два месяца спустя
февраль. морозный вечер. солнце ещё в зените, но совсем скоро сядет. скарамучча стоит посреди какого-то парка. на нём чёрный длинный пуховик и такой же расцветки хомут. он кутается в этот хомут и всматривается вдаль. при виде знакомой красной шапки, губы трогает довольная улыбка. юноша вытаскивает из ушей наушники и убирает их в кейс. его убирает в карман пуховика. кадзуха подбегает к скару и, положив руки на колени, тяжело дышит. на нем белый пуховик средней длины, красные шапка, шарф и варежки. — прости что заставил ждать, — отдышавшись, парень выпрямляется. — да всё нормально, боже. кадзуха заглядывает в синие глаза. смотрит пристально, будто в самую душу. его тонкие губы расплываются в лёгкой улыбке, но этого не видно за счёт шарфика. — ладно, — темноволосый закатывает глаза. рука тянется к красному шерстяному шарфу. эстетичные и длинные пальцы гитариста убирают его с лица каэдэхары. он приближается к лицу парня и накрывает его еле тёплые губы своими, холодными. каз мгновенно отвечает на столь желанный и нежный поцелуй. руки в варежках перемещаются на щёки старшего, а руки скара скрепляются в замок за спиной блондина. медик мягко сминает губы напротив. первым отстраняется каэдэхара из-за нехватки воздуха в лёгких. крепко обнимает темноволосого и утыкается носом в его грудь. — я скучал, — бормочет тот и шмыгает красным носиком. — я тоже скучал, — полушёпотом говорит медик. кадзуха отлипает от скара и тот целует младшего в носик. морщится. — ты хули блять, — скар получает подзатыльник, — без шапки?! — ну нет у меня шапки, — отвечает с непринуждённой улыбкой. каэдэхара тяжело вздыхает и снимает с себя шапку. надевает на фиолетовую макушку. — не выё, — старший снимает «подарок» парня и надевает обратно на пепельную макушку. аккуратно заправляет белоснежные волосы и ярко-алую прядь. каз хмурится. надевает на голову темноволосого капюшон. — ходи вот так, понял? — понял. младший снимает с левой руки красную варежку и передаёт скару. тот надевает её. правой берёт блондина за руку и они уходят гулять.***
—…а он мне блять орёт: «куда ты развернулся, ебалаша?!». скарамучча рассказывал увлекательную историю, как на первом курсе с другом арендовали тачку и разъебали её. вернее разъебал её только скар. он активно жестикулировал, а кадзуха тихо посмеивался. —…а я ему из окна ору: «блять, как с меха-» блять! медик поскальзывается и падает на гололёд. захотелось дико ржать. — не ушибся? — блондин протягивает парню руку. тот отрицательно качает головой и хватается за горячую ладошку кадзухи. делает вид, что пытается встать, а сам резко тянет парня на себя. тот падает в крепкие объятия скара. — блин, вставай! простынешь – я с тобой возиться не буду! — каз пытается выбраться из оков медика, но всё тщетно. — ничего не случится, если мы немножко поваляемся и половим ртом снежинки, — улыбается темноволосый, прикрывая веки. — на нас смотрят, как на идиотов… — мы разве не идиоты? — поворачивает голову к лицу кадзу. — почти два месяца вокруг да около ходили. пианист смутился и сильнее закутался в свой шарфик. прикладывает тонкие пальчики к губам медика. — у тебя губы ледяные, так до посинения недалеко, — убедился он в этом ещё во время поцелуя. — сделай их горячими и доведи до покраснения, — целует подушечки пальцев. кадзуха смутился ещё сильнее и убрал руку от лица скара. — ну всё, повалялись и хватит, — каэдэхара поднимается с земли и протягивает медику руку. тот уже без приколов вкладывает в неё свою огромную ладонь и поднимается. — твои ручки такие маленькие и тёплые. — сам в шоке, я ж постоянно мёрзну, — чуть ли не с головой зарывается в шарф. — а сейчас не холодно? — чуть-чуть, — шмыгает. — предлагаю ещё немного погулять и по домам. точнее по общагам, — незаметно берёт мальчишку за руку. блондин угукает и крепко-крепко сжимает ладонь скарамуччи.***
