец площадки. Потому что получить от хёна можно и не уходя со сцены. Чонгук лыбится во все свои идеальные, черт возьми, зубы и подмигивает с безопасного расстояния. А у Мина кулаки чешутся. Несносный мальчишка. Воспитывать и воспитывать.       Музыка останавливается, Юнги краем уха слышит прощальную речь от Намджуна. Слышит, как взрывается зал, прося остаться ещё чуть чуть. И выдыхает лишь когда Ким кивает в сторону выхода, показывая что можно сваливать. Юнги улыбается, показывает в зал сердечки из пальцев и спиной отходит к лестнице, ища взглядом того, кому жить осталось считанные минуты.

***

— Тэхён, прячь Чонгука! — кричит Джун едва оказавшись в гримерке.       За ним шипя и источая флюиды самого дьявола в помещение влетает Юнги. Взъерошенный, злющий как сука и с дергающимся глазом. Чимин сглатывать шумно, знает, что от такого хёна ничего хорошего ждать не стоит. И отходит на шаг дальше, чтоб под горячую руку не попасть ненароком. Тэхён спиной закрывает Чонгука, чтоб Юнги ему сразу челюсть не снес. Хоть немного времени выиграть, а там может Мина отпустит хоть чуточку. Надежды на это правда практически нет, но почему бы не помечтать?       Чонгук укладывает голову другу на плечо, ухмыляется, наблюдая за взбешенным хёном, что сейчас оглядывается в поисках своей жертвы и наткнувшись на него глазами, еле сдерживает победный вскрик, шагая ближе.       Чонгук не помнит, когда докапываться до Юнги стало его любимым и опасным хобби. Просто ни от кого из остальных мемберов он не хотел получать таких эмоций в ответ. И пусть это была злость и раздражение, но какие яркие. Чон чувствовал себя энергетическим вампиром, что буквально питается этими вспышками гнева от старшего.       Внутренний голос скромно подсказывает, что сейчас он кажется перегнул палку, но макнэ забивает на отголосок здравого смысла, продолжая смотреть на Юнги и играть бровями. Тэхён шипит на него, чтоб тот потерялся и не искал проблем на свою задницу. — Хён, успокойся, пожалуйста. — Перед Мином вырастает Намджун, упираясь руками ему в плечи, — Ну дурной он, детство в жопе играет… — Так я блять щас это детство ему из жопы выбью нахуй, — рычит Юнги, пытаясь взглядом прожечь Нама, если тот не сдвинется в сторону. — Хён хочет выпороть своего макнэ? — Гук кажется бессмертный. Тэхён с Чимином стонут в предвкушении глобального пиздеца. Хосок и Джин сидящие в сторонке резко замолкают, оборачиваясь к остальным. Намджун умоляюще глядит на младшего, чтобы тот заткнулся, но… — а можно я полежу у тебя на коленочках? А потом мы поменяется местами, детка.       Юнги рычит.       Натурально рычит и срывается с места отталкивая лидера в сторону. Глаза бешеные, дышит часто и чуть слюной не брызжет. — Тэ отойди нахуй по хорошему. — Юнги-хен, тише, пожалуйста. Он ведь просто идиота кусок, специально тебя цепляет. Не ведись… — Да, малыш-хен, тише, ты такой громкий. — ЧОН ЧОНГУК, — пять голосов сливаются в один. Через мгновение Тэхён отлетает в сторону, не врезаясь в шкаф лишь потому, что Джин успевает перехватить того за руку и утянуть на себя. Юнги хватает младшего за рубашку и впечатывает спиной в край стола. Смотрит снизу вверх угрожающе. — Детка, ты так хорошо смотришься у меня между ног, — Чонгук понимает, что все грани дозволенного прошёл уже давно, но азарт и желание посмотреть как далеко он сможет зайти берут верх. — Ты ебаный кусок мелкого долбоеба, — в лицо орет Мин, не отходя ни на шаг. — Как же ты сука меня бесишь, до ебаных чертей! — Мата поменьше, — фыркает макнэ. — Ебало поуже, — рявкает Юнги, впечатывая кулаком в солнечное сплетение. Места для замаха мало, но и этого хватает, чтобы Чон задохнулся сгибаясь пополам. — Не лезь ко мне пиздюк, — старший наклоняется над сидящим на корточках Чонгуком, хватающим ртом воздух, и шепчет чтобы слышал только он, — доиграешься и я тебя выебу… — секундная пауза, до Юнги доходит ЧТО он сказал и старший быстро добавляет, — въебу.       