На берегах реки Янцзы

На туманные горы опускались летние южные сумерки. Одно из тех мест, где на многие ли вокруг не было людских поселений, огней деревень, повседневной суеты. Даже дикий зверь был здесь редким гостем. Ни одной живой души. Впрочем, и мёртвых душ теперь тут уже тоже не было. С тех пор, как призраки заблудившихся путников начали спускаться с гор и тревожить Юго-западные земли, последователи генерала Сюаньчжэня вознесли ему сотни молитв с просьбами об избавлении от напасти. По единственной, изрядно заросшей пешей тропе, в вечерней тишине шагали двое, поднимаясь всё выше и выше. Далеко внизу несла свои воды река Янцзы, и шум её течения долетал даже сюда, многократно умноженный эхом, отражённым от скал. Владыка Наньян, Фэн Синь уверенно шёл впереди, всматриваясь вдаль зорким взглядом, и отпинывая ногами мешающие камешки, которые с тихим шелестом улетали вниз, в ущелье, и падали в реку. В двух шагах позади него — покровитель земель, генерал Сюаньчжэнь, Му Цин — прямой, будто меч проглотил, и крайне недовольный тем, что после выполнения задания они до сих пор не отправились в Небесную Столицу. — Если не ответишь, куда ты меня тащишь, я прямо сейчас возвращаюсь к себе! — Му Цин явно был уже очень раздражён, и нетерпеливо похрустывал пальцами. — Да подожди ты. Почти пришли. — отозвался Фэн Синь, и не замедлился ни на шаг, так что Му Цину оставалось только продолжить следовать за ним. — Ты что, бывал тут раньше? Болтался по моим землям без моего ведома? — неприятно удивился Му Цин, всё ещё намереваясь вступить в перепалку. — Сходил разок, разведать обстановку перед заданием. Не начинай, — Фэн Синь раз за разом умудрялся гасить его начинающий тлеть огонь. — Смотри. Он остановился, дожидаясь, пока Му Цин подойдёт ближе и указал вперёд, на маленькое строение, которое совершенно однозначно представляло собой старенький, но вполне хорошо сохранившийся храм. — Ты знал, что он тут есть? — Конечно. — фыркнул в ответ Му Цин, всё же подходя ближе ко входу, и внимательно изучая резные украшения, выщербленные ступени и местами посеревшие колонны. Несмотря на некоторую ветхость, этот храм оставался отличным местом, где уставший путник мог бы остановиться на ночь и отдохнуть. — Не хочешь зайти, поругаться на свою статую, разрушить пару фресок, или ещё чего? — Фэн Синь отлично знал придирчивый характер своего соратника. — Даже смотреть не хочу. Чего хорошего можно ожидать в такой глуши? Тем более, тут всё такое старое, что мастер, скорее всего, уже давно умер. А ты что, уже и внутри успел побывать? — Му Цин изо всех сил пытался подавить заинтересованность. — Давай, заходи уже. — пресёк его колебания Фэн Синь, и слегка подтолкнул в спину тёплой ладонью. — Руки не распускай. — огрызнулся Му Цин, но всё же сдался и ступил в храм. Оказавшись в тёмном помещении, и вдыхая затхлый воздух, он прислушивался, как где-то совсем рядом размеренно и ровно, почти в такт ему дышит Фэн Синь. Тот стоял почти вплотную, чуть позади, и из-за осязания, обострившегося в отсутствие видимости, можно было почувствовать тепло, исходящее от его тела. — Да не пыхти ты так! — взвился Му Цин, раздражаясь ещё больше от того, что Фэн Синь находился так близко, и быстро сделал пару шагов вперёд, зажигая пламя-на-ладони. Храм изнутри был совсем крошечным, всего несколько чжанов по диагонали, а его состояние — таким же, как снаружи — немного обветшавшим, но всё-таки добротным. Му Цин быстро прошёлся вдоль каждой стены, а затем приблизился к статуе божества, поднимая руку и освещая её лицо. Молча рассматривал несколько секунд и, наконец, неопределённо хмыкнул, что вполне могло означать удовлетворение, раз статуя до сих пор оставалась на своём месте. — Нравится? — негромко спросил Фэн Синь из-за его спины. — Сойдёт. Я ожидал, что будет куда паршивее. — вздохнув, одобрил Му Цин. Фэн Синь приблизился к нему и взял лежавшую у ног