We'll twist and tangle as our destinies unwind

– Мне нужен парень! Джисон уронил голову на руки, сложенные на столе, и застонал, пряча лицо. Он почувствовал, как чья-то рука гладит его по волосам, что заставило его выглянуть из своего маленького укрытия и посмотреть на своих друзей, сидящих напротив. На долю секунды Джисон подумал, что друзья предложат ему какое-то утешение, что они не будут дразнить его и действительно дадут какой-то совет. Но это были его друзья, поэтому очевидной реакцией с их стороны была ухмылка и остроумный комментарий. Однако, когда он увидел, что Сынмин открыл рот, то сразу же поднял руку, чтобы остановить его. – Я не знаю, что ты собираешься сказать, но я знаю, что мне это не понравится, – Сынмин закрыл рот, ухмыльнулся и щелкнул пальцами по руке Джисона. – Ауч! – воскликнул Джисон, убирая ее. И Хенджин, и Сынмин начали смеяться над своим другом, который теперь поставил локти на стол и уперся подбородком в сложенные ладони. – Во мне просто так много любви… Я хочу ее подарить кому-нибудь, – захныкал Джисон. Хенджин гордо ухмыльнулся. – Ну, так найди кого-нибудь и потрахайся, – Джисон снова застонал и посмотрел на Хенджина прищурившись. – Не такой тип любви. Я серьезно, – Хенджин пожал плечами и положил руки на стол, будто сдаваясь, а-ля «что еще ты хочешь, чтобы я сделал, приятель?» – Ну, знаете, кто-то с подтянутым телом и приятной улыбкой, кто слушает и обнимает меня. Я не прошу многого. – Ну, может быть, если ты начнешь ходить с нами на вечеринки, то найдешь кого-нибудь, – предложил Сынмин, на этот раз более серьезно. Джисон знал, что он имел в виду, и это было особенно больно, потому что Сынмин не был любителем вечеринок, но даже он посещал их больше, чем Джисон. – Я не знаю, как ты не умираешь от скуки по выходным, – Джисон пожал плечами и потянулся за колой Хенджина, чтобы отпить из нее, заработав расстроенный стон от своего старшего друга. Знакомьтесь: Джисон – идеальный сын, идеальный ученик, идеальный... в общем, во всем. Он происходил из хорошей семьи (лучше, чем хорошей). Его оценки были идеальными, как и манеры и поведение. Единственная его бунтарская фаза случилась тогда, когда он сказал своим родителям, что не будет изучать бизнес или юриспруденцию в колледже, и что предпочитает изучать то, чем он увлечен; и именно так Джисон поступил на факультет истории искусств (отчасти из-за того, что факультет юриспруденции уже закончил его старший брат). И у него это получалось более чем хорошо. Он был не только образцовым учеником, когда дело касалось теоретических вопросов, но и мог взглянуть на домашние задания и многочисленные классные работы по-новому, удивив как студентов, так и, что более важно, преподавателей, которые теперь видели в Джисоне многообещающего молодого студента, которому суждено было стать выдающимся в истории искусств. И да, Сынмин был отчасти прав насчет вечеринок; не то чтобы Джисону не нравились вечеринки или походы в клубы (ему было за двадцать, конечно, ему нравилось веселиться), но он проводил большую часть своих суббот на каком-то глупом, скучном вечере, на котором он обязан был присутствовать со своей семьей (к счастью, Хенджин обычно тоже был там). А в остальные дни, его можно было найти в библиотеке или тусующегося с двумя его друзьями (особенно после того, что случилось в прошлом году). Джисон встал и потянулся на секунду, прежде чем поднять свой рюкзак. – В любом случае, у меня занятия. Увидимся позже, ребята, – Хенджин и Сынмин пробормотали что-то вроде прощания, и Джисон ухмыльнулся, закатывая глаза. Засранцы. Джисон достал наушники и подключил их к своему телефону, нажал кнопку воспроизведения плейлиста, который он слушал перед обедом со своими друзьями, и начал идти через кампус к зданию, где у него проходили занятия, позволяя себе утонуть в любимой музыке. Увидев, что у него развязались шнурки, он наклонился, чтобы завязать их. Покачивая головой в такт музыке, Джисон не заметил парня, который подошел к нему, и поэтому, когда