Неправильно

Но чем ближе становились зеленоватые горы, тонущие в дымке, тем тревожнее становилось лицо госпожи Юй. Вэй Усянь следил за ним, осознавая, что сейчас именно от ее поведения зависит его дальнейшая судьба, а потому невольно перенимал беспокойство и всматривался в чужие земли с удвоенным вниманием. И когда замелькали под колесами ухоженные каменистые дорожки, по инерции вытянул шею, чтобы рассмотреть новое место жительства. Высокие, ласкающие верхушками небеса, сосны окаймлялись пористым мхом. Тянущаяся вверх росистая трава покрывала собой небольшие холмы. Седые облака заволокли и поглотили яркое солнце. Повозка в пути вовсе будто разрезала собой утренний холодный туман, от которого обеим омегам захотелось закутаться в свои пурпурные накидки потеплее. Здесь было слишком свежо по сравнению с Пристанью Лотоса, будто их разделяли океаны. Вдалеке послышался звук спадающих потоков воды, и Вэй Усянь, заинтересованно отодвинув в сторону занавеску, увидел мощнейший водопад за стройными деревьями, больше напоминающий отчаянную попытку затопить собой всю землю. Но, разбиваясь о невзрачные жестокие камни, капли обреченно стекали вниз, в небольшое поразительно голубое озеро. Омега чувствовал себя примерно так же: ему оставалось лишь смириться с тем, что с ним происходит. От водопада вся эта праздничная делегация свернула на развилке влево. Справа же, как гласил деревянный указатель, находился Цайи - торговый городок Гусу Лань, где однажды бывал Вэй Усянь в свите Цзян Чэна, когда престолонаследник за закрытыми дверями роскошного зала обсуждал с местными вопросы поставок риса и рыбы из Юнмьэна. В те дни омега встретился с прекрасным вином - «Улыбкой императора», которое удивило его особой терпкостью и сладким послевкусием, сравнимым с поцелуем. Кто же знал, что однажды ему снова доведется попасть в эти земли, но уже в совершенно ином статусе. Дорога же повела выше, где на плоскогорье раскинулась резиденция клана Гусу Лань, больше напоминающая монастырь. Госпожа Юй вдруг оторвала взгляд от пейзажа грозно нависающих стен гор, прошитых зеленью, и произнесла: - Как только прибудем, отправишься в покои привести себя в порядок. Вэй Усянь сметливо понял, о чем речь, но прикинулся дурачком, достал из-за пояса свой черно-красный веер и стал им обмахиваться, таинственно выглядывая из-за него: - Для чего? Его серые лукавые глаза ей были противны, но она сдержалась, лишь брезгливо скривила губы, а затем надменно приподняла голову: - Я поведу тебя к жениху. Теперь важно было правильно подобрать стратегию. Судя по тому, как первую часть пути женщина молчала и никак не реагировала на его страдания, она догадалась, что Вэй Усянь за время мрачного путешествия подкопил ненависти и злости, а потому станет источать яд. Что ж, спектакль перешел ко второму акту: - Каким маслом мне стоит себя натереть? Какое предпочитает мой будущий супруг? - насмешливо поинтересовался он, просто сгорая от желания наконец вывести из себя эту змею. - Стоит ли мне себя подготовить? Или он желает сначала провести свадьбу, а потом пользоваться мной на всех правах? Черные, поблескивающие фиолетовыми искрами зрачки, сузились, видимо, подавляя внутри ярость. Понадобилось пару минут безмолвного цокота копыт по камням, прежде чем хозяйка Пристани соизволила ответить, удерживая зрительный бой: - Меня радует твое желание понравиться своему будущему супругу. Однако, как и где тебя иметь, буду решать уже не я и даже не ты. Он сам тебе скажет, когда и куда тебе явиться. Никого из них не коробило такое уничижительное отношение к своей омежьей роли. Ни госпожа Юй, ни Вэй Усянь не питали иллюзий, живя при дворце. Они оба прекрасно понимали, что единственный способ остаться при власти - это зубами вцепиться в своего альфу, стараться ради него, делить с ним ложе по его желанию и разумению, понимая, что одна короткая ночь может стоить долгие дни безопасного и безбедного будущего. Наивысшей удачей фаворита, разумеется, является беременность, что превозносит омегу до статуса практически супруга. Увы, только такой карьерный рост - через покои своего благодетеля - был доступен слабому полу. - О, я расстараюсь, - наигранно положил руку на сердце Вэй Усянь, - буду самым послушным мальчиком. Почему-то вдруг Юй Цзыюань хитро улыбнулась и произнесла загадочное, обмахиваясь с подозрительно победным настроем: - А вот это как раз и не нужно. Будь самим собой: едким, изворотливым ужом с красивым личиком. Вот тут Вэй Усянь и вправду попал в тупик, недоуменно глядя на нее. Что эта ведьма задумала? Кому она и в качестве кого его продает?!