статуи палочку благовоний. — В таком случае, разрешишь? Му Цин слегка скривился и закатил глаза. — Да дай же руку, чтоб тебя. — Фэн Синь потянул его за пальцы, и поджёг благовония от маленького яркого огонька в ладони Му Цина. Он установил палочку на алтаре, наблюдая, как сероватый дымок окутывает одеяния каменного идола, и сказал: — Тут явно давно никто не бывал. Если бы путники чаще находили этот храм, возможно, нам не пришлось бы сегодня весь день изгонять их мёртвые души. Надеюсь, это хоть немного поможет. Они вышли наружу, с удовольствием вдыхая свежий вечерний воздух, смешанный с ароматом горных трав и цветов. Фэн Синь присел на ступени и потянул Му Цина за рукав, намекая, чтобы он сделал то же самое. У того на лице до сих пор оставалось недовольное выражение, но всё же он поддался, опускаясь рядом. Он сохранял некоторое расстояние и внимательно следил, чтобы даже полы его одеяний ни в коем случае не касались Фэн Синя. — Зачем ты сегодня пошёл со мной? Я справился бы и сам. — Му Цин явно не собирался так легко сдаваться и продолжал искать повод зацепить Фэн Синя. — Мне понравились эти места. Тут тихо и спокойно, а мне хотелось хотя бы один день отдохнуть от столицы. К тому же, вдвоём быстрее, а я сегодня был не занят. Чем ты опять недоволен? В ответ Му Цин мог только привычно фыркнуть. — Да и вообще, куда ж ты без меня? — не упустил Фэн Синь случая его поддеть, за что моментально получил тычок под рёбра. «Никуда, идиот. Без тебя — никуда.»  — повис в воздухе неозвученный ответ. Где-то вдалеке насвистывала свою песнь одинокая ночная птица, а на темнеющем небе загорались звёзды. Здесь, в горах, все небесные создания казались ближе, чувствовались тоньше, ощущались ярче. Воздух здесь даже летом был холоднее, чем внизу, и Му Цин еле заметно повёл плечами, когда их обдало лёгким порывом ветра. Фэн Синь покосился на него. Не говоря ни слова, придвинулся ближе, снял верхнюю накидку и укутал, осторожно обнимая. Накидка хранила тепло и терпкий аромат его тела, и Му Цин запахнул поплотнее воротник, уткнувшись в него носом. От интимности этого момента на загорелых щеках Фэн Синя появился лёгкий румянец. Он поднял голову, подставляя лицо прохладным потокам ветра, и рассматривая звёздное небо. — Это Красная птица Юга, — раздался голос Му Цина, который теперь тоже смотрел вверх и изящным пальцем указывал куда-то вдаль. — Прямо над нами сейчас созвездие Ива, а вон там — Крыло, самое крупное на южном небе. Чуть дальше — Колодец, а то маленькое называется Колесница. Их почти никогда не видно из моего дворца, а тут они совсем рядом. Его голос постепенно становился тише, опускаясь почти до шёпота, когда он указывал рукой на скопления ярких звёзд. Фэн Синь, затаив дыхание, слегка склонился к нему, но смотрел совсем не на небо. Какое ему могло быть дело до этого неба, когда он с упоением тонул в искрящихся бездонных чёрных глазах. Оторвавшись наконец от бесстыдного разглядывания лица Му Цина, Фэн Синь проследил за его пальцами, пока тот не заметил, что его не слушают и не выдал какую-нибудь очередную гадость. Бесконечное пространство над ними было похоже на чёрный шёлк, расшитый драгоценными нитями, и Фэн Синь невольно подумал о том, как хотел бы подняться туда, снять прямо с небес эту мягкую ткань, чтобы вместо собственной пыльной накидки ею укутать своего бога. — Эй, ты чего? Забыл, как дышать? — резко услышал Фэн Синь. Он снова ощутил кулак, впечатавшийся ему прямо в бок, и вздрогнул. Удар был не сильный. Почти ласковый, по сравнению с тем, как они порой друг от друга отхватывали. — Нет. Я просто подумал, что когда мы вернёмся в Столицу, нужно будет пойти к швее и заказать у неё кое-какой наряд. — не особо раздумывая, выдал Фэн Синь, поймав Му Цина за запястье, и предупреждающе сжал, с намёком прекратить безобразие. Му Цин от его слов чуть не поперхнулся смехом и с ехидной улыбкой спросил: — С