☠ ☠ ☠
1704 год
За три дня до этого
Санто-Доминго
— Так или иначе, она явится за Воробьёвым на корабль и любой ценой вытащит его! — уверенно произносил неожиданный гость. Он сам вышел с ними на связь накануне. Ради разговора с ним явились даже Маршалл с Брукхаймером, растрёпанные, как два петуха после драки. Такими Диего их ещё не видел. У обоих в глазах плескалась паника, в действиях несогласованность, а в словах полное отсутствие каких-либо планов. Что-то очень сильно подкосило их в последние дни. Был ли тому причиной некий Хуан Карлос или необходимость быстрого уничтожения всех телепортов — неизвестно, но точно можно было сказать, что покоя парочка американцев уже давно не знала. — Вы так и не назвали причин своего предательства? — напомнил ему де Очоа. — Пять лет совместной работы и вдруг приходите к нам! Это настолько подозрительно, что только у вас, Игорь, нет при себе оружия! — У меня есть причины. Ваши коллеги их знают, — внимательно глядя на американцев, отчеканил радист. Маршалл и Брукхаймер мрачно кивнули, подтверждая его слова. — Я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. — Назначьте ей встречу здесь, в Санто-Доминго, — предложил Диего. — Если она не появится или вновь уйдёт. — Воробьёва держать под замком. Без неё, он остаётся единственным, кто сможет привести Хуана Карлоса к телепорту! — добавил Маршалл. Кем бы ни был этот кубинец, американцы его очень боялись. Или даже не его самого, а то, что он способен сделать. Возможно, по той же причине советский радист решился на предательство. Увы, всю суть опасности «коллеги» предпочитали держать в секрете. Диего, наученный опытом сотрудничества с ними, знал, что до истины можно добраться множеством путей и не настаивал. Пока что.☠ ☠ ☠
1704 год
День поимки вражеской разведчицы
Санто-Доминго
Спустя пять лет после их первой встречи, закончившейся унизительной потерей сознания, бесчувственное тело Ады само упало в руки адмиралу. Девушка впервые выглядела мирной. Стража даже к оглушённой разведчице боялась подходить близко. Впрочем, несмотря на не совсем соответствующее его статусу действие, Диего не собирался позволять кому-либо другому её нести. По специальному заказу было создано несколько тюремных камер, укреплённых от побега, скрытых ото всех посетителей и неприступных для любого противника. Прямо в подвале губернаторского дома. Всего пять камер, но для одного Марсианского Демона вполне достаточно. — По нашим данным линкор Хуана Карлоса только что снял маскировку и миновал Эспаньолу, — недовольно поджал губы Маршалл, материализуясь из-за самого дальнего куста. — С Евгением Воробьяниным на борту. — Воробьёвым, — поправил его Игорь, с сожалением глядя на поверженную боевую подругу, — теперь у вас гораздо больше мотивации привлечь Аду Шурикову на вашу сторону. В кратчайшие сроки. Карлос будет экономить топливо до самого острова с телепортом, поэтому с отставанием в день-два его можно нагнать. Игра на взаимное уничтожение подошла к концу, завершившись условной ничьей. Адмирал нёс девушку к губернаторской резиденции, мрачнея на глазах. Методы «убеждения» для сотрудничества у американцев не слишком опережали по развитию обычные пыточные установки. Зная себя, он мог точно сказать, что пытать разведчицу не позволит. Даже если она сможет выдержать всё. — Пытки не помогут, — негромко сообщил радист, глядя через решётку на лежащую без создания разведчицу, — темпоральных агентов с первого года обучения тренируют терпеть нечеловеческую боль, а в качестве профилактики бросают в клетку к тиграм. Диего внимательно посмотрел на радиста, мгновенно вызывая у того нервозное состояние. Ледяного взгляда адмирала люди будущего не выдерживали, как и люди прошлого. У правила существовало только одно исключение. Лишённое сознания исключение. Однако и сам адмирал нервничал, хоть успешно это скрывал. Всё изменилось. После пленения Ады это стало особенно