Твоя половина мира.

Что вы знаете о той неловкости, которая ощущается каждой клеточкой кожи, вдыхается с каждым глотком воздуха? Джонин готов был поспорить, что знает об этом все. Он мог бы рассказать, что это ощущение отдается легкой дрожью в сердце от волнения, растекается по телу неприятной ломкой, рождая желание заломить руки в мольбе к высшим силам, чтобы те хоть как-то разбавили ситуацию. А, главное, эта неловкость скапливается на кончиках пальцев и едва ощутимо покалывает, подмывая спросить, узнать, уточнить, чтобы знать наверняка, не было ли все это ошибкой? И Джонин уже почти открывает рот чтобы задать мучающий его вопрос, но Лухан его опережает. - Хочешь я куплю тебе еще блинчиков? - Чтобы я треснул? – слегка поникшим тоном пробубнил Джонин и поболтал трубочкой в стакане. - Нет, просто так интересно смотреть, как ты… - и тут он осекся, потому что теперь слово «малыш» было самым невинным, что лезло ему в голову. - Потому что… что? «Потому что капельки сиропа так красиво блестят на твоих губах,» - Лухан подумал, что если произнесет это вслух, то мир просто взорвется и оставит после себя лишь Джонина и его солнце. - Потому что я хочу нарисовать тебя, - почти соврал он и тут же полез в сумку за альбомом. - А давай без блинов? А то я же лопну, ну, правда, хен… Лухан согласился даже на это. Он достал альбом и положил его на стол. Джонин завертелся на стуле, не зная какую позу для позирования принять. - Просто сиди спокойно, - тихо сказал Лухан, и Джонин послушно замер, сложив руки на столе. - Не напрягайся, - Лухан накрыл руки Джонина своей ладонью и Джонин почувствовал, как душа покидает его тело. - Хорошо, - на выдохе произнес он и откинулся на спинку стула. Лухану не нужна была какая-то особенная поза – ему было важно выражение лица Джонина. Лухан хотел прямо сейчас зарисовать капельки сиропа на его губах. Лухан подумал об этом и нервно вздрогнул. Губы Джонина слишком часто фигурировали в его мыслях. Это было странно, но в то же время немного волнующе. Лу положил альбом так, чтобы Джонин не увидел, что он там рисует, а Джонина любопытство так и распирало, поэтому он поминутно вытягивал шею в попытке увидеть эскиз. - Сиди ровно, - а Лухан прятал рисунок еще дальше. Джонин немного недовольно покусывал губы и морщил нос. - Но ты же меня рисуешь. - Автор оставляет за собой право показа своей картины кому-либо. - Впервые об этом слышу, ты только что это придумал! Лухан улыбнулся и посмотрел на Джонина. Он еще никогда не видел младшего таким недовольным. Но он все равно оставался безумно милым: смешно хмурил брови, сжимал губы тонкой линией, а в маленьких морщинках в уголках его глаз проскальзывали озорные огоньки нетерпения. Все-таки он не умеет долго сидеть на одном месте. - Такой милый, - прошептал Лухан и погладил указательным пальцем щеку своего нарисованного Джонина. А младший будто почувствовал это и коснулся пальцами своей щеки. Лухан впал в некий ступор, а потом положил карандаш на стол и подпер рукой подбородок. Джонин вопросительно на него посмотрел. - Что случилось? - Ничего. Просто я подумал, что я знаю тебя уже несколько дней… - Да… - А почему я еще не нарисовал сотню твоих портретов? Ты ведь всегда такой разный. - Потому что мы собрались делать ремонт в моей квартире, - уточнил Джонин и тут же стыдливо опустил глаза, будто напомнил о том, о чем не должен был напоминать. - А, ну да… логично. Джонин поднял глаза и увидел, как Лухан убирает в сумку свой альбом. - Ты уже нарисовал? - Это снова не то, - коротко ответил Лухан и повернулся в сторону, прося официанта принести счет. До дома Джонина они ехали в полной тишине. Лухан даже радио не включил и ни разу не скосил на младшего глаза. А Джонин чувствовал себя так будто на него кусок скалы скатился и придавил своим огромным весом. И Лухан это чувствовал тоже: он все же ощущал, что солнце Джонина немного померкло. - Что с тобой? – спросил Лухан. - Я – не тот, кто тебе нужен. От двойственного смысла этой фразы Лухан крутанул руль в сторону и машину повело немного влево. Джонин тут же попытался оправдаться. - Я в смысле