Слепой недопёсок

POV: Локи (Тру-Локи, а не марвеловский)

      И снова здесь я, моя Родина. Снова твой шальной сын ступил на эти холодные земли, снова чувствует его ветра, пускай и отдавая на это остатки своих сил, которые ему ещё подчинены. Всё же, создание подобного фантома весьма и весьма затратно, но как иначе прорваться из темницы сюда, где ждут меня мои сородичи, ждут предначертанного Вёльвой часа. И сколько ждать ещё, — неизвестно. Может, завтра, а может, — ещё тысячи людских лет. И это больше всего тяготит.       Подумать только: и всё ведь из-за этой жалкой мерзавки: противиться воле Рока, оббежать все миры, всех переполошить, лишь бы уберечь своего сыночка! Дура: если суждено умереть, — значит, так тому и быть. Хотя даже смешно, ведь какая же, всё-таки ирония в том, что твой страх и убил его. Ты слышишь, Фригг? Слышишь ли ты, мой названый брат, «всемудрый и всевидящий» Хенгикьёфт ? Молчишь? А потому и молчишь, что сказать нечего тебе, пьяница. Не смыслишь ничего, Бёльверк, не знаешь, хоть и делаешь вид. «Сильнейший из асов, непобедимый воин», — но как же ты бежал впереди своего страха, когда посмел обратиться змеем! О, это было прекрасной шуткой: посоветовать тебе это, а потом смотреть на тебя, запершегося в своих чертогах, лишь бы не попасться на глаза истинным детям истинного Мудрейшего из Древних. Но даже потом ты не унял своё высокомерие, решил пойти против самой Судьбы, спасти несчастного Бальдра. А на меня спустил всех собак, заставил видеть смерть моих мальчиков, дал вечные муки, только бы никто не прознал про твоё баранье упрямство!       Надо успокоиться. Не стоит распаляться раньше времени. Моё будет моим, и я буду смеяться над погибелью «Всеотца», пускай она и будет моей последней шалостью, над которой посмеются Стоящие выше нас. А пока можно и подышать воздухом, точнее, ощутить иллюзию вдоха, иллюзию шага по твоим прохладным камням, Утгард. Моя единственная отрада, не считая наблюдений за людьми. Вот уж кто выдумщики, так выдумщики! Научились растить алмазы и изумруды похлеще лучших гномьих без единой капли магии, одними лишь машинами! Придумали повозки без лошадей, корабли из цельного металла и без парусов, связываются в один миг с кем-то на другом конце мира, но при этом всё так же склочны и готовы резать друг друга из-за того, в какого божка кто верит, или из-за цвета кожи. Уморительно до слёз! Словно и не было сотен лет для них. Но что смешней всего, так это то, что в некоторых людских мирках есть мальчишка, носящий моё имя! И мои титулы! А где-то про него создают подвижные гобелены и рисуют с ним рисунки! Вот же смех, как я не додумался сам! Ах-ха-ха…       Пространство внезапно разорвалось, выпуская кого-то. Демоны? Слуги Четверки? Какой-то из Древних? Только они могут так легко перемещаться в Изнанке Всего, не боясь превратиться в безумную тварь. В любом случае, тварь опасная и не в моём полубесплотном состоянии с ней драться.       Девушка? Человек? Здесь? Хотя, нет, не человек. Человек бы не смог растапливать ледник с такой легкостью. Высший огненный элементаль? Нет, что за бред. Тот бы не просуществовал бы и секунды в междумирье. Младшего бога бы хаос растворил, да и существо моей ступени было бы им изменено от слишком долгого пребывания. Древняя, но зачем-то скрывающая силу. Что же, посмотрим. — И кого же привела игра Изменяющего Пути в этот стылый мир? — подойдя поближе самое главное, — не показывать враждебности. Хоть я и повелеваю пламенем, но есть огонь, что негасим ничем, а мне такое не нужно. Незнакомка повернулась и обнажила свои жемчужного цвета зубы в усталой улыбке. — Ту, которой надоело однообразие. — Она взглянула мне в глаза. Не обманешь: там, в глубине этих изумрудов бурлит огромная сила, сокрытая поволокой скуки. Древняя, причём, явно не слабей Хникуда, а то и сильней. Но строит из себя Старшую. Зачем? Что ж, попробуем