Раскрой мне грудь и Раскрась мой позвоночник

Она была единственной, кого он встретил с тех пор, как попал в эту деревню, кто открыто не избегал и не боялся его. Се Лянь не встречал ее в первые несколько обходов маленького городка. Поэтому, когда он встретил ее через месяц их пребывания, ему стало любопытно. Он не слышал, чтобы это место было достаточно хорошо известно, чтобы иметь странствующих торговцев, и не встречал ни одного до сегодняшнего дня. На ее прилавке были представлены самые обычные товары, зерна и овощи, а также разные дешевые безделушки. Се Лянь на самом деле не был заинтересован в том, чтобы стремиться к чему-то, включающему в себя человеческое взаимодействие. Он хотел пройти мимо. Пока быстрый взгляд, который он бросил в ее сторону, не зацепился за что-то, от чего у него перехватило дыхание. Две маленькие красные фасолины. Они были достаточно малы, чтобы утонуть среди других товаров, разложенных на столе, но их чистый цвет преодолевал любые препятствия, которые могли их скрыть. Острая боль чего-то, о чем он предпочел бы никогда не думать, пробежала по его груди, поскольку его глаза не отрывались от этих двух маленьких сережек. Он бессознательно приблизился к прилавку и поднял их, рассматривая темно-красные, почти горящие при встрече с солнцем, серьги. Такие знакомые, что это причиняет боль. Но они не те же. Не пара, которую он потерял в те забытые месяцы, спасаясь бегством. Неосознанный звук разочарования покинул его. Хуа Чэн, верный королевский сторожевой пес, в роли которого выступал, немедленно приблизился, не отступая даже на фут от его спины. Их близость была настолько постоянным явлением, что Се Лянь был почти уверен, что высокий мужчина стремился прилипнуть к нему. Тот, о котором идет речь, вероятно, сделал бы это, с его позволения. - ВидИшь что-нбудь, что тбе нравца? - вопрос был задан с таким сильным акцентом, что он почти не понял сказанного. Его взгляд остановился на владельце ларька. Великолепная женщина, с черными прямыми волосами, каскадом ниспадающими на спину, и совершенно неуместной соломинкой между красных губ в сочетании со свободно завязанной лентой. Ее глаза все еще были направлены к сбитому с толку мужчине. Но не с неприязнью любого другого деревенского жителя, которых он встречал раньше – вместо этого было твердое открытое дружелюбие, которое в то же время не было фамильярным. Она была глотком свежего воздуха. Два красных глаза впились в заднюю часть его черепа, прежде чем переместиться на человека перед ними. Се Лянь почти посочувствовал ей, потому что от этого пристального взгляда у него легко учащался пульс. То ли от страха, то ли от чего-то еще. И все же он мог только смотреть, как женщина перед ним встретилась с этими красными глазами лицом к лицу, даже не моргнув. Излишне говорить, что он был впечатлен? Как жаль, что у него забилось горло. Это был первый раз, когда он хотел поговорить с кем-то, кроме Хуа Чэна, за такое ужасно долгое время. Но только сухо сглотнул, покачал головой и осторожно положил пару красных украшений. Даже не получив многословного ответа, ее поведение не изменилось, ее темные глаза снова уставились на его фигуру, решительно игнорируя дымящееся нечто позади него, которое придвинулось еще ближе во время их невидимой перепалки. Поклонившись в пояс, он ушел, даже не взглянув на нее еще раз.   - Гэгэ. Они отошли всего на несколько шагов, когда знакомая рука схватила его за плечо и развернула к себе. Красивое лицо дракона приветствовало его – и пара красных бобов. Тех самых, которые он схватил всего минуту назад. - Сань Лан... - в последнее время он, казалось, так часто терял дар речи, даже когда его горло было забито. Эти загорелые руки схватили его собственные, обхватили их и положили серьги в чашу его ладоней. Боже, у него такие большие руки, неловкий вздох сорвался с его губ при этой опасной мысли. - Они для тбя, - красные глаза проникли в его собственные, - Ты выхлядел так, будо хтелл их. Се Лянь стоял, как олень, пойманный светом фар, с широко раскрытыми глазами и ошеломленный тем, как все обернулось. Его руки все еще были зажаты в руках другого мужчины, хватка вокруг них усилилась в ответ на его растерянный вид. - С-Спасибо, - пролепетал он. Что-то горело? Было такое чувство, будто что-то горело. Его щеки горели, словно их лизнуло пламя. Поддерживать зрительный контакт внезапно показалось ему невозможным. Однако все мысли и движения резко остановились, когда знакомое и желанное тепло охватило его губы. Что-то, чего