Шаг назад. Мин разворачивается, чтобы выйти из гримерки, и пойти нажраться в своей комнате в общаге, сейчас это кажется слишком прекрасным завершением вечера. Сзади слышится хриплый смех, сквозь кашель. Юнги тормозит, оборачивается прожигая Чона взглядом. — Выебешь говоришь? — Чонгук поднимается, опираясь ладонью о стол и играя бровями добавляет, — Может лучше я? — Чего? — Юнги ржет от откровенной наглости, — Если в какой-то параллельной вселенной мы переспим. Ты будешь снизу, Чон. — Ты хочешь попрыгать на моем члене, детка? — хмыкает макнэ, смотрит на ширинку своих брюк и поднимает глаза на хёна, — он всегда с радостью. — УЕБОК, — психует Юнги срываясь с места с единственным желанием отхуярить наглого пиздюка до кровавых соплей.       Никто не успевает понять, что произошло. Вот Юнги с налитыми гневом глазами бросается на младшего. Вот остальные кидаются наперерез, потому что убьет же нахуй. Но не успевают. Юнги очень быстрый, когда это нужно ему.       Только вот Чонгук тоже.       А еще Чонгук сильнее, и это было фатальной ошибкой Юнги. Младший перехватывает летящий ему в лицо кулак, и заламывает руку старшего, меняя их местами. Вжимает Юнги в край стола, перехватывая обе руки за спиной, и носом ведёт по шее. — Ты пахнешь злостью и шоколадом, — язык оставляет влажную дорожку, — такой сладкий, хён… — Я же тебя убью, сученыш, — дергается Мин, понимая что вырваться без шансов. Младший гребаный качок-переросток. — Хены, вы не оставите нас? — Чонгук не ослабляя хватки оборачивается к остальным, те ещё не отошли от шока глядя на происходящее, — Вы конечно можете остаться, мне то все равно, но думаю хену будет неловко, если вы будете наблюдать, как я растягиваю его задничку под свой размер. — Ты че несёшь долбоеб? Отпусти меня! — Юнги дергается в очередной раз, но лишь сильнее прижимается к паху младшего. — Если ты будешь так об меня тереться, то мне придется пропустить растяжку, — хрипит ему на ухо макнэ.       А Юнги ведёт. Дико. До спазмов в низу живота. Хочется поддаться, разрешить этому гребаному дьяволу делать с ним все, что захочет. Мин никогда не признается в том, что Чонгук уже давно стал постояльцем его мокрых снов. Никогда не признается, что каждый вечер в душе представляет макнэ, пачкая руку и кафель спермой, закусывая губы чтобы вместе со стонами не сорвалось его имя.       Юнги не разу не девственник.       Юнги давно принял свою бисексуальность.       Юнги никогда не был в роли пассива и не собирался менять эту тенденцию.       Не собирался. Кажется… — Чонгук… — начинает было Намджун, надеясь разговором вразумить младшего, ибо допустить насилия в группе он не позволит. — Съебите уже к черту, — хрипит Юнги, пытаясь выбраться в реальность, но прижимаюшийся сзади Чон не дает сосредоточиться. И видимо в его голосе было что-то, из-за чего Намджун замолкает на полуслове и кивает остальным на выход. Юнги слышит, как щелкает ключ в замке, отрезая пути к отступлению. И только сейчас понимает, что сам загнал себя в ловушку. Гребаный Чонгук! Почему мозг отказывается работать, когда он рядом. Какого черта спектр эмоций скачет как припадочный, сменяя гнев болезненным возбуждением.  — Чон~и… — Уже не уебок? — Чонгук прикусывает мочку уха, лаская её языком, вышибая из хёна первый полузадушенный стон. — Сученыш, — язвит старший, собирая для этой реплики всю оставшуюся силу воли. — Для тебя я могу быть кем угодно.       Чонгук тянет Мина на себя, одной рукой все еще удерживая заведенные назад руки. Рано еще давать старшему хоть каплю свободы, можно словить по ебалу в тот же момент. А у Чона другие планы. Совершенно другие.       