***
Кудрявый мальчик лет четырёх заливисто хохочет, когда я, споткнувшись о корягу, едва смогла удержать равновесие. - Мамочка, ты же сама всегда говорила мне, чтобы я был внимательным и смотрел под ноги! - голубые глаза искрятся лукавством, совсем как у его отца. - Знаю, милый, - улыбаюсь я, поправляя платье. - Это был пример, почему тебе стоит всегда смотреть под ноги. Вдруг вокруг моей талии обвиваются чьи-то руки и я, оглянувшись через плечо, вижу мужа, который положил подбородок мне на плечо и плотнее прижал к себе. Я позволяю себе немного расслабиться, облокотившись на него и прикрыв глаза от удовольствия. - Маме простительно, она сегодня много работала и приняла важное решение, - Лоуренс улыбается, а я открываю глаза и моё сердце сковывает неясный страх, наполняя его тревогой. Если бы я была уверена, что приняла правильное решение... Лоуренс, словно почувствовав моё изменившееся настроение, трётся щекой о мою. Шепот щекочет ухо. - Не переживай, милая, всё будет в порядке, - он нежно проводит носом по мочке уха, из-за чего напряжение по-тихоньку начинают сменять приятные мурашки по всему телу. - Я ведь буду рядом и никому не позволю причинить тебе вред. - Я знаю, милый, просто мне очень страшно, что будет со Стенли, если мы... Он крепче сжимает мои рёбра и негромко шипит. - Т-с-с, не думай об этом. С нами всё будет в порядке, а твой брат прекрасно позаботится о Стенли, пока нас не будет. Он и соскучиться не успеет, - Лоуренс отстраняется и, приобняв меня за плечи, целует в висок. - Ему ведь так нравится проводить время с Джорджем и его семьёй. Я заставляю себя улыбнуться и смотрю на сына, который играет с соседской собакой. - Всё будет в порядке... - но неясная тревога, словно в тисках, продолжает терзать моё сердце.***
Картинка меняется, и вот я смотрю на тридцатилетнего длинноволосого мужчину, который судорожно крутит в руках стакан. Его голова обвязана банданой, а от цветов его одежды рябит в глазах. Он закусывает губу и изо всех сил старается не смотреть на меня. - И всё это время ты не могла со мной связаться? Ты знаешь, каково было в четыре чёртовых года остаться сиротой? - он поднимает на меня полные слёз глаза, в которых застыли ярость и боль. - Ты хоть представляешь, что я чувствовал все эти годы? - он обессиленно выдыхает, с грохотом ставя стакан на стол. Я вздрагиваю. Мне очень хочется коснуться его руки, но я продолжаю изо всех сил сжимать пальцы. - Прости меня, если сможешь... Он порывисто поднимается, я от неожиданности тоже встаю, обходит стол и стискивает меня в объятиях. - Я так по тебе скучал, мамочка. Я не пытаюсь остановить поток своих слёз, только глажу его по спине и шепчу на ухо что-то успокаивающее.***
И вот я в баре, с причёской, словно меня ударило током, отмечаю свой сотый день рождения. На соседней стул садится мужчина и я, скосив на него глаза, улыбаюсь. - Ты пришёл, - я радостно разворачиваюсь к нему. На нём дорогой строгий серый костюм, а седые волосы зачёсаны назад. - Да, мам, - Стен переводит взгляд на мою причёску, и правый уголок его губ ползёт вверх. - Я ругаю Джослин за такой внешний вид, а тут её бабушка... - хмыкнув, говорит он. - Она молодец, - улыбаюсь я. - С отличием закончила второй курс, и парень у неё, кажется, хороший. Ты вырастил прекрасную дочь, Стен, - я беру его руку в свои. - И Малкольм тоже замечательный ребёнок. В свои восемь он потрясающий художник. Я с огромным нетерпением жду каждое твоё письмо и телефонный звонок. Но, конечно, я не одобряю твою женитьбу на девице, которая младше тебя на двадцать лет, однако... - Однако рядом со мной долго не было матери, которая рассказала бы, что хорошо, а что плохо, - с горечью произносит он, хлопнув ладонью по моим рукам. - А вообще, - Стен улыбается, убирая руки. - У меня для тебя подарок. Не каждая женщина может прожить век, так прекрасно сохранившись, - он достаёт из нагрудного кармана продолговатую коробочку и протягивает её мне. - С Днём рождения, мама. Открыв коробочку, я вижу искусной работы серебряный браслет, украшенный мелкими аметистами. - Помочь застегнуть? На глаза наворачиваются слёзы. - Сынок, зачем ты так потратился... - Думаю, папа хотел бы, чтобы столь солидный юбилей был ознаменован хорошим подарком. Я взял эти деньги из оставшегося от него наследства. Сердце сжимает уже привычная за много лет тоска. - Спасибо...***
