сигареты, витамины с лидокаином, песни под гитару и фортепиано

во сне кадзуха ворочался по всей кровати, было чертовски жарко. парень пытался нащупать руку скара, но безрезультатно. дальше были кошмары, после которых ребёнок просыпается. открыв слипшиеся глазки, пришло непонимание… скарамуччи рядом нет. ладонь наугад тянется к столу за телефоном. пальцы ловко печатают в поисковике нужный контакт и нажимают кнопку вызова. ждать долго не пришлось. — ты чего проснулся? случилось что? — обеспокоено спрашивает райдэн. блондин пробормотал что-то на непонятном языке, потом убрал от лица волосы и спросил во второй раз немного хриплым голоском: — ты где? — у пацанов. сейчас подойду, — и сбрасывает. через минуту вошёл хозяин. — что такое? — включает лампу и садится на край постели. кадзу кулачком протирает рубиновые глазки и тихо всхлипывает. — кошмар? — да, — роняет голову на крепкое мужское плечо. — главное попытайся успокоиться, я не уйду, — обнимает, поглаживая хрупкую спинку. — почему ты ушёл вообще?.. — разговор был с одной личностью. перепиской подобное не решается. — понимаю, — шмыгает. — ложись, час ночи, — отстраняется, аккуратно укладывая хрупкое тело на постель. каз укутывается в плед, отодвигаясь к стене, как бы «ложитесь со мной, уважаемый». а сане повторять не нужно, он ложится рядом, обнимая любимого котика. — я спать не хочу, — шмыгая произносит младший. — совсем не хочешь что ли? — шёпотом уточняет темноволосый, убирая прилипшие ко лбу пепельные волосы. — совсем. расскажи историю из детства. — к примеру? — кашляет в кулак. — ну не знаю… просто расскажи. — ладушки, — тяжко вздыхает, хлопнув себя по бедру. — могу поведать о том, как бабушка узнала о моём курении. — о, давай. — чё? тебе реально интересно? — вообще-то да… ты ведь очень мало о себе говоришь, а так хоть что-то новенькое о своём парне узнаю, — прижимается к крепкому плечу. — тогда понеслась, — пожимает плечами. — мне лет пятнадцать было, а курил я с тринадцати наверное? не помню уже. ну вот, сидел у бабушки на кухне, кофе гонял. она такая заходит, с абсолютно невозмутимым видом, садится напротив и молчит около минуты. а потом она говорит, насто-о-олько блять неожиданно, что я кофе на штаны пролил. — что говорит? — спрашивает меня: «саша ты куришь?». я конечно вахуи сидел и подавился сраным кофе! я ей отвечаю «да нет… с чего взяла вообще?..». а потом угадай что. — так… она что-то нашла у тебя? — бинго, она с ахуенным стуком блять кладёт на стол пачку сигарет. моих блять сигарет. мне их кореш в ларьке возле дома купил. «твои?», «ну мои…». — дай угадаю: дальше был скандал. — и-и-и… мимо! — чего? она не кричала на тебя? — аж поднимается с плеча старшего. — ну… нет. она никогда меня не ругала, а даже если, то делала это очень мягко и аккуратно, чтобы до истерик меня не доводить. — а ты истерил? — выгибает бровь, ложась обратно. — о да, причём не хуже матери, — усмехается. — я и сейчас таким промышляю. меня если взбесить – могу белку словить. — хочешь сказать, мне однажды перепадёт успокаивать от белочки самого скара райдэна? — хихикает, целуя названого в щёку. — ни за что. — ч-что?.. — ты никогда не увидишь меня в состоянии истерии. ни-ког-да, запомни. это зрелище не для таких как ты. — это каких? — не для слабонервных. — с чего ты решил, что я слабонервный? опять меня за сопляка принимаешь! — кадзуха, — говорит очень грозно, прочищая горло, — я тебе серьёзно говорю: увидь меня однажды с белкой – не забудешь никогда, тебе такое ни в одном кошмаре не приснится, и ни в одном хорроре не покажут. я как минимум не хочу, чтобы ты видел столь жалкое и отвратительное зрелище. и ты не сопляк, я так никогда не говорил и не скажу. — ладно, что-то мы с темы съехали…— стыдливо прячет розовое личико в плече возлюбленного. — кстати говоря, так, на чём я остановился? ах да, ну вот она положила на стол эти сиги, спросила мои ли, я ответил мои, ну и вот: она повела себя крайне адекватно, я даже не ожидал такой реакции… надеялся на трёхчасовую лекцию о вреде курения и прочее, но… она просто мне сказала: «кури сколько влезет, но если увижу с сигаретой или учую запах перегара – башку вам оторву, александр». — блин, красиво поступила! не заставляла же всю пачку скуривать? — она не таким человеком была. бабушка терпела все мои косяки, не ругала меня никогда, баловала всем, чем только можно. после той ситуации она оставила на столе пачку и ушла. мне было сука так стыдно, будто девственница на вписке… я даже пытался бросить, аж двое суток без никотина! — и всё-таки не смог. — да. мне тяжело без едкого дыма в лёгких. даже сейчас. иногда мне просто стоит подержать пачку и посмотреть на неё, как желание закурить пропадает. странно это всё очень. — ой, да по-любому пол пачки за день скуриваешь, вон, опять кашель начался, — закатывает алые глазки, переворачиваясь на спину. — да бросил я давно! — тогда какую заначку вчера аякс искал? — хитро ухмыляется. — а? скар решил промолчать и отвернуть лицо. — ты это не для меня делаешь, а для себя, пойми уже, — вновь ложится набок, закидывая на гитариста ногу. — я знаю, — тоже переворачивается набок, обнимая талию каэдэхары, тем самым заключая в оковы пледа. — мне тяжело бросать что-либо, особенно то, чем занимался очень долго. — а… неловко прерывать эту идиллию, но не мог бы ты открыть окно? — блять, кому рассказываю… но саня поднимается с постели, подходит к окну, открывает его и вновь плюхается к кадзухе. — поди опять простыл, — хмурит и без того вечно хмурые брови, губами касаясь лба мальчишки. — я тепло одеваюсь, — хмыкает. — а дома ходишь развратно. вон какие шорты короткие. — а сам-то? — у меня хотя бы до колен. — ага, выше колена! проститутка! — это мы ещё посмотрим, — облизывается, запуская тёплые руки под футболку блондина. парень ожидал чего угодно, но точно не щекотки… еле сдерживаемый, но крайне заразительный смех наполнил тёмную комнату, освещаемую лишь тёплым светом настольной лампы и луны из окна. пианист заплакал от смеха, а скар просто начал не пойми с чего смеяться. затем, успокоившись и восстановив дыхалку, губами ловит заливистый смеха возлюбленного. каэдэхара моментально опомнился. оба просто касаются, не целуются. инициативу проявил райдэн. он, как и всегда, мягко мял пухлые и очень сладкие уста напротив. кадзу не оставался в стороне – нежно целовал сухие губы с привкусом крови в ответ. оба парня улыбались и чувствовали улыбки друг друга. младший прерывает поцелуй, на что медик строит обиженную моську. — было чудесно, — тихо говорит и так же тихо хихикает мальчик. — ещё что скажешь? — трётся носиком о носик своей булочки. — ты у меня чудесный. чудесный, нежный и любимый, — оставляет мокрый поцелуй на родных губах.