Язык скользит по чужой шее, тут же покрывающейся гусиной кожей, младший знает, что у Юнги шея не то, что эрогенная зона, это взрывоопасный вулкан, к которому особый подход нужен. И Чонгук точно знает, как с нажимом провести по яремной впадине губами, чтобы у хёна подкосились ноги. Отвлекает. Ведет руки ниже, дотягивается до ремня на узких брюках и за пару мгновений избавляет хёна от ненужной сейчас детали.       Юнги вскрикивает, когда его толкают грудью на стол, на секунду отпуская руки. Радость свободы длилась не долго, Чон обматывает ремнем бледные запястья, фиксируя их с другой стороны стола, в то же время проезжаясь пахом по ягодицам Мина, заставляя того ерзать. — Идеально, — констатирует макнэ, встав сзади и наблюдая результат своей работы. Разложенный и зафиксированный на столе хён, со связанными руками и призывно вздернутой задницей. Лучшее, что видели его глаза. Чон подходит вплотную, укладывая руки на бедра старшего и притирается через ткань. Мин дергается, тщетно тянет руки и лишь затягивает ремень вокруг запястий туже. До него медленно, странными толчками, доходит весь сюр ситуации. Чонгук перемещает ладони с бёдер на талию, стягивая рубашку чтоб прикоснуться к фарфоровой коже, поглаживает, — Ну тише, детка, расслабься. Ты ведь тоже этого хочешь.       Чонгук точно знает, что Юнги хочет. Он ни за что бы не пошел на такое, если бы хоть на секунду сомневался в желании хёна. Чон тот ещё козел конечно, но эту грань никогда бы не перешёл. Чонгук влюблен. Давно и прочно. Чонгук пытался ухаживать, таская кофе в студию, подавая полотенца и воду на тренировках, только реакция стремилась к нулю. Кроме брошенных куда-то в сторону «спасибо», он так ничего и не добился. Тогда и начал докапывать старшего, выводя его на более яркие эмоции. По началу Чон страдал, от гневных взглядов, от угроз и взбешенного поведением макнэ хёна. Но спустя время начал получать от всего этого какое-то мазохистское удовольствие. Хён больше его не игнорировал и это было огромным шагом. Чонгук все чаще представлял, как нагибает Юнги, как заставляет его захлебнуться стонами, пока он, Чон Чонгук, будет вытрахивать из него всю эту злобную вредность. Все так и осталось бы на уровне фантазий, если бы Юнги научился закрываться в душе. Потому что меньше всего Чонгук, засидевшийся за игрой до позднего вечера и решивший расслабиться под горячей водой, ожидал зайдя в ванную услышать, как хён выстанывает его имя. С тех пор пошли жутко долгие дни, в которые младший только и делал, что думал о Юнги. О Юнги, что орал на него матом, и о том Юнги, что кончал в душе, выстанывая его, Чонгука, имя. И пытался соединить этих двух хёнов в одного. И сейчас, кажется, получилось.       Чонгук трясет головой, отгоняя лишние мысли и вновь переключается на лежащего перед ним старшего, что все еще дергается, в надежде освободиться. Макнэ усмехается, сжимает ладони на талии и спускается ниже. Расстегивает брюки, резким движением стягивая их до колен, вместе с боксёрами. — Сука, — рычит Мин. — У меня тут такой шикарный вид, что я даже пропущу мимо ушей то, что ты там промяукал. — Чон оглаживает половинки, мнет пальцами, наслаждаясь мягкостью чужой кожи. — Только развяжи меня и я живого места на тебе не оставлю! — звонкий шлепок прервал гневное ворчание. — Ты блять че сделал?! — Плохих мальчиков нужно наказывать, хён, — младший нежно гладит покрасневшее от удара место, успокаивает. — А ты очень плохой мальчик, малыш. Просто кошмарный.       Юнги бьется лбом об стол при следующем ударе. Чертов Чонгук, мог бы и по нежнее. Полувздох вырывается откуда-то из горла, когда по пострадавшей коже вновь проезжаются нежные пальцы. Гладят, сминают, прогоняя неприятные ощущения.       