последний день цветения сакуры

Медленно шагая сквозь узкие улицы, молодая девушка не желала оборачиваться назад, дабы в очередной раз не вслушиваться на омерзительные комментарии прохожих. Они смотрели ей вслед, говорили о ней гадости, когда она проходила мимо и только из-за обычного внешнего вида, который почему-то интересовал совсем незнакомых ей людей. Паршивое общество, что так наслаждается тем, когда девушки решают проявить себя в неизвестном им макияже или никогда не ношеной короткой юбке. Они с ног до головы привыкли осматривать таких подростков и обсуждать их за спинами, когда те просто молча проходили мимо них. "Ты же девочка, а одеваешься как парень.." "Ты же девочка, ты должна приносить мужчине пользу, удовлетворять его, заботиться, а ты чем занимаешься?" "Ты же девочка, ты должна быть молчаливой и со всем соглашаться." " Ты же девочка." "Ты же девочка!" Они всегда говорили это женщинам, всегда твердили, что лучше их во многом и имели право быть тиранами или насильниками. Мужчин это не заботило от слова совсем, ведь они всегда ждали от девушки только заботы и непрекословных исполнений их приказов. Когда они спокойно просиживали свой день на мягком диване, а их жены словно роботы, исполняли свои супружеские обязанности за двоих. Таких мужчин было навалом и отрицать страшную реальность — глупое решение. Так думала и юная Нанами, которая часто пыталась донести об этом своей матери, но той кажется было все равно. И нет, это не потому что она совсем не слушала свою дочь, просто у нее не было возможности избавиться от того, что так тяготило ее повседневную жизнь: — Мам, неужели ты не понимаешь, что он только и делает, что причиняет нашей семье вред? Ты не видишь как он издеваться над моим старшим братом?! — Нанами, солнышко.. — Холодная ладонь матери совсем легко коснулась щеки маленькой девочки, которая чуть ли не плача произносила эти слова. — Твоя мама все понимает, но она настолько слаба, что ничего не может с этим поделать.. — Ты лжешь, мама! — Кричала во все горло девочка. — Ты мож- — Тише Нанами! Умоляю тебя, будь потише, иначе папу разбудишь.. Домашнее насилие — признак слабого мужчины. Такой мужчина в иной раз не может постоять за себя, поэтому срывается на своей семье, которая в два, а может и больше раз слабее его. Он этим дышит, живет лишь мыслью о том, как поскорее накричать на кого-нибудь или ударить. Жуткое зрелище, от чего волосы стают дыбом, а глаза наполняются страхом. Маленькая Нанами смогла пережить такой тяжкий период в своей жизни, когда ее родной отец скончался в автокатастрофе, спеша к себе домой. По дороге он врезался в ехавший по встречной полосе грузовик, находясь в нетрезвом состоянии за рулем. Водитель грузового авто ничуть не пострадал, а вот отец маленькой Нанами скончался прямо на месте, еще до приезда скорой помощи и полиции. Родственники отца в последующий месяц приезжали к ним каждые выходные, проверять состояние потрясенной семьи, даже не догадываясь о том, что где-то глубоко внутри своего сердца они радовались такой случайной кончине своего же родного отца и любящего мужа, по их мнению. И теперь, когда Нанами выросла и стала мыслить более трезво о особях мужского пола, она превратилась в более уверенную в себе девушку, которая не боялась сказать нет или дать отпор несправедливой критике, обращенной в ее сторону. И вот, когда Нанами в очередной раз опаздывала в школу, сзади подростка окликнул чересчур знакомый голосок, который заставил девушку ненадолго остановиться: — Мисаки, какая встреча! — Удивленно вскинула девушка свои брови вверх, посмотрев на подругу. — Мы вообще-то в одном классе учимся. — Цокнула шатенка. — Ой прости, из головы совсем вылетело. — Нанами невольно почесала свой затылок правой рукой, как бы осознавая, что она была глупа. — Ты вообще еще помнишь, что мы учимся уже как неделю? Или ты до сих пор еще в средней школе? — Возмутилась девушка, любопытно посматривая на новый образ своей подруги. — И что ты сегодня надела на себя? Это на тебя совсем не похоже. — Почему это? — Нанами остановилась, чтобы разглядеть свою одежду и вновь нахмурилась, дожидаясь аргументированного ответа от шатенки. — Вроде все как обычно. — Обычно — это когда твоя шея, уши и запястья увешаны цепями и крестами, а колготки на ногах порваны так, словно тебя собаки за углом погрызли. — Усмехнулась она. — А сегодня как-то серовато все, блекло. — Тебя не понять, Мисаки. — Возмутилась девушка. — Тебе ничего и никогда не нравится, а я может быть хочу выделиться из толпы обычных японских девушек! — Ты прекрасна по-своему Нанами, тебе не нужно выделяться. Зачем это лишнее хвастовство? — Шатенка улыбнулась совсем слегка, лишь краешками алых