***
— Джинко! — раздаётся на весь бар детский голос и сзади на альбиноса нападает о́ни-мальчик, уже став немного выше и полнее точно так же и его сестра, только она стала ещё и милее. — Сразись со мной! — Эх!.. — выдыхает Ацуши, и увернувшись, с улыбкой ставит заказ тэнгу-полукровкой перед ним. — Как же сложно воспитывать детей, да, Коё-сан? — Верно ~, а Кёка-чан опять обиделась на меня за то, что я запретила ей выходить летом в жару! ~ Ацуши улыбнулся на слова одной из старейших ёкаев среди тенгу. Озаки Коё была одна из тех, что когда-то была против оставить в лесу Накаджиме, как многие другие, но один случай всё же изменил мнение о дитя. Ведь казалось хрупкий на вид юноша, не боясь гнева Снежной Девы, смог подружиться с малышкой, которой, как оказалось, так сильно нужны были друзья. Мнение не сразу поменяла, присматриваясь к нему и постепенно так же, как и с малышкой Кёкой, начала воспитывать его как родная мать. — Джинко! — восклицает Рюноскэ, после чего взмахивая палкой, от давно сломанной метлы, над головой альбиноса промахивается в момент, когда эта самая палка проходит в миллиметровой близости от левого уха юноши. А Ацуши и бровью не ведёт и передаёт Гин заказ из закусок к саке и пиву, который она относит за один из столиков со странно-головыми и странно сложенными Ёкаями. Удивительно было и то, какими разными оба о́ни были, словно и вовсе не были братом и сестрой. Но схожесть их внешности и то что они одной крови ещё не означало, что они и характером должны быть похожими. — Владелец, у тебя появилась такая милая помошница, — говорит один из гостей, и юноша чует не однозначные намеки с его стороны. — не хочешь поменять её на одну из моих жён? ~ Не для кого не было секретом, что не все духи, Ёкаи и даже боги не отличались любовь к лишь одному избраннику и имели по нескольку жён и мужей. Однолюбы, особенно среди Ёкай, встречались довольно редко. Яркий пример однолюбов были Коё Озаки и Акико Йосано, которые воспитывали дитя снега и ледников. — Откажусь, — холодно ответил Накаджима, после чего похлопал Гин и попросил подмести наверху. — Фей-сан наверное уже от ревности убить готова, так что поосторожнее со своими высказываниями… После предостережения владельца, гость замолчал и продолжил беседу с другом. Каждый кто хотя бы раз в столетие посещал таверну Накаджимы знал, что с тем лучше не спорить и не злить лишний раз. — Джин! — Не успел договорить Рю как Ацуши впихнул ему метёлку и сказал подметать снаружи, так как кров и еду нужно отрабатывать. Только он не говорил, кто его научил такой истине, как и другие близкие ему духи.***
Уже близился рассвет и все присутствующие начали расходиться, как и Ацуши готовился к закрытию. В его заведение раздался звонок и на входе появился Дазай, который казалось, находился в приподнятом настроение. Ацуши лишь заглянул за прилавок, достал какой-то свёрток, который дети-о́ни не видели до селе, и отдал его шатену. — Ты выручаешь как всегда, Ацуши-кун, — лепеча протянул и потрепал по голове альбиноса Осаму. После чего холодно посмотрел на Акутагаву Рюноскэ стоящего и смотрящего с вызовом на владельца драгоценных глаз. — Чего это он? — После того как Чуя-сан сказал, что «Я» силён, он всё время хочет сразится со мной, — бурчит Ацуши переворачивая параллельно стул. — Ну, кто просил его, ну! — Хуху, Чуча не меняется ~ После этого, Осаму посмотрел на жгучий взгляд двух омутов серебра, что-то отметил для себя кивнув и подошёл к мальчишке. Он на него взглянул, после чего выпустил лишь толику своей ауры на детя. То не выдержав, упал с характерным криком, его взгляд был наполнен желания быть сильным. На это желание Дазай думал ответить и уже было открыл рот как его ударили со всей силы по макушке головы. — ТЫ ДУМАЕШЬ ЧТО ТВОРИШЬ, СРАНЫЙ СТАРИКАН?! Рюноскэ как и Гин, что только спустилась со второго этажа из ванной, вздрогнули. Аура исходящая сейчас от владельца, который отличался своей добротой и приветливостью, сейчас был наполнен яростью и гневом. Неужели об этом говорили все? А его глаза? Глаза наполненные отвращением сменили цвет с яркого янтарно-фиолетового цвета, на глубокий рубиново-обсидиановый. Ацуши окружала ещё больше давящая аура, я бы даже назвала ее жаждой убийства, чем некогда испускаемая самим кицунэ. Но тигриный взгляд «тёмного» аметрина, что упал на детей, привёл мигом в чувства. Цыкнув языком, отпустив кортки хакама лиса-демона, он выдохнул. Его вздох был таким протяжным и уставшим, что спорить сил не осталось. Его это выматывает, ещё и этот Дазай капает на нервы. — Ещё раз используешь на нём или Гин «Жажду», убью без промедления, — его атмосфера так и кричала «Не трогай меня». — Тц, какое-то время мне нужно уйти в глубь «Призрачного леса». Ты же, Дазай-сан, присмотришь за детьми… А, ещё будет Чуя-сан, так что в случае чего я порву тебя на куски!.. — О~кей~ Помахав рукой, шатен выдохнул осев на скрипучий деревянный пол. Ни кто не хотел бы видеть альбиноса в таком состоянии, особенно близко с ним знакомые, что осведомлены о его немного… «иной» сущности, о которой он не любил говорить. И лишь его близкие понимали и знали его достаточно хорошо. — Что ж, вы его слышали, — ответил Осаму и увидел горящий взгляд брюнета с белыми концами прядей волос. — Малой, хочешь стать сильнее? ~ Этот вопрос обращённый мальчишке поверг всё в гробрвую и гнетущую тишину.***