— скорее бы родители приехали, я тот год с ними только по скайпу виделся. — ты же познакомишь меня с этими прекрасными людьми, что вырастили такое чудо? — обязательно. а ты меня со своими? — у-у… это вряд ли. — почему? — кадзуха резко останавливается. — мать точно не одобрит то, что ты парень да видит она меня исключительно рядом с бывшей. всю жизнь меня будет в её смерти винить… медик цыкает и пинает ледяной комок. — извини что опять эту тему подняли. ляпнул не подумав… — всё нормально. ты задал вопрос, а я ответил. они продолжили свой путь в тишине. это нагнетало неуютную атмосферу. каз снова останавливается. — скар. — м? — наклонись. тот повинуется. блондин снимает капюшон с фиолетовой макушки, приближается к уху медика и шепчет: — я тебя очень-очень сильно люблю, ты у меня самый лучший, самый нежный, — и чмокает красную от мороза щёчку. — ты ж мой золотой, — лучезарно улыбается и обнимает одной рукой за плечи. целует в лобик. кадзуха поправляет съехавшую шапку и морщит носик. шмыгает. — ты не простыл? ходит тут, шмыгает весь день… — твоя жопа – хорошо, а я люблю порошок. — ты ахуел? — я же шучу! совсем старый стал, шуток вообще не понимает. — домой идёшь один, — скар надевает капюшон и быстро уходит. — я же пошутил… подожди! блондин быстро догоняет злюку и хватает под руку. — ну я не хотел, прости… медик останавливается и смотрит на кадзу. — я тебя позлить хотел, а ты расстроился, — скар стирает с идеального лица подступившую слезинку и целует лоб. — на сегодня лимит шуток исчерпан, — шмыгает кадзуха и берёт парня за руку.***
ребята ещё немного погуляли, повалялись в снегу, скар выдал вердикт, что кадзуха простынет и пошли по общагам. — вот и моя, — говорит блондин, останавливаясь возле ворот общежития. — ты к себе не опоздаешь? — ограничение во времени только до восемнадцати лет, — улыбается медик и смотрит на ночное небо. на лицо падают крупные снежинки. — всё время забываю, — немного виновато говорит пианист и смотрит на скара. его лицо красиво освещается светом от фонаря, а сапфировые глаза блестят, словно светодиоды от гирлянды. скарамучча переводит взгляд на каэдэхару. стоят они друг напротив друга, скар смотрит немного свысока из-за роста парня. медик сокращает между ними расстояние и накрывает губы блондина своими. оба улыбаются. это пока что не поцелуй, просто касания губами. кадзуха первый проявляет инициативу, на что медик лыбится и немного отстраняется. каз дуется. — у-тю-тю какие мы, — гитарист сгибается в коленях и тыкает в красный носик напротив. — хватит меня дразнить, — с наигранной злостью просит кадзу. — ты такой лапочка, когда злишься. после этих слов, медик вовлекает кадзу в нежный поцелуй. сначала сминает его губы, а затем на долю секунды отстраняется и снова целует, причмокивая. — я как доберусь – голову помою и наберу, — коротко целует слегка опухшие губы пианиста. — буду ждать, — нежно улыбается и обнимает скара. тот обнимает в ответ, зарываясь носом в красный помпон на шапке. стояли они в обнимку недолго, ибо общежитие через пару минут закрывается, а кадзухе нет восемнадцати. медик отстраняется и сказав с нежной улыбкой «пока, мальчик мой» уходит на остановку. каэдэхара немного завис, засмотревшись на парня. увидев в телефоне время – пулей бежит в общагу.***
