И имя мне - Парадокс

Сидя уже на станции вдвоем, я нервно постукивала пальцами по предплечью. Данс же расхаживал передо мной – он тоже нервничал. А было от чего: поисковый отряд из Миццы, Медичи и Риза ушли уже час назад, а буря крепнет. Конечно, пока еще выходить можно, можно будет выходить еще дней, наверное, четыре. Буря проходит свой путь от отправной точки в северных ледовитых водах и заканчивается через восемь недель, когда достигает сорок пятой параллели. Однако есть проблема. Каждые полтора часа, а если точнее, каждые семьдесят восемь минут, температура будет снижаться на градус. И в итоге, через четыре дня, температура упадет до минус семидесяти, что сделает вылазки невозможными. И хотя броня Т-1000 прекрасно сдержит такой холод, чем ближе к приходу Глаза Бури, тем опаснее будет выходить даже в полной полярной экипировке. Ибо газ не пощадит даже маску с пятислойным фильтром. Пока Джозеф нарезал перед моими глазами восьмерки, расхаживая туда-сюда, нервно дергая плечами и хмурясь. Не люблю я, когда он хмурится. Быстрее только морщины себе заработает. Но я уперто ждала сигнала, все же у Миццы есть КПК, он бы послал весь о себе и отряде. Что-то тут не так, а нервов прибавлял мечущийся как тигр в клетке Данс. В итоге я поймала его за руку и рывком усадила рядом, буркнув: — Прекрати нарезать круги перед моей мордой, в глазах рябит. — Надо идти за ними. До той церкви десять минут, не могли они на час пропасть. — Думаешь, они заплутали в буране? — Думаю да, — ответил, нервно притоптывая, паладин. — Лэндкройцер Медичи и оберштурмбаннфюрер Миццы не местные, а вот Риз… Он-то уж точно не мог заплутать. — Ладно, твоя взяла. Идем, поможешь мне. — С чем? — удивленно поднял на меня глаза, когда я встала, Джозеф. — В смысле с чем, ты что, собрался налегке, в своей Т-60 идти? Околеть не боишься? Взяв комплекты из шкафчиков, я подтолкнула паладина за ширму, внутренне искренне хихикая над тем, как взглянул на меня Данс. О, это искреннее смущение, даже легкий румянец щечки покрыл, из-за чего даже его шрамы побелели. Я хмыкнула, произнеся: — Не надо на меня так зеньками лупать, или ты сам себе на спине застегнешь термокомбинезон? Давай снимай свои шмотки, заводной апельсин, форма требует. Парень аж покраснел до шеи, но послушно принялся стягивать с себя комбинезон Братства. За ним сапоги, перчатки, стараясь в мою сторону даже не смотреть, пока не предстал передо мной в исподнем, пристыженно глядя себе под ноги. Оглядев его с ног до головы, я тихо икнула. Едрить он здоровый конечно… Я даже встала рядом, спиной к его груди, прямо под подбородком, оценивая наш рост. Только теперь Данс понял, невольно взглянув на меня, насколько я его меньше. Даже в моей экипировке и на сапогах, которые дают мне, за счет кованных «копыт» подошвы, дополнительные пять сантиметров, я все равно остаюсь маленькой. А пока он смущенно отвел взгляд в сторону, мне довелось рассмотреть его, обойти кругом, взглянуть на все мышцы и изгибы тела. Данс покраснел, хотя я рассматривала его с анатомической точки зрения, выглядывая признаки болезней кожи, которые он мог заработать, смещение костей, ведь его служба не предполагала безопасную жизнь и сулила переломы, искривление позвоночника, смещение плеч или таза, перекос других мышц или суставов от травм. Но он был… идеален. Прекрасная, чистая кожа без прыщей и высыпаний, вот что значит, имел доступ к аптекам Ордена и регулярно ухаживал за собой. Красивое тело, отличный и ровный позвоночный столб, прекрасная и симметричная линия надплечий, хорошо выделенные зубчатые мышцы на боках торса, превосходно очерченные мышцы плеча, бицепса, трицепса, очень хорошо развитые мышцы брюшной полости. Красота да и только. Хоть прям сейчас тащи его в художку в качестве манекенщика. Но заметив, как он смущенно отводит глаза, я фыркнула, поворачивая паладина к себе спиной