узнать. — Тогда позвольте развлечь вас, прелестнейшая моя гостья. Ибо — вот я старик, — в этом — вот я конь, — моя суть — вот я и она сама, — прекрасная незнакомка, — вот я миловидный юноша. Древняя беззвучно засмеялась, а на бледных щеках появились милые ямочки. — Да уж. За что и люблю Нигде, где не существует ни времени, ни пространства. Где нет ни дорог, ни направлений. В Нигде следующий шаг приведёт к забавным ситуациям, а иногда, — она сощурила глаза и взгляд на миг стал таким же пронизывающим до костей, как и холод Нифльхейма, — и к смерти. — Но только сильнейшим можно быть там, не боясь губительных сил, моя таинственная посетительница. — Та неопределённо фыркнула и начала осматривать окрестности. Её тонкая огненно-рыжая бровь взметнулась вверх, отчего через высокий лоб прошли тоненькие морщинки. — Забавный мир, а ты, — здешний бог? — И да. И нет. — Да, я бог, и даже корнями отсюда, но он мне подвластен только как вождю великанов. — Так «да» или «нет»? — спрашивает меня она. — Как Вы сами предпочтёте. — Гостья обиженно надула свои пухлые губки и отбросила мешающуюся прядь с лица. — А тут есть что-то кроме льда и тебя? — Есть. И реки, и холодные леса. И даже жители. Но, боюсь, Вам они не будут рады. — Вы про мою температуру? — гостья вдохнула, и сразу же воздух стал прохладней. — Б-р-р, ну и холодный же тут мирок. — Не тебе меня обманывать, Древняя. Я такой же бог огня, как и ты. — О нет. Просто я уже вижу, что Вы не из числа тех, кто жаждет вечной кровавой битвы. Не для Вас звон мечей и секир, треск костей и разрывающаяся под ударами плоть. — Эта плутовка (я, буквально, чувствую это одними инстинктами!) удивлённо распахивает глаза. — О, это один из миров Бесконечной Войны? — Нет, но многие здесь близки к вере Требующего Черепов. — Собеседница кивнула самой себе на что-то. Разве не почувствовала отсутствие энергии? — Вы правы: мне по душе развлечения иного рода. — Сказав это, она отхлебнула из перетянутой посередине лентой фляжки, висевшей на поясе её одеяния. — Но что? Песнь, или добрая книга? А может быть, — я аккуратно приблизился к ней и шепнул в её маленькое ушко, — добрая игра? — Да! Обожаю игры! — Древняя счастливо запрыгала, как ребёнок, узнавший, что ему дадут целый куль сластей. А это надо использовать. Но потом остановилась и подняла вверх указательный палец, будто диктуя что-то. — Но только если ставки достойны. Порой, даже смертные могут позабавить Богов, — в ответ на мой скептический взгляд она продолжила. — Но только если они готовы идти по тонкой, не толще лисьего волоса, дороге к своей цели! И, миновав миллион способов потерять голову, дойти до неё. Цепляясь зубами за один единственный шанс. Или сгинуть по дороге. Ведь без этого, это было бы не интереснее игры в монетку. И не я одна так считаю! — она потрясла пальцем около моего лица. Ну что за наглость. — Даже Мудрейший решился позабавить себя, порвав и связав нити судьбы в одном из миров. — Отец всех Змей? Решил развлечься? — Вот уж новость: его же никогда не заботило ничего, кроме его отпрысков. — Да. Через получеловеческое существо, что он в будущем видит своим Учеником и Архонтом. Он обрёк его на кошмар и счастье, спасение и гибель, начало и конец, как часть одного целого. — Хм, интересно. Не ожидал я от него таких шуток. Не ожидал. — Удачи же Ему в этом. Но кто же Вы, прекрасная моя гостья? И не скрывайтесь: сила Ваша не видна жалким младшим, но не Вам бороться в уловках с их Повелителем и верным слугой великого Архитектора планов. — В ответ её лицо потеряло игривость, сменившуюся отражением царского могущества. — Та, что танцует в пламени. Та, что Рождена из огня. Та, что верна лишь своему народу. — Ох, как интересно! Какая же это удача, если это правда! И этот шанс нужно использовать с максимальной выгодой. — Неужели? Но покажитесь же в своей первозданной красоте, хозяйка Риса. — Моя собеседница