Спаси меня

      Паршивый кофе отправляет, и Михаил прекрасно знает об этом. Но как же тут ещё не пить кофе, когда ночами ты либо решаешь вопрос с какими-то идиотами заочно, либо, вполне себе очно представляешь, все деньки, когда ты будешь с Питером вместе, хоть и знаешь, что этого не произойдёт.       Москва сделал ещё один глоток: ему стало значительно лучше. Хотя он знал, что сейчас делает себе только хуже. — Как же хочется есть. Блять! — Москва вспомнил чёртов XX век. Нет, пожалуй, нужно начать сначала. Как, как он мог со своими идеями про этот невыносимый коммунизм ослепнуть настолько, чтобы приставить пистолет ко лбу своего любимого человека. Нет это был не он, а какой-то демон во плоти, который захватил разум и тело Московского, не давая ему дышать. Перед глазами всё ещё стояла картинка: в Петроградском кабинете сидели Михаил и Костя, а у самого Петрограда из глаз рекой текли слёзы, а изо рта охрипшим уже голосом вырывались слова —"Ненавижу!!!" — "Сдохните, твари"       Москве было непривычно это слышать от такого воспитанного на протяжении всей своей жизни, и сдержанного ранее во всех ситуациях, какими бы херовыми они не были, города, как Петербург, но он просто молчал. Ему нужно было успокоить Сашу, поцеловать в лоб, сказать как тот сильно его любит, что всё будет хорошо... Но он молчал. Мог бы и извиниться, в конце концов. А вот война... Воспоминания о войне — это нечто. В те годы Московский безумно сильно переживал впервые не за себя, а за Питер. Питер, который хочет кушать. Питер, которого надо согреть, которого надо поцеловать. Он слишком молод, чтобы терпеть всё это, пускай и ради России. Ну не сейчас, когда-нибудь. Сейчас он ещё малыш, он ещё слишком маленький для всего этого. — Ёп твою мать...       Москва решил прогуляться в обед и случайно встретился взглядом с... Сашей, который шёл неподалёку. Москва не знает, что он забыл в Москва-Сити, но факт остаётся фактом. Михаил не знал, что делать в таких ситуациях: он чувствовал себя мальчишкой из 5"Б", которому нравится девочка, но он не знает, как к ней подкатить, и даже как реагировать на её взгляд. Михаил отвернулся в надежде на то, что в Романов ничего не заметил, но тот стал подходить ближе. — Господи помилуй, Господи помилуй, Господи... — Чего пялишься? В глаза мне смотри!       Абсоллютно не сочетаемые между собой фразы каким-то образом переплеплелись в устах Петербурга, и Москва обернулся. Капельки пота стекали по лбу, руки, спрятанные в карманах, дрожали. Шатен смотрел немного снизу вверх, ведь они были слишком близко. Москва к такому ещё не привык. Хоть это было и не из любовных побуждений, но отчасти, ему было приятно находиться на таком маленьком расстоянии со своим возлюбленный, который в силу своего чуть более низкого роста, чем у Московского, всё ещё смотрел на него снизу вверх, становясь от этого даже... Забавным? — Что тебе надо? Отвечай! — Я... Я п-просто шёл — Михаилу было скорее не боязно, а неловко. — "Просто шёл"? Ты пялился на меня 5 минут! — Чёрт.       Московский вспомнил, Почему он вообще задумался о том веке. Когда он шёл, то случайно заметил Петербург, который на скамейке читал очередную идиотскую книгу. Точнее, не идиотскую — таковая бы не удостоилась прочтения самим Александром Романовым. Но для Златовласого все книги были одинаковые. Все, кроме той, которую он хотел написать, когда станет чуть умнее и обзаведётся свободным временем — пока что, этой книги не было, так что все для Москвы были идиотские. И да, он действительно на несколько минут тупо залип на Сашу. — Извини, я задумался. — Ладно, на первый раз прощаю.       Мише было больно, но эта боль, каждый раз птичкой ударяясь о стеклянные стенки его сердца, делала его лишь сильнее.