и надевая на него специальную сетку: — Расслабься, редисочка. Должна отметить, что ты очень хорошо постарался, чтобы получить такое атлетическое телосложение. Что лично меня радует – твоя прямая спинка. Так что, стесняться тебе нечего. — Но… — Слушай, ты ж военный, по сути и по факту. Ты наверняка привык и в общак душа бегать с остальными, и спать вместе с ними. Че ты теперь как школьник, которому про многочлен рассказывают? — Про ЧТО, прости? Не выдержав, я уткнулась лицом в спину Данса, уже гогоча в голос и тихо сползая: — Мать твою, Джозеф…. И-хих…Ой… Ядрены пассатижи, ты что, забыл? Помнишь, еще в Ривет-Сити я тебе и Майклу рассказывала про многочлен? — Это мутация такая? Биология? Тут уже заржал слышавший это Ван Зантен, а Лорд Боулз, который ставил детям новый мультик, икнул, и вежливо замаскировал смех за кашлем. Смеясь я обхватила парня за талию, дабы не уткнуться мордой ему в поясницу или ниже – живот от смеха уже болел: — О боги, у меня из-за тебя улыбальник уже болит… ой, боги…хех... Ладно, напомню. Многочлен — это алгебраическая формула приведения одночленов в общий знаменатель. А одночлен – это сумма, состоящая из числового множителя, и одной или пары переменных, у которых есть положительная степень. Эта математика брат, математика. Джозеф неловко повел начала плечами, а потом и бедрами: — Да…Забыл… Мне не очень пригождается сложная математика или алгебра. — Но ты пользуешься ими каждый день, сынок, — осторожно произнес Лорд Боулз, который принес забытые мной датчики, и помог закрепить их на нательной сетке. — Когда ты пользуешься физикой, химией, даже когда стреляешь. Поглядев на парня, он ободряюще потрепал его по волосам, словно отец сына: — Не переживай сынок, мне тоже свойственно забывать некоторые вещи. Данс кивнул, а Лорд отошел в сторону, настраивать Т-1000 под нас. Все же я меньше Джозефа, да что там, в разы меньше. Ведь Данс ростом метр девяносто, а я – всего лишь метр пятьдесят семь. Я коротышка, даже по меркам ордена, где принимают людей как они есть, хромыми, слепыми, карликов, да всех. Нет у нас той идиотской привычки старого мира, когда любой человек не подходящий в рамки стандарта, считался уродом. Однако, мой рост был… Ну не проблемой, однако иногда приводил людей в ступор, особенно иноземцев, из других крепостей. Когда они приезжали в крепости, то не всегда верили, что малявка перед ними – глава и Архангел Ордена Шварценкройцеров. Думая об этом, я невольно прижалась к спине Джозефа, довольно забавно уперевшись щечкой прямо в подреберные мышцы, словно на подушке. На что Паладин проворчал, пытаясь поправить сетку на теле: — Ты бы не могла меня отпустить, липучка? — Ни за фто, — хихикнув, я все же «отклеилась» от теплой спины парня, и продолжила ему помогать с одеванием, застегивая на поясе паладина терморегуляторный пояс и настраивая его. — У меня сейчас есть возможность пощупать и оглядеть все. Тут такие булки, жаль только выражение твоего лица говорит: трогать только глазами. Паладин фыркнул: — Это было бы крайне неприемлемо, если бы ты… Ну… Трогала меня там. Хмыкнув, я сощурилась, и «сплюнув» на руку, замахнулась. По станции пронесся звонкий звук шлепка. Да, я хлопнула его по заднице, эх-ма, давно хотелось это сделать! Жаль только не додумалась пощупать, пока была возможность. Ну а что, теплая, пружинистая, хорошая задница. Молодца, что качал. Данс в этот момент аж подпрыгнул и повернулся ко мне, довольно комично пытаясь упрятать свой тыл от моих рук, и глядя на меня с полнейшим шоком. А я же, ухмыляясь напомнила ему, выпятив бедро и уперев руку в выпирающую косточку таза, которая у меня всегда была видна, даже под одеждой: — Вот как это надо делать, а не как ты, железным рудиментом. Джозеф покраснел еще гуще, даже непроизвольно положив руку на свою пострадавшую филейную часть. Фыркнув я показала ему пальцем, покрутив