ощутимо. Пятилетний период ушёл безвозвратно, и то, что приходило на его место, нервировало агентов будущего, не суля ничего хорошего и Диего. Что уж говорить, если оба американца официально и добровольно сняли с себя все полномочия, дарованные короной, и фактически снова стали никем. — Есть рекомендации, как склонить её на нашу сторону? — обратился он к Игорю. Тот, не поднимая глаз, кивнул. — Отдайте ей это, — из-под одежды радиста показался свёрнутый пергамент, — он её переубедит. Скорее всего, после прочтения она возьмёт время на раздумья. Дайте ей это время, и, в конце концов, она согласится. Адмирал с сомнением посмотрел на предложенное. Лист казался девственно-чистым. Очередной подарок из будущего? — Откуда такая уверенность, что она согласится? — прищурился он, продолжая подавлять взглядом собеседника. — Этот документ убедил меня предать.☠ ☠ ☠
Примерно в то же время
1704 год
Линкор Хуана Карлоса
— Я чего-то не понял? Что, Васян, отряд не заметил потери бойца? — донимал Жека бывшую жену, когда стало понятно, что дальше линкор отправится без Ады. — Твою боевую подругу взяли в плен, — сообщила Василиса, убирая подзорную трубу, — спасать её никто не собирается, а провиант с людьми мы уже погрузили, так что полный вперёд! Рули прямо, в среду налево повернём! Новый расклад, при котором Воробьёв становился одиноким самураем в поле и без рома, совершенно не радовал. Как всегда, приходилось импровизировать. В этом искусстве Жека всегда был на коне, однако для красивого выхода из ситуации требовались долгие и частые возлияния. Обстановка накалилась до предела. Даже когда Василиса была супругой Жеки, он в графе «семейное положение» писал «безвыходное» Но оказаться без союзников на линкоре, капитан которого являлся мужем его бывшей жены — это была полная задница. — Работай, у тебя, похоже, часто бывают приступы лени? — окликнул его Кукукурочкин. — Нет, у меня бывают приступы активности, а лень у меня постоянная, — машинально отозвался разведчик, расталкивая шваброй предметы мебели, чтобы не мешали думать. — Оно и видно! — хмыкнул Кос. — Ты хоть что-то делаешь быстро? — Да, устаю быстро. После нескольких прогулок по линкору Евгеша заметил привязанного к фальшивой мачте человека. Тот выглядел вполне бодро, но грустно, хотя не ругался и даже не просил принести чего выпить. — Эй, Кос, а кто это там такой наверху? И чего такой грустный, или он просто трезвый? — поинтересовался Воробьёв, прикидывая, друг перед ним или так. — Это взятый в плен капеллан по прозвищу Джуниор. Сумрачный гений, по слухам, что-то знает о настройке порталов, хотя это не точно, — с хихиканьем ответил радист. — Приставал к Василисе Васильевне при Хуане, и тот его сначала обрядил в смирительную рубашку, а когда это не помогло, привязал к мачте! Воробьёв покосился на пленника со смесью жалости и удивления. Малахольный явно был обиженным наголову, раз решил приставать даже не к Хуану, а к Василисе. Так ещё и дважды. Пьяному разведчику хватило одного раза, чтобы бежать в любое время и место подальше от любимой жёнушки, но та находила его всегда и везде. Даже голодный крокодил, кинувшись на Ваську, имел шанс присмотреться и осознать, что не такой уж он голодный и не такой уж крокодил. — Ты точно уверен, что он приставал к ней, а не к морскому чудовищу, с которым перепутал мою бывшую? — осторожно поинтересовался он. — Да он с ней отыгрывал сценарий из древнего порнофильма! — Я попрошу вас ограничить количество ложных обвинений в мою сторону! — спокойно произнёс в ответ Джуниор голосом человека, который как минимум постиг несколько раз дзен и один раз нирвану. — Какие красивые слова заговорил, — пошловато загоготал Кос. — А Василисе другие молвил. Покайся во грехе, кричал, и всякое прочее! — Газонокосильщик, — терпеливо обратился к нему Жека, — это 18-й век. Тут без порно так с людьми разговаривают. Особенно всякие попы со священниками. — Хе-хе-хе, говорящие