Я смотрю на молодоженов, и на душе одновременно радостно и очень больно. Я не могу поздравить внука от всего сердца, как мне того хотелось бы, поэтому ограничиваюсь лёгкими объятиями и стандартными фразами в адрес Малкольма и его жены. Допив шестой бокал шампанского, я икаю и отворачиваюсь от бара. Рядом со мной стоит женщина, о жизни которой я знаю больше, чем она может себе представить. Я улыбаюсь ей, и вижу точно такую же улыбку в ответ. - Мы с вами нигде не встречались? - заинтересованно спрашивает она, с подозрением меня рассматривая. Внутри всё холодеет. Если Стен показывал ей мои фотографии, это будет крах. - Не думаю. Я прохожу стажировку в фирме вашего отца, и он почему-то решил меня пригласить. - О, - кивает она с энтузиазмом. - Возможно, там мы и встречались. Он в последнее время начал много болеть, - она с грустью смотрит на своего отца, который в этот момент фотографируется вместе с женой, которая больше похожа на его внучку. - Меня зовут Джослин Баркли, а вы? - она протягивает руку. Я неуверенно пожимаю в ответ. - Одри Флеминг. Она улыбается. - Как вам свадьба? - Ох, она прекрасна, - отвечаю я, разглаживая несуществующие складки на платье. Внешне Джослин почти точная моя копия и я боюсь, что она может это понять, даже если не видела фотографии. - Да, - улыбается она. - Хотя бы Малкольм смог порадовать папу этим торжеством, потому что я давно списана со счетов, как старая дева. - Вы прекрасно выглядите! И не нужно ставить на себе крест! Я... Моя мама родила С...меня, когда ей уже было сорок шесть лет. Джослин улыбается. - Мой папа тоже был поздним ребёнком, бабушке тоже было уже за сорок, - она нервно курит фужер. - Он говорил, что его родители безмерно любили друг друга и его. И погибли, как в сказке, одновременно. Жаль, что ни одна фотография бабушки не сохранилась, мне говорили, что она была прекрасная женщина и что я очень на неё похожа, - она встряхивает годовой. - Но не нужно меня утешать. Я наслаждаюсь жизнью и своей карьерой. Буду как папа - моим любовникам вечно будет двадцать! - она откидывает волосы назад и смеётся. - Джослин, идём, нужно общее фото, - к нам подходит раскрасневшийся Стен и берёт Джослин за руку. Затем он замечает меня и машет рукой. - И ты, Одри. - Я... Но семейное фото... Я буду лишней. Джослин уверенно берёт меня за руку. - Поверь, лишней на этом фото будешь явно не ты, - она с неодобрением смотрит на нынешнюю жену Стена (Умара, кажется? Или Дорис?), которая в этот момент неловко опрокидывает бокал с красным вином на белоснежную скатерть и начинает глупо хихикать. - Пошли. Джослин мастерски оттесняет нынешнюю супругу Стена мной и приобнимает меня за талию. Я обнимаю её в ответ и по-настоящему улыбаюсь в объектив. Наконец-то у меня на прикроватном столике будет стоять фото с моими любимыми внуками. Через некоторое время, когда я уже отчаялась вызвать такси и грустно сижу на автобусной остановке, ко мне подходит Стен. - Как тебе свадьба внука? - он садится рядом, чуть кряхтя, и опирается ладонями в колени. - Я очень рада за молодожёнов. Хоть мне и грустно, что я не могу выказать всей радости. - Зато теперь у нас есть общее семейное фото. - Мне так больно от того, что я не могла быть рядом все эти годы... - непрошенные пьяные слезы наворачиваются на глаза. - Ты так или иначе всё равно не смогла бы. Стоило родить меня пораньше, а то на момент рождения Малкольма тебе была почти сотня лет, - я вижу, как он хмыкает и достаёт портсигар. Я улыбаюсь и тоже достаю пачку. Он протягивает зажженую зажигалку. - Никогда не думала, что в мои сто девятнадцать мне будет подкуривать собственный сын, - я улыбаюсь, втягивая горький дым. Стен тоже затягивается и смеётся. - Пока жива ты, я продолжаю чувствовать себя шкодливым ребёнком, - я смотрю на него и вижу мириады морщинок, которые прилипли к его лицу. Будто и не настоящие. - Поэтому ты выбираешь себе в пару столь юных особ? - Хорицон не так плоха, как может показаться, - он нахмурился, когда я не выдержала и рассмеялась. - Не вижу ничего смешного. Не я давал ей имя. А живу как умею, меня толком никто не учил. Я посмотрела на него, и вновь увидела перед собой четырехлетнего мальчика, который играл с соседской собакой на нашей лужайке. Мне стало невыносимо от того, что свою жизнь он начал сиротой потому что мир несправедлив, а я невозможная трусиха. Я мягко убрала прядь волос, которая выбилась из его идеальной причёски. - Знаю, Стен, - я поцеловала его в лоб. - У тебя замечательная жизнь, а ты прекрасный человек.***