им в воздухе: — Все, разворачивайся в зад и натягивай снизу костюм. Как закончишь, я помогу застегнуть… Да прекрати ты свой тухис прикрывать, больше шлепать не буду. В этот момент тихо ржали уже все, кто был на станции, даже дети. Хэйлин так вообще пыталась прекратить икать от смеха. Да, на ее памяти к Паладину так не смел обращаться никто, а уж трогать его и подавно. Собственно, она меня и просветила, что единственные, кому Данс давал себя трогать, это врачи. Остальным выписал табу, мол, так и так, не хочу, не буду. При том очень удивилась, слушая о том, как Джозеф, когда еще не был в Братстве, жался ко мне и доверчиво подставлялся под самые мимолетные прикосновения. Я хорошо помню, как мы втроем, он, Дэниел и Майк, сидели на привале на ступенях с западной стороны Капитолия Вашингтона. Правительственное здание было очищено, его уже потихоньку очищали от мусора и завалов, а мы там были вечером, когда рабочие разошлись. Данс сидел, обняв меня за пояс и положив голову мне на плечо, плотно прижавшись ко мне боком, Катлер лежал на моих коленях, неспешно потягивая через трубочку виноградный сок, его любимый. А Дэниел просто с аппетитом уминал тушенку с макаронами, щурясь от солнышка и пребывал в своей нирване. Эх, какая же это была идиллия. Не то, что сейчас… Джозеф тихонько толкнул меня и произнес: — Все, нужно только застегнуть. Он все еще нервно вел плечами, когда я взялась за язычок молнии на комбинезоне, а кончался он ровно у ложбинки над ягодицами. Мы хотели сделать молнию спереди, но… Парочке парней, при учете плотного облегания тела комбинезоном, прищемило самое ценное, оттого эту злосчастную молнию и переместили на спину. Паладин стоял так, словно палку проглотил. И как бы я не надавливала на него, чтобы он хоть пригнулся, он оставался несгибаемо прямым. Вздохнув, я проворчала: — Слушай, либо ты пригибаешься добровольно, либо я тебе организую «корзинку для яиц». — А это что? — все так же напряженно отозвался парень, стоя прямо как частокол. — Это когда тебя за коки всей пятерней хватают, — ухмыльнулся Ван Зантен, подходя со вторичной экипировкой. — А потом жмак, и ни тебе дамы не интересны, ни ты им. — Густав, блять, перфоратор тебе в задницу! — матюкнулась я, заметив, как паладин еще больше напрягся, аж мышцы спины и ног стали как натянутые ванты. — Мне нужно чтобы он присел или расслабился, а не сжал булки еще больше! Гаденько хихикая, Ван Зантен похлопал того по плечу: — Да шучу я, вороненок, можешь не переживать. Данс только фыркнул, но послушно присел, а Густав, отложив вторичный экип, кинул через плечо уже мне, уходя к курилке: — Терпенье и труд, все, перекур. — Та пиздуй уже, помощничек, — фыркнув я все же застегнула молнию на комбинезоне Джозефа и хлопнула его по бочку. — Все болезный, отстрадался, дальше сам. И только было Данс выдохнул, натягивая вторичную экипировку, как застыл, наблюдая за мной. Я преспокойно сняла плащ, свой бронекостюм, перчатки, Пип-Бой, сапоги, водолазку, майку, штаны и колготы, оставшись в нижнем белье. Парень на удивление внимательно меня рассматривал, особенно задержав взгляд на довольно большой груди, которая была утянута в черное кружевное белье, пока я не фыркнула, доставая нательную сетку: — Да, представь себе, у меня тоже есть свои шарики и, о боги, тело под плащом и бронированным костюмом. Или ты на белье засмотрелся? Хочешь, тебе такое же выдадим? Будешь красиво в кружевах рассекать. — Спасибо, не стоит, — кое как, сдавленно пробормотал Данс, смущенно отвернувшись во мгновение ока. В этот момент я, да и паладин четко услышали хихиканье Эстер. Видать представила. Ну а пока некоторые на станции веселились, я справилась с первичной экипировкой, в виде нательной сетки, нагрудного датчика давления, пульса и температуры, и терморегуляторный пояс. Когда я натянула комбинезон, пришлось попросить Джозефа: — Будь