попы! — покатился от смеха по грязной палубе Кукукурочкин. — Вы извините, его головой вперёд в темпоральный разлом бросали, — пояснил Воробьёв невозмутимому падре. — После такого если пациент не роняет слюни на подбородок — уже чудо! — Не в моей природе гневаться. Все мы — божьи твари! — без какого-либо упрёка в голосе отозвался Джуниор. От его слов хохот стал только громче, почти смущая лишенного скромности, совести и прочих моральных качеств Воробьёва. Но чистосердечно Жека признавался себе, что истинный офицер может вести себя, как счастливая свинья, только когда того продиктует водка или ром. — Ага, это уж точно. Просто кто-то больше божьи, а кто-то больше твари! — хмыкнул разведчик и перешёл к делу: — Раз уж мы выяснили, что ты не из любителей различных порнофильмов и, прости Господи, Василисы, то на чьей ты стороне? С нами или с Карлосом? Прежде, чем ты задумаешься о Хуане, учти, пьяный русский умеет молиться и каяться! И чем пьянее, тем истовее! — Я настоятельно рекомендую вернуться на путь трезвости. Спиртное — это враг! — А я врагов не боюсь! Так откуда капеллан, родившийся в этом веке, что-то знает о телепортах? — У нашего прихода, — при слове «приход» Кос начал ржать ещё громче, — из ниоткуда появился странный раненый человек, в бреду назвавшийся радистом. Он много чего говорил, пока я пытался вылечить его недуг, но Господь прибрал его к рукам своим. — А ты своими ушками на макушке услышал и запомнил, как настраивать телепорты! — хмыкнул Евгеша. Воробьёв не мог бы зваться достойным сыном мирового пролетариата, если бы в тот же момент не помыслил о небольшой локальной революции, ограничивающейся одним инопланетным линкором. Только рабы гнут спины, а он из тех, кто способен вспомнить славных предков и поднять матросню на восстание. Да, в Зимний дворец они не выстрелят, а если выстрелят, то заряд всяко не долетит, но свергнуть разжиревшего на казённых харчах кубинца точно смогут!☠ ☠ ☠
1704 год
Ночь поимки вражеской разведчицы
Санто-Доминго
Разведчица даже приходила в себя с особенной бесстыжей грацией. Плавно, словно просыпалась не после обморока от дротика, а после долгого сна, она по-кошачьи потянулась, невольно вызвав улыбку наблюдающего. Ещё лёжа она сообразила где находится, сбросила сапоги, расположилась на тюремной койке со всем комфортом, подложив под голову скрученный в рулет кафтан и устремила взгляд в стену с полным игнорированием того, кто ожидал её пробуждения у решётки. — А когда ужин? — громко спросила она, не поворачивая головы. — У меня после снотворного ночной жор! Если не покормить, то начну грызть камни и прутья! — Если будешь паинькой, то получишь свой ужин, — с насмешкой проговорил Диего, привлекая наконец её внимание. Впрочем, смутить бесцеремонную девушку не смог бы даже Кракен. Услышав знакомый голос, она не потрудилась встать, лишь приподнялась, лёжа в подобие мостика, чтобы лицезреть своего посетителя в перевёрнутом виде. Демонстрация гибкости тела не прошла незамеченной. На мгновение де Очоа представил изгибы желанной женщины без мужской одежды и в совсем другой постели. — С одной стороны, интересное у нас складывается первое свидание, — задумчиво хмыкнула она, не смущаясь своей позы, практически опираясь на затылок, — а с другой, я отказываюсь признавать твою победу! — Отказываешься… — Диего поднял повыше принесённую с собой масляную лампу, чтобы продемонстрировать узнице её новую обитель во всей красе. Подвал. Камень. Ни единого намека на окно или какой-либо источник света, кроме принесённых с собой ламп. День и ночь пленникам уготовано заточение в темноте и одиночестве. Даже сам воздух был далёк от свежего. В этом месте безумие подкрадывается быстро и незаметно. — Ты. Не. Победил, — отчеканила она каждое слово. — Ты сжульничал! — Методы не имеют значения, когда на кону такой результат, — самодовольно улыбнулся адмирал, впервые за долгое время чувствуя себя