только сложила руки на, признаюсь, весьма заметной груди. — Хм, в таком случае, я расскажу тебе об одном человеке. Что был достаточно силен, чтобы я обратила на него свое внимание. — Я, — весь внимание, очаровательнейшая моя гостья. — Я хотела заключить с ним сделку! Предложить ему невероятные вещи, а он… А он сказал, — тут она стала румяной, словно созревшее яблоко. — Что же он сказал? Вы заинтриговали меня! — гостья собралась с духом и возмущённо заявила. — Он сказал, Что мои усы, как у Кошки! Человек! Он насмехался над богиней! — при этом она яростно топнула ножкой в бордово-чёрном, как и весь костюм, сапожке. — Ну и нахал! Надеюсь, Вы покарали его за его дерзость? — Я его испепелила. Я думала, что моё пламя сожжёт саму его душу, полностью и окончательно уничтожив этого наглеца. Но его душа сохранилась и смогла восстановиться. И даже сохранить частичку Божественного пламени. Тогда, мне стало очень интересно! И я оставила ему жизнь. — Вот как? Любоптыно. И что он сделал с этой частью? — С его помощью он разжёг огонь в своей душе. Превратил в него свои гнев и ярость. И покорил пламя, сделав его клинком, которым сжёг бесчисленное количество душ врагов своих, заключённых теперь в его мече. Этот человек сейчас находится на ступени младших Богов. Будет забавно посмотреть на перерождение его души в мире живых! — Да-а. Что же, вы меня раззадорили! — А и правда, интересная затея. Гостья же радостно улыбнулась. — Что же, предлагаю обсудить нашу игру за пиалой горячего сакэ! — Сказав это, она предложила и мне. Кажется, это такая брага из риса. — Увы, предпочитаю добрый эль, мёд или вино. — Достаю из тайничка, ради которого я, в общем-то, и пришёл, небольшие бочонки из моей коллекции. — Например, вино Эльфхейма! Весьма недурно на вкус и всегда после него тебе хочется ещё. — Древняя задумалась, почёсывая подбородок, потом кивнула себе и хлопнула в ладоши. — Хм. Давай! — Я налил нам обоим по кубку, и мы начали пить, перебивая иногда наш маленький пир разными историями. Разными, полными правды и трещащими от распирающей их лжи, грустными и уморительно смешными. Что же, похоже, моя собеседница и в правду та, за кого себя выдаёт. В один момент она задумалась и нагнулась ко мне через наш импровизированный стол из огромного булыжника. — Как насчёт интересной игры? Моя ставка: ты увидишь мою истинную форму. — Игра? А это неплохо, но надо бы спросить кое о чём. — А каковы правила? Негоже играть на то, о чем не знаешь? — Хм, что ты скажешь насчёт того, чтобы перелить вино из кружки в кружку, не пролив ни капли? — богиня ехидно ухмыльнулась. — Но с одним условием! — Каким же? — Она лишь затрясла головой. — Твоя ставка. И узнаешь! — При этом она чуть покачнулась. Неужели пьянеет? Хорошо… — Ну, пускай тогда, мой кубок! — Как знаешь! Ладно: тебе нельзя садиться и нагибаться! — Всего-то? Хах! Оборачиваюсь змеем и переливаю всё до последней капельки и галантно подаю моей собеседнице. Та радостно захлопала в ладоши и засмеялась. — Ура! Ура! Получилось! Ладно, теперь смотри. — И вся она загорелась, как облитая смолой, ярче и жарче костров Муспельхейма. Когда огонь спал, пред моим взором предстала поистине удивительная картина: из-за её спины выглядывали пять даже на вид пушистых хвостов, треугольные пушистые уши венчали её голову, зрачок сменился на звериный, а на лице… — И ничего они не кошачьи. Очень даже мило выглядят. — Повелительница лис только засмеялась, обнажив рот, полный острых зубов. — Хоть кто-то оценил! — Тут она задумалась, — может быть, ещё на что-нибудь поспорим? Только теперь условия ставишь ты, как и ставки. — При этих словах она поиграла бровями. Условия, ставки? Что же, о чём мне… Ха. Ха-ха-ха-ха!!! Да, кажется, у меня есть мысль. Та, о которой пожалеешь и ты и каждый из Древних, что мешал мне и запер меня! Невероятным усилием воли я сохраняю на лице выражение задумчивости