Мин теряется в счете, задница горит, шлепки прилетают все чаще. Чонгук гребаный садист, думает старший, взвизгивая от очередного удара. Макнэ больше не гладит, растирает и без того огнём горящую кожу, заставляя до боли закусывать губу. Язвить Юнги перестал примерно на десятом ударе, выдержки хватало лишь на то, чтобы не застонать в голос, выдав тем самым Чонгуку, что ему нравится. Чертовски нравится. Но младшему об этом знать не стоит.       Чон и сам едва сдерживается, чтобы не заскулить. Он так часто представлял себе хёна в абсолютно разных позах, но то, что видел сейчас было в миллионы раз круче. Разгоряченная кожа под пальцами казалась бархатной, ярко красные половинки, со следами его ладоней, такой чувствительный сейчас. Чон не отказывает себе в удовольствии, присаживается рядом, дует тихонько, отмечая что всхлипывающий Юнги — его новый кинк. Нежно касается губами горящей кожи, целует медленно, проводя языком по особенно покрасневшим местам. Юнги шипит, но уже не материться, и Чон считает это своей маленькой победой. — Всегда хотел попробовать тебя, хён. — Чонгук, даже не дум… Ах… Твою мать… Что ты творишь?!       Мин цепляет пальцами воздух, трясет головой и надеется отключиться прямо сейчас. Либо от охуенности ощущений, либо от стыда, либо от всего и сразу. Потому что чертов язык гребаного Чонгука сейчас вылизывает его внутри. Давит, ласкает стенки, и точно хочет смерти старшего. Потому что, как теперь в глаза то смотреть, после такого! — Вкусный, маленький хён, — Чонгук толкает язык глубже, отстраняется, пальцами раскрывая края ануса, лижет широко и ловит неподдельный кайф от срывающихся стонов Юнги. Старший все еще пытается дергаться, но уже не так рьяно. Ноги подкашиваются, и только стол помогает ему не скатиться на пол.       Хотя он был бы не против скатиться сейчас и в преисподнюю. Потому что даже дьявол не так пугает, как вот такой макнэ. — Хочу вылизать тебя всего, детка. Каждый миллиметр кожи, полностью. Ты не представляешь даже, какое ты сокровище. — Пират блять, то же мне, — отдышавшись бросает Юнги и тут же взвизгивает, когда на все еще горящей от порки заднице, появляется отпечаток чоновских зубов, — ЧОН ЧОНГУК?! — Мы кажется уже решили вопрос с матом, детка, не искушай меня, тем более когда твоя попка так близко. — Только отпусти меня, тебе не жить, — шепчет Мин, тут же зажмуриваясь в надежде что его не услышали и кажется на этот раз пронесло.       Чонгук поднимается, притираясь к Юнги и проезжается жёсткой тканью концертных брюк по пострадавшей коже. Мин стонет то ли болезненно, то ли от наслаждения, Чон и сам не понимает, но ему нравится. Поэтому он повторяет это действие, сам находясь на грани. — Гук, сними их! — Оу, ты уже просишь меня раздеться? — усмехается макнэ в последний раз с нажимом проходясь и вышибая полустон-полувскрик из старшего.       Юнги напрягается, когда перестает чувствовать Чонгука рядом. Кто его знает что там у мелкого в башке? А он тут связанный и с голой жопой на всеобщее обозрение. Несколько секунд тянутся для Мина целую вечность, и когда он видит перед своим лицом чужие брюки, то чувствует реальное облегчение. Не ушёл. Чонгук присаживается на корточки, наклоняется ближе и смотрит прямо в глаза. Сцеловывает собравшиеся в уголках слезинки, и осторожно касается губами чужих губ. Бережно и дико контрастируя с тем, что творил стоя сзади. Юнги плавится от этой нежности, хнычет в поцелуй, наслаждаясь неподдельно. Младший вылизывает его рот, посасывает язык и отстраняется позволяя ниточке слюны слишком пошло повиснуть между ними. Слизывает очередной стон старшего, не отрывая взгляда. — Мне надо растянуть твою попку, детка. Смочишь мне пальцы слюной?       