он наконец поднялся и встретился лицом к лицу с самым красивым парнем, которого он видел в своей жизни, то у него вырвался тихий, слабый звук удивления – и от его красоты, и от неожиданности. Парень что-то сказал, и только тогда Джисон понял, что ничего не слышит из-за музыки; он поспешил снять наушники. Джисон принялся рассматривать парня, стоявшего перед ним; незнакомец был более-менее одного с ним роста, с острыми чертами лица и черными растрепанными волосами. Он был одет в черную одежду: черную рубашку, черные джинсы, черные ботинки и в руке держал черную кожаную куртку. Но что определенно привлекло внимание Джисона, так это татуировки на загорелых руках парня; там были все виды татуировок, какие только мог придумать Джисон: геометрические, тексты песен, символы, несколько цветов… Татуировки покрывали не только руки, но и часть его шеи. Джисон заставил себя сглотнуть, а затем поднял голову, чтобы встретиться с выжидающим взглядом парня. – Извини, ты не мог бы повторить? – тихим голосом спросил Джисон, заметив, как у него пересохло в горле в ту секунду, когда его взгляд остановился на руках парня. Парень пару раз моргнул и кивнул; выражение его лица все это время оставалось серьезным. – Я спросил, есть ли у тебя чупа-чупс, – на лице Джисона отразилось замешательство, а затем усмехнулся, чувствуя, как напряжение, которое он ощущал секунду назад, внезапно исчезло после неожиданных слов парня. – Чупа-чупс? – переспросил Джисон, чтобы убедиться, что он правильно расслышал. Парень кивнул, и он рассмеялся. – Нет, у меня его нет. С чего бы он у меня был? – ухмыльнулся он, игриво скрещивая руки на груди, надеясь, что парень поймет намек и начнет флиртовать в ответ. Однако незнакомец просто пожал плечами. – Я не знаю, на случай, если кто-нибудь попросит у тебя его или что-то в этом роде, – Джисон широко распахнул глаза от этого ответа, и, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, парень надел свою кожаную куртку (которая, как теперь заметил Джисон, была довольно старой, некоторые ее части были порваны, некоторые из них – с заплатками) и попрощался. Когда Джисон наконец отмер, парень был уже довольно далеко от него. Он развернулся и проследил взглядом за незнакомцем, куда бы тот ни направлялся. А потом, мир остановился для Джисона, потому что парень подошел к мотоциклу и попросил шлем у ждавшего его человека. Он надел его и запрыгнул на мотоцикл, другой человек сидел позади и обнимал его – и Джисону никогда так пиздецки сильно не хотелось быть этим кем-то другим. Затем парень завел мотоцикл и уехал. – Блять… – в этот момент Джисон понял, что некоторое время смотрел в пустоту, потому что мотоцикл и байкер уже давно исчезли за горизонтом. Затем он посмотрел на свой телефон и понял, который час. – Блять! – повторил он, бросившись бежать; он опоздал на занятие, и, скорее всего, лектор убьет его, но что ж, все всегда бывает в первый раз (даже опоздание на занятие). Джисон обнаружил, что в тот день было просто невозможно сосредоточиться на лекции; в его голове все крутилась та странная встреча с привлекательным незнакомцем, у которого все руки были покрыты татуировками. Джисон мог бы поклясться, что раньше не видел этого парня в кампусе. Он начал набрасывать некоторые из его татуировок, те, которые успел запомнить, прямо поверх конспектов; Джисон предположил, что, возможно, незнакомец был аспирантом, которого перевели из другого колледжа; в конце концов, он остановил его у здания компьютерной инженерии, так что неудивительно, что они раньше не пересекались. Видите ли, дело в том, что Джисон питал слабость к плохим парням. Он не знал почему, но они ему нравились. Однако он никогда раньше с такими не встречался, потому что его отношения всегда были с парнями, которых его родители считали подходящими для него, но на самом деле это никогда не длилось долго – несмотря на необходимость Джисона в одобрении, он не мог быть в отношениях с кем-то, к кому он не чувствовал полного влечения. Поэтому, когда