Обещания

      Жизнь — штука сложная. Она то внезапно подкидывает сюрпризы, то набрасывается на тебя с ножом из-за угла, то вдруг совершает какой-то совершенно неожиданный поворот. А иногда она делает это одновременно.       Жизнь любит маленького и милого Ёнсу с детскими чертами лица и очаровательной улыбкой. Взрослого Ёнсу она, по ощущениям, терпеть не может. Играет на своих контрастах, будто мстит ему теперь за все те чудесные годы, в течение которых осыпала его счастьем. Он даже почти может вспомнить в какой момент всё пошло не так. Сначала жить было легко и хорошо. Ёнсу был ребёнком, потом подросшим ребёнком, наивным, немножко глупым, весёлым и любящим всё на этом свете. Он купался в собственной удаче и любви, которую ему давали все просто по умолчанию. И вряд ли задумывался, что может быть иначе. А потом он вырос. В основном, правда, внешне. Его черты лица теперь не такие детские, какими они были несколько лет назад, хотя он до сих пор регулярно слышит «милашка» в свой адрес. Но как не крути, Ёнсу больше не ребёнок. И, кажется, жизнь считает его достаточно взрослым, чтобы использовать на нём жестокие приёмы, прибережённые ей для удачного случая.       Он впервые сталкивается с серьёзной опасностью для своего существования. Очень глупо сталкивается — его чуть не сбивает машина. Кюбин называет его дураком три раза, пока осматривает, обрабатывает раны и поит успокоительным. Потом жизнь поочерёдно кидается в него проблемами. Ёнсу испытывает горе, утрату, печаль, боль, ненависть, страх и на закуску (иронично) голод. Пережив всю эту карусель он думает, что на этом испытания закончились. Но как бы не так. Его жизнь, ехидно посмеиваясь, кидает в него бомбу замедленного действия — невзаимную любовь. И это оказывается идеальной вишенкой на торте из его разочарований.       Первое время он ощущает эйфорию и сладкое чувство, мёдом растекающееся в груди. И упаивается им до невозможности. Его влюблённость делает его слепым и ничего не соображающим. Ему хорошо. Очень. Сам факт существования Укджина, одна мысль о нём и уж тем более его появление в поле зрения заставляют Ёнсу чувствовать за спиной крылья. А если тот ещё и коснётся его — всё, пиши пропало. Ему каждый раз кажется, что он сейчас улетит. Он ходит как будто пьяный круглыми сутками. Его голова не работает вообще, потому что она на одну половину состоит из ваты, а на другую из мыслей об Укджине. И он совсем не понимает, что что-то не так. Ёнсу кажется, что он может всё. Написать три песни о любви за ночь, не спать несколько суток, забыть поесть и чувствовать себя в порядке, пролежать весь день в кровати с глупой улыбкой, всем помочь, всех поддержать, всех сделать счастливыми. Это точно влюблённость, а не какой-то наркотик?       Потом этого чувства становится слишком много на него одного. А Укджин ходит всё такой же недоступный и поделиться этим чувством не с кем. Поэтому оно начинает его переполнять. Становится немного больно. По крайней мере, когда младший касается его. В голове проскакивает мысль, что с этим нужно что-то делать. Нужно это чувство куда-то деть. Беда только в том, что некуда. Ёнсу пытается. Он то хочет выпустить его из себя, то проглотить его с концами. Оно должно быть внутри него или повсюду? Он не знает, но ему не помогает ни рвать бумагу, ни бить грушу, ни кричать, ни пить успокоительные. В какой-то момент ему серьёзно кажется, что он скоро лопнет. И тогда его любовь точно выйдет из него и будет везде. Может, хоть так ему полегчает.       Но он не лопается. К сожалению. Вместо этого его окончательно накрывает самой ужасной и затянутой фазой влюблённости. Ёнсу понимает, что она не взаимна. Его просто однажды прошибает осознанием того, что Укджин не чувствует даже крохотной капли из того океана внутри него. Ему просто… Всё равно. Ёнсу — хороший, друг, отлично справляется, молодец, «большое спасибо» и «ты какой-то грустный в последнее время». Но никак не умничка, солнышко, замечательный, очаровательный и самый лучший. И это больнее, чем он мог себе представить раньше, когда слышал словосочетание «невзаимная любовь», видел её в дорамах или слушал рассказы друга, который испытывал это. Теперь Ёнсу ненавидит свою любовь, себя, но не Укджина. И последний факт он тоже ненавидит.       Жизнь становится похожа на унылое серое нечто. Впрочем, как и сам Ёнсу. Раньше ему казалось, что людей, которые его не любят, просто не существует. Его всегда любили родители, друзья, мемберы, фанаты. Он постоянно слышал кучу приятных слов в свой адрес, ярко улыбался и наслаждался этим. Но Укджин, чтоб его, исключение из этой прекрасной закономерности. Потому что он его не любит. Ёнсу чувствует себя настоящим мазохистом, когда ежедневно прокручивает эту мысль в своей голове. Он как будто собственноручно тыкает себе ножом в сердце каждый день без выходных. Только нож не его. И если бы этот нож забрали, он наверняка перестал бы.       Но Укджин лишь делает рану на его сердце больше и не даёт ей ни единого шанса хотя бы перестать кровоточить. Своими вопросами, своими попытками узнать что случилось, своим желанием позаботиться и своими словами. Просто присутствуя где-то рядом с ним, он делает Ёнсу больно. И конечно он понимает, что младший не специально. Ёнсу не влюблялся в него нарочно, Укджин не испытывает взаимности не ему назло. Но так тяжело не искать виноватых в этом. Поэтому он винит жизнь, судьбу и себя. Отличный набор, чтобы никогда из этого не выбраться.       Ёнсу перестают радовать все некогда приятные слова в его адрес, все любимые вещи, любимые фильмы, музыка, еда. Его перестаёт радовать жизнь. Она такая бесцветная, как будто он смотрит на неё через экран старого чёрно-белого телевизора. Дни одинаковые. Среда или воскресенье? Он не видит никакой разницы. Они записываются, они что-то снимают, они поют, создают, проводят вместе время, отдыхают, работают, сочиняют, учатся чему-то. У Ёнсу складывается ощущение, что это всё проживает не он. Для него время как будто остановилось где-то в том моменте, когда он упал в эту бездну отчаяния и застрял в ней. А всё, что было после — прошло мимо него и произошло не с ним.       Ёнсу гаснет.