каз закончил водные процедуры и выходит из ванной. на его кровати сидит хэйдзо и смотрит тик ток. поскольку кадзуха живёт в комнате один – малиновый частенько у него ошивается с ночёвкой. родителям говорит, что у друзей, хотя отчасти это правда. блондин заваливается на соседнюю кровать и берёт в руки телефон. проверяет сообщения, переписывается с мамой, угарает с тик токов, которые скидывают хэйдз и ёимия. играя в пианино, вверху высвечивается родное имя. — каз, тут такой мем- — тихо, скар звонит! — рявкает на друга и поднимает ладонь. глубокий вдох и отвечает на звонок. — приве-е-ет, как дела? не скучаешь там? — на громкую поставь, плиз, — просит хэйдз. блондин закатывает глаза и включает. — конечно скучаю, что мне ещё делать без тебя? — ну там не знаю… — крутит свой светлый локон и переворачивается на спину. — с друзьями посиди, в дурака сыграй… — давай потом в дурака? — предлагает скар. — ну давай. малиновый говорит тихое «я с вами» и продолжает ебашить в майнкрафт. — ты как чувствуешь себя? — нормально я себя чувствую… — ты что, больше не шмыгаешь..? — у меня на морозе всегда такое, — переворачивается на живот и болтает ногами. — м-м, — медик зевает в трубку, — ну ясно. зайди в директ. — окей. каз заходит в инсту и видит в директе фото от скара. на фото лицо гитариста и его руки, сложенные в сердечко, а снизу подпись «поставь на аву или на обои» — ска-а-р…— парень покраснел и зарылся носом в футболку. — ты там такой милый получился, я прям не могу! — блять, я весь день пытался нормально сфоткаться! то свет гавно, то кадр хуйня, то на заднем фоне полуголый аякс бродит… — стесняюсь спросить, что у тебя на заднем фоне делал полуголый аякс? — да эта свинья опять своему деду нюдсы кидал! я его зову-зову, а он чепушила не слышит! я поворачиваю голову… блять, можно не буду говорить, что я там увидел? — ну конечно можно, нежный мой. — твой, твой. чей же ещё? оба замолчали, блондин слушал зевки и кашель скарамуччи. это расслабляло. — ты курил сегодня? — нет. держусь из-за всех сил ради тебя любимого. ну и ради себя немного. — ну, ты молодец у меня, горжусь сыном. — рассмешил, это я тебе в старшие братья гожусь. — ты мне в папочки годишься. — значит решено – с этого дня я твой папочка. — так и запишем. медик снова замолчал на какое-то время. он не привык вот так подолгу говорить с кем-то по телефону. кадзуха всё понимает, и просто прислушивается к звукам на том конце провода, а именно: к зеванию и кашлю скара. — блин, булочка, у нас на кухне какой-то движ намечается… я перезвоню. либо ты позвони, как спать соберёшься. я тебе много ласковых скажу и пожелаю сладких снов. — смутил ребёнка! — каэдэхара густо краснеет и прикрывает ручкой нижнюю часть лица. — люблю целую, — говорит скар. — и я, — всё такой же красный говорит каз и отключается. хэйдзо смотрел на друга влюблённым взглядом. — вы такие комфортные… я блять даже не знал, что скар так умеет! — как ты с ним тогда общаешься? — а ты не боишься, что он может к жрице любви пойти? ты ведь не дашь ему. кадзу бросает на малинового взгляд полный презрения. — понял, молчу. — с чего ты решил, что я ему не дам? у друга аж глаза выкатились. — ты… блять, ты прикалываешься? да ты как только под ним окажешься – разревёшься! ты после того инцидента не сможешь такие вещи адекватно воспринимать от слова совсем! — тебе откуда знать?! — срывается на крик и телефон падает на пол. — может я уже оправился от старых ран? да и вообще, он никогда мне больно не сделает. — солидарен только с последним. он реально готов у тебя в ногах ползать! ты его изменил. в лучшую сторону и это факт. я уверен, ты продержишься дольше остальных и всё у вас будет заебумба! кадзуха лежал красный, как помидор. хэйдзо встаёт с кровати и подходит к другу. садится рядом. кладёт руку на плечо. — он впервые в своей жизни влюбился вот так, целиком и полностью. так что вполне вероятно, что это у вас на всю жизнь. — ты серьёзно? — пианист, кажется, ослышался. — серьёзно, — кивает. — ты только в его прошлом не копайся. по крайней мере сейчас. — там что-то прям ужасное? — спрашивает, потому что хочется знать больше о своём парне. — сложно сказать, но дело в его родителях и предках. лучше пока молчи и не задавай вопросов на эту тему. — я сегодня задал такой… — твою мать, а он чё? — он ответил. потом цыкнул и пнул комок снега. я извинился. он сказал что всё нормально. — нихуя… прогресс на лицо! это, пошли похаваем? — сука, тебе лишь бы пожрать! — рычит блондин и вместе с хэйдзо идёт на кухню.***