этот парень неожиданно появился на его пути, он понял, что должен обязательно встретиться с ним снова. Джисон был так погружен в свои мысли, что даже не понял, как лекция закончилась, пока парень, сидевший рядом с ним, не попросил поднять рюкзак, чтобы он мог выйти. Джисон пробормотал тихие извинения и начал собирать свои вещи; прежде чем пойти домой, он задержался у стола профессора, чтобы вручить ей работу, которую сделал в качестве дополнительного задания для ее класса. – Мне не терпится прочитать ее, – сказала профессор с милой улыбкой, которую Джисон сразу же отзеркалил. – Ваши статьи всегда приятно читать. Я не могу дождаться, когда Вы закончите колледж, чтобы уже начать отправлять статьи в академические журналы, – Джисон покраснел от комплимента и ответил, что тоже не может дождаться. Это было последнее занятие Джисона на день и эту неделю. Солнце уже садилось, окрашивая небо в красивые оранжевые и розовые тона, и Джисон потянулся, позволяя свежему осеннему воздуху проникнуть в его легкие. Он взглянул на время на своем телефоне и проверил уведомления, ответив Хенджину, что не сможет пойти на вечеринку, на которую его только что пригласили, потому что он хотел закончить некоторые задания на следующую неделю. Он вздохнул, подключая наушники к телефону, продолжая слушать тот же плейлист, что и раньше, и пошел домой. Ему совсем не нравилось лгать своим друзьям, но была часть жизни, которую ему нравилось хранить в тайне, отчасти потому, что он хотел чтобы хоть что-то было только его, и, отчасти потому, что он был в ужасе от того, если никто этого не одобрит. На девяносто пять процентов Джисон был идеальным сыном, идеальным учеником, идеальным парнем, с которым любой родитель хотел бы, чтобы их ребенок встречался; Джисон был добрым, образованным, вежливым, милым, интересным, всегда хорошо одетым и улыбающимся, всегда слушал, с кем бы он ни разговаривал, заставляя другого человека чувствовать себя важным и понимать, что его слушают. Но оставшиеся пять процентов Джисона были спрятаны под его кроватью… в буквальном смысле. Когда он вернулся домой, его родителей еще не было. В ту пятницу вечером у них было благотворительное мероприятие, на котором они должны были присутствовать; конечно, за месяц до этого они спросили Джисона, пойдет ли он с ними, но он ответил, что ему, вероятно, придется провести всю ночь, чтобы закончить некоторые задания, на что его родители выразили разочарование и, одновременно с этим – гордость, потому что их сын пропустит мероприятие, чтобы позаниматься в библиотеке. По крайней мере, так они думали. Как только Джисон пришел домой и поднялся к себе в комнату, он сразу же бросил свой рюкзак на кровать и опустился на колени на пол, чтобы достать кое-что из-под нее. Он вытащил пластиковую коробку и открыл ее, мягко улыбаясь вещам внутри. Взяв одежду, он закрыл коробку, прежде чем опустошить рюкзак и спрятать в нем одежду. Взглянув на часы на прикроватной тумбочке, он начал высчитывать свое расписание на эту ночь. Было семь тридцать, следовательно, он мог быть у Чана где-то в восемь, на месте в восемь тридцать, и все закончится примерно в десять, затем, возможно, он отправится куда-нибудь еще и успеет вернуться домой в пять, полностью обессиленный и как раз ко времени, когда его отец просыпался по субботам, чтобы пойти на пробежку. Джисон ухмыльнулся себе под нос, в последний раз проверил, все ли необходимое он собрал на ночь, и вышел из дома. Он дошел до ближайшей автобусной остановки и стал ждать, когда придет его автобус, музыка гремела у него в ушах, готовя к предстоящей ночи. Он не садился в автобусе, потому что ему нужно было выйти через пару остановок, а затем пересесть на другой автобус, чтобы добраться до Чана. Оказавшись во втором автобусе, он вспомнил кое о чем и проверил свой рюкзак, не найдя их там. Затем он проверил карманы своей куртки, но там их тоже не было. Джисон застонал и взмолился, чтобы Чан сжалился над ним. Джисону не потребовалось много времени, чтобы