***

      Сегодня Ёнсу снова снился Укджин. Такие сны он ненавидит больше всех остальных, даже тех, где он умирает, а потом просыпается в холодном поту. Лучше уж так, чем обнаруживать после миллиона попыток уснуть мокрую от слёз подушку. Он заплакал, потому что не мог уснуть до шести утра или потому что опять увидел во сне счастье, которого у него никогда не будет? Даже если бы он знал, это было бы бесполезно. Его дни теперь в целом состоят из череды одинаковых событий и слёз, которые всё никак не заканчиваются. Он никогда бы не мог подумать, что любовь может разрушить его… Настолько.       Он уже не помнит как жил иначе.       Поэтому сегодняшний день начинается как всегда. Последовательность заученных до автоматизма действий, приправленных жалостью к себе, пустой взгляд и кофе. Ёнсу морщится. Кажется, кофе был слишком горячим и он случайно обжёг язык. Больно, но он хотя бы может знать, что чувствует что-то. Следующие два дня сваренный в кофе язык будет его индикатором того, что он жив. Может быть, Ёнсу даже запомнит эти дни. Хоть что-то, что отличает их от других.       — Ты...? — Кюбину достаточно просто сказать одно слово в нужной интонации, чтобы получить ответ.       — Нет... — устало отвечает Ёнсу, оставляя уже холодный кофе на столе. Пить его нет никакого желания. — Как вчера, позавчера, неделю или месяц назад.       Он знает, что заставляет всех остальных не просто переживать или нервничать. Он заставляет их чувствовать себя плохо. Из-за него им больно, они хотят ему помочь, но не могут, они пытаются вытащить его, но у них не получается. И Ёнсу ничего не может с этим сделать. Ему не хочется, чтобы они страдали. Но для этого нужно перестать страдать ему. И он хочет. Если бы он только мог…       Единственное время, когда он чувствует себя осознанно, прошло. Всё остальное за него проживёт его тело, сознание отключится, а Ёнсу очнётся только вечером.       Сегодня это происходит на удивление рано. Способность думать включается чуть позже восьми часов вечера. Он помнит маленькие части своего дня, сидит на диване и смотрит в пол. Тишину в комнате нарушают чьи-то шаги. Укджин. Ёнсу даже не нужно поворачиваться, чтобы понять это. Только он так ходит.       — Ты всё ещё здесь? — сложно различить интонацию, с которой он говорит.       — Всё ещё? — Ёнсу пытается выдавить из себя хоть каплю удивления. Не получается.       — Прошло где-то шесть часов с момента, когда ты пришёл сюда.       Он не знает, что на это ответить. Окей? Понятно? Это всё из-за тебя?       Поэтому Ёнсу молчит. А ещё потому, что говорить слишком энергозатратно. Он не хочет снова вырубиться и перепугать всех до смерти. Себя особо не жалко. Своих мемберов — да. В прошлый раз Тэёб еле успокоился после того, как нашёл его в отключке и подумал… Вредно слишком много думать, потому что сам Ёнсу никогда бы. Он пообещал. Укджину.       — Вроде бы, говорят, что от признаний со временем легчает. Но ты же и так всё знаешь. — он поворачивается к младшему и фокусирует взгляд на нём.       — Знаю… — тихо отвечает Укджин. — Но сам ты никогда не говорил.       — Разве? — приходится приложить усилия, чтобы напрячь память.       — Да. Я слышал от всех ребят, но не от тебя лично.       — Ну хорошо… Тогда, Чон Укджин, я люблю тебя. И это самое худшее чувство в моей жизни, которая так меня ненавидит. — Ёнсу отпускает эти слова, как будто они ничего не значат. Но они значат, конечно. Слишком много.       — Ты и так знаешь ответ… — Укджину просто страшно сказать это. Он и так ненавидит себя достаточно.       — Да скажи ты уже..       — Я тебя не люблю. Никогда не любил, честно говоря. Ты всегда был моим другом и теперь… Теперь я виню себя в том, что с тобой стало. — Укджин тоже отпускает слова, но не чувство вины, которое давно поедает его изнутри.       — Не надо. Винить себя в том, в чём ты не можешь быть виноват, не лучшая идея. Я как никто другой понимаю, что к этому привыкаешь… — Ёнсу выдыхает, ощущая тяжесть, с которой он уже давно не справляется. — Но не нужно. Пожалуйста…       — Я... Я постараюсь. — Укджин смотрит в чужие глаза и отводит взгляд. — Я обещаю.       С этого дня у Укджина и Ёнсу есть невзаимная любовь и взаимное обещание.

***

      Ёнсу вдруг просыпается в час ночи с абсолютной кашей в голове и на сухой подушке. Он не помнит как уснул, когда и при каких условиях. Это уже не удивляет. В окно бледным светом светит луна, еле доставая до такого же бледного парня. Когда он в последний раз нормально ел? Кажется, когда Кюбин и Сонхо поймали его и заставили поесть. Они иногда занимаются таким. Ёнсу отпирается, но он им благодарен. По крайней мере, их стараниями он ещё отдалённо напоминает здорового человека. Если смотреть не вблизи. И закрыть один глаз. А лучше оба.       Он устал жить так.       Его жизнь превратилась в полнейший кошмар, в котором он привык проживать очередной день. Ёнсу не помнит другого себя. Другой он вообще был? Нет, был же, должен был быть. Правда ведь?       Он панически хватается за телефон. Свет от экрана бьёт по глазам, но Ёнсу заходит в галерею и листает фотографии до тех, где он в порядке. Он когда-то был в порядке?       Был.       Вот он. С цветными волосами, улыбается ярко, в глазах звёзды горят. Счастливый, красивый, живой. Тут он улыбается, тут подмигивает, корчит рожицы. Эта фотография с Сонхо, эта с мемберами, а это вообще какой-то цветок. Раньше он любил фотографировать. Себя, других и всё вокруг. Раньше жизнь его любила. А он её. Что же с ним стало? Куда он пропал? А, вот, на этих фотографиях видно, как настоящий Ёнсу исчезает. Улыбка становится не такой и совсем пропадает, звёзды в глазах потухают и он становится человеком без лица.       Он потерял себя. Он исчез.       Ёнсу откладывает телефон в сторону и обнимает собственные колени худыми руками. Смотрит на себя и не понимает, когда же он успел стать таким. Безжизненный, больной, худой и потухший. Привыкший проживать день за днём, не отличая их. Разучившийся чувствовать, думать, испытывать эмоции, улыбаться, радоваться, смеяться, быть вдохновлённым. И любить. Не кого-то. Себя.       Это не он.       — И что же мне теперь с собой делать? — он снова говорит сам с собой. Обычное дело. — Я правда хочу быть таким? — голос с шёпота становится чуть громче. — Но я ведь… Я ведь не хочу.       Этой ночью, плавно перетекающей в утро, Ёнсу многое для себя решает.

