саша больше не мог смотреть на своё отражение в зеркале. не мог из-за своей заёбаной рожи и из-за себя опять же. потому что в нём он видит не себя, а
его. чёрные, как уголь волосы; бесячие задние пряди до плеч; мелкие прыщи на всё лицо; озорные синие глазки и тёмные круги под ними, а сухие губы растянуты в дёрганой улыбке.
он оскаливает зубы, на которых железа тысяч на двести.
его забавляют страдания райдэна,
он издевается над ним, издевается над самим собой. медик хмурится, но отражение в зеркале не спешит повторять за ним.
скар смеётся, а саша сжимает руки в кулаки. отражение с усмешкой произносит:
— ты – никто, и звать тебя – никак.
он снова стебётся над ним, смеётся, унижает самого себя. а саша давно уже не железный. его кулак с громким «сдохни!» целуется с зеркалом. на крик и звук чего-то разбитого сбегаются кадзуха с тартом. оба сильно перепугались, но увиденная картина напугала ещё больше…
скар сидел на полу и колотил осколки зеркала. на стены и пол брызжет кровь, а райдэн как мантру повторяет «сдохни, сдохни, сдохни…». кадзуха пытался поднять возлюбленного с пола, но силёнок не хватает. тарталья кричал мальчишке отойти от скара, но тот не слушал. сердце выпрыгивало из груди, а руки тряслись.
медика неожиданно пробило осознание и жгучая боль в костяшках.
ладони в крови, ей же заляпаны пол, стены и одежда; горячие слёзы текут по щекам; где-то сбоку слышны крики каэдэхары и аякса, а сам скар впервые в жизни, кажется, испугался крови. он отпрянул от «места преступления» и коснулся спиной холодного кафеля. взгляд устремлён в потолок, но свет лампы заставил зажмуриться и закрыть лицо окровавленными руками.
он уже не понимает, кто он, что он, что вытворяет и что о нём думает его парень, которого он всеми силами хотел уберечь от
этого.
на своей кровати сидит тарт, положив локти на колени. напротив медика сидит кадзуха и бережно обрабатывает у него ранки, а после бинтует обе руки, хотя больше всего пострадала левая. скару стыдно смотреть мальчишке в глаза, а по щекам того бегут слёзы. кадзуха шмыгает, утирая слёзы рукавом кофты. берёт со стола влажные салфетки, вытаскивает одну и осторожно проводит по щеке райдэна. блондин бережно стирает кровь с лица возлюбленного, берёт за подбородок, но тот отворачивался, либо уводил взгляд куда угодно, лишь бы не видеть лица каэдэхары.
— посмотри на меня, — мягкий голос этого мальчика всегда заставлял подчиняться. но не сегодня. и не завтра. —
скар.
но слыша эту форму имени – он смотрит на кадзуху. у того глаза красные и под ними видны небольшие синяки. парень снова устремляет взгляд в пол, не в силах смотреть на такого уставшего кадзуху. а у того что-то в груди неприятно щемит. но всё же он заканчивает своё дело и выбрасывает весь мусор в ведёрко под столом. положив руки на колени, пианист склоняет голову в бок и спрашивает:
— и что мне с тобой делать, горе моё?
— действительно, что горе, — вздыхает тарталья позади, запуская ладонь в рыжие кудри.
скар молчал. поджимает губы, еле сдерживая поток слёз и сжимает болящие руки в кулаки. кадзуха накрывает кулак медика своей тёплой ладошкой и смотрит куда-то вниз, чтобы не смущать старшего своим пристальным взглядом. тот на секунду посмотрел на блондина и заметил, как тот гладил его забинтованные руки своими пальчиками. очень бережно, любовно, заботливо. рот открывался, но райдэн не мог и звука издать. в горле так и застряло это чёртово «прости».
скар просил его не приезжать… но кадзуха взял и приехал без предупреждения.
он хотел сделать своему парню сюрприз. но именно это и не самое приятное ждало самого каэдэхару, которого до сих пор тошнит от одной мысли о крови. он жмётся к губам скара и целует. лениво, нежно. и этот поцелуй отдавался покалыванием на губах райдэна. кадзуха продолжает гладить пальцы возлюбленного и мягко целовать его губы. присутствие тартальи вовсе не смущало. у медика порозовели щёки и затряслись руки. но кадзуха был рядом и крепко сжимал его пальцы, стараясь отвлечь от всей тревоги этим поцелуем. тарт сидел и смотрел куда-то в сторону. он давно понял, что эти двое целуются, но молчал. его чувства это никак не задело.