наконец доехать до Чана. Он постучал в дверь, и через секунду широко улыбающийся Чан открыл ее своему другу, тепло приглашая его войти и предлагая что-нибудь выпить. – Нет, спасибо. Я просто переоденусь и не буду мешать тебе, – ответил Джисон, доставая свою одежду из рюкзака. Чан удобно устроился на диване и наблюдал, как Джисон переодевается. – Ты уверен, что не хочешь перекусить перед уходом? – Джисон покачал головой и одарил Чана улыбкой, снимая футболку, чтобы вместо нее надеть черную, потёртую. – Ага, я перекусил, пока ехал в автобусе. Не хочу опаздывать, – Чан промычал и начал вести какую-то светскую беседу со своим другом, которая на самом деле была не такой уж и светской, потому что он искренне заботился о благополучии Джисона и его учебе. Их дружба была… мягко говоря, странной. Джисон не привык заводить друзей за пределами кампуса или вне круга общения своей семьи. В любом случае, он не знал, как это сделать; конечно, он был милым и добрым ко всем, но есть огромная разница между тем, чтобы быть милым и дружить с кем-то. Чан был связующим звеном Джисона с внешним миром, а «внешний мир» был всем, что выходило за рамки его зоны комфорта. Чан был за много миль от социального статуса Джисона, от его богатства и кругов общения. Но Чану нравился Джисон таким, какой он был... таким, какой он был на самом деле, и Джисону нравилось это в его старшем друге. Часть его хотела познакомить Чана с Сынмином и Хенджином, но другая часть – была просто в ужасе, что он им может не понравиться, поэтому, он решил оставить Чана в тайне. И Чан все понимал. – Позже будет вечеринка у Змея, – небрежно сказал Чан, – ты мог бы прийти, – Джисон сейчас переодевался в штаны: узкие, черные, рваные джинсы, полные цепей и заплат, которые сидели на нем, как вторая кожа. – Ты же знаешь, как я чувствую себя на вечеринках, – сказал Джисон, посмеиваясь и одаривая Чана милой улыбкой. Джисон потянулся за старой курткой и быстрым движением надел ее. Чан встал с дивана и подошел к Джисону, чтобы помочь ему застегнуть застрявшую молнию куртки. – Да, но так как ты на последнем курсе, я практически не вижу тебя. Приезжай ненадолго, пожалуйста. Максимум на часок, – Чан наконец застегнул молнию на куртке Джисона и слабо улыбнулся ему, чем вызвал стон у младшего. – Хорошо, я приду, – Чан победно вскинул кулак в воздух, и Джисон усмехнулся над этой глупой выходкой. – Я оставлю вещи здесь и вернусь позже, чтобы переодеться, хорошо? Да, кстати, у тебя есть какие-нибудь затычки для ушей? Я оставил свои дома. Чан снова промычал на просьбу Джисона, положив его рюкзак на диван, он подошел к журнальному столику и достал из ящика пару беруш. Он повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Джисона, ухмыльнулся себе под нос и протянул своему другу затычки. – Не имеет значения, сколько раз я вижу, как ты переодеваешься, я всегда удивляюсь, насколько по-другому ты выглядишь. Ты выглядишь совершенно иным человеком. Джисон ухмыльнулся в ответ и взял свой телефон и бумажник, положив все в карманы. – Я знаю, в этом же весь смысл, – он немного покрутился, чем заслужил одобрительный смех Чана. Он двинулся к выходу, чтобы достать ботинки, которые оставил у Чана еще много лет назад. – Тогда, увидимся позже. – Будь осторожен! – сказал Чан, на что Джисон закатил глаза. – И повеселись. И с этими словами Джисон вышел из квартиры. Место проведения было недалеко от района, где жил Чан, но, довольно далеко от того места, где жил Джисон; на самом деле, большинство заведений, которые он посещал, находились в этой части города, поэтому он предпочитал ходить к Чану, переодеваться, иногда ужинать со своим другом, если у него было время, а затем идти к месту проведения мероприятия. Менее чем через пять минут, он был у старого, отреставрированного здания. Несколько человек собрались у входа, болтая, а некоторые из них курили. Пара парней узнали Джисона, кивнув ему в знак приветствия, и Джисон ответил на это застенчивой улыбкой; он приходил сюда только для