Юнги краснеет. Странно так, помидорными пятнами. Но послушно открывает рот, высовывая язык и зажмуриваясь. Чонгук кажется умирает и воскресает пару раз за мгновение. Такой Юнги на вес золота. Пальцы укладываются на влажный язык, скользят глубже. Мин смыкает губы, языком обводя каждый палец по отдельности, посасывает, лижет, смачивает. Чонгуку кажется что его член сейчас порвет нахрен брюки. Чонгуку хочется наблюдать во рту Юнги свой член, вместо пальцев. Но это потом, не сейчас. Сейчас перед ним старший, блядски обсасывает три его пальца, беря так глубоко что периодически судорожно втягивает носом воздух. — Такой старательный, хён. Ты молодец, — завороженно смотрит Чон, а Юнги не может понять с каких пор у него гребаный кинк на похвалу от макнэ. Чонгук вытаскивает пальцы, разглядывая поблескивающую на них слюну, Мин реально хорошо постарался, и второй рукой достаёт тюбик смазки. Юнги видя лубрикант вопросительно вскидывает брови. — Просто хотелось посмотреть, как мои пальцы будут смотреться в твоем ротике, малыш хён. — Сученыш, — выдыхает Мин, но уже не так яростно, отрицать что ему понравилось ощущать пальцы Чонгука языком, бессмысленно.       Чонгук игнорирует, обходит старшего и вновь присаживается, оставляя поцелуй на ягодице. Греет смазку в пальцах, и осторожно засовывает один, не больше чем на фалангу. Целует ямочки на пояснице, успокаивая зажавшегося хёна. Добавляет смазки, вводит глубже. — Юнги~я, расслабься, будет легче, малыш. — Я не могу расслабиться с чужим пальцем в заднице, — огрызается Мин, потому что правда не может, пытается но нихрена не получается. — Я помогу, маленький. Гук с корточек усаживается на пол, немного разворачиваясь и ныряя под стол. — У тебя красивый член, хён. — Боже, заткнись…       Чонгук смеется, пальцами обхватывает возбужденную плоть, смазывает большим каплю смазки с головки, заставляя старшего зашипеть и дернуться. Пока его член никто не трогал, возбуждение можно было игнорировать. Но теперь, когда руки младшего сжимают у основания, сдвигая тонкую кожицу, то и дело проезжается по головке… Юнги только сейчас понимает насколько он возбужден. Нетерпеливо толкается младшему в ладонь, кусает губы, сдерживаясь. Чонгук наклоняется, дует на головку и касается кончиком языка дырочки уретры. Юнги стонет. Протяжно и просяще. Чувствует чужие губы обхватывающие член плотным кольцом, скользящие ниже, Чон играет языком с головкой, убирает руки, работая только ртом. Мин сглатывает шумно, когда пальцы облитые смазкой вновь касаются ануса, но Чонгук действительно помогает расслабиться. Медленно вводит сразу два, осторожно тянет стеночки в стороны, раздвигая пальцы. Старший задыхается от ощущений, глотает стоны, жмурится. Ему никогда еще не было так хорошо, никогда еще не хотелось большего, так сильно. — Я хочу слышать тебя, хён, перестань сдерживаться, прошу. — Отвали~аах… — Нашел, — хихикает Чон, вновь облизывает головку и чуть поменяв угол проникновения гладит комочек нервов внутри Юнги. — так сложно сдерживаться, да, детка? — Иди к че…оох…рту, — сложно? Невозможно блять, думает Мин, потому что фейерверки перед глазами не угасают ни на секунду. Макнэ наслаждается откровенно всем, что делает, поддатливым хеном, ощущением давления на пальцах, чуть подрагивающим членом во рту. Чонгук берёт глубже, позволяя головке скользнуть в горло, прикрывает глаза слыша протяжный стон Мина и очередной стук лба об стол. Усмехается, пуская горлом вибрацию, снова стон-всхлип. Добавляет третий палец, растягивает сильнее. Юнги задыхается, царапает ногтями воздух и стонет уже не сдерживаясь. Чувство пустоты неприятно накатывает, стоит лишь младшему вытащить пальцы. — Как ты, малыш? — Чон вновь усаживается напротив его лица, заботливо убирая со лба взмокшие пряди. — Ты издеваешься? — Мин с вызовом смотрит в глаза напротив. Как он? Он не знает, блять. Он лежит привязанный к столу в гримерке, со спущенными штанами и стоящим членом. А парень его мечты и постоялец его мокрых снов делает с ним все, что вздумается. Черт, его выпороли, как