блондин мягко отстраняется и смотрит на скара, что никак не хотел открывать глаза. но всё же он открыл их и заглянул кадзухе в его красные уставшие глаза. а тот спросил:
— что с тобой, нежный?
ответа не последовало. скар молча всматривался в красивую рубиновую радужку, теперь не в силах отвести от мальчишки взгляд. затем он роняет голову на плечо кадзу и робко обнимает его. тот приподнялся со стула и переместился на ноги возлюбленного. скар обнимает кадзуху крепче.
так они и сидели в тишине. тарталья оставил их. кадзуха совсем не надеялся услышать от скара хоть что-то. но он устал. устал от страданий райдэна, устал и сам плакать ночами из-за него. ему недавно сказали: «брось его». но он не может, не хочет. он любит его и желает всеми силами помочь. страшно однажды потерять такого замечательного человека. да просто страшно. за него, за себя. скар всхлипывает, прижимаясь носом к шее каэдэхары. кожа холодная, сладкая, мягкая. тот зарывается пальцами в тёмные лохмы, затем берёт за подбородок и отодвигает от себя. судорожно покрывает поцелуями лоб и висок скара. у него снова слёзы бегут по щекам. губы кадзухи настолько нежны с ним, настолько они тёплые… от этого приятно болит голова. скар тянет кадзуху на себя и вот, блондин уже прижат к постели. райдэн устроился между его ног, руками упирается в подушку по обе стороны от красной мордашки кадзу. одна ладонь скара легонько, невесомо проводит по румяной и горячей щеке мальчишки, задерживаясь на ней. затем он целует губы кадзухи. но целует без напора. устало, мягко. сминает его пухлые губы со сладким привкусом персика. кадзуха млеет под ним, довольно мычит и улыбается. его холодные ладошки тоже оказались на щеках возлюбленного. тот вздрогнул, как обычно. сейчас медик чувствовал себя в разы спокойнее, пока целовал своего парня. а тот опускает руки ниже. гладит плечи, ведёт по рёбрам, бокам. заползает под футболку скара и скользит холодными ладонями по спине. он слишком хорошо ощущает контраст холода на своей горячей спине, поэтому шумно выдыхает в поцелуй. кадзуха осторожно поднимается, не смея ни на секунду прерваться. сначала он садится на скара, а затем осторожно валит его на лопатки, наваливаясь сверху. скар обнимает талию мальчика, целуя его охотнее, чуть жарче, чуть напористее. они ещё долго целуются, зажимаясь в тёплых, нужных сейчас двоим объятиях. потом кадзуха отстраняется и сразу кладёт голову на грудь возлюбленного, чтобы лишний раз не смущать взглядом. а тот благодарил всех богов этого мира, обняв талию кадзухи крепче и зарывшись носом в его мягкие волосы.
***
кадзуха проходит в квартиру хэйдзо, быстро снимает всё лишнее и проходит на кухню, вот только сам хозяин ушёл в другую сторону, в свою комнату.
— и куда ты пошёл? — всплеснул руками кадзуха. хэйдз крикнул что-то по типу «я сейчас». блондин пожал плечами и опустился на табуретку.
малиновый через пару минут вернулся и осторожно положил на стол маленький скетчбук.
— это ещё что? — пианист непонимающе посмотрел на друга, что сел напротив.
— открой, посмотри, проанализируй и ты всё поймёшь, — будто бы с сарказмом говорит хэйдз.
кадзу берёт в руки этот скетчбук. на его картонной обложке всего одна наклейка с гитарой. и хоть он был стилизован под старую бумагу, но скетчбук сам по себе был достаточно старым. пах он жжёной бумагой и кофе. кадзу открывает его и, скажем так, на форзаце, в уголке, увидел дату, несколько каракуль и какие-то слова.
14.10.2012
блакнотик для диприсивных псих-записок ска
рыжий ахуел?
и кадзуха осознаёт, что это скетчбук его парня.