подобных мероприятий, но все равно достаточно часто, чтобы быть знакомым с людьми, которые тусовались здесь каждый день. Он поднялся по лестнице, знакомая нервозность и дрожь, которые он испытывал перед концертом, медленно поднимались от его ног и до самой груди. Приглушенный неоновый свет, болтовня, смешанная со статикой динамиков, запах металла и бетона… Джисон на секунду глубоко вдохнул и улыбнулся сам себе; он был дома. Он подошел поближе к столу в задней части помещения и выудил из кармана брюк пару купюр. Прежде чем он успел положить их на банку, стоявшую на столе, парень, который присел на корточки и искал что-то под столом, встал. Он издал удивленный звук, прежде чем улыбнуться Джисону. – Привет, давно не виделись! – весело сказал парень. Джисон улыбнулся ему в ответ, отметив, что у него стало на пару пирсингов больше на левом ухе и еще один на правой брови, чем в последний раз, когда Джисон видел его. Джисон также заметил пленку на руке парня, вероятно, из-за новой татуировки, которую он сделал. – Привет, Инни. Да, давненько, – сказал Джисон, протягивая свой кулак, который Чонин ударил своим собственным. – Пирсинг в брови выглядит хорошо. Чонин поднес руку к брови и дважды коснулся пирсинга с ухмылкой на лице. – Я знаю, – самодовольно ответил он. Затем его взгляд остановился на руке Джисона и понял, что он держит несколько купюр, поэтому он указал на них: – Это для центра? – Джисон кивнул, прежде чем передать деньги Чонину, который немедленно положил их в банку. – Круто! Мы организуем художественную выставку на следующей неделе, ты должен прийти, посмотреть, на что мы тратим деньги. Джисон пожал плечами и слегка улыбнулся ему. Джисону нравилось помогать всем, чем он может, с организацией самоуправляемых социальных центров, но ему никогда не удавалось увидеть результат их работы, потому что он почти не бывал в таких местах. Он знал, что они использовали деньги, честно говоря, на все: от организации художественных выставок до помощи соседским детям, оплаты адвокатов, если это было необходимо, и для проведения множества мероприятий. Но Джисон приходил только на концерты, потому что чувствовал, что не имеет права хоть как-то участвовать в их жизни из-за своего происхождения. – Ладненько, наслаждайся концертом, – сказал Чонин, прежде чем вернуться к выкладке товаров на стол. Джисон отошёл в заднюю часть и стал ждать, когда группа начнет выступать, и это не заняло много времени. Пару минут спустя, длинноволосый басист подошел к микрофону и пару раз постучал по нему, привлекая внимание людей в зале. – Эй, как дела? Мы – Lost Cause, и мы пришли пошуметь, так ведь? – басист ухмыльнулся, когда все в зале зааплодировали, включая Джисона, который наконец почувствовал, что его тело расслабилось после долгой недели. Первым звуком, донесшимся из динамиков, был чистый белый шум. А потом все инструменты заиграли одновременно, громко, тяжело и быстро, без каких-либо промедлений, просто грубая музыка и ожесточенные чувства. Громкие гитары, от которых волосы на затылке Джисона встали дыбом, мощный, оглушительный бас заставил его кровь закипеть, грохот барабанов эхом отдавался в груди, а грубый вокал заставил его почувствовать себя как дома. Потому что Джисон был панком – странным, но все-таки панком. Он втайне был панком, что было, мягко говоря, странной концепцией. Но он знал, что ни его семья, ни его друзья, ни его круг общения не примут этого. Он также думал, когда ему было двенадцать лет, что это будет просто фаза – подростковая тоска и бунтарство, так назвал это его отец. Но спустя почти десять лет Джисон все еще любил панк. И единственный вариант, который у него был – это прятать вещи у себя под кроватью и пробираться в анархистские здания за спиной своих родителей. Он приходил на местные концерты так часто, как только мог, и никогда никому, кроме Чана, об этом не рассказывал. Это был его секрет, отчасти потому, что он знал, что никто в его окружении не примет такой образ жизни, а отчасти – потому, что он не знал, как объяснить, что эта музыка сделала с ним. Если бы ему пришлось попытаться объяснить, он бы использовал слово «катарсис». Посещение подобных заведений заставляло Джисона чувствовать себя так, словно он родился заново, как будто в него закачалась новая жизнь, как будто все, чем он был до концерта, сгорело и родился новый он. После этих концертов он чувствовал легкость. Он чувствовал себя в безопасности. Потому что одна из вещей, которую Джисон узнал, когда в первый раз пробрался на один из этих концертов, когда ему было семнадцать, заключалась в том, что самоуправляемый анархистский социальный центр был самым безопасным местом на земле. По сути, в тот первый раз все обратили на него внимание (не из-за его одежды или поведения, а потому, что он был новым лицом), и в мгновение ока люди заставили его почувствовать себя желанным гостем. И это все еще было так. Люди, жившие в этих социальных кругах, знали, кто такой Джисон, и у него самого была репутация: славный парень, добрый, всегда улыбающийся, но чрезвычайно застенчивый. Его никогда не видели вне концертов, но он всегда бросал пятьдесят или сто баксов для центров, куда ходил. Он всегда слушал любого, кто с ним разговаривал, и всегда давал советы. Но никто не зашел бы так далеко, чтобы сказать, что они друзья. Однако, это было безопасное место Джисона, его маленький кусочек рая. Место, куда он бежал, когда не мог дышать. Единственное место, где, как он чувствовал, он мог быть самим собой, без модной одежды, дорогих напитков и еды. Как всегда, концерт показался коротким. Но это не было проблемой. Джисон почувствовал себя отдохнувшим. Он помахал Чонину с другого конца зала, и младший помахал в ответ, одними губами произнеся «Возвращайся как можно скорее», на что Джисон улыбнулся и кивнул. Он вышел из здания и позволил холодному ветру ударить ему в лицо, глубоко вдохнул и на секунду закрыл глаза, стараясь сохранить этот момент как можно дольше. С его губ не сходила улыбка, и, как и каждый раз, когда он посещал одно из этих заведений, ему хотелось бывать там чаще, он хотел чувствовать себя так регулярно, но знал, что не сможет. Такие события были оазисом в его совершенно другом мире. Джисон открыл глаза и посмотрел на небо, ненавидя то, что он не мог видеть звезды из-за светового загрязнения. Затем он достал свой телефон, чтобы проверить, который час, прежде чем идти на вечеринку, на которую он обещал прийти Чану. Он не очень любил вечеринки, но ему очень нравился Чан, поэтому он ходил, танцевал под пару песен, а потом возвращался домой. Змей был хорошим парнем, андеграундным рэпером, которого хорошо знали в центре города; Джисон даже однажды встретил его благодаря Чану, и он подумал, что он хороший, искренний человек. А вот о людях, приходивших на его вечеринки, сказать так можно было не всегда. Меньше чем через десять минут он уже стоял у старого дома. Было более чем очевидно, что на вечеринке находилось гораздо больше народу, чем следовало бы в таком маленьком доме. В отличие от социального центра, здесь мало кто знал Джисона; он бы даже сказал, что его здесь никто не знал, но это было нормально, потому что он был здесь только ради Чана и потому, что ему вообще не нравились вечеринки. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти Чана в море потных тел и алкоголя, которые двигались по дому волнами молодого, неистового, неконтролируемого сексуального влечения и желания освободить его любым возможным способом. – Ты пришел! – Чан обнял Джисона, как только увидел его, и младший мило улыбнулся своему другу, который сразу же предложил ему что-нибудь выпить. К счастью, Чан не заставлял Джисона знакомиться с кем-то новым и не пытался вовлечь его в какие-либо неудобные, бесполезные разговоры с пьяными незнакомцами. Они просто разговаривали в менее людной комнате и выпивали. – Черт! Правда? – Чан рассмеялся, когда Джисон рассказал ему о горячем незнакомце, который попросил у него сегодня чупа-чупс. – Я на восемьдесят пять