В кромешной тьме леса, куда явился Ацуши, он давно обнаружил пещеру внутри которой была поляна, а вершина была полой, позволяя лучам света луны или солнца, в утреннее время суток. В этой пещере было то, что помогало успокоиться его внутреннему зверю. По истине прекрасное дерево наполненное множеством разнообразных чувств, и Ацуши много раз представлял как это дерево начинало цвести, не мечтая даже хотя бы когда-нибудь попробовать плоды с него. — Теперь расслабься и отдохни от всего, — проговорил будто не себе, а кому-то ещё, альбинос, упав на небольшой холмик где возвышалось дерево, у самых его корней. Он, погруженный в меланхоличный сон, ощутил невероятное спокойствие. И никто не хотел беспокоить его, даже маленькие сверчки, что проснулись при появлении лучей 'Безликой'.***
Темно. Холодно. Мама? Мама, ты где? А я где? Мама?.. Маленький белый комочек кубарем упал с высокого склона в низ. Туда, куда, казалось, не попадает ничего. Белоснежная шёрстка зверька была и так загрязнена пылью и грязью от долгой и голодной «прогулки», а тут ещё и какие-то красные пятна. Дитя, поднимает мордочку вверх, а потом видит маленький лучик света луны. Луч словно указывая путь, манил малыша следовать за ним. А малыш следует, следует будто верит, что его ведут в место, где будет спокойно, где он будет в безопасности?.. Где мама?.. …и тут Ацуши открывает глаза. Всё было сном? Он видел такой знакомый сон, будто на что-то намекая, Ацуши поднимает руку, которая станет через мгновенье вновь прежней. Шерсть, белая словно снег с чёрными полосами, вернётся внутрь, будто и не было. Глаза с кошачьего зрачка принимают более человечный, а вся его одежда, к сожалению, разодрана в клочья. Смотрит наверх, 'Безликий' вновь на небе, изредка прикрываемый перьевыми облаками. Он смотрит аметриновыми глазами по-доброму, будто оно его родитель, словно в душе кошки прекращают скребсти. — Говоришь, принять себя, но как это сделать, если даже при малейшей «Жажде» я теряю себя? — шепчет он в тиши, но звучит громко. — Как мне… Как мне принять себя и не навредить детям? Мама! — Тихо. Лишь светлячки, чуть жужжа и мерцая давали о себе знать. Ацуши Накаджиме — владелец таверны, двухэтажного маленького здания расположенного посреди огромного леса, что граничил с местом, зовушемся — 'Призрачным лесом'. — Я… — искорка проскакивает в глазах Накаджиме и перед собой он видит другого «себя». Не хрупкого и тощего на вид юноши, а могучего, большого и красивого «Лунного Зверя». Альбинос, наконец осознал, зверь вовсе ему не враг, он — его второе я, он — его защитник и помощник, он — и есть сам Ацуши Накаджиме. Он моргает пару раз, взгляд становится куда более живым нежели раньше. Наконец-то он всё осознал, он прикрывает глаза, а его уста растягиваются в нежной улыбке. — Я… Действительно дурак, ха-ха… — смеётся юноша заразительно, тигр перед ним наклоняется и прижимается ближе к его лицу. Утешая. Ацуши, обнимая своего зверя, наконец проговаривает. — Я всё же должным образом, обязан позаботиться о них, не так ли? Лунный зверь никак не отреагировал, просто растворился в воздухе, а на душе Накаджиме будто камень упал. Он поднимается с земли, а нэкомата и баканэко тут же подносят на лапках сменную одежду с обувью. — Мастер Накаджиме-сама, Накахара-доно просил передать от Озаки-доно, — отвечает трёх-цветного окраса кот. Ацу кивает принимая одежду из мягких лапок, после чего быстро меняя комплект. — Госпожа Озаки-доно, также просила передать, что Он занялся обучением мальчишки о́ни, девочку забрал себе Хироцу-доно. Сообщив что девочка подойдёт для… Дел… Взгляд Ацуши потемнел. Неожидал мальчишка такого, но, правда всегда была перед глазами. Дети не всегда будут с ним, и он знал об этом, знал но… — Понял, значит, всё-таки Мори-сан решил их забрать, — выдохнув, Ацуши поправил одежду, и пошёл в сторону выхода из пещеры. — Коко, попроси остальных кое-что подготовить для них… — Есть, — поклонившись отдал честь, и собирался исчезнуть в дымке как ниндзя когда Ацуши добавил. — Ещё мне нужна бумага и ручка, хочу кое-что написать для них, — с толикой грусти во взгляде, добавил альбинос. — Да, Накаджиме-сама… «-Сама» — как давно он привык к этому обрашению? Как давно он… Стал «Молодым Господином» кошачьего народа оборотней? Ками-сама его знает, но ему будто пусто в душе. Неужели он так прикипел к тем детям-о́ни?