у него тут же загораются глазки и просыпается дикий азарт. он начинает листать и рассматривать. первые страницы являлись тупо черновиком с отрезками, столбиками, формулами и переписок скара с тартальей (а может и с кем-то ещё).
а жолтый через о??
через твоего отца
атдуши брат
блондин хихикает и листает дальше. хэйдзо был вообще незаинтересован в происходящем, он просто втыкал в экран мобилы. и вот начались какие-то рисунки скара. кадзуха знал, что тот рисует, но толком никогда не видел его работ, только идеальные схемы человеческих органов и прочего в его тетраде по анатомии за три учебных года. далее на страницах красовались незаконченные работы разных людей. кадзуха узнаёт в них тарта, арли, мелькнул хэйдзо и на одном скетче узнал собаку скара, о которой тот рассказывал. перевернув страницу, пианист видит красивый, законченный цветной портрет женщины, у которой перечёркнуто чёрной ручкой лицо аж до дырки в бумаге. несложно догадаться, что это была эи, мама скара. было трудно разглядеть, но этот портрет был очень детализирован. райдэн очень старался над ним, но по какой-то причине решил уничтожить собственное творение. в принципе, и об этом догадаться нетрудно.
на следующей странице кадзуху ждал тарталья. только было в этом рисунке что-то странное, отталкивающие… вроде улыбается, но скар изобразил его с выбитым зубом и помятым лицом, что усыпано синяками. его будто избили. блондин хмурится и вновь переворачивает страницу.
и тут его встретил расчленённый парень.
у кадзухи зарябило в глазах от сочетания чёрного и красных цветов карандаша. хэйдз на секунду перевёл взгляд на друга и увидев, что тот весь побледнел, понимает — кадзуха дошёл до самого
интересного и
нужного.
он перестал задерживаться на страницах, лишь быстро листал, пробегаясь глазами по этим психоделическим шедеврам, по-другому эти рисунки не назвать. теперь предупреждение на форзаце имеет место быть… везде был один и тот же подросток. где-то он в собственной крови купался, где-то вспарывает себе живот катаной, где-то с пистолетом во рту, где-то повешенный, где-то ебёт разных девушек, а на одном рисунке пианист вновь узнаёт его и самый большой страх своего детства – бабадука. это всё хоть и было достаточно схематично, но у каэдэхары мурашки идут по коже даже от вида порно, а желудок и вовсе болезненно колит. ещё почти на каждой странице были какие-то слова, написанные чёрной ручкой и достаточно красивым почерком. кадзу быстро листает старые страницы скетчбука и всё ещё не догоняет. эта психоделика затянулась почти до последней страницы. на втором форзаце кадзуха видит красные пятна давно запёкшейся крови и текст чёрной ручкой, написанный от руки.
если этот дневник псих-больного кто-то нашёл (не дай боже), значит я снова не в себе.
а——о я ненавижу тебя, свою семью и таблетки, которые глотал пол жизни.
меня дёргает. я боюсь.
скар, спаси себя, умоляю.
13.05.2017
у кадзухи от прочитанного затряслись руки, а в горле застыл ком. он смотрит куда-то сквозь бумагу, переваривая всё, что узнал только что. в его голову закралась одна недобрая мысль и он решает её проверить, вспоминая о наличии дат почти на каждой странице. он видел на одном рисунке дату, что въелась в память и эти числа крутились в голове как пластинка. малинового, честно говоря, жутко раздражал шелест бумаги, поэтому он убирает два своих телефона в карман и, вздыхая, смотрит на друга, который судорожно листал скетчбук. кадзуха резко замирает, доходя до нужной страницы. на ней этот парень, хищно улыбающийся с пистолетом у виска, а из другого выходит пуля. по губам того стекает алая жидкость (карандаш). блондин сглатывает скопившуюся во рту слюну и смотрит в угол листа.
24.08.2015
обычная же дата, чего кадзуха к ней так прицепился? но это, по расчётам парня, шестнадцатый день рождения скара.
и он рассказывал о том, что в один день рождения хотел застрелиться.
пазл складывается со скоростью света.