каких пор тебя интересуют тряпки, Владыка Наньян? — Это не мне, — Фэн Синь немного понизил голос и отвернулся куда-то в сторону. — Тебе. Му Цин сделал большие удивлённые глаза, а Фэн Синь, уже не в силах остановиться, со всей честностью продолжил: — Пусть сошьёт одеяние из чёрной ткани, и украсит серебристыми вышивками. Вот здесь — Крыло. Как то созвездие. Он аккуратно провёл ладонью по плечу Му Цина, медленно спускаясь до локтя. Затем сразу, не отрываясь, снова поднялся выше, оглаживая лопатки. — Здесь — Огненная птица. Фэн Синь отвёл в сторону его рассыпанные по спине длинные волосы. Коснулся проступающих сквозь ткань острых позвонков, прошёлся по ним ещё чуть ниже. Дыхание Му Цина замедлилось, напряжённая прямая спина немного расслабилась под этими тёплыми прикосновениями. — Тут будет Ива. — продолжал Фэн Синь, пальцем вырисовывая на его спине очертания созвездий. Му Цин глубоко вздохнул, придвигаясь ближе к нему. Рука Фэн Синя спустилась ещё ниже и легла на пояс, целомудренно замирая. Дальше он двигаться не мог, если не хотел всё разрушить. — А тут, пожалуй, Змеиный хвост. — он лишь еле заметно погладил поясницу большим пальцем, но уже ощутил, что Му Цин снова напрягся, стискивая зубы, поэтому быстро переместил ладонь обратно на плечо, прижимая его к себе крепче. — Не думал, что ты способен на такие тонкости. — Му Цин снисходительно улыбнулся, словно одобряя то, что сейчас выслушал. — Было кому уподобиться. — буркнул в ответ Фэн Синь. Му Цин заёрзал, словно ему стало неудобно, а затем, немного подумав, вытащил из волос заколку, распуская их по плечам, и облегчённо выдохнул, массируя пальцами уставшую голову. Фэн Синя моментально повело, и он постыдно задохнулся, вдыхая волну окутавшего его аромата. Му Цин, казалось, этого даже не замечал. Или делал вид, что не замечает. — Что бы ты сделал, если бы меня не стало? — неожиданно спросил он. — Это в каком смысле? — Фэн Синь слегка разозлился, потому что попытался обдумать его вопрос, но думать о чём-то подобном было просто невозможно. — В обычном. Если бы я исчез. Или умер. — казалось, Му Цин даже потешается от его реакции. — Если бы тебя не стало, ты бы исчез или умер, я бы нашёл тебя и разбил твой прекрасный нос, чтобы в следующий раз думал, когда такое спрашиваешь! Фэн Синь в третий раз за вечер почувствовал своим боком крепкий кулак и чуть не подскочил, уже готовый навалять в ответ. Поймал взглядом сверкающие глаза и улыбку и замер, понимая, что просто не в состоянии ничего сделать. — Придурок. — одними губами неслышно прошептал ему Му Цин, приваливаясь головой к его плечу. Фэн Синь осознавал, как тяжело даются Му Цину такие моменты собственной слабости. Как ненавидит он поддаваться искушениям, потому что отлично знает — даже у богов есть испытания, и своё он проваливает раз за разом. Иногда даже богам хочется к кому-то прикоснуться. И Фэн Синь был единственным, к кому он позволял себе так прикасаться. Иногда — лишь кончиками пальцев, но так чувственно и остро, будто лезвием ножа. Никаких непозволительных вольностей, ни единого лишнего движения — словно сам проверял себя на прочность. Только вот как объяснить ему, что каждый раз, когда Му Цин так близко, испытание искушением проходит не только он один, а они оба? Ничего объяснять Фэн Синь и не собирался, потому что не хотел лишиться даже того малого, что у них есть. Моменты единения, каждый из которых он хранил в памяти, как драгоценную жемчужину. Он мог лишь в одиночестве ублажать себя ночами после совместных вылазок, пока ещё свежи впечатления. Вдыхать аромат одежд Му Цина, отпечатавшийся на его руке после объятий. Вспоминать тёплое дыхание на своей щеке и его мягкие волосы, которые вечно лезли куда ни попадя — в рот, в нос, щекотали шею. Каждый раз, бурно со стоном кончая, он думал о тех моментах, когда Му Цин в драке обхватывал его крепко ногами и победоносно устраивался