целиком и полностью хозяином положения. Он всегда получает то, чего желает. Исключений больше нет. — Пфф, тоже мне результат… так что, где мой ужин? Бесплатный режим общения завершён! Для продолжения вставьте пищу в пищеприёмник! — потребовала она, отодвинувшись от него подальше во мрак. Где-то там в темноте сверкали её глаза, а на губах вновь царила наглая улыбка, доказывая, что она не имеет ничего общего с напуганными пленниками. Адмирал едва сдерживал себя, чтобы не спросить прямо, способно ли хоть что-то её напугать. В глубинах души вспыхнул и погас ещё один вопрос, слишком сложный, чтобы о нём задуматься — что должна была пережить разведчица из будущего, чтобы предстать перед ним такой невозможной. Пергамент он взял с собой, но решил отсрочить момент его вручения. О возможном голоде узницы он успел подумать и поразил повара требованием приготовить для неё, пойманной вражеской разведчицы, что-нибудь изысканное. «И пусть повар молится, чтобы ей понравилось!» Манящий запах чего-то вкусного прорезал застоявшийся воздух подземелья, словно рассекающее лезвие кинжала. Узница нервно зашевелилась и осторожно придвинулась чуть ближе к решётке. — Всё-таки свидание? — заинтересованно хмыкнула она, оглядывая принесённое. Дворянин не стал уточнять, что означает слово «свидание». Знакомое слово в контексте бойкой речи явно подразумевало что-то иное. — Я не знаю, что такое «пищеприёмник», но столовые приборы я тебе не доверю даже через решётку, Ада, а руками… — он покачал головой, не отрывая от неё многозначительного взгляда. — Поэтому будь паинькой и открой рот. — Че-го?! Знаешь, до этого уровня наши отношения ещё не дошли! — возмутилась она, отпрянув. — Тогда желаю приятной ночи! — не моргнув и глазом отозвался он и демонстративно ушёл в темноту, став полностью незримым для узницы. — И что, оставишь меня голодной? — догнал её ещё более возмущённый оклик. — Да. От такого простого ответа пленница смутилась. Секунду-две длилась немая пауза, прежде чем строптивица с явной неохотой произнесла: — Ладно, я буду паинькой, тиран! Диего вновь усмехнулся. Так его называли сотни и тысячи раз. Простолюдины, дворяне и даже некоторые особенно глупые матросы, перед тем, как получить очередную взбучку. Но именно в исполнении Ады это прозвучало как-то по-особенному тепло. Будто не попытка назвать его каким-то не слишком лестным словом, а скорее некое скрытое признание. Момент вышел настолько двусмысленно напряжённым, что адмиралу потребовалось задействовать всю выдержку, чтобы не показать истинных эмоций. Всё же стоять так близко к решётке с возможностью делать с пленницей всё, но не делать ничего, а только буквально кормить её с ложки — ощущалось так же неправильно и неестественно, как и вся суть их отношений. Где же его привычка по-военному брать силой то, что не сдаётся добровольно? Откуда этот интерес именно завоевать, выдержать ту грань между силой и дипломатией, чтобы крепость сама раскрыла перед ним ворота? — Спасибо, — негромко произнесла девушка, прожевав и проглотив первую ложку чего-то, он даже и не поинтересовался у повара чего. — Ты ведь понимаешь, насколько это двусмысленно? Приборы он доверять боится, а то что я тебе пальцы могу пооткусывать… — Можешь? — ложка на мгновение замерла, но всё же пересекла границу решётки. — Твоя свобода и жизнь в моих руках… Она совершенно не боялась ни его самого, ни возможных действий против неё, ни даже вероятности яда в пище. — Пфф, — перебила она его одним выразительным фырканьем, — впервые за пять лет?! Я даже насчитать не могу, сколько раз мои жизнь и свобода висели на волоске или сколько раз я могла оборвать твою жизнь. Но, в отличие от некоторых, никогда не посягала на свободу! Так что, мой грозный адмирал, или убей, или отпусти! Это хоть немного по-человечески! — Ты развязала войну и устроила несколько переворотов в трёх колониях! — он даже не пытался сдержать скепсис в