Не четвёртый раз

Чуя снова бесится. Ночные задания сами по себе малоприятны, Дазай же делает их невыносимыми. Вместо того чтобы поспать лишний час, Чуе приходится ехать к нему домой, чтобы забрать «мозговой центр операции». Все аргументы и крики Накахары о том, что этому мудаку просто лень ехать самому, прерываются холодным и не допускающим дальнейших разговоров голосом босса: «Тебе что, сложно?». Ему не сложно. Конечно, пусть Осаму понежится в кроватке ещё немного, пока Чуя будет мчаться с одного конца города на другой, чтобы потом повезти их чуть ли не обратно. Хуже становится, когда Дазай не открывает дверь. Ни через минуту, ни через две. Ни через три звонка, ни через пять стуков (почти выламываний) в дверь. Страх начинает щекотать под кожей, потому что Чуя знает, что это скорее всего означает. Они работают вместе уже больше трёх лет. И на каждый год приходился по разу неудачного самоубийства Осаму. В первый раз Дазай выпрыгнул из окна. Чуя нырнул за ним моментально, раньше чем успел понять, что вообще произошло. Позже горе-суицидник говорил, что вообще-то это именно он спас Накахару от смерти, великодушно не активировав свою способность в полёте. На следующий год Осаму решил опробовать смерть через утопление и кинулся в реку. Причем они ехали вместе с задания, уставшие и голодные, обсуждали, как чудесно будет отоспаться, когда Дазай попросил срочно остановить машину. Чуя что-то рычал о том, что ссать с моста не весело, обзывая напарника плебеем, клоуном и посмешищем. Но голос резко сошёл на нет, когда тот, не закрывая дверь автомобиля, одним движением перекинулся через ограждение и полетел вниз. Был октябрь. Чуя лечил воспаление лёгких полтора месяца. Дазай даже ни разу не высморкался. Последний раз был наименее травматичным для Накахары, так как Осаму милосердно решил убиться наркотиком и неправильно рассчитал дозу. Мори просто попросил Чую приглядеть за ним ближайшие часы. И тот приглядывал. С камерой в руках приглядывал, как Дазай ползал со спущенными штанами по коридорам портовой мафии. Видео увидели бы все члены организации, если бы его герой всё не испортил своим «могу накидать ещё контента, раз тебе так нравится разглядывать». Чуя покраснел. От злости. Сегодняшний день отлично подходит для четвёртого ежегодного перфоманса. И Накахара, покрываясь испариной уже представляет, что ждёт его за дверью. Труп в петле? Труп со вспоротыми венами в ванной? Труп, задушенный галстуком во время дрочки? Чуя нервничает, но ловко вскрывая замок отмычкой, усмехается. Третий вариант подходит Осаму больше всего. В квартире тихо. Чуя начинает орать, чтобы заглушить эту всепоглощающую тишину. — Урод, у нас задание, где ты? Я и так за тобой заехал, не заставляй меня ещё и ждать! Не получив ответа, он с презрением к себе дрожащими руками открывает дверь в ванную. Пусто. На кухне можно было бы умереть от антисанитарии, но мертвецов тут тоже пока что нет. Хотя, кажется, ими пахнет. Только зайдя в спальню Чуя замечает, что впервые за пару минут начинает нормально дышать. Спит сука. Под одеялом, лежа на животе и пуская слюни на подушку. Тревога отступает, и её место неожиданно занимает не злость, а облегчение. Спящий Дазай выглядит почти что мило, и Чуе требуются силы, чтобы встряхнуть себя и разбудить того так, как он того заслуживает. А не так, как хочется. — Вставай, паскуда, мы опаздываем! — но громкий голос не вызывает никакой реакции. Такой тотальный игнор становится искрой, а Накахаре много и не надо. Знатно перенервничавший за вечер, он бросается к кровати и откидывает одеяло со спящего. — Хватит спать, ублюдина! Дазай нехотя приоткрывает один глаз и цепляет Чую рукой, роняя на кровать, тот пытается вскочить в ту же секунду, но вторая рука обхватывает его талию, не позволяя подняться. — Ещё полчасика, — сонно и жарко бормочет Дазай, утыкаясь носом в рыжие волосы. С каждым мгновением он наползает всё больше. Накахара оказывается связан руками и придавлен ногой, вжат в костлявую грудь и… И определенно чувствует бёдрами что-то достаточно однозначное, чтобы вспылить. — Не смей путать меня со своими девками, — скрежет зубов, и ещё одна жалкая попытка вырваться из мягкого и тёплого плена не увенчалась успехом. — Это я, пора работать, у нас задание! Осаму хотел бы назвать Чую Шарлоттой или Ванессой, чтобы выбесить того еще больше. Но спать он хочет сильнее. Поэтому пытается запомнить хорошие версии имён для следующего раза и прижимается горячими губами к ушку напарника. — Чуя, у нас есть время, я всё устроил, ещё полчаса, ладно? Неловко всё это как-то, и парализует. Накахара замирает, надеясь, что костлявые пальцы не прощупают мурашки, что выступили под его рубашкой. Дазай воспринимает молчание, как согласие. Обнимает крепче, наваливаясь, и, кажется, за секунду вырубается обратно. Но это только кажется, потому что в ушке снова вибрирует теплый голос. — Лежи тихо. И Чуя лежит. Не потому что он сражён какой-то непонятной нежностью. И не потому что ему нравится и удобно. А просто так. Через двадцать девять минут голубые глаза резко распахиваются от раздражающего ора. — Из-за тебя опоздаем, слизняк! Развалился тут! — Осаму кричит в самое ухо, и Чуя рефлекторно пытается прикрыть его плечом прежде чем разораться не менее громко в ответ. Но нарастающее в нём цунами резко исчезает, когда Дазай заканчивает свою тираду немного влажным и сильным поцелуем, прижимаясь губами к чужой скуле совсем рядом с глазом. Его голос становится значительно мягче, когда он добавляет. — Теперь нам действительно пора. Чуя зол, но не очень сильно. Непонятно, что в голове у его бестолкового напарника. Но, в целом, хорошо, что сегодня не четвертый раз.