нашкодившего мальчишку. Его, Мин Юнги. Грозу всея Бантан. Сурового рэпера. Отшлепал. Блядский. Макнэ. А потом вылизал. Да. — Я сейчас спрошу один раз, Юнги-хен, и от твоего ответа зависит все. — Чонгук пальцами цепляет подбородок старшего, не позволяя отворачиваться, — Я хочу тебя, малыш. Хочу чувствовать, как ты сжимаешь меня в себе. Хочу чувствовать твои ноготки на своих плечах. Хочу слышать как ты сладко стонешь, от каждого толчка. Но я должен знать, что хочу этого не один. Я развяжу тебя сейчас, и ты можешь остаться, или послать меня нахуй и уйти. Хорошо?       Юнги недоверчиво следит взглядом, как Чонгук тянется к ремню, расслабляя его и высвобождая Миновские руки. Ласково гладит запястья, затекшие в одном положении. Прижимается губами к красным полоскам-отпечаткам, будто извиняясь. И смотрит с такой надеждой, будто от него, Юнги, вся его дальнейшая жизнь зависит.       Мин поднимается, разминает спину прогибаясь немного назад, забив на тот факт что штаны где-то на щиколотках болтаются. Крутит запястья, потирая красные полосы. Наблюдает за подходящим к нему Чонгуком, который ждет ответа все еще.       Чонгук не видит момент замаха. Едва заметное движение корпуса и тут же резкая боль в районе скулы. Юнги трясет рукой, все-таки хук затекшим запястьем авантюра так себе. — Сученыш блять, — хрипит Мин. Руки на груди скрещивает и смотри на наливающийся синяк у младшего. Заслужил. Потому что кто вообще о таком спрашивает, после того как вытаскивает пальцы из чужой задницы! Юнги отвлекается на ощущение текущей по ляжкам смазки.       Чонгук вздыхает и делает шаг назад. В принципе он ожидал и такой расклад событий. Он конечно мог не развязывать хёна и просто выебать того как следует. Но почему-то хотелось по-другому. Хотелось чтоб Юнги сам к нему льнул. Чтоб они наслаждались друг другом по-настоящему. — И куда ты собрался? — хмыкает старший, заставляя Чона поднять взгляд. — Если ты сейчас посмеешь свалить и мне придется додрачивать в соло, я тебя никогда не прощу, понял меня?       Юнги отпинывает снятые уже полностью брюки и смотрит пристально на Чонгука. Младшему нужно пару секунд, чтоб шестеренки в мозгах заработали. — То есть… — То есть я тебе ебало раскрошу, если не кончу от твоего члена в своей заднице, чертов пиздюк!       Чонгук едва не взвизгивает, когда до него доходит смысл слов старшего. За секунду сокращая расстояние, подхватывает хёна, заставляя обхватить себя ногами. Юнги охает от неожиданности, но тут же обнимает младшего впечатываясь в того мокрым поцелуем. Мало. Им так мало друг друга, и одновременно с тем так много. Руки, скользящие по чужим плечам, оторванные пуговицы на рубашках и откинутая в сторону ненужная ткань. Юнги стонет, когда младший вжимает его спиной в стену. Язык скользит по ключицам, вырисовывая немыслимые узоры, плавя Юнги изнутри. Поцелуи переходят в укусы, сменяясь засосами, расцветающими фиолетовыми пятнами на молочной коже. Макнэ любуется оставленными отметинами, проводит по ним языком вновь и вновь, вызывая все новые и новые стоны старшего.       Плоскость сменяется слишком резко, Юнги даже вскрикнуть не успевает, как оказывается зажатым между холодной кожей дивана и разгоряченным телом младшего. Брюки последнего от летают куда то в кучу одежды на полу, Мин смотрит на вставший член с крупной головкой и шумно сглатывает. — Ты ЭТО хочешь в меня запихнуть? — испуганно шепчет старший, и все же тянется пальцами к чужому возбуждению, мажет по скользкой от смазки головке. Чонгук шипит пытаясь вытеснить звездочки перед глазами, чтоб любоваться таким раскрасневшимся старшим. — Он в меня не влезет. — Я хорошо растянул тебя, Юнги~я, — едва слышно говорит Чон, укладываясь между ног старшего, — ты мне доверяешь? — Я на грани между твоим убийством и сумасшествием, но я черт возьми, доверяю тебе, Чон Чонгук. Я доверяю. — Юнги гладит пальцами по щеке Гука, и невесомо целует в уголок губ.       