***

Облачные Глубины - роскошный комплекс из зданий цвета слоновой кости, между которыми гуляет свежий горный ветер, пронизывающий до костей и едва ли срывающий белые с плывущими облаками флаги. От белых одежд вокруг глазам даже было больно: одинаково высокие, жилистые юноши и мужчины с длинными черными волосами, украшенными белыми, практически до пола, лентами проходили мимо стушевавшегося омеги, прикрытого от посторонних глаз пурпурной накидкой, и даже не обращали на него внимания. Нет, один все же приблизился осторожно, поклонился, выставив вперед руки с мечом, вежливо поинтересовался, не нужна ли ему, Вэй Усяню, помощь, и, получив отказ, снова с поклоном ретировался. И никакого животного интереса, хотя у него течка всего-то дня через три, так что он так благоухает, что не может не привлекать альф. Однако же, как ни разносил ветер его аромат, ни единая монашеская душа не реагировала. Вэй Усянь едва не уверовал в слухи, которые гласили, что в Облачных Глубинах осваивают особую технику сдерживания внутреннего желания. Хотя, как он подумал, все же с интересом выглядывая из-под капюшона, скорее всего дело в том, что они потому и не подходят, поскольку видят окружение из флагов другого ордена около торжественного зала, куда их по прибытию пригласили. Сама госпожа Юй уже давно была внутри, вела переговоры с представителями власти Гусу Лань, а его оставила дожидаться особого вызова, строго-настрого запретив сходить с места. И не веря его обещаниям, оставила при нем с десяток слуг и охраны. Она же понимала, что этот щенок вот-вот потечет и, если сбежит, может нарваться на голодного альфу, который испортит весь торжественный момент. А Вэй Усянь сейчас, как никогда, ей был нужен живым и здоровым. Лекарь в Пристани подтвердил ей, что он абсолютно готов к зачатию, так что упустить такую возможность - просто грех. Только бы выгорело. Юй Цзыюань, сопровождаемая двумя своими прислужницами, прошла в сравнительно небольшой зал, залитый светом из-за распахнутых в сад ставень, поблагодарила местного слугу за приглашение расположиться на мягких голубых подушках и, расправив свое расшитое золотыми по пурпуру нитями одеяние, заняла благочинную позу, распрямив спину в предвкушении встречи со своим собеседником. Который не заставил себя долго ждать. Он явился из сада, поглаживая свою тонкую и коротковатую бородку, поклонился госпоже Юй, извинился, что задержался, слушая пение птиц, и сел напротив нее. Светло-бирюзовое ханьфу обтягивало его еще моложавое, довольно крепкое тело, выдавая черты выточенного стана. Как омега, она не могла не оценить такого мужчину. Истинный альфа, властный и строгий, Лань Цижэнь нахмурился, заметив, что на столе между ними еще не дымится чай и, взмахнув широким рукавом, подал знак, чтобы слуга занялся церемонией. Хозяйка Пристани подготовилась к этой поездке с умом, собрала все слухи и сплетни об этом человеке, а потому даже бровью не повела, хотя про себя восхитилась стремлением к порядку. Цзян Фэнмяню всегда не хватало такого внутреннего стержня. - Госпожа Юй, прошу прощения и за то, что дал такой короткий ответ на Ваше письмо, - у него был низкий и сильный голос, идущий откуда-то из широкой груди. Мгновенно одернув себя и вернув к делу, женщина милостиво кивнула, хотя в свое время была крайне озадачена его странным предложением: «Сложно заочно верить в прошлое». Благо, она была мудра и верно истолковала эту загадку, собравшись в путь без приглашения. Едва юноша в светлом, стараясь не поднимать глаз на господ, взялся за чайник, комната наполнилась диковинным ароматом. В Юньмэне подобных сборов Пурпурная Паучиха еще не встречала и могла лишь предполагать, что с таким тонким оттенком меда пахнут горные травы. - Итак, - Лань Цижэнь вдохнул поданный чай, отпил его и взглянул на собеседницу, что тоже насладилась напитком. - Для начала мне нужно узнать о нем больше. Юй Цзыюань немного взбодрилась таким горячим угощением, села прямее и без тени сомнения принялась рассказывать, прекрасно понимая, что ничего утаивать здесь нельзя: - Как я уже говорила в письме, он сын Цзян Фэнмяня и … - госпожа с надеждой вцепилась взглядом в мужчину, ожидая его реакции, которая все решит, - и Цансэ Саньжэнь. Бородка вместе подбородком чуть дрогнула, но он тут же ее поймал пальцами, пригладил и кивком головы с закрытыми глазами, безмолвно