***

      Ёнсу больше не пьёт с утра кофе. На самом деле, он ему никогда не нравился. Горький, невкусный, да и бодрости от него никакой. Ёнсу больше не просыпается с чувством абсолютной беспомощности. Оно преследовало его давно, но наконец отпустило. Без него легче дышать. Ёнсу больше не думает, что можно избавиться от боли с помощью другой боли. Это, оказывается, всегда делало только хуже. И когда понимание очевидных вещей перестало быть для него простым?       — Как ты? — заботливый голос Кюбина звучит гораздо приятнее, чем встревоженный.       — Мне снова лучше сегодня. — мягко отвечает Ёнсу. — Лучше, чем вчера.       И это, наверное, хорошо, что он не знает, сколько слёз будет пролито мемберами после этих слов.       Ёнсу перестаёт походить на скелета. Набрать вес после того, как он привык есть раз в три дня, оказывается сложно. Первое время его истощённый организм способен принять не много. Ему приходится учиться есть заново, чтобы приносить себе пользу, а не вред, как до этого. Потом становится чуть легче. Да, всё ещё нужно пить множество витаминов и других таблеток, но он хотя бы снова может чувствовать нормальный голод. Дальше он проживает медленный этап восстановления здоровья, в котором он очень нуждался, чтобы продолжать дальше. Ёнсу чувствует себя так, словно он оживает. Он учится многим вещам снова, избавляется от привычек, сформированных в не самый лучший период своей жизни, пытается понять себя, даёт себе время и позволяет другим позаботиться о нём. Постепенно к нему возвращается его прежний тон кожи, ногти перестают ломаться, ресницы больше не выпадают, волосы становятся крепкими.       Всё то, что творилось у него в голове после того кошмара, в который он ни за что не вернётся больше, было настоящей катастрофой. Ёнсу понимал это, поэтому не ждал ни от себя, ни от своего врача фантастических результатов. Хотя бы не сразу. Множество его мелких проблем составляло большие, они переплетались между собой, отсылали к прошлому, вытекали одна из другой. Разбираться с этим было занятием долгим, утомительным, тяжёлым и иногда больным. Но это стоило того. Ёнсу думал об этом каждый раз, когда чувствовал, что ему становится легче, понятнее, свободнее. Он, оказывается, довольно сложный. Но понимать самого себя так приятно, что он готов проходить через своё лечение сколько угодно.       В конце концов Ёнсу оживает. Загорается. Он научился улыбаться, снова увидел звёзды в своих глазах, стал таким ярким, красивым, счастливым. Это счастье досталось ему огромным трудом. И теперь он понимает его ценность. А ещё он любит. Фотографировать, природу, сладкое, фиолетовый цвет, своих мемберов. И себя. Ёнсу провёл с собой достаточно времени, чтобы уверенно говорить, что он в себя влюблён. А любимым людям желают только лучшего. Поэтому он о себе заботится, принимает себя, старается для себя, балует себя и любит себя. И никакая дурацкая судьба не может ему помешать.       — А я всё-таки выполнил своё обещание тебе. — улыбается Укджин, чувствуя себя так правильно после того, как сказал это.       — Я, как видишь, тоже. — Ёнсу тоже улыбается.       И они оба думают, что выполнять свои обещания — лучшее, что они могут сделать друг для друга.