— ой, какие люди! — и вам не хворать, — зевая говорит медик парню с голубыми взъерошенными волосами. — хуль позвали? у меня вообще-то был важный звонок. — мальчику своему звонил? — спрашивает парень с длинными, кудрявыми иссиня-чёрными волосами и в очках с висюльками. девушка с волосами пепельно-серого цвета подавилась чаем. — у тебя мальчик появился? — спрашивает она, кашляя в кулак. — мать, ты вчера родилась? — с неким удивлением спрашивает дотторе. — давайте вы обсудите мою личную жизнь в чате, а потом я вас тут соберу и дружно дам пизды. — солидарен, — соглашается очкастик, залпом допивая содержимое кружки. — а где арли? я её уже неделю не видел, — интересуется медик, плюхаясь на стул. — сначала у подруг тусовалась, — зевает дотторе запуская руку себе под футболку. — сейчас на дежурстве. — кладёт голову на стол. — так чего хотели? — в правду или действие сыграть, — наконец-то раскрывает карты девушка лет двадцати. — ну не… так неинтересно. троица выпучила на скара глаза. — я хочу видеть, как он, — головой указывает на голубого, — будет кадрить арли. — чт- — чел, хорош, — говорит очкастый. — видел? даже лёня на моей стороне. — ну так? — девушке не терпелось начать. — терять нечего, — соглашается гитарист.***
катка была… скучной, унылой и так далее. все задавали друг другу банальные вопросы и такие же действия. всё было в духе: отожмись двадцать раз, твой самый главный секрет, твоя ориентация, напиши лучшему другу «ты мне нравишься, го встр»… одним словом – скука. — кхм, доктор, — изабель обращается к дотторе, — правда или действие? — действие, — без капли сомнения говорит он. — и я вообще-то медбрат. — чел, ты себе только что подписал смертный приговор, — констатирует факт лёня, поджимая к себе ногу. — умножаю, — зевает скар. — итак, когда арли придёт – засоси её во-он у той стены, — показывает пальцем на коридор, а точнее на самую дальнюю стену. повисла гробовая тишина. все ждали реакции доктора. — хорошо, — с непринуждённым видом отвечает голубой. у изабель, леонида и скарамуччи отвисли челюсти. у лёни ещё и очки упали. — скара, правда или действие? — дотторе резко меняется в лице. — действие. — позвони- заиграл айфоновский рингтон. медик достаёт телефон из заднего кармана. при виде имени этого человека – губы расплываются в широкой улыбке, а щёки покрываются румянцем. — ебало офнули все! — кричит скар и снимает трубку. — алё? мой мальчик собрался баиньки? — хватит меня смущать… — ой, прошу прощения! — тс, чем занимаешься? — с наркологом, патологоанатомом и медбратом в правду или действие играю. — ничего себе. а у нас тима из пианиста, двух певичек, музыкального менеджера, звукорежиссёра, чувака из театрального, дамы из оркестра и хэйдзо. — блять, хэйдзо просто: «м-м, панимаю». — реально, — тихий смех на том конце. на кухню заходит девушка. — о, кажется с нами ещё и педиатр будет играть, — смотрит через плечо. — о, доченька пришла! — радостный возглас голубого. — к вам чья-то дочь пришла? — с удивлением уточняет каз. — это наша доченька коломбиночка, она у нас самая маленькая, — медик разворачивается и треплет девушку с тёмно-каштановыми волосами и розовыми прядями по головушке. — мы её так называем. — если есть дочь, значит должны быть мать и отец, я прав? — прав. думаю, кто папа у нас – ты стопроцентно знаешь. — неужели мой нежный? — да-а! — ты же