губ и поспешила прибавить шаг, ведь они сейчас обе опаздывали на первый урок. Эти слова словно молнией пронеслись в голове у Нанами, которая остановилась, чтобы на секунду взглянуть на свою подругу. Но придя в себя, девушка оглянулась вокруг: рядом не было никакой Мисаки, опять отчитывавшей ее за слишком яркий внешний вид. Утро сегодня было по особенному прохладным и легкий ветерок придал жизни юной Нанами, что так и продолжала стоять на месте словно оцепеневшая от жуткого ужаса. Мисаки ведь умерла от потери крови еще год назад, а ее образ почему-то до сих пор витает вокруг замученной девушки, никак не хотя растворяться в тяжелом воздухе. Нанами после смерти своей подруги стала более погруженной в себя: она часто отказывалась от ужина и завтрака, перекусывая лишь сладким синнабоном на обед в школе. Черные, словно ночная бездна волосы, свисали с худых плеч девушки, как бы прикрывая последствия потери одного из близких ей людей. Худощавое тельце скрывалось за толстовками старшего брата, у которого Нанами тайно стаскивает вещи из гардероба, пока тот находится на своих тренировках. Обычно парень приходит домой уставшим, так что потерю одной или трех вещей из своего шкафа он не замечает. А вот ухудшающееся состояние своей сестры, он прекрасно подмечает. Только вот от матери скрывает, чтобы Нанами не влетело за очередную голодовку или прогул в школе. Девушка и сама понимала, что загоняет себя в смертельную яму, но и сама поделать ничего не могла. Так уж выходило, что ничего у нее не получалось. И вот когда нахлынувшие воспоминания наконец исчезли с дороги, длинные ноги вновь зашагали вперед. Сегодня Нанами как не странно в школу не опаздывала, она вышла на двадцать минут раньше обычного, даже сама не обращая внимания на это. Но вспомнив об этом, она спокойно улыбнулась, как бы говоря самой себе. что она прекрасна, хоть и отрицала это частично. В школе уроки проходили как обычно: нудно и скучно. Преподаватели не успевали еще зайти в кабинет, как уже говорили о том, какой их класс бездарный и неответственный. Одноклассников Нанами постоянно отчитывали за что-то и делал это каждый учитель, также и те, которые даже не вели у них уроки. Такое отношение к учебе не приветствовалось в старшей школе Карасуно, но к этому классу все уже настолько привыкли, что даже перестали обращать на них свое драгоценное внимание. Даже сейчас, по-моему никто не желал слушать скучную лекцию преподавателя, который так отчаянно пытался рассказать подготовленную своим ученикам тему урока. Юная Нанами в это время смотрела в окно, что выводило прямо на спортивную площадку. Территория была настолько огромна и красива, что просто завораживала глаз любого поступающего в эту школу, но кажется только Нанами было абсолютно все равно на внешний вид Карасуно, ведь внутри было гораздо хуже, чем люди могли себе представить. Хотя, не все мыслили здесь также, как и Нанами и это ее разочаровывало: — Интересно наблюдать за волейболистами, да? — Спросил сидящий рядом с нею парень. — Я вот тоже хотел в их кружок записаться, но потом подумал, что просто напросто потрачу свое время ни на что. Да и нет мне места среди тех, которые ничего не знают. — Считаешь волейболистов глупыми? — Вдруг задала вопрос Нанами. — Конечно считаю. — Усмехнулся тот. — Зачем тратить свое время на обычный кружок? Да и тем более, все в этом волейболе неумёхи и мыслят одинаково. Сидящий рядом парень не успел даже досмеяться, как вдруг шлепнулся со стула, полетев лицом вниз к полу. Встрепехнувшиеся одноклассники и перепуганный учитель, закричали от неожиданности, а Нанами так и продолжила посматривать в окошко, наблюдая за тем, как спортзал начинал активно заполняться учениками. К директору девушку хоть и отвели, но толком ничего и не сделали. Поведение Нанами можно было понять, да и верхушка этой школы уже привыкла к вбросам этой загадочной девчонки: — Ну и что мне с тобой делать, Нанами? — Отчаянно спросил директор Карасуно. — Что угодно, только не говорите моей маме, пожалуйста.. Эти слова девушка произносила каждый раз, когда находилась в кабинете директора и каждый раз он прощал ей всякую оплошность и отпускал обратно в класс, будто ничего и не случилось. Матери он как и обещал ничего не говорил, но о состоянии своей ученицы очень переживал. Нотации девушке он читал и беседу с психологом они проводили регулярно, но на пользу юной Нанами это совсем не шло. И когда в очередной раз она рассиживалась у него в кабинете, он просто закрывал глаза, глубоко вздыхал и отпускал ученицу обратно, а та словно выиграв лотерею, радостно вскакивала и убегала прочь. Это была поистине искренняя радость девушки, которую когда-либо видел директор этой школы.