сверху на бёдрах, радостно ухмыляясь и прижимаясь всем телом, а его вездесущие волосы заслоняли обзор, падая прямо Фэн Синю на лицо. Ему оставалось только молиться, чтобы Му Цин не почувствовал, что у него давно и накрепко стоит. Впрочем, паршивец наверняка знал. Знал, и нагло этим пользовался. Иногда он наклонялся так близко, что казалось, их губы вот-вот соприкоснутся. Только ради этого иногда стоило поддаться. Определённо стоило. Поддаваться было легко. Гораздо сложнее было сдержаться и не трахнуть его прямо на месте. На осенних листьях в лесах или на голой земле, на деревянном полу храма или на каменных плитах перед дворцом Небесного Владыки. Перед богами и людьми. Похер. Абсолютно, совершенно плевать. Но на смену краткому удовлетворению, позже приходило лишь сожаление о том, что Му Цину скорее всего намного хуже, ведь ему нельзя сделать себе даже так, рукой. Не то чтобы он в этом сожалении нуждался. И в руке, скорее всего, тоже. Но проклятые Небеса, как бы он мог быть прекрасен с порозовевшими щеками и плещущимся в томных глазах наслаждением. Генерал, доставляющий себе удовольствие. Фэн Синь даже мысленно не мог признаться, как сильно он мечтал это увидеть. Отмахнувшись от своих непристойных мыслей, Фэн Синь проследил за взглядом притихшего Му Цина, который оторвался от изучения неба, где уже проявилась огромная луна, и теперь смотрел вдаль, наблюдая за течением реки Янцзы, с шумом несущейся между скалами. — Они думают, что мы друг друга ненавидим. — Фэн Синь нарушил повисшую тишину, а Му Цин оторвался от его плеча и поднял на него свои демонические обсидиановые глаза, в которых тут же полыхнуло что-то недоброе. — А мне есть за что тебя любить? — начал он голосом, не предвещающим ничего хорошего. — За то, что ты такой хороший и благородный? За то, что всегда приходишь меня выручать и спасать? Или за то, что помогаешь мне со всякой ерундой, как будто я не смогу сам?! Всё-таки нашёл, к чему прицепиться. Невыносимый. Слушая, как с каждой фразой Му Цин распаляется от гнева всё больше, и понимая, что этими словами он специально делает себе как можно больнее, растаптывая собственную гордость, Фэн Синь с трудом удержался, чтобы не зарядить ему живительную пощёчину, и использовал последнее, что было в его силах. Прижимая его губы своими, и заставляя подавиться собственной яростью, Фэн Синь обнял его как можно крепче. Стискивал плечи, гладил напрягшуюся спину, напористой лаской сметая появившееся было сопротивление, и чувствовал, как Му Цин медленно тает под его руками, неспособный дать отпор такому нападению. Он всегда был готов принять бой с соперником, будь тот хоть с голыми кулаками, хоть с мечом, но совершенно не знал, что делать с тем, кто пришёл к нему с любовью. Фэн Синь шептал ему что-то бессвязное, тёплое и успокаивающее, целуя в уголки губ — так нежно, насколько мог. Зарывался пальцами в распущенные волосы, наконец-то полной грудью вдыхая их аромат, и сходя от этого с ума. Покрывал поцелуями прекрасное бледное лицо, снова и снова возвращаясь к губам, чувствуя, как Му Цин отвечает ему, дразня кончиком языка и покусывая, когда Фэн Синь слишком уж сильно давал волю своей страсти. Не отрываясь от поцелуя, Фэн Синь стащил с его плеч свою накидку и кинул ему за спину, на широкую ступень храма, подталкивая лечь на неё, и сразу приникая к нему всем своим горячим телом, укрывая от прохладного ночного воздуха. На висках Фэн Синя выступили капельки пота, от вожделения и такой желанной близости темнело в глазах. Возбужденный член пылал, и ему казалось, что уж сейчас-то он окончательно тронется умом, но мог лишь прижиматься к ноге Му Цина и тереться сквозь одежду, чувствуя, как тот тоже слегка прижимается в ответ. Фэн Синь целовал его волосы, щёки, ямочки над тонкими ключицами, гладил по плечам, бокам и бёдрам, будто невзначай прихватывая пальцами совершенные, такие притягательные ягодицы, от