Затащи Меня в Ад

      — Суеверные жители нашего города в моем детстве запрещали нам бегать сюда, — Лорейн неспешно шагала по лугу наравне с писателем. — Они говорили что-то про злых духов и призраков, а меня это еще больше интересовало. Поэтому я появлялась в это доме почти каждые выходные. Странно для восьмилетней девочки, да?       — Любопытство не порок, — отрешенно ответил Элайджа, осматривая сохранившийся приемлемым после пятидесятилетнего пустования вид дома с еле заметным потрескавшимся фасадом. — Почему Вы решили, что именно эта территория могла стать местом сожжения?       — Дом построили, но это место… — блондинка вскользь осмотрелась вокруг себя, — так и осталось нежилым.       — По Вашему, к этому и правда могли иметь дело призраки сожженных ведьм? — мужчина подошел ближе к дому, слегка проведя пальцами по распахнутым дверям.       — Я бы посоветовала Вам не входить в этот дом.       Мужчина через плечо взглянул на девушку карими глазами, в которых сквозил прямой вопрос. Соммерс пожала плечами, подходя ближе к писателю. Даже отсюда ощущалось что-то негативное и гнетущее, та атмосфера, которая заставляла кожу покрыться мурашками, а сердце свернуться в комок. Вот поэтому она ненавидела ведьм. Даже после смерти они не могли успокоиться и доставляли неудобства.       — Почему же? — все так же пристально наблюдая за блондинкой, спросил Смит.       — Вряд ли они обрадуются незваным гостям, — поморщилась Лорейн, поднимая взгляд на собеседника. — Тем более если один из них вампир.       Элайджа слегка прищурился. Губы непроизвольно дернулись в улыбке. Девушка с самого начала показалась ему достаточно сообразительной и проницательной. Невероятная интуиция и нечеловеческое везение, в его планы не входило ее убийство.       — Полагаю, второй незваный гость тоже сможет удивить их своей сущностью.       — Довольно точно, а я-то начала думать, что вампиры очень глупые, — саркастически поджала губы девушка, в голове твердя только одно имя, которое хотела выбить на могильной плите собственными руками.       Неожиданно двери заброшенного особняка с грохотом затворились, заставляя пожелтевшие листья у порога беспорядочно задвигаться под ногами у пары. Духи ведьм были явно против их нахождения даже вблизи их обители.       — Чем же Вы им так насолили, мистер Смит?       — Всего и не вспомнишь, — Элайджа галантно махнул рукой в сторону противоположную от взбунтовавшихся призраков. — Но скорее всего, родством со своим братом.       С языка Лорейн уже хотелся сорваться вопрос о его брате и о том, что же он такого сделал, однако в голову пришла одна ограничивавшая мысль. Нужно ли тратить время на информацию о его семье, прошлом, если единственное, что сейчас интересовало Соммерс, — это настоящее и его следствие? Возможно, через секунду он свернет ей шею или вырвет сердце. Стоит хотя бы потушить огонек любопытства.       — Ваше прибытие в Мистик Фоллс как-то связано с Вашим братом? — поинтересовалась блондинка, слегка настороженно смотря на спутника, в надежде не увидеть на его лице жажды крови.       — Все и всегда как-то связано с моим братом, — туманно ответил Элайджа, открывая для девушки машину с пассажирской стороны. — Это слишком долгая история, охватившая целое тысячелетие.       Мужчина захлопнул дверь за Лорейн и сел за руль, пока волчица разбиралась, не ослышалась ли она. Тысяча лет? Это же ужасно долго. Настолько, что и жить не захочешь. Имеет ли вообще смысл человеческая жизнь для таких древних вампиров?       — Моя семья родом отсюда, правда тогда еще не было ни Мистик Фоллс, ничего подобного в Америке еще не было. Мы жили небольшим поселением к югу отсюда, — Соммерс пыталась даже дышать тише, чтобы не перебивать его. — Моя мать была ведьмой, отец — обычным человеком. Обычная семья, следующая правилам и традициям того времени. Я бы сказал, мы были счастливой семьей. Мир тогда не знал ничего о вампирах. Мои братья, сестра и я стали первыми из них. Первородными.       Элайджа покосился на удивленную Лорейн. Все: распахнутые глаза, разомкнутые губы, напряженное состояние тела, — выражало шок, недоверие и смятение. Но еще страннее было, что вампир рассказывал это ей.       — Как? Как это получилось? — наконец выговорила отрывок своих мыслей волчица, не меняя своего положения.       — Самого младшего из нас убили оборотни. Каждое полнолуние мы теряли людей. Наш отец решил прекратить это и заставил мать обратиться к черной магии. Первые дни или первые годы — нет разницы — существовала лишь сплошная жажда крови. Я научился справляться с этим, но Никлаусу везло меньше, потому что его тело совмещало в себе и сущность вампира, и сущность волка.       — Подождите, — Лорейн встряхнула головой. — Твой брат — тот самый Никлаус. Но… ваш отец же был человеком, так?       — Никлаус — мой единоутробный брат, как оказалось. Мать была не верная отцу, что привело к такому исходу, — на лице вампира проскользнула печаль вместе с сожалением. — Я провинился, когда помог родителям усыпить в нем его истинную сущность. Первый и единственный гибрид. Он собирается вернуть себе этот титул.       — И каким образом он хочет это сделать?       — Убив твою сестру.