попросил продолжить. И не увидел, как омега ухмыльнулась и, удовлетворенная его поведением, продолжила: - Год назад потерял девственность, - Лань Цижэнь тут же возмущенно распахнул глаза и уставился на нее, однако Юй Цзыюань не испугалась такого удивления и спокойно пояснила. Она была прекрасно осведомлена о непринятии распущенности в рядах адептов клана Гусу Лань и заранее подобрала все аргументы в свою пользу. - От матери унаследовал удивительную способность соблазнять, так что это было предсказуемо. Имел только одного партнера. Детей нет. Услышав о Цансэ, мужчина едва уловимо задумчиво хмыкнул, с чем-то внутри себя соглашаясь, но тут же взял себя в руки, настороженно сведя брови к переносице: - Почему? Болен? - Здоров, - вот тут было волнительно, поверит ли, - но ему было запрещено иметь детей из-за политических соображений. Одна беременность была прервана с помощью лекарств. И это правда. Лично за волосы отволокла эту дрянь к повитухе, едва узнала. Он еще пытался что-то скрыть, но выдал себя тем, что прятался от лекаря, который осматривал его дважды в месяц после того, как стал делить ложе с Цзян Чэном. Приставленная к нему служанка вовремя шепнула служанке госпожи, что Вэй Усянь подозрительно себя ведет, перестал пить вино, и секрет его быстро был раскрыт. Слава небесам, этому щенку хватило ума скрыть это все от Цзян Чэна, пока тот был в отъезде. К моменту возвращения в резиденцию престолонаследника встретил счастливый и сияющий омега, готовый его снова принимать. Лань Цижэнь недовольно скривился, пытаясь проглотить услышанное при помощи чая. Конечно, не самая приятная информация, однако они же все равно это узнают, когда станут осматривать. Лучше в таких ситуациях не скрытничать и сдобрить каким-нибудь приятным фактом: - Он плодовит как кошка, а потому обязательно будет приносить потомство, - заверила Юй Цзыюань, - лекари за него поручились. У него очень крепкий организм: одно вмешательство для него - ерунда. Течки регулярны, проходят полных три дня. Недаром она всегда вела переговоры в ордене: госпоже Юй удивительным образом удавалось вести по нужному ей маршруту своего собеседника и подбирать верные слова, чтобы добиться своей цели, потому что мужчина, хоть и покряхтел, видимо, взвешивая в уме факты, но все же в конце кивнул, готовый слушать дальше. - Вам стоит взглянуть на него. Он копия Цансэ Саньжэнь. Это было последним козырем в широком пурпурном рукаве. Лань Цижэнь почувствовал, как грудь сдавило тисками. Странно жуткое чувство невозможности вздохнуть на полную, которое почему-то привносило необъяснимое состояние предвкушения чего-то радостного. Так ребенок ощущает себя накануне великого праздника. Былое, подернутое вековой пылью и запечатанное когда-то за сотней замков, снова сонно заворочалось внутри. Саньжэнь Цансэ он помнил еще в цвете лет. Впрочем, она и не увядала: при загадочных обстоятельствах погибла самым нелепым образом в разгар лета и своей жизни. Для Лань Цижэня эта странница и сама ассоциировалась с приходом солнечных безмятежных дней, которые привносят суету и беспокойство в мерное течение привычной жизни. Он ненавидел ее за тот ураган, который едва не смел его с ног в молодости. Ненавидел так, как ненавидят тех, кто не оправдал надежд и навсегда оставил после себя пепел. Беря под контроль своих внутренних демонов перед столкновением лицом к лицу с призраками прошлого, Лань Цижэнь незаметно для посетительницы глубоко выдохнул трижды. Такое упражнение знает любой юнец в Гусу Лань. Юноша в пурпурном вошел несмело, осторожно, осматриваясь по сторонам, опасливо оглядываясь на слуг по бокам и непонимающе посмотрел оленьими глазами сначала на свою госпожу, а затем на Лань Цижэня. Однако довольно быстро ответил себе в уме на свой вопрос и несколько расслабился: очевидно, переговоры о его браке будут вестись исключительно между старшими без участия будущих супругов. Цансэ Саньжэнь, отметил для себя Лань Цижэнь, вправду была такой же живой на эмоции: ее мимика лица всегда удивляла многообразием. И все же что-то их отличало. Когда госпожа Юй отдала ему приказ, Учитель Гусу Лань увидел их разность: Вэй Усянь вырос в положении слуги, тогда как Цансэ была абсолютно свободна. - Покажись, - приказным тоном к нему обратилась Юй Цзыюань, лишь по насмешке природы являвшаяся омегой. С ее властностью характера ей должно