Тихая гавань

Я заканчивала свой вечерний макияж и завершала последние штрихи образа. Отражением в зеркале я осталась довольна, и это придало мне уверенности и хорошего настроения на праздник. В лифте я еще немного покрутилась у зеркала, любуясь своим сверкающим платьем под ярким освещением, и окончательно почувствовала себя красивой женщиной. Такое со мной бывает нечасто, но если и случается, то я стараюсь насладиться этим моментом. В такие моменты я заряжаю и себя, и окружающих. Сразу сыпятся комплименты и восхищения, а Гордеев и вовсе сходит с ума и заводится с полоборота. Собственно, именно такого эффекта я и хотела добиться в эту новогоднюю ночь. Мне хотелось поскорее сгладить вчерашнюю неловкость, и, надеюсь, мой образ затмит в Сашиной памяти все наши недомолвки. До дачи Вадима я добралась с приключениями: снегопад накрыл город, и я встряла в сугробе прямо на парковке у своего дома. Добрый сосед помог расчистить место и, поздравив с Наступающим и отсыпав в мой адрес комплименты, вытолкал мою машину. В общем, я сильно опоздала. В доме Куратовых уже все суетились. Среди гостей была сестра Вадима с мужем, две Иркиных подруги, тоже с мужьями, и одноклассник Куратова Сергей, которого я помню еще с юбилейного банкета. Саши на даче не было. Куратов сказал, что он застрял в больнице, уехав на какой-то неотложный вызов. Ничего удивительного, издержки профессии. Я и сама не раз встречала Новый Год в больнице. Надеюсь, что он успеет вернуться к бою курантов. Мы с девочками сконцентрировались на кухне, помочь Ире с готовкой, мужчины вели беседы, а Вадик метался между кухней и гостиной и относил готовые блюда на стол. Я мазала маслом багет, а Ирка выкладывала на него икру. Мы вдруг услышали из гостиной звон елочных игрушек и чертыхающегося Вадика. — Ну что там такое? — устало выдохнула Ирка, повернувшись в сторону гостиной. — В поворот не вписался, — донесся раздосадованный голос Куратова. — Тащи веник. Ирка пошла на разведку и вернулась на кухню за веником, обреченно вздохнув. — Елку уронил, что ли? — спросила я, смеясь. — Да ну его, — шутливо отмахнулась Ира, доставая совок, — пару игрушек кокнул. Гордеев наряжал, старался. А этот всего-то бокал шампанского выпил и давай крушить. Вадик убирал осколки, а мы продолжили готовку. Время уже подкрадывалось к десяти, но Гордеева все не было. Я уже начинала нервничать и поглядывать на часы еще чаще обычного. Мы всей компанией сели за стол и начали провожать старый год. На фоне по телевизору шла «Ирония Судьбы…», Вадим, подпевая музыке из фильма, разливал шампанское по бокалам, мужчины ухаживали за своими дамами, а мы с Сергеем, как два одиноких лебедя, обреченно довольствовались компанией друг друга, не важно, хотели мы этого, или нет. Мы как-то сразу перешли на «ты» и беседа полилась сама собой. Он был приятным и обходительным мужчиной, и начал оказывать мне знаки внимания, хоть Куратов всякий раз, по поводу и без, напоминал о том, что Гордеев скоро приедет. Я немного выпила и расслабилась, перестав то и дело поглядывать на входную дверь. По телевизору начался новогодний концерт, Ирка приглушила свет, и все начали танцевать под музыку на небольшом импровизированном танцполе возле елки. Я тоже вышла из-за стола и влилась в компанию танцующих. Алкоголь добавил мне настроения, и мне стало по-настоящему весело. В темноте я наступила на что-то острое. Почувствовав боль в ноге, я попросила включить свет. Мою ступню пронзил крупный осколок елочной игрушки. Черт меня дернул сбросить туфли, чтобы было удобнее танцевать! — Вадим! — воскликнула Ирка, увидев мою кровь. — Ты же сказал, что убрал все осколки? — Ежики пушистые, — Куратов