и неопределённости, и вот, «собравшись с мыслями», хлопаю себя по коленям и обращаюсь к ней. — Что же: мои условия! Мы сыграем в игру, о которой ты говорила! Бросим душу человека в другого человека. Бросим самого простого: Не воина, ни ученого, ни гения, — обычное серое ничто, умершее позорно. — Хозяйка риса заинтересованно подняла бровь. — Допустим. Но что же за тело? — О, она уже согласна! Неужели ей настолько скучно? Или она такая самоуверенная дура, что не боится моих уловок? — Весьма интересное. Видите ли, прекраснейшая повелительница Лис, в том мире, где родилось это тело, у некоторых людей есть, м-м-м, так сказать, некие силы. Разные, но одинаковые, из одного корня, но иные в самой своей сути. Силы, с которыми возможна лишь мелкая шалость, и силы, стирающие города в пыль. И будут те, кто их захочет использовать, изучить, заполучить себе. — На это моё высказывание она засмеялась. — Что? Ах-ха-ха! Как это так? Разве не верно то, что самый сильный подминает мир под себя и заставляет всех себя бояться? Я слышала, что десятитысячная толпа была разогнана одним человеком с этой…да как же оно зовётся?.. Ах, да: с винтовкой! И что тридцатитысячная армия обратилась в бегство в одном из миров, узнав, что их противник, — один из сильнейших людей того мира. — Видно, она давно не имела с людьми дела. О, какая же непроходимая дура! Люди и славны своей хитростью и умением найти управу на любую угрозу, даже ту, что сильней их в разы. Уж я старался им это привить под тысячей ликов, меняемых, как перчатки. — Верно. Это было бы верно для самой глубокой древности, когда они ходили в шкурах зверей. Но даже тогда чаще всего на самый верх выбивались и продолжают выбиваться самые хитрые, самые изворотливые, самые жадные и безнравственные из представителей рода людского. И они будут делать всё, чтобы сохранить свое положение. В том числе и переключать внимание толпы на «уродов», «других». И защищаться самым мощным своим оружием, способным превращать города в стеклянные воронки. — Но всё равно: почему же сильные не подчинят себе слабых? Да, у тех есть оружие, но ведь что оружие по сравнению с личной силой? — Неужели она только и делает, что пьёт? Ну, мне же лучше. — Их будет крайне мало, а тех, кто овладел силой в полной мере, можно будет пересчитать по пальцам одной руки. А тех, кого будут бояться целые народы, — и того меньше. Да и они будут сидеть в подполье достаточно долго. — Я-асно. — Лисоподобная рассеянно намотала длинный локон на свой палец. — То есть, мы засунем душу человека в тело обладающего силой и пустим в мир? Неинтересно. — Позвольте! Можно усложнить условия. Например, эта сила не будет ему подвластна. Она будет лишь обузой ему, вечным напоминанием его ущербности. И она не даст ему мощи, при которой он будет в итоге всемогущ, нет. Он будет страдать, каждый день он будет вырывать свое право на жизнь у судьбы зубами. И многие будут сильней его. Теми, кто легко сотрут его в пыль. А за каждым проблеском счастья будет идти удар поддых. — на мою высокую речь богиня риса посмотрела куда-то вверх. Соглашайся же, мерзкая пьянь, условия же прекрасные, по крайней мере, для тебя. — Ну…если не давать ему призыва…и не усиливать, то это будет интересно. Но что можно считать успехом? — Успехом, — мой рот растянулся в улыбке, — успехом будет, если ему удастся отбиться от своих врагов, сокрушить их, прямо или косвенно, потому что иного выбора у него не будет. Выдержит ли его воля все испытания. Не сломит ли его, изнеженного, ураган судьбы. — В глазах девы заплясали огоньки. Да, похоже, она почти согласна. Закрепим интерес. — Но самое главное, — я многозначительно поднял палец, — самое главное в том, станет ли он, не будучи всемогущим, тем камнем, что обрушит лавину. — Её уши дернулись на моё последнее слово. — Лавину? Интересненько. — Да. Песчинкой, что замкнёт жернова истории.  — Хм, и как мы это узнаем? Судьба, обманчивая штука. Особенно, для таких, как я. — А теперь — главное блюдо! — Как узнаем? Очень просто: я могу соединить душу этого человека с душой моего младшего сына, если Вы поможете мне освободить его. Он будет следить за ним и доложит мне по завершении нашего спора. — Твой сын? А не даст ли ему это каких-то преимуществ? Всё-таки, душа Бога, в человеческом теле… Это не то, что обычная человеческая душа. — Поверьте мне, он ничего не сделает! Я обладаю знаниями, чтобы ограничить его влияние на смертных! — ложь от первого до последнего слова, но тебе не обязательно знать. — Ну что же, раз ты меня заверяешь… — как же тяжело с этими женскими капризами и самомнением! — хорошо, давай посмотрим на него. — Чудесно. — Тогда позвольте быть Вашим провожатым. Возьмите меня за руку, не бойтесь: я не обращусь в прах. — Я и так там, куда тебе нет хода, блохастая пьянчужка. Она взяла меня за руку, и в тот же миг сила буквально полилась рекой в мою астральную копию и в меня самого. Ах, какое же блаженство! Так, соберись, надо связаться с ним, пока мы не пришли: пускай примет самый смирный и безвинный вид, какой только может. Это должно сыграть в нашу пользу в этой партии. Полёт через Ничто, — и вот мы на месте. — Вот он. Мой несчастный Фенрир. Преданный и обманутый. — Умница, маленький мой! Предстал пред нами таким несчастным и исхудавшим, что и не скажешь, что ты, — чудовище, способное пожрать Луну и звёзды. Хотя, тут тебе и правда, очень голодно. Ничего, скоро начнет свершаться предначертанное. — Какая поразительная цепь, — лисоподобная осматривает Глейпнир, — а из чего она? — Из корней гор, женской бороды, кошачьих шагов, птичьей слюны, дыхания рыбы и медвежьих нервов. Из того, чего нет на свете более. — И не порвать её ничем. — Я пытался помочь ему, но моих сил недостаточно, чтобы освободить его так, чтобы об этом не узнали его пленители. — она нахмурилась. Неужто решила отказаться? — Если вы сможете передать мне свою силу, так сказать, «выступить моим резервуаром», то я смогу сделать условленное. — Фенрир даже умоляюще взглянул на неё своими огромными красными глазами, как смотрит щенок, выпрашивающий вкусную косточку с мясом у хозяина. Двумя из восьми глаз. Какой же ты у меня хитрюга, — весь в меня! Добавим ещё драмы тогда, для убедительности. — Я могу рассчитывать на вас? Самое страшное горе родителя: невозможность помочь своему дитя. — А не проще будет вытащить душу, запечатать в камень и поместить в тело некий управляющий конструкт? — Что? Вынуть душу? — Скажите подробней! — И больше мольбы во взгляде! Это нравится подобным существам! — Ну, тут нужен камень, достаточно чистый и крупный. Идеально, — рубин, но подойдёт изумруд или алмаз. Вытаскиваем душу и отделяем небольшую часть, потом формируем из неё конструкт, и заполняем духовной энергией. Как будто так оно и было. Обычно, таким демоны балуются: вроде бы и тот же человек, а души внутри нет. — Это же…так, успокойся, надо уточнить кое-что. — А нужен какой-то особенный рубин, и каких он должен быть размеров? — Для человека, хватит с грецкий орех. Чем чище, тем лучше. А тут… — богиня риса бросила взгляд на Фенрира. Да, большой мальчик, хорошо кушал в детстве. — А под «особым» ты что имеешь в виду? — С особыми свойствами, магический рубин. — Где-то припас я таких на черный день, да вот не вспомню. — Так они во всех мирах, могут быть аккумуляторами для духовной энергии. Кстати, из мира с бедным фоном лучше: они не требуют разрядки. — Отлично, такие знаю, где достать: у людей в техномирах. — А размеры? — Хм, ну думаю размером с человеческую голову: тут мощная душа. Лучше взять больше, чем меньше. — Сказала она, подперев пальцами подбородок. — Я знаю, где можно такой найти! Только… — Только что? — Позвольте Вашу руку, чтобы я дотянулся до нужного места. — И неловко улыбнуться, дабы обезоружить. Она снова взяла