он так долго не знал, чего ему не хватало в последние несколько недель. Дракон был прямолинеен, любая небольшая сдержанность, которую он держал во время их первого поцелуя, теперь исчезла. Его язык ласкал губы Се Ляня, пока они не приоткрылись, и проник внутрь с таким напором, что казалось, будто он добирается до самого его пищевода, облизывая и щедро вылизывая каждый уголок рта. Они расстались всего на секунду, чтобы перевести дыхание, из горла мужчины вырвался жалобный стон, сопровождаемый приглушенным стоном дракона, прежде чем оба снова нырнули. Этот невероятно длинный и горячий язык касался его собственного, переплетаясь, пока его практически не засосал рот высокого мужчины. Лицо горело огнем, мир вертелся вокруг, голова кружилась. Когтистая рука легла на поясницу, еще сильнее прижимая к манящему теплу тела перед ним, другая рука схватила за предплечье. Он смутно почувствовал, как когти впиваются в кожу. Он позволил своей руке переплестись с той, что лежала у него на плече, сцепив пальцы – его рука вспотела? Это смущает. В то же время другая рука переместилась к боку дракона, страстно хватаясь за красную ткань. - Вы позволяеете себе целоваться средь бела дня? О, постойте– Се Лянь повернулся назад – насколько мог, когда его рука была переплетена с рукой другого мужчины, а рука другого все еще цепко лежала у него на талии. - И посреди улицы. Это была тогровка. Которая по какой-то ужасной причине покинула свою стойку и встала рядом с ними. Он был почти уверен, что его лицо выглядит ужасно спелый помидором. Его свободная рука опустилась на собственную красную щеку, в какой-то глупой попытке спрятаться, когда он взглянул на подошедшую женщину. Он, конечно, хотел сохранить лицо, но Хуа Чэн - вполне естественно - так не думал, потому что хватка дракона сделалась еще более собственнической, крепкая рука обвилась вокруг талии, прижимая его еще ближе. Он не был уверен в выражении лица мужчины, но в голове сложилась смутная картина, когда он услышал: - На самом деле я не собираюсь его красть. Перестаньте смотреть так, как будто вы пьете уксус прямо из банки, я просто хотела дать вам это. Се Лянь был почти впечатлен. Брови приподнялись, когда он слушал, не сводя глаз с фигуры, стоящей перед ними. Из рукава своего темно-синего халата она вытащила пару одинаковых красных бобов. Постойте. Он снова потерялся. Разве Сань Лан только что не отдал ему пару, которая была на столе? Там была копия? Но зачем ей – Его озадаченность, должно быть, проявилась, но это все еще не изменило выражения лица женщины, оно все еще было непроницаемым - небольшой изгиб уголка рта, который присутствовал все то время, что он смотрел на нее - все еще строго на месте. Красные бобы, которые ему дали совсем недавно - он запоздало осознал - выскользнули у него из пальцев во время их... э-э... разговора и теперь лежали в грязи у его ног. К счастью, они были достаточно прочными, чтобы не треснуть. Боже, у него действительно не было и возможности сохранить лицо, не так ли? Неловко и немного неестественно он наклонился, чтобы снова поднять их – все, что угодно, лишь бы не сталкиваться ни с одним из этих двух неподвижных взглядов, - чтобы остановиться, когда белая, тонкая рука подняла их для него. На этой бледной ладони с удивительно мягкой, безупречной кожей, не похожей на кожу фермера, теперь лежали две красные бусинки, с небольшой горкой песка, но все еще такие же яркие. А в другой руке она держала почти такую же пару. Она бросила оброненные серьги в тот же карман рукава, откуда ранее вытащила другую пару, прежде чем снова протянуть и передать ее Се Ляню. В его ладонях лежали две красные серьги. А затем быстрые, как змеи, ее руки снова взметнулись вверх – с духовной силой на кончиках пальцев она точно ударила по его запечатанным меридианам со скоростью молнии. Она даже ударила по его горлу – как жаль, что она ошиблась, его голос не был запечатан. Он сразу же почувствовал, как его тело наполнилось теплом и энергией, чего он не чувствовал уже несколько месяцев. Как стакан, переполненный водой, которой некуда деваться, казалось, она переливается через край. Сознание покинуло его через несколько секунд, и тьма встретила его в мягкой колыбели. Даже если он постоянно следил за этой женщиной, в ней было что-то неуловимомо не так. Она подходила к Гэгэ, и он не собирался терпеть - ее быстрое движение было тем, чего он не ожидал. Несколько ударов нанесли Се Ляню со скоростью, которую он едва мог видеть, а затем, подобно