того, что модель из меня никакая, поэтому у тебя не получается рисовать. Лухан глубоко выдохнул и выровнял машину. - Дело не в этом. И вообще ты тут не причем. Это я виноват во всем. - Почему? – осторожно спросил Джонин и Лухан почувствовал, как солнце Джонина начинает робко выглядывать из-за его плеча. - Ты, правда, хочешь знать? - Да. - Хорошо, я покажу тебе, - и Лухан резко увел машину вправо, увозя Джонина в направлении, противоположном его дому. Джонин даже спрашивать не стал, куда они едут, но сердце в груди выбивало неровный ритм и то и дело спотыкалось о судорожные вздохи. Через двадцать минут они выехали на тихую улочку с частными домами. Всюду росли деревья и кусты со слегка облетевшей листвой. Во дворах домов – за ровными милыми заборчиками, гуляли дети и кое-где бегали собаки. Из каждого окна веяло теплотой и домашним уютом. Наверняка в каждом из этих кукольных домиков заботливая мама готовила ужин для своих родных. Лухан остановил машину около одного из таких домиков, а затем вышел на улицу, подхватив с заднего сидения свою сумку. - Пошли, пусть пакеты остаются тут. Джонин кивнул и послушно пошел за Луханом. Они зашли в дом, который не встретил Джонина тем уютом, который он ощущал у остальных домов. Как будто в этом доме были настежь открыты все окна и двери, поэтому по комнатам гулял сквозняк. Джонин слегка поежился, а Лухан скинул обувь и ушел на второй этаж. Джонин поскакал следом за ним. Когда они зашли в одну из комнат, Джонин ахнул – внутри везде стояли картины. Пейзажи, портреты, какие-то случайные футуристические сюжеты и забрызганные краской холсты. Но было поразительным то, что ни одна из картин не была законченной. - Тут не все они. Многие я уже выкинул, потому что мне до смерти надоели все эти половинчатые уродцы, - вдруг сказал Лухан устало сел на табурет около мольберта. - Ну, почему сразу «уродцы»? Вот эта картина очень даже милая, - Джонин подошел к одному из полотен, на котором была изображена какая-то дворняжка. Но у нее не хватало правого уха и вместо хвоста была нарисована связка сосисок. - Милая, но она облаяла меня с ног до головы, когда я хотел нарисовать ее хвост. Джонин захихикал, прикрыв ладошкой рот. - Прямо сосискобака какая-то. Лухан глянул на эту собаку и вдруг громко рассмеялся, а Джонин лишь стоял и пораженно хлопал глазами. Он никогда не видел, чтобы хен так счастливо и беззаботно смеялся. - А знаешь почему ты не закончил эти картины? – вдруг сказал Джонин тихонько, но Лухан все равно его услышал, даже за своим громким смехом. - Почему? – Лухан подумал, что сейчас все его неудачи рассеются, как дым. - Потому что, когда ты смотришь на собаку, ты видишь только собаку. - Аааа, кого я должен там видеть? – но, внезапно, все его надежды просто рухнули. - Ты в ней должен видеть историю. Понимаешь? - Не особо, - покачал головой Лу. Джонин взволнованно взмахнул руками и стал мерить шагами комнату, тараторя все, что приходило в его голову: - Ну, вот представь, что эта собака – не просто собака. А вдруг у нее есть семья? А, может быть, ее бывший хозяин – лауреат нобелевской премии? А может она живет в картонной коробке вместе с рыжим котом из подворотни? А, может, быть в тот день она на тебя не лаяла, а просто рассказывала тебе о своих печалях? А? - и Джонин замер посреди комнаты, обратив взгляд своих теплых медовых глаз на Лухана. Он стоял напротив окна и солнце ласково гладило его мягкие волосы. Лухан слушал все эти сказки, затаив дыхание. Раньше он даже не задумывался о том, что у картин может быть какая-то история. И вдруг появляется этот парнишка и так доходчиво объясняет, что у Лухана было неправильно в жизни. И Лухан сам не заметил, как соскочил со стула, опрокинув его, и подбежал к этому солнечному мальчишке. - Какой же ты потрясающий, - восторженно выдохнул он, обхватывая ладонями лицо Джонина. А Джонин пораженно замер и почувствовал, как по позвоночнику теплыми волнами растекается восторг. - Я тебя сейчас поцелую, но ты не сопротивляйся сильно, хорошо? Мне это очень нужно. А Джонин лишь прикрыл глаза, когда его губ коснулись теплые губы хена.