***

— да он здоров как бык, роза! — это понятно, но… — что «но»? — цыкает дотторе, складывая руки на груди. синьора закусывает губу, хмуря светлые брови. — у меня… предчувствие плохое. очень плохое… — что именно тебя тревожит? — кашляя спрашивает арли. — мне кажется, в его жизни вот-вот какая-то дрянь произойдёт и он снова с катушек слетит, — на выдохе произносит девушка. — дорогая, скар сильный парень, к тому же у него есть мы и кадзуха, — пытается подбодрить юного психиатра лёня. — вам правду сказать? — спрашивает всех присутствующих наташа. ребята ничего не поняли. — они разойдутся скоро. это факт. — с чего бы? — возмутилась изабель. — ты видела какие они комфортыши? — скару не нужен пай-мальчик, который не даст. и не нужно говорить, что я неправа. — а ты ведь реально неправа, дорогуша, — говорит дот, складывая руки на груди. — аргументируй. — они любят друг друга. — чувак, это не аргумент, — снова кашляет. — да он даже курить ради пацана бросил! — да кстати, — подмечает винсент. наташа одаривает подругу косым взглядом. — ну не выглядят они так, словно вот-вот разбегутся! может скарик даже познакомит кадзуху со своей семьёй. — у-у-у, это вряд ли, — морщит нос голубой. — я однажды повстречал его мать в школе, и то это оказалась тётка его. они ж типа двойняшки. или близнецы. бля, хер знает. — и как она тебе? — интересуется синьора. — мразь мразью, зуб даю. — мда уж, дамочка не из приятных, — устало трёт переносицу арли. — тоже видела её однажды. слушайте, она ведь по идее тоже ёбнутая… — слу-у-ушай…— ужаснулась изабелька. — походу из всей семейки райдэнов, самые адекватные это наш саня и его покойная бабка, — пожимает плечами дотторе, но его выводов никто уже не слышал, ведь все стали обсуждать чокнутую тётку друга.