***

      Жизнь представлялась Лорейн своеобразной настольной игрой, цель которой — пройти путь от «старта» до «финиша». Скорость продвижения в этой игре целиком зависит от удачливости игрока и от того, как упадут «кубики».Чертовы кубики.       Повезет — выпадут нужные цифры — и игрок сразу же перескочит несколько ячеек и окажется ближе к финальной цели. А не повезет — фишка вернется назад, отдаляясь от конечной цели. То есть, от усилий, которые будет предпринимать сама «фишка», ничего не зависит. От нее ничего не зависит.       Другое дело, что это самое «повезет» — может быть совсем даже не везение. Ведь неизвестно, что там на самом деле лежит за тем событием, которое обозначено «финишем».       Что дальше?       Может быть, поэтому человечество столь упрямо стремится достигнуть финала, ведь неизвестность не только пугает, но и дает надежду – обещает что-то иное (хорошее оно или плохое – не важно).       Чего же ждать?       А вот ждать ничего не следует. Кто его знает – может быть, истинный смысл в том, чтобы никогда не достигнуть «финиша». Есть версия, что это человеческая жизнь - своеобразный естественный отбор без начала и конца. По какому же принципу отбираются победители? Быть может, боги решили вывести самое удачливое живое существо?       Зачем это им?       В их бесконечной вечности найдется время для любого дела. Даже для совершенно бессмысленного.       И вот Лорейн совершенно не понимала, как такое «божество», этот чертов судьбоносный «кубик» и решающий финиш могли воплотиться в одном древнем гибриде, о существовании которого она не имела понятия. Как судьба ее сестры могла быть поставлена на кон в этой жуткой, кровавой игре? И почему все, что она могла сделать, это бездействовать, смотря на происходящее?       Чертовы вампиры… чертовы двойники… чертов Мистик Фоллс…       Коридор, лестница, гостиная, кухня — Лорейн прошла этот путь на автомате, прекрасно ориентируясь в кромешной темноте дома. Плеснув воды в стеклянный стакан, девушка облокотилась на стойку, прислонив прохладную поверхность бокала к пылающему лбу. Проклятые кошмары не давали поспать и двадцати минут. Импульсы отдавались в голове, расходясь волной по всем нервным сплетениям тела, не позволяя полностью расслабиться. Мышцы были напряжены, словно одеревенели. А в глазах все еще сверкал отблеск ламп.       — Тяжелая ночка? — раздался знакомый голос из гостиной дома, на что девушка будто совсем не отреагировала, болезненно массируя виски кончиками пальцев. — Плохой сон?       — Полное отражение прошлой реальности, — уныло произнесла Лорейн, заправляя передние локоны за уши. — А ты что тут делаешь в такое время, Рик?       Девушка вяло взглянула на мужчину. Он медленной походкой прошел на кухню и присел на барный стул перед ней, слегка пожав широкими плечами. Соммерс пристальнее пригляделась к Зальцману, обведя его прищуренным взглядом с ног до головы. Что-то в нем ее настораживало.       — Ты какой-то странный, — задумчиво сказала блондинка, делая небольшой глоток воды. — Твой стиль явно изменился в лучшую сторону.       Губы Аларика растянулись в ухмылке, так сильно напоминающей хищный оскал. Это была точно его новая привычка, раньше Лорейн ее не примечала. Рик всегда был строг видом, серьезен, слабая улыбка проскальзывала только в крайне приятные моменты.       — О, я рад, что ты заметила. Надеюсь, твоя тетушка оценит, — мужчина поправил кожаную куртку и снова вернул взгляд на волчицу. — Решил принарядиться перед завтрашней школьной вечеринкой. Как думаешь, подойдет под тематику пятидесятых?       — Понятия не имею о пятидесятых, — буркнула девушка, опустив подбородок на сцепленные пальцы. — Ты решил этим заняться в два часа ночи?       — Много, чем бы я хотел заняться в это время, но остается только это, — закатил глаза Зальцман. — И тем не менее это лучше, чем думать всю ночь напролет о спасении Елены. Глупо и бессмысленно, потому что Клаус вряд ли допустит какие-либо отклонения от его плана.       — Пф, как будто, у меня эти мысли не крутятся в голове. Ты знаешь, Рик, что я не могу не думать. Она моя семья, и я сделаю все возможное, чтобы она жила… даже в искаженном значении этого слова, — прошептала Лорейн, поморщившись от сказанного собою же.       — Что ты имеешь в виду? — охотник, резко посерьезнев, слегка подался вперед.       — Я в любом случае ее потеряю, — грустно заметила она, переминаясь с ноги на ногу. — Но лучше я умру со спокойной душой, зная, что Елена будет ходить по земле целую вечность. Став вампиром, она не обязательно станет убийцей. Это будет ее путь и только ей выбирать, чем жертвовать и что обретать. Главное, чтобы это было не при мне.       — Хочешь, чтобы она повторила судьбу Катерины? — ухмыльнулся, скорее криво и недобро, Рик. — Тогда твоя сестра будет обречена вечность убегать от первородного вампира. А вечность, как тебе известно, довольно долгий срок.       — Дать ей кровь в день перед полнолунием. Я не хочу мешать планам Клауса, — махнула головой волчица. — Элайджа упоминал, что его сущность запечатали насильно. Разве не будет справедливым дать ему вернуть ее? — мужчина изучающе, с вопросом наклонил голову набок. — Я понимаю, как это звучит. Этот вампир за свое тысячелетие убил столько людей, что на местном кладбище они не поместятся. Еще и обратил чуть ли не равное количество. Получается, что все убийства, которые произошли по вине вампиров, косвенно на совести семейства первородных. Но они стали такими не по своей воле, это… — девушка вновь коснулась виска, пытаясь отгородить себя от воспоминаний.       — …тебе близко, — закончил за нее мужчина. — Как ты убила? Ведь для обращения в оборотня нужно запачкать руки.       Лорейн боялась этого вопроса очень долгое время после того, как ее сущность раскрыли. Она помнила этот день, как будто это было вчера. И все потому что этот момент постоянно в голове, постоянно всплывал перед глазами в любое мгновение жизни волчицы. Она не могла избавиться от чувства всепоглощающей вины и боли. Или же это была жалость к своем положению и самобичевание, но чтобы она не делала, как бы не старалась оттеснить этот безжалостный эпизод ее жизни от настоящего, он всегда и везде был с ней. Словно призрак прошлого. Словно длинная черная вуаль тянулась за ней окровавленным шлейфом.       Она помнила… помнила, как лезвие ножа плавно вошло в плоть того мужчины, а потом снова, и снова, пока он не приказал остановиться. Помнила, как руки были липкие от крови, как в помещении стоял отчетливый запах металла и как тело начали сводить судороги. Она ощущала их при каждом воспоминании.       — Я уже и не помню, — тяжело сглотнула Соммерс. — Да это и не имеет никакого уже значения. Мне осталось несколько суток, чтобы почувствовать вкус жизни. Думаешь, я бы потратила их на плохие воспоминания.       — Ты так спешишь умереть, — помедлил Зальцман, расслабленно постукивая пальцами по поверхности стола. — Почему?       — Это же очевидно. Зачем Клауса везти оборотня с собой, если он ожидает его на месте? Вампиры? Пожалуйста, на любой цвет и вкус. А я всего лишь одна, — объяснив словно ребенку, девушка беспорядочно взмахнула запястьем. — Так что сам будешь объяснять Дженне, как я снова провалилась сквозь землю. А лучше попроси Стефана — если Клаус не выберет его — чтобы он немного поменял воспоминания у нее насчет меня.       — Думаешь, Клаус настолько жестокий, чтобы лишить твоего брата сразу двух сестер? — мягким голосом протянул Аларик.       — Трудно говорить о человеке, не зная его, но деяния Клауса идут впереди него. Я думаю, что он мало заинтересован в делах обычных смертных. Ему тысяча лет. Я даже представить не могу, что твориться в душе такого человека. Видеть, как меняются эпохи, создаются и рушатся империи, как теряются идеалы… Невозможно не пропускать все это через себя, — девушка криво усмехнулась. — Может быть, у него есть психическое заболевание. Я почти уверена.       — Не могу не согласится, — пустил смешок историк, вставая со своего места. — Но ты кое-что упустила — ничто не идет впереди меня.       Темнота.