процентов уверен, что он хотел переспать с тобой, – небрежно сказал Чан, оставляя свой стаканчик на стеклянный кофейный столик, заставляя Джисона подавиться слюной. – Остальные пятнадцать процентов – он предлагал тебе наркотики. – Ни за что. Он выглядел искренним, типа… он выглядел действительно разочарованным, что у меня не было чупа-чупса, – Чан наклонил голову и пожал плечами. – Но я клянусь, он был самым горячим парнем, которого я когда-либо видел. – Ну, конечно, – пошутил Чан, посмеиваясь. Затем он посмотрел на свой телефон и взглянул на Джисона, одарив его милой улыбкой. – Хочешь пойти домой? Уже довольно поздно. – Конечно. Позволь мне сходить в уборную, и мы сможем пойти, – сказал Джисон, вставая с дивана. Он был знаком с домом Змея, поэтому знал, что ванная находится где-то на втором этаже, но не был уверен, какая дверь ведет туда. Он начал бродить по второму этажу, гораздо более тихому, похожему на оазис посреди шумного, темного и потного первого этажа. Внезапно, он услышал, как что-то доносится из одной из комнат. Он нахмурился, услышав несколько голосов, пытающихся говорить как можно тише, шикавших друг на друга, и еще один голос, слабый и хнычущий. Он подошел ближе к полузакрытой двери и заглянул внутрь, и ему совсем не понравилось то, что он увидел: трое парней были старше четвертого, который был явно пьян и явно младше их. Он извивался под ними, а остальные пытались заглушить его, прижимая к кровати. Джисон прикусил нижнюю губу. Если говорить честно, он знал, что ему не справиться с этими парнями; он был не совсем хорошо сложен, был не особенно силен, и определенно не мог побить трех парней. Но он всегда работал мозгами, а не телом, и был более чем полон решимости разыграть свои карты, желая, чтобы все получилось. Поэтому, он достал телефон и приложил его к уху. Затем он глубоко вздохнул и открыл дверь, привлекая внимание парней в комнате, за исключением того, кто лежал на кровати, который, казалось, ни на чем не мог сосредоточиться, слишком опустошенный, чтобы что-то заметить. А потом Джисон сыграл свою роль. – О боже, я наконец-то нашел тебя! – сказал Джисон парню на кровати. Затем он притворился, что разговаривает с кем-то по телефону. – Чан, я нашел его, он в комнате на втором этаже, – Джисон заметил перемену на лице парня и решил еще немного попытать счастья. – Да, приведи Змея, потому что он намного пьянее, чем я думал, я не думаю, что смогу поднять его самостоятельно, – при упоминании Змея, парни наконец отпустили незнакомца. Джисон подавил ухмылку и подошел ближе к кровати, встретившись взглядом с одним из них. – Спасибо, что позаботились о нем, – сказал Джисон самым фальшивым, слащавым тоном, на который был способен. Парень перед ним, казалось, на мгновение засомневался, Джисон увидел нерешительность в его глазах. Но он также гордился тем, что знал, как устроены люди, и этот парень не собирался рисковать ссорой с хозяином вечеринки и Бан Чаном. Так что, он цокнул языком и вышел из комнаты, двое других парней последовали за ним, остались только Джисон и парень в кровати. Джисон выдохнул воздух, который, он не знал, что вообще задержал, прежде чем посмотреть на парня. Честно, он был самым красивым парнем, которого Джисон когда-либо видел: с длинными волосами, заплетенными в мелкие косички, и веснушками по всему лицу. Джисон оглядел комнату и увидел бутылку на тумбочке, но прежде чем предлагать ее незнакомцу, он понюхал ее содержимое, чтобы проверить, действительно ли это вода. Затем он попытался помочь парню сесть. – Привет, – сказал Джисон, когда незнакомец наконец открыл глаза. – Ты в порядке? Ты можешь немного выпить? – он кивнул и потянулся за бутылкой, сделав пару глотков и шмыгнув носом. – Как тебя зовут? – Феликс, – и ничего себе, Джисон не ожидал, что голос парня будет таким грубым и таким низким. – Ты пришел один? Или там, внизу, тебя кто-то ждет? – Мой брат? Я думаю, что пришел с ним, – Джисон кивнул и заставил Феликса сделать еще один глоток воды. – Хорошо, – сказал