меня за руку (ах, сколько силы!), а я выкрал на одной из людских фабрик увесистый такой камушек размером с мяч. — Прошу. — А теперь, — она взмахнула рукой, — смотри. — С её рук сорвались какие-то даже мне непонятные рунные цепочки, обвившие Фенрира и создавшие вокруг него решётчатый купол. Несколько минут, и она отдаёт мне почерневший камень с восьмью огнями, а тело сына так и лежит на своём месте, дыша и поводя глазами. — Что-то не так? — бросил я в ответ на её слегка задумчивый вид. — Нет, вошёл удачно. Даже немножко свободного места осталось. Ему оставить сознание? — Я мысленно связался с сыном. Тот сначала не понимал, что происходит, но потом мы решили, что лучше отправить его в сон, дабы он набрал силы и пробудился тогда, когда придёт его час. А он придёт, он скоро придет. Скорее, чем кажется. — Пускай его сознание спит. Я дал ему инструкции для связи с нами. — Древняя кивнула и положив руку на рубин, пустила по нему мягкий красный свет, и огни в нём потухли, оставив лишь угольно-чёрный кристалл, в котором я всё равно чувствовал душу сына. — Так, теперь душа, которую забросим. С тебя, — мир, с меня — выбор души из миров, похожих на тот, куда отправим нашу компанию. — Пускай, тем более, выбор будет весьма и весьма предсказуем. — Конечно! Сделка, есть сделка! — Я дал ей руку, показал путь, и на несколько минут она ушла в свои мысли. Наконец, вынырнула из транса и радостно протянула светящийся зелёным алмазный шарик. — Вот, держи! — взяв его в руки, я тут же её проверил. Да, одна из тех, что я отложил. — Благодарю Вас. Теперь позвольте снова запитаться от Вашей бархатной ручки. — Лесть, — самое верное оружие: никогда и нигде не подводит. Пять минут, и всё готово. Неужели я стал так близок к предначертанному? — Итак, какова ваша ставка? — Ставка? Ха-ха, а мне ставить и нечего! Я поэтому могу ставить всё: всё равно, значения это уже почти не имеет. — Я ставлю… Я ставлю Йотунхейм! — Зрачки стали человеческими, до того расширились; усы выпрямились, а хвосты стали напоминать распушенные щётки! Всё её лицо покрыл румянец, а сама она запрыгала на месте. — Ты! Ты поставишь свой мир! Бог, что поставил свой мир на спор! Это мне нравится! Безумно нравится! — Древняя, а такой ребёнок. Или разум не коррелирует с мощью? Не факт, не факт. Да и что мне мир, когда я вырвусь из темницы! — Проклятие: я не могу придумать равнозначную ставку! — Она начала отбивать ножкой дробь наподобие заячьей. — О! Как насчёт одного мира с высоким магическим фоном! И там родятся хорошие души! Ну правда Зверобоги чудят. — Да какая разница уже? — Он богат? — Спрашиваю для проформы. — Да, очень-очень! И там очень сильное в магическом плане население… — минут десять она мне расписывала историю какого-то мирка, а я делал вид, что внимательно её слушал. Когда же ты умолкнешь, трещотка? Наконец, она завершила.  — Что же: мне нравится Ваша ставка. Я на неё согласен. — Протягиваю ей руку, дабы скрепить спор. — Тогда прошу вашу такую прекрасную и нежную на вид руку. — Конечно. — Нас охватил свет. Всё, спор заключен, а жернова Судьбы начали набирать ход. И ты даже ничего не поняла, пьяная ослица! — Теперь же, хорошую сделку можно и отметить. Как насчёт чего-то покрепче? — Только за компанию. — Она захлопала в ладоши и разлила своё пойло по чарочкам. — Ваш тост, прекрасный хозяин! — Тост? Есть у меня один… — Во славу Вечно Жующего Султана Демонов! Да продлится вечно его сон! — Так выпьем же за это! Ибо его сон и есть, — вечность! — И мы пьём, точнее, пьёт она. Стану я ещё пить дрянь, налитую не мной. В итоге, я спровадил её в родное измерение, а сам остался посидеть в на камнях Утгарда. Только закрылся портал, как я тут же начал кататься по земле от хохота. Да, да! Всё идёт, как я и планировал. От пророчеств Вёльвы никому не скрыться.       Да начнётся последняя игра, ибо я и есть, — игра, и я хочу сыграть в неё!