Санни Сайд

      В Санни Сайде вечером воскресенья стояла тишина, но лишь сегодня она показалась Ренджуну странно пустой, нагнетенной, и он невольно передёрнул плечами, выходя из уюта машины. Словно что-то вот-вот должно было случиться. Откуда взялось это ощущение? Из-за того, что Марк объявился? Или снова вспыхнул пожаром очередной слух, и обитатели лечебницы с аппетитом обсасывали подробности его личной жизни?       — Хён, — окликнул почти дремлющий за стойкой регистрации Джисон, и Ренджун обернулся. — Тут… тебе оставили.       Он двинул из-за стойки монструозный, огромный букет роз в шляпной коробке, и Ренджун ощутил, как рот его сам собой искривляется в гримасе. Значит, Марк всё же приходил. Искал его в общежитии, может, даже выяснил, что он не ночевал у себя.       — Я его спрятал. Подумал, так будет лучше, — сочувственно пробормотал Джисон, неловко потирая шею, и Ренджун благодарно ему улыбнулся. — Не знал, что ты любишь цветы.       — Спасибо, — искренне сказал он. — И что с ним теперь делать?..       — Ну да, Джемин-хён явно не рад, — цокнул Джисон, оглядывая букет и кидая короткий взгляд ему за спину. — Особенно, после того, как тот парень ему лицо разбил. Ой.       Он глупо, очаровательно захлопал ресницами, покрываясь румянцем смущения, и Ренджун закусил губу. Ну да, об их отношениях знали абсолютно все, даже Джисон, и хотя тот использовал информацию исключительно во благо, слышать подобное всё равно оказалось неприятно.       — Мелкий, кажется, у тебя были дела? — процедил Джемин.       Он оттеснил парнишку в сторону и подхватил цветы, и тогда Джисон поспешно закивал и, сунув телефон в карман, скрылся в коридоре. Путь до апартаментов прошёл в гнетущем молчании. Ренджун украдкой глядел на Джемина, на букет в его руках, и всё думал: сильно ли тот сердился? Ему было неприятно видеть столь явное проявление чувств от человека, сделавшего ему больно? Стоило просто выбросить эти чёртовы цветы. Они так хорошо провели вчерашний день и ту потрясающую, наполненную удовольствием ночь. И потом целый день были вместе, так зачем…       — Прости, — сказал вдруг Джемин, тормозя у двери в его комнату, и Ренджун удивлённо на него поглядел. — Я почему-то решил, что ты рассердишься, если я подарю тебе цветы. До этого я встречался с девушками и не хотел, чтобы ты думал, будто я просто действую по привычной мне схеме. Как глупо.       Губы его разочарованно поджались, и Ренджун, притиснув дрожащей рукой карт-ключ к считывателю, толкнул дверь, втянул Джемина за собой.       — Ты не обязан дарить мне их, — жарко пробормотал он, выхватывая букет, чтобы опустить на пол, прижаться к джеминовой груди. — Я счастлив и без этого. Хочешь, давай выбросим…       Он потянулся к букету, но заметил отколовшуюся записку, белеющую на полу, словно опавший цветок. На раскрытых страничках была всего одна фраза.       «Я люблю тебя».       Схватив бумажный листок, Ренджун смял его, сунул в карман. Сердце ёкнуло, ударилось в горло, словно пыталось сбежать. Он не хотел разбираться, что причиной тому послужило: ещё не отболевшая, засевшая в груди осколком любовь к Марку или страх, что Джемин увидит в лице его что-то, что заставит его усомниться в искренности.       — Не надо, — тот покачал головой, и губы его растянулись в бесцветную улыбку. — Зачем выбрасывать красивые цветы? Всё в порядке, детка.       Принимать от бывшего мужа подарки Ренджун был категорически не согласен. Но как было избежать этого, если эти самые подарки сыпались в его отсутствие, и Джисон каждый чёртов последующий день, разводя руками, указывал ему на очередной букет? Розы, пионы, эустомы, лилии, гардении. Марк словно пытался перебрать весь ассортимент цветочного магазина, и это начинало напоминать безрассудное поведение Донхёка. Ренджун испытывал по этому поводу крайне странный коктейль эмоций, разбираться в которых не имел ни малейшего желания. Больше это продолжаться не могло: апартаменты его начинали напоминать оранжерею, и всем немногочисленным знакомым девушкам Ренджун уже успел отдать по букету, так что нехотя разблокировал номер, с которого пришло сообщение о необходимости встречи. Продолжать убегать не имело смысла.       