голосе. Ей ли говорить о человечности? — Не вижу в этом ничего бесчеловечного! В плен я никого не брала. Даже пытками не занималась, — пожала она плечами. — Таким было моё задание. Не мне рассказывать тебе, что такое служить родине и выполнять приказы. Да, я не менее циничная сволочь, чем ты, но у всех есть границы личного морального кодекса! Твоей победы надо мной я не признаю, так что или убей, или отпусти и продолжим! Возможно, следовало действительно начать с пергамента. Не искушаться беседами с узницей, а перейти к делу. — Ты можешь получить свободу… — Внимательно слушаю. — Тебе достаточно привести нас к последнему уцелевшему телепорту… — Тогда нет. — Думаю, — настало время сложенного девственно чистого листа, — это тебя переубедит. Едва не со смехом Ада взяла из его рук пергамент. На её лице отразилась едва заметная тень удивления, но не более того. На глазах Диего девушка резко провела по краю листа подушечкой большого пальца, разрезая кожу до крови. С деловым видом, она выдавила из ранки крупную каплю и размазала по пергаменту. Словно ритуальный алтарь, подарок Игоря впитал алую дорожку и в ответ перестал быть девственно чистым. Язык документа не был знаком адмиралу, но что-то в нём заставило разведчицу поменяться в лице. Через решётку он слышал, как она перестала дышать и несколько секунд простояла на месте, глядя невидящим взглядом на пергамент. Даже в скудном свете масляной лампы он заметил, как кровь резко отлила от её лица. Судорожно выдохнув, Ада скрылась в темноте камеры. Что было в документе? Что способно одновременно заставить одного предать, а другую убедить сотрудничать? И почему вручение Аде этого чёртового листа теперь казалось большой ошибкой? Она всё же чуть вышла вперёд, чтобы обозначить своё присутствие, но держалась на границе с непроглядным мраком. Диего успел выхватить взглядом мгновение, за которое её лицо непередаваемо изменилось. Всё, что его восхищало и злило, всё, к чему он тянулся годами, всё то, что сделало из неё то самое помешательство адмирала — всё исчезло. Синие глаза потухли, превратившись в подобие безжизненного камня. Такое выражение лица не могло принадлежать живому существу. За одно мгновение разведчицу будто покинула душа, превратив в собственную мёртвую тень. — Мне нужно время подумать. В голосе больше не было ни смеха, ни задора, ни единого проблеска жизни. Слова высекались из неё. Прежде, чем он успел что-либо сказать, поражённый произошедшими метаморфозами, она отчеканила, отрезая все ранее произнесённые между ними слова: — Дон Диего де Очоа, вы требуете от меня запятнать честь офицерского мундира. Подобные решения не принимаются сразу. Мне нужно время. — Разумеется, — кивнул он, вспоминая слова Игоря. — Что-то ещё? — Нет. Уходите, — подавая пример, она скрылась от света. Пергамент он забирать не стал. Машинально кивнул и направился на выход. Температура в подвале показалась нестерпимо морозной, а нахождение рядом с мертвецом, в которого превратилась дерзкая разведчица, стало почти невыносимым. В воздухе повисли вопросы без ответов. С каждым мгновением их становилось всё больше. Произошедшее следовало тщательно обдумать. — Ещё кое-что, — сухо прошелестел голос. — Если я вдруг передумаю и проявлю желание сотрудничать, но встречу ответ в духе «господин сейчас на третьем чаепитии второго завтрака и очень занят, обратитесь через час», то могу передумать обратно. — Я прикажу, чтобы в любое время дня и ночи тебя привели ко мне, если пожелаешь сотрудничать. Ответной реакции он от неё не дождался. Возможно, ему стоило просто погасить лампу и остаться в подземелье. Впрочем, было бы достаточно всего лишь замереть на месте и прислушаться или на следующий день расспросить стражников тюрьмы, слышали ли они что-то ночью. В любом случае, его пища для ума обогатилась бы ещё одним открытием — после его ухода из единственной заселённой камеры начал доноситься отчаянный плач.