Поцелуй как спусковой крючок действует. Младший перехватывает инициативу, терзает чужие губы, целует до нехватки воздуха и судорожных вдохов. Ему всего Юнги хочется, зацеловать, вылизать, присвоить. Чтоб все знали, этот вредный хён — только его. Ничей больше. Юнги льнет к нему, трется возбуждением о голую кожу и младший окончательно со здравым смыслом прощается. Закидывает ноги Мина на свои бедра, льет смазку щедро, и осторожно подставляет головку ко входу. Юнги зажмуривается и кажется перестает дышать. Чонгук входит медленно, сходятся с ума от давления. — Тише, тише мой хороший, — Чон сжимает напряжённые бедра старшего, мнет внутреннюю сторону, выбивая очередной стон. — потерпи немножко, я сейчас войду одним толчком, ты готов? — Д… Аахх… Черт… Ты просто огромный, гребаный пиздюк!       Макнэ одним движением вгоняет член по основание, прижимаясь лобком к промежности и заставляя Юнги красиво выгнуться. Узость сводит с ума, Чонгук впивается ногтями в кожаную обивку и толкается на пробу. Еще. Еще. Меняет угол проникновения и Мина наконец подкидывает под ним.       Болезненные ощущения сменяются накатывающими вспышками наслаждения, с каждым новым толчком, с каждым стимулированием простаты, Юнги скулит, цепляясь за широкую спину младшего. Пальцы на ногах поджимаются сами собой, до судорог. Чувствовать Чона внутри так странно и охуенно одновременно. Мин не здесь, он где то на периферии ощущений и возвращаться не собирается. Только бы всегда чувствовать горячие ладони, сжимающие так собственнически. Только бы знать, что в этих руках он в безопасности. Только бы ощущать ритмично толчки, с каждым выпадая из реальности. — Ты такой горячий, детка, такой сладкий, — Чон наклоняется, мажет губами по подбородку, сцеловывает всхлипы. Мин скулит уже не сдерживаясь, а младший кончить готов от одних лишь стонов хёна. Чон сжимает в ладони член Юнги, гладит пальцем по головке, глядя как тот захлебывается стонами, царапает его плечи короткими ноготками, оставляя красные полосы. Макнэ двигает рукой в такт толчкам, чувствует что дольше держаться не может. — кончишь для меня, малыш?       И Юнги кончает. С протяжным стоном выгибаясь под младшим, оставляя глубокие царапины на спине и пачкая руку спермой. У Юнги состояние летящее и кажется он любой приказ, любую просьбу младшего выполнит без вопросов сейчас, лишь бы он не исчез.       Чонгук кончает следом, успевая в последний момент выйти из Юнги, смешивая их сперму на животе старшего. Падает рядом, лениво размазывает белесую жидкость, и под шокированный взгляд хёна слизывает её с пальцев. — Чонгук, ты ебанутый! — А ты вкусный, хён. — Придурок, — ворчит Мин, утыкаясь лбом в чужую грудь. — Гук~а? — Да, радость? — А что дальше? Ну… С нами? — Ну… Мы сейчас помоемся, оденемся и выйдем отсюда, как ни в чем не бывало. Надеюсь ты никому не собирался говорить о том, что здесь было. Ты же не надеялся, что мы теперь… — Чонгук хмурит брови, глядя на старшего и взрывается смехом, — Боже, детка, видел бы ты своё лицо! — Уебок! — рычит Мин ударяя кулаком по широкой груди младшего, — Я же едва не поверил! — упирается ладошками в плечи, нависая над макнэ и укладывается сверху, утыкаясь носом куда-то под подбородок. — не шути так больше никогда, Гук~а. Пожалуйста. — Обещаю, малыш. Намджун, пришедший вечером с ключами застаёт двух спящих мемберов, укрытых чем то из одежды. Вздыхает тяжко, и достаёт из шкафа плед, чтоб укрыть этих придурков, что жить спокойно не давали. Намджун даже думать не хочет, что происходило здесь в их отсутствие, лишь надеется, что доставучий младший сделает хёна счастливым, а Юнги в свою очередь с головой окунется в неизведанный океан с именем Чонгук.