добр, помоги застегнуть. Данс, на удивление, осторожно сдвинул часть моих волос с шеи на плечо, и бережно застегнул молнию на спине. Ни единого лишнего движения, ни единого лишнего прикосновения, но черт, у меня от него по загривку мурашки. Джозеф задержал руки на моих плечах, слегка поводя по надплечной мышце, почему-то зависнув. Мне даже стало интересно, чего это он, что я и озвучила: — Нашел что-то интересное? Или убеждаешься, что синтетическое тело на ощупь как настоящее? Но Джозеф, судя по характерной вибрации рук, отрицательно покачал головой: — Нет… Просто только сейчас заметил, насколько ты меньше меня, Парадокс… — Так ты и раньше был больше меня, Джозеф. Вспомни, даже в бытность твою юношей, ты возвышался надо мной как дуб над кустом папоротника. — Опять принижаешь себя? — В смысле? папоротники – одни из самых любимых моих растений. А еще, у них из всего растительного и животного мира больше всего хромосом – тысяча двести. Данс только вздохнул, проводя руками по моим плечам, а потом переместил ладони на спину, иногда сжимая пальцы на моих боках, от чего я тихо хихикнула: — Слышь, щекотно! Та харэ меня тискать! Данс! Я пыталась вывернуться из хватки паладина, но он только улыбался, перехватывая мои руки и в свое удовольствие щекоча. Видать понял, насколько он крупнее меня и насколько сильнее. Правда его пыл немного остудился, когда я, пытаясь вырваться, подалась рывком назад, а он, по инерции, за мной. В итоге я больно стукнулась о мозаичную стену станции, а он буквально врезался в меня, придавив еще больше. Но пытаясь притормозить себя, выставил руки вперед, и, естественно, уперся в меня, точнее ровнехонько обеими ладошками мне в грудь. Ему-т мягко, а мне вот не смешно – он мальчик не маленький, от того было довольно больно. А так как термокомбинезоны – это по сути вторая кожа, он отчетливо ощутил все неровности белья и теплоту тела, вернее части тела, за которую держался. Стоя у стены я прохрипела, игнорируя факт того, что паладин буквально держится обеими руками за мою грудь: — Данс… Отрок тяжеловесный, ты жрешь в три горла, а потому весит твоя тушка аки скала, так что изволь грудь мою пышную выпустить из дланей своих! В этот момент Джозеф так вообще задерся так, что аж уши запылали, небось в темноте сможет путь освещать. Резко отпрыгнув он бормотал неловкие извинения, не зная куда себя деть, а руками пытался встряхивать, словно вляпался во что-то склизкое. Выдохнув, я растерла грудь: — Благодарю… Уф… Едрён-батон, не для твоих рук мое тельце бренное… Ауч… Схватился так хватился, небось теперь синяки будут. — П-прости я… Я не хотел… это случайно… Глянув на красного, будто спелый помидор, паладина, я сама довольно смешно крякнула с хрипотцой: — Та угомонись ты, ну подумаешь, случайно лапками в меня уперся, тьфу, ерунда. Другое дело в том, что ты и больше и весишь приличнее. Так что просьба не использовать мою тушку как подушку безопасности. Однако в конец смущенный парень только буркнул что-то в ответ, на сей раз стараясь держаться в стороне. То ли боялся, что я его буду жамкать, что ли что он опять сделает что-то не то. Дальше шла уже обычная одежда, поэтому надобности в помощи не было, однако Данс с удивлением воззрился на ботфорты, которые носили все Кройцеры. Это были кованые, очень крепкие и жесткие ботфорты под колено. Они спасали ноги от вывихов и переломов, служа как защитой, так и первичной шиной в случае чего, они так же спасали от пуль, так как под кожей этой обуви были вшиты титановые пластины толщиной в два сантиметра от щиколотки до самого верхнего шва на боковине сапога. Они спасали ноги от холода и влаги, ибо были абсолютно герметичны, а от потения спасал термокостюм, что давало ногам спокойствие и отсутствие пота. На подошвах были стальные пластины, закрепленные особыми гвоздями, с шляпками шестигранниками, которыми Кройцеры