чего Му Цин откинул назад голову, подставляя шею под поцелуи, и закусывал губу, отчаянно пытаясь не застонать. Ощутил, как у Му Цина тоже нарастает желание, утяжеляется дыхание. Видел, как его щёки быстро краснеют, когда он в секундном порыве приподнялся, и один — ровно один раз, но сильно, с чувством провёл стояком по ноге Фэн Синя, замирая в моменте, прикрывая глаза и облизывая пересохшие губы. Не в силах больше удерживаться от привычных прикосновений к себе, Фэн Синь сжал ладонью пах, слегка поглаживая член двумя пальцами, и понимая, что возбуждён настолько, что через несколько минут ему хватит и этой малости, чтобы кончить. — Ты можешь потрогать себя? Хотя бы немного… Я хочу посмотреть. — еле переводя дыхание, шёпотом спросил он, но секунду спустя уже был готов закричать, когда Му Цин, расслабленно опуская веки, медленно кивнул. — Только совсем немного. Не до конца, иначе в Столицу мне придётся возвращаться пешком. Не на твоих плечах же мне добираться. — так же тихо ответил Му Цин. Фэн Синю хотелось просто орать о том, что он донесёт его хоть на плечах, хоть на собственной голове — в долбаную Небесную Столицу, или до его любимых проклятых звёзд, лишь бы только хоть раз увидеть, как ему по-настоящему становится хорошо. Но он сдержался. Снова сдержался из последних сил, как уже приучил себя с этим несносным, лишь бы не сломать хрупкое равновесие, не подорвать доверие. Он затаил дыхание, наблюдая, как Му Цин под ним распускает пояс одеяний, отодвигая ткань в сторону. Смотрел на его приоткрывшиеся раздвинутые крепкие стройные бёдра и поднявшийся член, который тот взял одной рукой, и несколько раз провёл вверх и вниз. Выступившие на головке капли смазки блестели в лунном свете, и Фэн Синь яростно ласкал себя, стараясь не думать о том, как сильно жаждет их слизать. — Это должно стать… пятой прекраснейшей картиной, ты знаешь это? — задыхаясь, прошептал он Му Цину в губы, не зная, чего ему хотелось больше — смотреть или целовать, и в исступлении метался над ним, не в силах оторваться ни от того, ни от другого. От невыносимого возбуждения он не мог долго сдерживаться, и кончил, обильно заливая собственным семенем каменные ступени храма генерала Сюаньчжэня, и содрогаясь от неистового оргазма. — Говорят, Собиратель цветов хорошо умеет рисовать. — усмехнулся Му Цин, садясь на накидку и застёгивая свои одеяния, моментально вернув себе самообладание. — Да пусть только попробует… — стряхивая с себя сладкий морок, сквозь зубы выдохнул Фэн Синь. Тут же оказавшись рядом с Му Цином, он накрыл его нахальные губы своими, втягивая в долгий влажный поцелуй. — Позировать я ему не собираюсь, можешь успокоиться, — Му Цин ловко увернулся, явно стараясь подавить очередную волну возбуждения. — Пока что мои обеты пытаешься рушить только ты. Может быть, мне ещё за это тебя любить? Сарказм в его словах так и сочился ядом. Поганец снова принялся за своё, и Фэн Синь пытался не закатить глаза, чтобы не перенимать его дурацких привычек. Чем бы ещё заткнуть тебе рот? — А может быть, если ты разок как следует трахнешься, то наконец перестанешь столько брюзжать? — Фэн Синь посмотрел на недовольно скривившееся лицо Му Цина, и продолжил уже другим, более спокойным тоном. — Отвечаю на твои вопросы. Нет, я не такой уж хороший и благородный. Да, я всегда буду тебя выручать и спасать. Да, я буду помогать тебе с любой ерундой, хотя ты можешь и сам. Я очень стараюсь не рушить твои обеты, хоть мне даётся это тяжело. И я тоже очень тебя люблю. Му Цин от неожиданности уставился на Фэн Синя, несколько секунд рассматривая его лицо пронзительным взглядом, а затем подался вперёд, и легко коснулся пальцами его щеки. Не давая ему сразу же отстраниться, Фэн Синь поймал его за запястье и сжал сильной горячей ладонью, теперь уже точно зная — когда ты знаком с кем-то восемь сотен лет, его признание в любви ты не перепутаешь ни с чем.