с досадой схватился за голову, и бросился усаживать меня на кресло, — вот я растяпа незрячий. Он стал извиняться передо мной и гневаться на то, что не заметил этот злосчастный осколок. Ирка попутно копалась в аптечке, чтобы помочь мне обработать рану. Гости перестали танцевать и сочувственно собрались вокруг меня. Я не чувствовала особой боли и успокаивала их, что все в порядке, и порез ерундовый. Возможно, в дело вступил алкоголь, но ситуация меня совершенно не расстроила. — Откуда у нас только этот шар взялся? — разглядывала Ира осколок. — Я и не помню такой. Какая-то маска венецианская нарисована что ли… Мне кажется, я протрезвела за мгновенье. Ира обрабатывала мою ногу, а я подняла осколок и уставилась на него. Это был тот самый рисунок! Это был тот самый шар с елочной ветки, который я видела на странице Дины! Я разозлилась так, что сжала этот осколок, и он треснул у меня в руках. — Нина! — охнула Ира, отпрянув. — Ты чего? Я разжала ладонь и увидела кровь. — Больно стало. — Потерпи немного, — она дула на рану, обрабатывая ее антисептиком, — чуть-чуть пощиплет. Ох. Давай теперь руку обработаем. Она делала какие-то манипуляции, но мое сознание было как в тумане. Меня трясло. Она была здесь. Она точно была здесь вместе с Гордеевым. И сейчас он с ней, а не в больнице. Я была абсолютно уверена в этом. Праздник продолжился. Сергей помог мне переместиться на диван, откуда я, сидя, наблюдала за танцующими гостями. Наблюдала — это громко сказано, просто хлопала пустыми глазами. — Ты как? — спросил у меня Сергей, наполняя мой бокал шампанским и подавая его мне. — Держи. Не грусти. Хочешь, я с тобой за компанию сидеть буду? — Не порть себе праздник, — улыбнулась я вежливо, принимая бокал, — веселись. — Одному мне что-то не весело, — ответил он и заглянул мне в глаза, — да и тебе, кажется, тоже. Я горько хмыкнула и осушила шампанское до дна.

***

Дина освободилась и вернулась в машину. Когда она пристегивалась, в ее сумке зазвонил мобильный. Она достала телефон, и на экране высветилось фото Габриэля. Приняв вызов, она перешла на итальянский. Из трубки доносился громкий голос ее жениха, который, как мне показалось, выражал сильное возмущение. Хотя, итальянцы вечно так разговаривают, даже если не возмущаются. Дина объяснялась с ним, активно жестикулируя, будто бы он мог это увидеть. Я усмехнулся. Уже успела перенять их итальянскую эмоциональную манеру. Закончив разговор, она тяжело вздохнула. — Нам пора возвращаться. — Ругался? — догадался я. — Еще как, — закатила она глаза, — не знаю, насколько его хватит, но нам лучше поторопиться. — Это как получится, — вздохнул я, посмотрев в окно. Снег все продолжал падать, и у меня стали закрадываться мысли, что мы можем нехило встрять на выезде из Москвы. Навигатор тоже напугал красными ветками маршрутов на карте, и нарисовал цифру аж в четыре часа дороги до Реутова. Весело. Мы выехали и поначалу радовались пустым дорогам, вопреки прогнозам навигатора, но начали понимать, что до МКАДа еще далеко, а на выезд выстроилась гигантская вереница из машин, в которую попали и мы тоже. Мы стояли час, другой, третий. У Дины разрывался телефон от сообщений Габриэля и звонков ее мамы, которая ничего не понимала по-итальянски и не смогла добиться от взвинченного будущего зятя хоть какого-то конструктива. Мне же никто не звонил. С одной стороны, я был рад, что Куратов все уладил, и Нина не волновалась о моем отсутствии, с другой, меня вдруг стало напрягать, что она о чем-то могла догадаться и звонить мне у нее уже просто нет желания. Не знаю зачем я полез за своим телефоном и набрал ей сообщение, что задерживаюсь в больнице. Она прочитала и ничего