чеканили шаг. Такая подошва, кованая, со стальным носком, обеспечивала сильный и уверенный шаг, «сцепление» на скользких участках пути, в том числе и на грязи, а еще было преимущество в тяжести самой обуви. Удар таким ботинком мог сломать берцовою кость, а в подошве было еще и лезвие, выкидное, чтобы можно было наносить неожиданные удары. Но одевшись, передо мной стоял весьма и весьма приятный глазу офицер. Форма Ордена ему чудо как шла, от чего я подвисла, держа в руках свою куртку. Непроизвольно даже вырвалось: — Ля какой… Давно надо было на тебя надеть нашу форму, тебе очень идет. Эй, Хэл, подь сюды! Эстер, что услышала меня, отвлеклась от своего немца и подошла к ширме, тоже выдав: — Паладин Данс?... Ух ты!... Правда, вам очень идет, сэр! Джозеф только смущенно улыбнулся. За основу униформы мы взяли три типа военной экипировки трех стран. Германии, периода второй мировой, Америки, образца тех же лет, и Британии, образца две тысячи пятьдесят восьмого. Только это была не тканевая, а кожаная форма с тканевым подкладом. Так и телу не жарко, и смотрится стильно. Я, честно признаться, всегда любила военную униформу сороковых двадцатого столетия. Мужчины в ней смотрелись так, что только и оставалось, что пускать слюни. А сейчас, под моим началом были десятки тысяч красивых парней, которых украшала эта форма. И глядя на Данса сейчас, я, чуть ли не с мурлыканьем сытой кошки, с удовольствием его рассматривала. Собственно, как и Хэйлин. На паладине красовался полный мундир из черной кожи. Единственные две вещи, что были не из кожи, а из плотной хлопковой ткани – это брюки и майка. Штаны были немного в «разлет», в бедрах держали анатомическую форму, подчеркивая бедро и ягодичные мышцы, а вот по бедру немного расширялись. Колени держались в наколенниках из стали и титана с обшивкой из более мягкого пенопропилена, который являлся первичным барьером для пуль. Далее штаны заправлялись в высокие ботфорты, что подчеркивало икры и ноги, при том еще и визуально удлиняя ноги носителя. На теле первым слоем шла майка из хлопка, темно серого цвета. На груди слева был герб Ордена и знак Братства. Далее шла первая, более тонкая куртка, так называемая полевая куртка. На груди нашивка с именем Данса, да, этот комплект предназначался для него, его группа крови и два герба, наш и Братства Стали. На плечах, примерно посередине бицепса, крупная нашивка его звания – «Commander-Paladin». Нарукавный шеврон, с гербом. Так же, на куртке мы сделали погоны. Причем советовались по этим погонам еще с Оуэном, когда он был жив, упокой Цин его душу в вечности. Рядовые, а в случае с Братством, послушники, на погонах имели только щит. Пустой, без широкой каймы. Далее шли Аспиранты, они же – претенденты. У них уже был щит с каймой. После них –рыцари. Щит и пустотелый меч. Причем с каждым званием добавляется полоска в соответствии с настоящими полосками армии США. Так, например, рыцари капралы и рыцари сержанты имеют полоски, две у капралов и две у сержантов соответственно. На погонах у них нет звезд. Старшие офицеры, такие как рыцари лейтенанты, рыцари капитаны и рыцари командоры имеют уже звезды. У лейтенантов, первых и вторых, это полоски, золотые у первых и серебряные у вторых. У Капитанов уже идет на погонах одна серебряная звезда, меч и щит, а у командоров золотая звезда, меч и щит. У Паладинов все несколько сложнее. Мы не хотели терять индивидуальность их знака, но и хотели придать немного строгости их мундирам. Поэтому на плечах у них были шевроны с их знаком в щите, то есть это был щит-фон, на котором была нашивка уже обычного щита, меча и крыльев, а на погонах меч с крыльями и две малые алые звезды, как у майоров. У Паладинов командоров был знак с двумя звездами, как генерал-майоров, помимо щита и меча с крыльями. У звездных паладинов, которые походили рангом на генерал-лейтенантов, было