- Девушка, вам помочь? Я подпрыгиваю от неожиданности, вынырнув из воспоминаний, и сердце начинает стучать где-то в горле. Медсестра с опаской заглядывает мне в глаза, вероятно решив, что у меня сердечный приступ. Ну, она почти права. - Я... Всё в порядке, спасибо. Просто пришла навестить кое кого, - я неловко улыбаюсь и нервно киваю. - Вы знаете, какая вам нужна палата? - Да-да, спасибо, - собрав остатки самообладания, я начинаю идти к нужной палате, но с каждым шагом сжимается сердце. И вот, когда осталось только повернуть ручку двери, я замираю в нерешительности. Мы виделись со Стеном в прошлом году. Он уже почти не ходил, предпочитая передвигаться в инвалидном кресле. Мне было больно видеть его таким, зная, что я ничем не могу помочь, поэтому сейчас я боюсь заходить. Не хочу видеть, как мой ребёнок умирает от старости, которая со мной не случилась. Но я не могу позволить себе ещё раз струсить и бросить его второй раз. Я медленно поворачиваю ручку двери и захожу в палату. Яркий солнечный свет не заглушает атмосферу траура. Пахнет старостью, больницей и... Приближающейся смертью. Стен полусидит, откинувшись на подушки. Рядом с ним, сгорбившись, сидит Джослин. Я издаю сдавленное покашливание, и она резко разворачивается, а Стен открывает глаза. Увидев меня, он пытается улыбнуться, но начинает кашлять. - Я... - Одри? - с удивлением спрашивает Джослин. - Не ожидала тебя увидеть! Ты совсем не изменилась за десять лет! Я переминаюсь с ноги на ногу. - Да, я... Недавно узнала, что ваш папа серьёзно болен, и решила его навестить. Рада, что вы узнали меня, - стараюсь выдавить из себя улыбку, но получается какой-то оскал. Джослин почти не изменилась, но морщин на её лице заметно прибавилось. Я обречённо вздыхаю. - Что вы, - она поднимается со стула. - Вы же есть на свадебном фото моего брата, а оно стоит у папы на каминной полке. Стен поднимает руку, коснувшись её ладони, и она отворачивается. - Оставь нас с Одри ненадолго, пожалуйста. Джослин поправляет одеяло и целует его в лоб. - Конечно, папа, - затем поворачивается ко мне. - Если ему будет что-то нужно, нажмите сюда, - она показывает на большую красную кнопку на стене. Я киваю. - Я люблю тебя, Джослин Аманда Баркли, - хрипло говорит Стен. - И я тебя, папа, - она пожимает его ладонь и, когда поворачивается к выходу, я вижу в её глазах слёзы. - Я буду недалеко. Когда за Джослин закрывается дверь, я сажусь на стул, где сидела она, и никак не могу подобрать нужные слова. - И вот мы с тобой снова в больнице, мама, - улыбается Стен, а я не понимаю, о чём он. - Только в прошлый раз это был день моего рождения, а теперь - час моей смерти. Против моей воли слёзы хлынули потоком. Я беру его сухую, испещренную морщинами ладонь и целую. - Я люблю тебя, Стенли Джек Баркли. Я так горжусь тобой. Ты был таким сильным и честным человеком и просто прекрасным отцом. Ты заслуживал лучшую мать, чем я могла стать. В его голубых глазах играет так хорошо знакомое, но почти забытое мною лукавство. Каждый раз, когда я смотрю в глаза своего сына, я вижу в них его отца. Единственного мужчину, которого любила всем сердцем всю свою долгую жизнь. - Если бы была другая, я бы не стал тем, кто я есть. Ты самая лучшая мамочка, которую я только мог себе представить. Ты не виновата, что судьба распорядилась так... Я люблю тебя и... Я отворачиваюсь, чтобы проморгать слёзы. - И я передам привет папе. Монитор рядом с кроватью издаёт мерзкий писк, и рука моего сына ослабевает у меня в руках. В палату вбегает Джослин, а за ней врач и несколько медсестёр. Она что-то кричит, тормоша Стена за плечи, а я прислоняюсь к стене и медленно сползаю вниз, всхлипывая. Часы показывают 14:37. Спустя час и укол успокоительного я выхожу на улицу. Лицо опухло от слёз, а глаза щиплет. Я сажусь на лавочку и достаю портсигар, подаренный сыном пять лет назад. Выпуская дым, я смотрю на небо. Мне как всегда кажется, что оттуда на меня смотрит Лоуренс, который теперь не один. Теперь они со Стеном воссоединились и наконец смогут поговорить, как отец с сыном, ведь злой рок не позволил им сделать этого здесь. В уголке правого глаза снова начинает скапливаться слеза, но меня прерывает телефонный звонок с неизвестного номера. Что ж, теперь, наверное, и пришло время разобраться, что за чертовщина заставляет меня пережить всех моих любимых.