Джисон, помогая Феликсу встать. – Пойдем поищем его, окей? – веснушчатый парень кивнул и встал, крепко вцепившись руками в плечи Джисона, чтобы не упасть. – Вот так. Отлично, – они шли медленно, но аккуратно, по одной ступеньке за раз, стараясь не споткнуться. Оказавшись у подножия лестницы, Джисон приблизился к уху парня. – Ты видишь где-нибудь своего брата? Феликс поднял голову и оглядел комнату, а затем начал ходить, все еще опираясь на Джисона, который уставился в землю, чтобы ни обо что не споткнуться. Затем, когда парень остановился и он услышал, как тот выкрикнул какое-то имя, он поднял глаза, и его сердце сразу же остановилось. Перед ним был тот парень с чупа-чупсом, который растерянно смотрел между Феликсом и Джисоном, прежде чем веснушчатый бросился на него. – Минни! – парень с чупа-чупсом сразу же поймал Феликса, крепко обнял его и погладил по голове. – Боже, Ликс, где ты, блять, был? Ты пахнешь, как ликеро-водочный завод, твою ж мать, – затем Феликс крепче обнял своего предполагаемого брата и уткнулся ему в шею. – Я скучаю по Бинни, – и Джисон мог бы поклясться, что парень плакал. Затем он увидел, как его брат закатил глаза и весело усмехнулся. – Конечно, блять, ты скучаешь по нему, – как раз в тот момент, когда Джисон забыл, насколько все это странно и неудобно, незнакомец посмотрел на него, и любой след веселья, который был на его лице, немедленно исчез. – Что произошло? – тон был требовательным, резким и сухим, и Джисон почувствовал себя ничтожеством перед этим человеком, хотя и знал, что не сделал ничего плохого. – Он… – Джисон осознал, как тихо прозвучал его голос, и поспешил прокашляться. – Он был наверху, и, хм, несколько парней… держали его? И они хотели… Я имею в виду, я не знаю, чего они хотели, но… это выглядело так, как будто они собирались… ну, знаешь, – парень нахмурился, и Джисон смог ясно увидеть ярость в его глазах. – Кто это был? – Я… я не знаю. Я никого здесь не знаю, извини, – парень цокнул языком и снова посмотрел на своего брата, его взгляд на секунду смягчился, прежде чем снова посмотреть на Джисона. – Как ты вытащил его оттуда? – Я... притворился, что знаю его, – сказал Джисон, подавая сигнал Феликсу, – и что я звонил кому-то, и что я разговаривал по телефону кое-с-кем, пока искал его? – Джисону захотелось дать себе пощечину, потому что все его предложения больше походили на вопрос, чем на что-либо другое. Он не осмеливался взглянуть на парня, стоявшего перед ним, боясь, что тот ему не поверит. – Спасибо, – Джисон поднял глаза, и, хотя на лице парня не было улыбки или какого-либо признательного или сердечного выражения лица, это звучало совершенно честно и искренне, поэтому Джисон застенчиво улыбнулся ему. Прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, Феликс и его брат вышли из дома, и он остался один, думая о том, что только что произошло. Он не знал, сколько прошло времени, когда он почувствовал руку на своем плече, и когда он обернулся, позади стоял Чан глядя на него с глубоким хмурым взглядом. – Что ты тут делаешь? Я жду тебя уже полчаса, чувак. Я думал, с тобой что-то случилось. Джисон пробормотал тихое извинение, все еще прокручивая в голове то, что произошло несколько минут назад. Чан покачал головой и проводил их обоих до своей квартиры, чтобы Джисон мог снова переодеться и добраться до своего дома. Чан предложил проводить Джисона, но после того, как младший яростно воспротивился этому, Чану пришлось согласиться составить ему компанию хотя бы до автобусной остановки и подождать с ним, пока не прибудет ночной автобус. Джисон думал о том, что произошло в доме во время всей его поездки на автобусе. И когда он пришел домой, и пока он переодевался и прятал свое панковское альтер-эго под кроватью, и когда он лег в постель. И только когда он уже закрыл глаза, прямо перед тем, как заснуть, до него по-настоящему дошло, что он сделал той ночью, чего он не допустил в ту ночь. Но Джисон уже уносился в страну грез, и эта мысль буквально испарилась.