уже три большие звезды. У Стражей было четыре большие звезды, как у генералов армии. А вот у Старейшин были погоны с большим знаком Братства и пятью звездами вокруг меча. Данс был гордым обладателем ранга паладина-командора, он соответственно носил шеврон с нашивкой меча, крыльев и щита, а на погонах две малые алые звезды. На локтях – налокотники, тоже из стали и титана в пенопропилене, часть тактической экипировки. На отворотах рукава у него были специальные застежки в виде его знака ранга из титана, а на лацканах петлицы, повторяющие его звание. Это его символ, он должен носить его с гордостью. На талии пояс с карманами для патронов и сухпайка, аптечки, а через правое плечо портупея для дополнительного оружия и кортиков. Поверх всего этого длинный, тяжелый, бронированный плащ до колен, так же с шевронами и большой вышивкой его рангового знака на предплечье, до самого локтя. На руки обязательные перчатки с металлическими отбойниками на суставах и кончиках пальцев снаружи, как у меня, и с меховой отделкой внутри. И все это черное, выверенное по текстуре, кожаное, с иголочки, все по размеру, все подогнано, все как влитое. Особенно мне нравилось то, как на нем смотрится весь комплект. Жаль только фуражка отсутствует, вместо нее подшлемник. Джозеф, оглядев себя и повертевшись у зеркала, что мы принесли для умываний-переодеваний, даже приосанился. Еще бы, такая красота, и форма четко дает понять, что он – офицер, командир, паладин. Все знаки отличия выполнены очень красиво, швы ровные, припаянные, ни единой выбивающейся ниточки. На немой вопрос в его глазах я даже хохотнула: — Можно оставить, в конце концов, это ведь комплект для тебя. Мы предлагали Братству воспользоваться нашими услугами по снабжению униформой, но Лайонс тогда отнекивался, мол, да мы еще с вами за пфердов, пайки и аптечки не расплатились, а вы нам еще и форму. Причем он видимо забыл, что по пакту Союза Орденов, мы вправе давать, а он - просить любую необходимую экипировку. Мы же, в свою очередь, имеем право просить вас делиться вашими техническими находками. Но нет так нет, а Артур этот вопрос и не поднимал. Но скажу тебе не таясь, тебе правда очень к лицу. Мы собрали в этой форме все самое лучшее и стильное. Кстати… Я достала кортик и протянула Паладину: — У нас принято дарить офицерам кортики. Это признание заслуг и дань уважения. Ты его заслужил. Данс удивленно принял клинок, на эфесе которого гордо блестел знак Братства. Вынув кортик из ножен, он удивленно прочел на лезвии: «Ты никогда не проиграешь, пока есть надежда». Взглянув на меня, он чуть хмыкнул и слегка кивнул, вложив клинок обратно в ножны и закрепив кортик на поясе. Взглянув на Т-1000 он произнес, осторожно забираясь в доспех: — Надеюсь, я быстро освою….что это?! Тихо хихикнув, Ван Зантен произнес, похлопав по доспеху паладина: — Это тебя обнимает экзоскелет брони, братан, не ссы. Он тебя не раздавит, пружины в нем не сжимаются после того, как интерфейс считал тебя. А это уже произошло. Расслабься и воспринимай Т-1000 как свою вторую кожу. Мощную и крепкую кожу. Паладин немного прошелся по станции, вызывая у рыцарей и скрипторов, что пришли с нами восторженные и чуть завистливые вздохи. Он попробовал присесть, помахать кулаками, то есть пробовал двигаться в ней как в своей Т-60. Но вскоре понял – эта силовая броня не похожа на его старую. Т-1000 считывала с микросекундным откликом все его движения, даже самые незначительные. Его больше не сдавливал вес, ведь его держал на себе экзокаркас брони, ему было удобнее в закрытом шлеме из-за пуленепробиваемого армированного стекла, который давал больший обзор, интерфейс шлема сразу ему показывал заряд брони, количество патронов в наплечной пушке, броня реагировала на нажатие кнопки прицела в контроллере перчатки и выводила на внутреннюю матрицу визора прицел, а пушка вращалась