Подняв трубку после второго гудка, Марк долгие пару минут оживлённо тараторил благодарности и завершил всё предложением заехать после пяти. И хотя Ренджун был не уверен, что готов видеть его уже сегодня, согласился. Следовало завершить всё как можно скорее. Подписать бумаги о разводе, поставить финальную точку. Их ведь уже почти ничего не связывало: Ренджун был влюблен в другого мужчину, хотел жить с ним счастливо — долго или нет, — и уж точно не собирался наступать на те же грабли дважды.       На место встречи Марк приехал на полчаса раньше. Одетый в простые синие джинсы и куртку, с отросшими, вьющимися от влаги волосами, он выглядел юным, словно вернулся не просто в Сеул — в прошлое, где он был всего лишь канадский мальчишка с сердцем нараспашку, в которое Ренджун так беззаветно, глупо влюбился. Выйдя из машины, Марк беспокойно топтался у начала аллеи Санни Сайда, и Ренджун, подойдя ближе, на заднем сидении разглядел очередной букет. Раздражение встрепенулось в душе, потянуло жилы наживую.       — Ты решил подарить мне все цветы, что собирался за прошлый год? — едко выплюнул он, не сдержавшись, и чужой взгляд стал виноватым.       — Привет, Джуни, — сказал Марк. — Мне жаль, что я делал тебе больно.       Взглядом этим грудную клетку пробило навылет, Ренджун замер, глотая ледяной декабрьский воздух. Ему тоже было жаль, очень. Он так старался исправить всё, склеить их медленно разрушающиеся отношения. Но сколько бы шагов навстречу ни делал, Марк решил пойти лишь сейчас. Поздно, было уже слишком поздно. Разве оставалась в груди его хоть капля чувства?       — Давай не будем об этом, — усевшись на переднее сидение, Ренджун сложил на колени папку с бумагами.       Он просто получит подпись Марка на документах, позвонит Джемину и попросит забрать его. Они больше не встретятся, в этом не будет никакой необходимости. И он не будет мучиться, оставит прошлое в прошлом. Уставившись в окно, Ренджун провёл в молчании всю дорогу, мрачно размышляя о том, как неприятна Джемину эта встреча, и почему не получается перестать возвращаться мыслями к тому, из-за чего же Марк вдруг решил изменить свою стратегию. Выглядело так, как будто ему и правда не всё равно.       Эти букеты… цветы Ренджун обожал. Раньше, до Марка, ему никогда не дарили цветов, и он даже не подозревал, насколько приятно получать что-то настолько утонченное, временное и нежное. Что-то, предназначенное лишь для того, чтобы украсить его жизнь на несколько дней, подарить короткую, яркую радость. Первыми цветами, которые Марк ему подарил, были розовые розы, завёрнутые в тонкую пергаментную бумагу — он протянул их, сияя яркой, смущенной мальчишеской улыбкой, бормоча что-то приторно-слащавое и тем самым смущая себя лишь больше, и Ренджуну захотелось одновременно рассмеяться и заплакать.       Сейчас ему тоже хотелось смеяться и плакать: на заднем сидении лежали такие же розовые розы, и хотя их было не пять, а в разы больше, упакованы они оказались в такую же тонкую бумагу — Марк знал его до смешного хорошо, так, что слёзы наворачивались на глаза. И знанием этим он собирался воспользоваться как оружием.       — Нет, — выдохнул гневно Ренджун, с замиранием сердца узнавая пейзаж за окном, — не смей…       Марк и правда привёз его сюда. В кафе, где сделал предложение. Это был нечестный, подлый приём: Ренджун был так счастлив в тот день, что и правда расплакался. Марк говорил о том, что они уедут в Канаду, официально поженятся. Говорил, как любит его, и никогда раньше подумать не мог, что пойдет на такой серьёзный и ответственный шаг, как брак. Стал на колено, чтобы надеть ему на безымянный палец тонкое кольцо, которое Ренджун хранил теперь в бумажнике, не найдя в себе сил ни выбросить, ни продолжить носить. Он говорил себе, что это всего лишь часть его прошлого, как те фотографии, что остались в памяти телефона, а теперь Марк спекулировал на тёплых воспоминаниях, заставляя что-то жалкое, чуткое ныть в груди. Слёзы подкатили к глазам, злобно закололи, и Ренджун стиснул зубы до боли в челюсти.       — Детка, — Марк накрыл его ладонь своей, и голос его был влажный, — ты так много для меня значишь. Нам ведь было так хорошо вместе. Я безумно скучаю. Зачем ты сбежал? Неужели мы не заслужили второго шанса?       Второго шанса? Ренджун горько усмехнулся. Он сбился со счёта, сколько шансов давал, какое право Марк имел говорить ему об этом? Прошлая боль задохнулась в нём острым гневом, обидой:       — А я — нет. Я не скучаю по тебе не капли. Да и с чего бы? Я столько раз пытался сохранить эти отношения, пока ты не сделал ничего, так как теперь ты можешь?.. — он оборвал себя, покачал головой.       Для чего было в сотый раз объяснять? Марк всё равно не принял бы такого ответа, и потому Ренджун просто сказал:       — Я буду любить другого человека. Того, кто даст мне всё, в чём я нуждаюсь.       Марк поглядел на него долгое мгновение, голова его склонилась в бок и губы сложились в тонкую полоску.       — Понятно.       О, вот это «понятно» Ренджун прекрасно знал: так называемое примирительное согласие, когда Марк явно продолжал думать своё, просто не хотел давить и выводить его из себя.       — Может, мы зайдём перекусить? — предложил он, но Ренджун упрямо вцепился пальцами в ремень безопасности.       — Здесь я не буду есть.       — Ладно, — вздохнул Марк, заводя мотор. — Нет — так нет.       Кажется, он ожидал подобный исход событий, потому что повел машину не глядя на навигатор. Второе место для свидания было Ренджуну незнакомым: небольшое кафе, выходящее окнами на парк, с сендвичами, цветастыми десертами и столиками, спрятанными в укромные ниши. Вздохнув, он опустился на диванчик и положил папку с документами рядом с меню, не глядя ткнул в один из десертов. Марк притащил заказ со стойки, дополнив его сладким капучино с пенкой.       — Давай вначале поедим, — миролюбиво заметил он, отодвигая папку в сторону, и Ренджун неохотно кивнул.       Сейчас ему кусок в горло не лез, но это было всяко лучше, чем разговаривать.       — Хочешь мой попробовать? — Марк подцепил ложечкой сладкий крем, поднёс к губам. — Скажи «ааа».       Он сунул Ренджуну в рот ложку, тот машинально проглотил, и в груди стало сладко и горько.       Вместе с Марком было хорошо и просто, они подходили друг другу, словно две детальки паззла. Но теперь Ренджун знал: так могло было быть не только с ним. Джемин хотел дать ему так много: долгие вечера вместе, щемящую нежность, поддержку тогда, когда она требовалась. Будущее. Пока Марк продолжал цепляться за них, эти разрушенные отношения, всё глубже проваливаться в прошлое. И Ренджун боялся, что тот утянет его за собой: между ними было столько сладостного напряжения, любви и привязанности, что всё в груди рвалось наживую, тянулось к нему. На секунду закрыв глаза, Ренджун представил, как выходит из этого кафе с ним вместе, отправляется в аэропорт, чтобы вернуться в свой дом в Канаде. На сколько недель раскаяния Марка хватило бы? Две или четыре? Может, даже на пару месяцев? А потом всё снова вернулось бы на старый маршрут, словно сбежавшая вагонетка, стремящаяся на привычные рельсы.       — Я не позволю тебе разрушить мою жизнь, даже если люблю.       Марк осёкся, выронил ложку, и та шлепнулась на стол, усеяв его шоколадными крошками.       — Я знал, что ты всё ещё любишь меня, — пробормотал он и попытался схватить за руку, но Ренджун отстранился.       — Чувства вообще странная штука. Хотя я продолжаю испытывать что-то к тебе, влюблен в Джемина. Никогда не подумал бы, что это возможно, — он отпил остывающий капучино, глядя пустым взглядом в окно и не видя ничего перед собой. — Так остро переживал наш разрыв, думал, что долго ещё не смогу прикоснуться к другому мужчине, поверить ему. Забавно. Оказалось, это не так и сложно: найти себе любовника, готового отдать мне всё своё внимание и тратить деньги.       — Ты о Джемине или Донхёке? — Марк откинулся на сидении, и кулаки его сжались, лёжа на столе.       Сердце ухнуло, словно от прыжка в пропасть. Как много он успел узнать? Откуда? Кто рассказал ему о той грязной истории, в которую Ренджун впутался? Руки дрожали, и он поставил чашку, сцепил пальцы.       — Если знаешь, тогда зачем это всё?       — Потому что я люблю тебя, — грустно улыбнулся Марк. — Даже если ты делаешь мне больно. Ренджун, ты ведь не серьёзно, правда? — он поморщился, словно от съеденного лимона. — Ты пытаешься забыться любым способом, но совершаешь большую ошибку. Не мне говорить тебе о том, что связываться с пациентом плохая идея, да и этот На Джемин… с ним что-то не так. Скажи, ты общаешься ещё с кем-то? Или рядом только эти двое?       — О, я знаю, что именно с ним не так: он меня трахает, — фыркнул раздражённо Ренджун. Ему захотелось уйти, и лишь чёрный прямоугольник папки с документами заставлял его оставаться сидеть на месте. — С кем я общаюсь тебя не касается. Да и какое это имеет значение?       Побледнев, будто от удара, Марк отпрянул, и глаза его стали ледяными, злыми. Рывком распахнув рюкзак, он достал толстый конверт, и на стол посыпались фото.       — Ли Миндже, пропал 23 сентября. Любил выпить, постоянно посещал клубы на Хондэ, — он принялся раскладывать их по порядку. — Пак Чанмин, не вернулся домой из поездки за город с друзьями после того, как отстал от группы 15 октября. Видишь то же, что и я? — спросил он, подаваясь ближе, нависая над столом, и Ренджун невольно уставился на фотографии.       Эти парни были ему совершенно не знакомы, и он не знал, чего Марк ждал он него, показывая пропавших без вести. Потеряв терпение, тот положил рядом ещё четыре фото:       — Ким Санмин, Ли Тэгун, Пак Сондже, Ким Чансоб — все пропали в ноябре. За один месяц сразу четверо.       — И что? — непонимающе нахмурился Ренджун. — Я не понимаю, при чём здесь…       На стол опустилось ещё одно фото, и сердце дрогнуло тревожно в груди. Эти чёрные упрямые глаза, непослушные волосы и созвездие родинок на щеках Ренджун помнил слишком хорошо. Видел их каждый день, потому что раздражающий пациент не давал ему покоя и отдыха, не пропуская ни одного приема, записывался на которые с завидным упорством.       — Ли Донхёк, — выдохнул он, и Марк кивнул.       — Смотри, Джуни, — повторил он, придвигаясь ближе. — Ну же, ты умный мальчик. Помнишь, я рассказывал тебе о том, как входил в опергруппу в другой провинции, когда ловили серийника?       Миндалевидные тёмные глаза, чёрные волнистые волосы. Круглое лицо с маленьким носом и пухлыми губами — они все были похожи на Донхёка, теперь Ренджун видел это отчётливо. Он открыл рот, потом закрыл его. Язык был словно онемевший, руки мелко тряслись и тревожный холодок скользнул по спине, свернулся змеёй внутри.       — Я не понимаю, — повторил Ренджун.       Почему-то ему сделалось страшно, так, что озноб пробил. С грохотом двинув в сторону посуду, Марк достал ещё один конверт:       — Это не всё, — сказал он, и по столу рассыпались веером фотографии.       