— зачем
он рисовал себя…
таким?..— тихо спрашивает кадзуха, осторожно закрывая скетчбук. он поднимает щенячий взгляд на хэйдзо, что сидел с максимально похуистическим выражением своей морды. отлепив руку от своей щеки, он выпрямился и сказал:
— это арт-терапия. рисовал то,
как видит себя и что желает с собой сделать.
но каэдэхару это совсем не успокоило.
— так для чего ты мне этот кошмар показал? — закипает парень, случайно (а может и нет) стукнув ладошкой по столу. — чем мне должны эти рисунки помочь?
— а ты хромосомы напряги свои, голубчик, — вкрадчиво произносит хэйдзо, положив локти на стол и облокачиваясь на них. — вспомни-ка, где твой парень одно время наблюдался, приплети к этому факту его нынешнее состояние и всё то, что узнал сегодня.
кадзуха хмурится. то ли хэйдз издевается над ним, то ли сам пианист до сих пор не догоняет. и где же его парень мог наблюдаться? в дурдоме? и только подумав об этом, в голове мальчишки что-то щёлкает.
он ведь правильно подумал.
парень разинул рот, глубоко задумавшись о чём-то. кажется, не мог до конца сформулировать свою мысль. либо же не мог в эту мысль поверить. хэйдзо прекрасно видит смену эмоций на лице друга и победно ухмыляется, заводя руки за голову.
— наконец-то до тебя дошло, — мило улыбаясь язвит он.
каэдэхара поднимает на хэйдзо тусклый, озадаченный взгляд и спрашивает:
— чем он болел?
малиновый вскидывает брови и пускает смешок.
— по-твоему мне реально известна такая информация?
— ты его брат.
— не родной.
— это что-то меняет?
— да, кадзуха, это многое меняет.
блондин сдаётся. кладёт руки на стол и роняет на них голову. всё-таки хэйдзо упырь.
— пойми, у него вагон болячек, — на выдохе произносит хэйдз. — ясен хер, что он никому даже об одной не расскажет.
— что знаешь ты? — бубнит кадзу, выныривая из импровизированной подушки в виде рук. друг помолчал, пощурился, облизал губы и ответил:
— я знаю только про шизофрению, а ты мог об этом догадываться.
кадзуха молчал. в нём смешалось слишком много чувств. ему нужно срочно увидеть своего парня.
— мне нужно его увидеть, — выпаливает блондин и встаёт из-за стола. хэйдзо последовал за ним в прихожую.
— ты если бросать его надумал, то сделай это помягче, — произносит малиновый, облокотившись на проём.
каэдэхара замер, отрываясь от завязывания шнурков.
— ты идиот? — спрашивает пианист, а хэйдзо задумчиво чешет висок. — не собираюсь я никого бросать!
— это правильно, — поднимает палец вверх и заглядывает на кухню. но на столе он не заметил дневника брата. — стоять, ты куда книжку дел?
пианист раскрыл пальто и выудил из его складок скетчбук.
— ну-ка на базу, — хэйдз разозлился, подходя к мальчишке и забирая скетчбук. кадзу стоял и хлопал глазами.
— в чём дело?
— не вздумай тащить его куда-то и тем более показывать скару!
— почему?
хэйдзо устало вздыхает и чешет лоб, затем отвечает:
— ты видел самую последнюю дату в нём? — указывает на дневник. кадзуха кивает. — так вот, на следующий день наш достопочтенный господин скар приказал мне эту книжечку сжечь к чёртовой матери.
— и почему ты не послушал его?
— на память оставил.
кадзуха ничего не ответил, даже не попрощался с другом, а молча ушёл. хэйдзо вновь прячет скетчбук скара в самый тёмный и недоступный угол комнаты, надеясь, что больше никогда не достанет его. так почему не сжёг в семнадцатом году? действительно ли он оставил его на память? да, только не для себя, а для брата. и для таких дурачков, как каэдэхара. но хэйдз не в праве судить ни кадзу, ни сашу. он, честно говоря, сам устал от того, что кадзуху за нос водят и ничего не говорят. но ему всё равно не стыдно за то, что он соврал блондину.
он прекрасно знает почти о
всех болячках брата.
но малиновый промолчал по одной причине: это не его забота. райдэн сам расскажет своему парню то, что посчитает нужным. и расскажет ли вообще – тоже дело самого медика.