вслед за движением глаз, ведь датчики внутри брони считывали движение глаз пилота. Было видно, что Данс в восторге от Т-1000, что он даже озвучил: — Теперь я понимаю Лэндкройцера Медичи! Превосходная броня, в ней удобно, она легкая и интуитивно понятная. — Братан, а ты оценил интерфейс? Особенно прицел? — О да! Но почему он двигается вслед за взглядом? Как это работает? Лорд Боулз чуть улыбнулся, подходя к паладину: — Это из-за сенсоров. Видишь те маленькие шарики сверху стекла шлема? Это датчики. Они считывают твое лицо, в частности глаза. Когда твоя наплечная пушка в режиме ручного управления, ты будешь метиться глазами, а стрелять нужно кнопкой в перчатке манипуляторе. Но это не все. Эта пушка имеет автоприцел, он активируется кнопкой на второй перчатке манипуляторе. Запомни – справа ручной режим, слева – авто наводка. В рукаве на правом предплечье брони есть КПК. Он тонко настроен на вычисления враждебности объекта, если пушка переведена в режим автоматической стрельбы, чтобы не дай Ксил не подстрелить мирных. Ведь гули разные бывают. Поэтому поначалу советую использовать только ручной режим. — Хорошо, — Данс зажал кнопку на правом манипуляторе и пушка выключилась, с характерным механическим вжиком убираясь назад. — Все, пошли, — слегка толкнув его, я махнула рукой в своей броне. — Время утекает. Освоишь остальные тонкости брони по дороге.

***

Когда мы вышли, вокруг уже выла серьезная вьюга. Буран поднялся такой, что вытянутую руку было видно с трудом. Джозеф догадался, как включить рацию, а потому спокойно спросил у меня: — Как включить на этой броне фонарик? — Вторая кнопка слева, зажми на три секунды. Если света будет мало, повтори, у фонаря на этой броне три режима – ближний, дальний и моргающий свет. — А моргающий зачем? — Чтобы сигналы подавать. — Понял, принял. Данс решил опробовать «дальний» свет. Фонарь после второго включения вспыхнул и выхватил целый коридор своим слепящим белым светом. Пока мы шли, следуя по карте, которую выводил на визор шлеп брони, я произнесла, делая свои шаги «шоркающими», чтобы не споткнуться: — Только в помещениях не включай дальний, иначе можешь ослепнуть. — Угу, — буркнули мне в ответ. Паладин держал в руках новую винтовку, взамен старой лазерной. Карабин Гаусса, модификации «Страж», которым пользовались Лэнкройцеры. У обычных рыцарей и Кройцеров была модель, так сказать, постарше - «Легион». Выше стража была только моя винтовка – модификация «Жнец». Правда сейчас паладин был больше озабочен тем, что выискивал движение в буране и внимательно слушал частоту А91-15, на которую настроена броня Медичи. Но в эфире стояла пугающая тишина. До церкви мы дошли быстро, всего за двадцать минут, что в условиях бурана, который просто ослеплял, было чудо как быстро. Но войдя внутрь обнаружили только людей и Миццы, который кинулся к нам, перепуганный до чертиков: — Ваше высокопревосходительство! Ротшильд! Он заманил этих людей и нас в ловушку! — Какого черта?! Данс буквально взревел и широким шагом прогрохотал по направлению к Миццы, но парень только отчаянно смотрел на него: — Паладин, ваш друг и Герр Медичи, они погнались за ним! Этот ублюдок убил пятерых людей, он держал их в заложниках, но когда мы пришли, попытался бежать! Прошу, прошу вас Герр Данс, вы должны найти их! В Буране они могут заплутать и провалиться в воду, лед еще не окреп! Переглянувшись с паладином, мы синхронно кивнули, а я произнесла, кивая на перепуганных людей: — Значит так, Миццы, ноги в руки и веди их в убежище. А мы по маячкам найдем Риза и Гарта. Если кто-то из них вернется, отпишись. Активируй протокол А1-13. — Да.. Да ваше высокопревосходительство… Парень пошел организовывать людей, а я подошла к паладину, что стоял на выходе из церкви и хмуро смотрел на хлопья снега, что швыряла буря: — Ну, во мглу, Архангел. — Надия. — Что? — Меня зовут Надия.