***

— Сегодня опять у директора была? — Спросил старший брат, доедая свой ужин. Он противно елозил вилкой по стеклянной тарелке, явно действуя на нервы. — Была. — Кратко ответила девушка, домывая за собой посуду. — Что произошло? — Поинтересовался брат. — Один парень себе нос разбил, когда со стула на пол упал. — А ты здесь причем тогда? — Так я его скинула. — Усмехнулась девушка, не замечая того, как брат устало закатывает свои глаза вверх. Он наконец допивает свой уже остывший чай и тихонько несет посуду к раковине. — В чем была причина вашей с ним ссоры? — Этот парень посчитал волейболистов идиотами, вот и получил за свои слова от меня. Разговор двух подростков вдруг прервал заходящий в дом человек. Это оказался младший брат, который только что освободился от своих тренировок. Устало выдохнув, он даже не притронулся к ужину, который приготовила его сестра, ибо хотел поскорее прилечь и укутаться в свое теплое одеяло, что так приятно согревало тело ночью. Парень даже не обратил внимания на разговор своих родных, потому что знал, что чего-то нового в этом разговоре он явно не услышит, поэтому просто решил проигнорировать их. Сестра с этого знатно посмеялась, а вот старший брат, когда остался на кухне совсем один, схватился руками за свои волосы и заплакал молча, сидя за огромным столом. Он стал винить себя за поведение своей сестры, винить себя в том, что она так изменилась, винить себя во всем на свете, ни капельки себя не жалея. Парень пытался искренне поверить в то, что когда-нибудь счастье наконец заглянет в их наполненный горем домик и окутает своей атмосферой всех его родных, заставляя насладиться им сполна. Поднимаясь в это время к себе в комнату, Нанами застала своего младшего брата за уроками, полностью погруженного в них. Он был предельно сосредоточен, почти не отвлекаясь на окружающее, а уж тем более на сестру, которая тайно смела подсматривать сейчас за ним. "Какой же Кей все-таки лапочка.." — подумала про себя девушка и прикрыв дверь комнаты, направилась дальше к себе. Перешагнув за порог серой комнаты, Нанами поспешила затворить за собой двери на замок, чтобы лишний раз ее не посмел кто-либо потревожить. И вот когда наконец она вновь осталась наедине с собою, девушка горько заплакала, осознавая свою никчемную жалость. Ей стало противно от себя, стало омерзительно от жизни своей в целом, хотелось сброситься с крыши и почувствовать поток воздуха, который приятно обдувал бы ее лицо. Нанами вдруг захотелось превратиться в птицу невероятной красоты и взлететь так высоко в небо, чтобы никто не смог достать до нее руками. Хотелось обрести крылья и обучиться полету в вышине, для того, чтобы почувствовать себя по-настоящему живой. Прочувствовать жизнь и все ее приятные моменты ощутить на себе. Вот только Нанами обычный человек, который не способен сейчас даже совладеть со своим внутренним голосом, что твердит ей по ночам о том, насколько же она омерзительна. Слезы, что выходили когда-то из глаз в порыве эмоций, сейчас превратились во что-то обыденное и девушка уже не обращала внимания на свои покрасневшие глаза. Даже в данный момент, они обжигали ее потертую от жестких рук кожу лица и все продолжали струиться вниз. Стало противно от своей беспомощности и вот тогда, перед глазами Нанами вновь появилась лучезарная Мисаки, на лице которой мгновенно улыбка растворилась: — Считаешь себя беспомощной, Нанами? — Строго спросила шатенка свою подругу. — Все еще продолжаешь плакать и ненавидеть себя? — Продолжаю, Мисаки, ведь такова моя жизнь и я ничего не могу с собой поделать.. — Оправдывалась девушка. — Не смей врать самой себе, Нанами. Ведь то, как ты смотришь на окружающих тебя людей, отражается и на тебе самой. — Чего? — Просмеялась девушка. — Ты шутить что-ли? Легкое, летнее платье шатенки, грациозно развивалось на ветру, словно пыталось приблизиться к такту шагов своей хозяйки. Застывшая на месте Нанами, продолжала смотреть на восхитительный образ своей подруги, теребя в руках лямку от своей сумки. Она будто греческая богиня, спустившаяся к людям с райских небес на помощь страдающим. Нанами завидовала себе, завидовала, что смогла обрести такую подругу как Мисаки и продолжать с ней общение, даже когда их стороны совсем противоположны друг другу. Девушка все время была под опекой и заботой своей подруги и когда та, покинула людской мир, от Нанами словно насильно отобрали кусок ее живности. Она долго грустила, но каждый раз образ ангельской Мисаки всплывал перед ее глазами и говорил совсем юной Нанами о том, насколько все-таки девушка по-особенному прекрасна.