сам сказал, что ты мой папочка? — ну? для компании я папа, а для тебя папочка, — давит довольную лыбу и крутит на палец фиолетовую прядь. уже четвёрка смотрела на скара с умилением. — тогда кто мама? — мама синьора и мамочка изабель. — почему две? или тут тоже какая-то своя техника? — синьора все проблемы решает, потому что она наша мама, а изабелька нас кормит, мы ж бляди такие ничего кроме бухать и курить не умеем. названая смутилась и скрыла лицо за кружкой, делая глоток чая. — ты умеешь меня любить. — точно, — щёлкает пальцем. — ты спать уже собрался? — встаёт со стула и выходит в коридор, подальше от больших ушей. — ну да, — сладко зевает. — что-то в сон уже клонит. — солнышко, а ты ел сегодня? — ел. — ой как неуверенно… — ну… я чай попил, печеньку съел… — и это всё? — немного грозно уточняет гитарист. — д-да…— тихо отвечает. у скара было чувство, что его мальчик вот-вот заплачет от такого давления. — кадзуха, это очень серьёзно всё, ты прекрасно знаешь и…— облокачивается плечом на стену. — ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. я это всё не просто так говорю, я забочусь о твоём же состоянии, солнышко, — голос его вмиг погрустнел, а голова опустилась. — скар, — тяжкий вздох на том конце. — ты прекрасно знаешь, я не могу теперь нормально есть. меня воротит от одного только вида. — боже, ну хотя бы салатика наверни, мне ведь потом спокойнее будет! да и тебе полегчает. нельзя себя так мучать, я уже заебался повторять. тишина. кадзуха заглушает всхлип. — солнышко, я ни в коем разе не хотел давить на тебя. просто меня реально беспокоит твоё состояние. ты такой бледный, такой худой, такой лёгкий… это не нормально, кадзуха. просто знай, если не прислушаешься к моим словам сейчас… — то что? кинешь меня? — блять ты норм? — от такого заявления у медика в глазах потемнело. — я тебя по врачам затаскаю. — посмотрим, — холодно отвечает пианист. — если я тебе как-то задел – говори прямо. — никак ты меня не задел, господи. — каз, — темноволосый скатывается по стене и оседает на пол, — я очень люблю тебя. — и-и я тебя люблю…— всхлипывает. — не нужно плакать, родной. я очень беспокоюсь о тебе, правда. я больше ничего по этому поводу не скажу, рассоримся ещё… а оно нам надо? не надо. завтра чтобы поел нормально, просто что-то лёгкое, иначе папочка тебя накажет. — я не против, знаешь ли, — блондин покраснел от своих же слов, но скар об этом не узнает. а ещё он не увидит лица хэйдзо, что так неистово ржёт и плачет в подушку. — люблю тебя больше жизни, кадзуха. желаю тебе сладких снов, в которых буду я. целую, обнимаю и ещё раз люблю своё нежное солнышко. — скар, перестань смущать, — лицо блондина горело от смущения, а на глаза навернулись слёзки. — я тоже тебя люблю, сильно-сильно люблю, — переходит на шёпот. — ты самый нежный и заботливый, а главное – только мой. — спокойной ночи, булочка, — чмокает губами и улыбается. — и тебе, родной, до завтра. — давай. медик отключается. встаёт и идёт на кухню к ребятам. — прошу прощения за столь долгое отсутствие, просто кое-кто опять не поел, — садится на стул. — голубой, ебашь своё действие. — облом, он сам тебе позвонил. — ты хотел, чтобы я позвонил своему парню? и всё? — ну там сказать пару ласковых, всё такое… бля, тогда расскажи о нём, мы же ничего толком про него не знаем! — почему? одно мы знаем – он пепельный блондин, — поправляет очкастик. — ты в инсте постоянно его лицо закрываешь! — возмущается дотторе. — ебашь моё действие! — ну слушай, это можно отнести к правде… боже, ладно, — закатывает глаза. — с чего начать… — по характеру он какой? — спрашивает изабель, поглаживая волосы коломбины, что так удобно устроилась на плече нарколога. — он… нежный. добрый. ранимый. м-м-м… его легко задеть… блять, это