Эти парни были на Донхёка совершено не похожи: с овальными лицами, высокой спинкой носа, тонкими чертами лица — Ренджун судорожно сглотнул, отказываясь верить в то, что мозг подсказывал ему. Его так очевидно трясло, что Марк, поколебавшись, осторожно скользнул за стол рядом, сел в паре сантиметров от него.       — Первый пропал в сентябре, второй и третий в октябре, — сказал он тихо. — Но его, — он придвинул одно фото ближе, — на днях нашли. Китайский студент, повесился у себя в общежитии, в неиспользуемой кладовой. Соседи и друзья говорят, что никаких проблем с учёбой у парня не было. Он договорился пойти на вечеринку на выходных, заказал кроссовки в онлайн магазине. А потом раз — и оказался в петле. Разве это не странно? Зачем строить планы на будущее, если ты знаешь, что уже завтра всё кончится?       Голова кружилась, и дышать почему-то становилось тяжелее. Ренджун медленно моргнул, потёр лицо ладонью. На фото был был скриншот из Инстаграма, и парень выглядел счастливым, улыбался беззаботно и ярко. Почему он решил свести счёты с жизнью? «Дун Сычен», — было подписано в углу изображения, и Ренджун судорожно сглотнул. Этот человек был таким же, как он: обедал с друзьями, любил выпить и посмеяться, пробивал себе путь в чужой стране. У Сычена была вся жизнь впереди, так почему он вдруг решил её закончить?       — Детка, подумай внимательно: ты правда ни с кем из мужчин больше не общаешься? — уточнил Марк, вырывая его из ступора. — Я это спрашиваю не потому, что ревную — хотя и ревную тоже, не буду скрывать, — просто я не верю в совпадения. Это сделал кто-то, близкий тебе. Кто-то, готовый выплескивать свой гнев на посторонних людей, похожих на тебя и тех, что подобрался слишком близко. Ренджун, что произошло на второй неделе ноября, после того, как я пришёл поговорить в первый раз? Тогда пропало три человека.       В тот день Марк пришёл и устроил скандал прямо под его общежитием, Ренджун напился так, как не напивался со студенчества. Он поднял трубку, когда позвонил директор Мун, и согласился прийти к Донхёку, они переспали, а на следующее утро он узнал, что никакой невесты у Джемина нет, и их чувства взаимны.       Да, их чувства были взаимны. Нежный, чуткий Джемин обнимал его так ласково и осторожно, и в глазах его было столько любви — Ренджун покачал головой, накрыл лицо ладонью. Как он мог поверить, что Джемин совершает такие вещи? Особенно вот так без доказательств, на основании одних лишь слов бывшего мужа?       Марк почти никогда не врал ему. Почти. Однажды он наговорил ему гадостей, основанных на своих домыслах, о симпатичном стажёре, назначенном медбратом на участок Ренджуна. Он два месяца избегал Ли Джено, а потом оказалось, что тот вовсе не такой человек, каким Марк его рисовал в своих рассказах: он волонтерил в собачьем приюте, воспитывал трёх кошек, хотя имел на них аллергию, и все свободные вечера проводил дома за компьютером. Единственным плохим делом, совершенным им, была неуклюжая попытка поцеловать на корпоративе, после которой Джено долго извинялся и глядел на него глазами побитой собаки. Как Марк узнал об этом Ренджун предпочёл не задумываться, слишком впечатлившись историей о криминальном прошлом нового коллеги, а потом Марк сам проговорился о том, что всё это было преувеличением.       И хотя любовь заставляла Ренджуна совершать глупости, выводы делать он умел.       — Если ты подозреваешь Джемина, то брось эту затею, — процедил он. — Он хороший человек, что бы ты себе там ни думал. Джемин не способен на такие ужасные вещи.       Сердце качалось в груди, чуткое, тревожное и болезненное, и Ренджун ощутил, что вот-вот расплачется. Слишком, всё было слишком. Он встал, схватил папку с бумагами и достал из кармана телефон.       — Я пойду. Хочешь проводить расследование — пожалуйста, я не стану тебя останавливать. Только не втягивай в это меня или Джемина. Давай подпишем бумаги в другой раз, мне надо идти.