править, как истинному альфе. Вэй Усянь - так звали это сероглазое чудо - послушно скинул с головы капюшон и широко, но зло улыбнулся. Вылитая мать. Она так же улыбалась в день, когда схватила его, Лань Цижэня, за короткую бороду, которая приличествовала статусу учителя, а затем в мановение ока отрезала ее крохотным кинжалом. Ощущение давления перетекло выше, к вискам. И не подвело предчувствие и воспоминание: омега игриво скользнул по бокам, демонстрируя свою тонкую талию, а затем вдруг рывком развязал пояс ханьфу, обнажая линию кожи живота и груди: - Что ты делаешь!? - вспыхнула в тот же момент хозяйка Пристани, вскочив на ноги, чтобы закрыть собой это бесстыдство, подозревая, как разгневается на такую выходку проповедник добродетели. Но он лишь задумчиво отвел взгляд на дымку, струившуюся из носика чайника. Сложно заочно убедиться в прошлом. Теперь увидел воочию. Тело, еще не забывшее чувства страсти, мгновенно откликнулось, налилось внизу. Великое самообладание лишь позволило сохранить безмятежное выражение лица, будто происходившее его не беспокоило. - Сказали же показаться, - насмешливо отскочил в сторону наглец и дерзко засмеялся, раскрывая еще больше свою наготу и самолюбиво демонстрируя ее старшему в Гусу Лань, - а что? Надо же понравиться родне! Более двух тысяч правил было написано предшественниками Лань Цижэня на благо своего ордена, и еще тысячу добавил он уже лично, стремясь сделать из своих воспитанников лучших людей поколения. Одно из таких личных предписаний гласило, что следует убояться восхищения чужим телом, ибо это превозносит его обладателя и принижает смотрящего, тогда как людям стоит стремиться к равенству, достигнутому благодаря победе над животным началом, истоки которого таятся в пресловутых течках и гоне. Однако грешен, поддался великому соблазну: скользнул взглядом из-под прикрытых век по этой полоске смугловатой кожи, которая бывает только у слуг, проводящих время под палящем зноем. Ясно же: как и мать, пренебрегает любыми правилами, даже этикетом. - Довольно, - довольно громко остановил обеих омег, препирающихся между собой, и приглашающим жестом указал на третью подушку, еще свободную. Но вместе с тем выиграл и для себя возможность выдохнуть, припасть губами к пиале в надежде, что чай сделает свое дело. Вэй Усянь хмыкнул, запахнул ханьфу и небрежно упал на указанное место, некультурно скрестив ноги. Юй Цзыюань едва не зашипела на него змеей, но вовремя прикрылась веером, сверкая из-за него искрящимся взглядом. - Сядь достойно, - одернул его Лань Цижэнь, терпеливо отпивая свой отвар. Травы чудесно удерживали внутренний баланс гнева и спокойствия. - Ты не в таверне, а на приеме. Почему-то мурашки пробежали по спине. Когда-то он тоже делал подобные замечания его матери, которая в ответ лишь рассмеялась, уверяя, что нет никакой разницы, ведь перед ней что там, что тут голодные альфы. Однако нагловатый паренек безразлично пожал плечами и сел ровнее, хотя и очень неохотно, а затем бесцеремонно взялся за чистую пиалу и сам себе налил чай. - Манеры оставляют желать лучшего, - произнесла Юй Цзыюань, хотя в голосе не прозвучало даже ноты чувства вины за недостойное воспитание. - Я его мало била в детстве. В Гусу Лань практиковались физические наказания, а потому учитель нимало не удивился и лишь спокойно констатировал: - Не стоит о том беспокоиться, госпожа Юй. Позже я займусь его воспитанием. От предвосхищения скорой абсолютной власти над этим телом пробила мелкая дрожь до кончиков пальцев. Услышав о такой перспективе, Вэй Усянь скривился, покачивая в воздухе пиалой, а вот другая омега не скрыла своего удивления. Но совершенно по иному поводу: - Это значит, что брак будет заключен? Вот тут Лань Цижэнь, кивнув собеседнице, поддался искушению во второй раз и перевел взгляд из-под ресниц на сидевшего по правую руку на сына Цансэ. Тот впервые за это время напряженно выпрямился и попытался вмешаться в переговорный процесс: - Дадут ли мне взглянуть на своего супруга? Я бы хотел с ним познакомиться заранее! Ему ответила тишина. Лишь госпожа Пурпурная Паучиха таинственно улыбнулась и посмотрела на мужчину напротив. Вэй Усянь непонимающе заморгал и тоже повернул голову в сторону учителя, расширив в вопросе свои прекрасные серые глаза. - Ты уже смотришь на него, дорогой мой А-Сянь, - прозвучал женский голос в издевке.