ж синоним к слову ранимый, — кладёт ногу на ногу и кусает большой палец. — он очень хрупкий в прямом смысле слова. — а что с ним произошло? — уточняет лёня. — а вот это уже другое действие, — поднимает вверх указательный палец. — в общем, неженка ещё та. — но при этом ты его любишь, — подмечает «пепельница». — конечно люблю, что за даунские вопросы? — мда уж, что-то игра не клеится, — говорит дотторе и чешет затылок. — дочь, ты чего такая вялая? — обеспокоено спрашивает очкарик. — м? да так…— трётся щекой о плечо пепельницы. — наташа не хочет разговаривать со мной. — у неё работы много, ты это знаешь, — доктор складывает руки на груди. — ну да, а как с тобой в курилку ходить – у неё работы нет… хрупкая коломбина вот-вот заплачет. изабель крепко обнимает девочку и утыкается носом в её макушку. гладит шелковистые тёмные волосы. — арли вообще какая-то странная женщина, — высказывает своё мнение скар и утыкается в телефон. — у неё явно что-то случилось, — предполагает лёня, завязывая длинные волосы в пучок. — вернее кто-то, — поправляет медик. все уставились на дотторе. — не надо, вот не надо на меня так смотреть! — вы когда со всем разъебётесь? от такой химии моя химичка давно бы кончила. — подъебала, подъебала, — хлопает леонид. — я без понятия, чего она хочет от меня. ведётся на все мои подкаты, иногда с ней даже поговорить можно, но. — что «но»? — уточняет гитарист, выбирая фото кадзухи на обои. — она всячески обходит эту тему. — какую блять тему? — скар постепенно приходит в бешенство. — признайся сам себе, что у тебя недотрах и тебя просто возбуждают её сочные формы, боже, ну ты и мямля… доченьке стало некомфортно в этой слегка гнетущей атмосфере. — я частично согласен с позицией скарамуччи, — лёня поправляет очки. — он то знает толк в женщинах. — благодарю за комплимент, — улыбается другу. — поэтому на парней перешёл? — скептически смотрит на медика. — достали влажные киски и решил перейти на тугое очко? — можно въебать ему? — скарамучча хрустит шеей и пальцами а-ля гуль. — хватит уже! — выкрикнула пепельница. — выясняйте отношения в другом месте, не в присутствии прекрасных дам, — крепче прижимает к себе коломбину. — девочке, между прочим плохо, а вы тут устроили цирк уродов! — окей, я ляпнул лишнего, — признаётся доктор. — хоть в чём-то сознался, — закатывает глаза оппонент. — скар, дружище, пошли покурим? — я не курю. — чего? — в унисон спрашивают дотторе, леонид, коломбина и изабель. на их лицах застыли шок и недоумение. у очкарика опять аксессуар упал с переносицы. — если это твой «мальчик», то ты обязан нас с ним познакомить. немедленно! — говорит старшая леди. — скар, это очень классно! надеемся, ты не сорвёшься как в прошлый раз, — лёня хлопает друга по плечу. — мне с кем курить ходить теперь?! — истерит голубой. все начали ржать с доктора, а тот в свою очередь натянул на лицо футболку. типа игнор обида. — скар, а как его зовут? — тихо спрашивает девочка. — я пока не буду все карты раскрывать. через недельку-другую приведу, познакомлю. наверное.***
компания ещё немного посидела и на прекрасных нотах: — эх, пойду покурю в одиночестве, что-ли…— с грустной физиономией дотторе встаёт из-за стола. — могу компанию составить, — предлагает очкастик и тоже поднимается со стула. разминает плечи. — это как-то по-гейски… и ты не куришь. — просто постою, — пожимает плечами. — ну уж не-е-ет. так начинался один порнофильм! — и бежит нахуй с кухни. — я тогда спать пойду, — зевает скар и поднимается с места. — ты имел ввиду «пялить в потолок до пяти утра»? — уточняет лёня. — ага, — снова зевает и уходит вместе с другом. — и мы спать пойдём, да? девочка наша, — изабель чмокает коломбину в макушку. та тихо угукает и трётся носиком о плечо девушки.