не ответила. Ни через десять минут, ни через полчаса. Тем временем, до Нового Года оставалось без малого два часа. Навигатор менял показания каждые пять минут, но уже стало точно ясно, что вернуться в Реутов в этом году мы не успеем. Дина отстегнула ремень и открыла дверцу. — Ты куда? — одернул я ее за руку. — Там вон магазин на заправке, — показала она пальцем, — пойду быстренько куплю нам чего-нибудь. Похоже мы тут надолго. — Не спеши только, у тебя шов. Дина вернулась быстро с полными пакетами продуктов. За это время я сдвинулся с места метров на пять. — Раз Новый Год мы будем встречать тут, то пора провожать старый! — воскликнула она, стараясь не унывать. — Да уж, ну и праздник у нас выдался, — ответил я безрадостно. — Праздник делаем мы сами, — оптимистично ответила Дина, и открыла маслины. Поддев одну вилкой, она выдала мне ее. — Держи. — Дин, — смеялся я, — я ненавижу маслины! — Гордеев, ты просто не умеешь их есть. Распробуй. Только жуй неспеша. Я медленно жевал маслину и вдруг действительно начал осознавать, что в этом вкусе и правда что-то есть. Признавать я это не стал, потому что я вредный. — Ладно, — вздохнула она, — не буду тебя мучать деликатесами. Держи мандарин. Машина перед нами продвинулась вперед, и я тронулся следом. Дина засовывала мне дольку за долькой прямо в рот. Мы включили радио, и в машине стало повеселее, а праздничное настроение не заставило себя ждать даже в таких обстоятельствах. К полночи мы проехали не больше километра. На часах уже было без пяти двенадцать, а по радио заиграла песенка про пять минут. Дина вовсю веселилась и пританцовывала на сидении с детским шампанским в руке, которое она заботливо приобрела, поскольку я был за рулем. Ее определенно все это забавляло. Не понимаю откуда она черпает этот неиссякаемый оптимизм, который заряжает даже меня, самого отчаянного ворчуна. Мне тоже стало весело, и я стал подпевать радио. У Дины снова звонил телефон, но она его беззаботно выключила и швырнула на дно сумки. — Разберутся без меня, — отмахнулась она на мой вопрошающий взгляд, — ну сколько можно названивать? У нас тут праздник! — Действительно! — подыграл я ей. И вот зазвенели куранты. Один, два, три… Дина разливала по пластиковым стаканчикам наше игрушечное шампанское. Когда куранты пробили двенадцать, в воздух со всех сторон взметнулись фейрверки. — Ура! — закричала радостно Дина. — С Новым Годом! — С Новым Годом! — отвечал я ей. Мы выпили кислую газировку, потянулись друг к другу и поцеловались. Поцелуй был затяжным и страстным. Оторваться друг от друга нам пришлось из-за того, что сзади засигналил автомобиль. Колонна начала двигаться быстрее. Салюты вокруг не останавливались, а водители, уже сроднившись в этой долгой пробке, поздравляли друг друга и, сигналя, махали из окон. Мы, наконец, вырвались из затора и набрали существенную скорость. До Реутова нам оставалось минут двадцать. Дина показала дорогу к дому своей мамы, и я выстроил маршрут. — Ну… — невесело вздохнула Дина, когда мы подъехали к ее дому так, чтобы нас не увидели из ее окна, — мне пора. Сейчас буду выслушивать от мамы с Габриэлем. Я грустно улыбнулся и снова почувствовал эту тоскливую печаль расставания. Расставания навсегда. — Счастливого тебе Нового Года, — все, что сказал я. — И тебе. Я правда хочу, чтобы он у тебя был счастливым. И чтобы ты был счастливым. — Без тебя это труднореализуемо, — вздохнул я. Дина поцеловала меня, но не в губы, а в щеку. Этот поцелуй вышел каким-то трогательным и пробрал меня на мелкую дрожь. — Прощай, Саш. — Прощай. Она выскочила из машины, а я приложил ладонь к щеке, чтобы сохранить на ней тепло Дининых губ как можно дольше.