взрывающейся звезде, это тело, теперь покоящееся в его руках, горело так ярко. Пока просто не остыло до чего-то едва заметного. А потом это тело упало на него, тяжелое, мертвое для всего мира. Сердце Хуа Чэна билось в груди так быстро, что это почти причиняло боль, некая напряженность, которая, казалось, сжималась все сильнее по мере того, как росло его беспокойство. Он взлетел в ярости – все еще крепко сжимая свое сокровище – только чтобы обнаружить, что женщина исчезла. Как будто она была лишь иллюзией, там, где стоял ее прилавок, не осталось даже следа, земля была чистой. Он был сбит с толку, зол – но больше всего обеспокоен и напуган за жизнь, находящуюся в его руках. Каким-то образом, несмотря на ослепляющую его ярость, он смог разглядеть, как грудь Се Ляня двигается с каждым вздохом. У него вырвался легкий шум облегчения. А затем он собрался и взял тело поудобней, тесно прижимая к своему собственному, надежно удерживая в объятиях. Он летел зло и быстро, пронзая холодным взглядом любого, кто стоял на пути. Эти две красные серьги все еще были зажаты в руке Се Ляня, прижатые к груди. Когда Се Лянь проснулся, то увидел бледное лицо слишком близко – красные глаза смотрели достаточно глубоко в первые нескольких секунд с такой жгучей интенсивностью, что почти захотелось убежать. Тот знакомый комок в груди и горле вернулся, хотя он уже не чувствовал его с тех пор, как они перебрались в дом. По-видимому, все вернулось. Но из-за чего? Странная женщина, странные вещи. Но вопрос заключался в том, почему она это сделала? Конечно, она помогла ему. Энергия, которая текла по его меридианам, которую он считал навсегда потерянной, вернулась благодаря незнакомке. И еще более странным было очень яркое воспоминание о том, что он видел в последний раз. Две серьги. Не копии, что он были в киоске, которые дал ему Хуа Чэн, а те, которые она лично вручила. Пара красных бобов, которые он потерял несколько месяцев назад, во всем этом хаосе. Они были так невероятно важны для него, но он никогда не думал, что снова увидит хоть одну. Он оказался неправ совершенно приятным образом. И ни в коем случае, сколько бы он ни размышлял и ни думал, он действительно не мог понять, кем была эта женщина, или почему она это сделала – как она узнала. С тревогой он неохотно отпустил это – он все равно не смог бы найти ответ; вместо этого он почувствовал вину из-за того, что даже если бы у него были эти серьги, он все равно не смог бы надеть обе. Мочка его правого уха запульсировала, скрытая под волосами, там, где упомянутая серьга была вырвана, и большая часть мочки вместе с ней. Стрела, которая едва не задела его голову, только ухо. Так он потерял первую из них – другая слетела где-то по пути, когда он убегал. - Боже, - обеспокоенные красные глаза все еще были устремлены на него, брови подняты и выглядели слишком обеспокоенными и печальными. Се Лянь почувствовал, что смягчается, когда посмотрел на дракона, протянул руку и погладил прядь темных волос. Он мог только покачать головой с неуверенной улыбкой на лице. Он знал, что даже если попытается открыть рот, из него не вырвется ни звука. Он сел, направляемый торопливыми и нервными руками, прежде чем разжать свой собственный кулак, который все еще лежал на груди, представляя те два красных боба, которые с тех пор постоянно крутились в голове. Он взял один из них между большим и указательным пальцами, любуясь ярко-красным цветом. Это привлекло внимание дракона, его глаза заблестели, когда он с любопытством приблизился. Молча, все еще улыбаясь и превращая это во что-то более искреннее, он позволил дракону продолжать любоваться ими, выглядящему так, словно тот хотел взять предмет для более детального осмотра, но боялся просить. Он хотел понять, почему этот человек проявляет такой большой интерес к этим драгоценностям, тогда как никак не интересовался горой камней, которые хранились в его логове. А затем его глаза вернулись к золотистым, когда их обладатель на несколько секунд опустил руку ему на плечо, прежде чем пройтись выше и мягко расчесать прядь. Хуа Чэну оставалось только наблюдать ошеломленно и растерянно. И счастливо, конечно же! Его пара так нечасто и неохотно прикасалась к нему, что дракон практически ластился к любому прикосновению, которое мог получить. Однако он все еще не понимал, чего тот хочет. Однако, ответ на свой вопрос он получил быстро, когда проворные пальцы провели по волосам, прежде чем начать вертеть и скручивать, медленно и неумело заплетая их часть. А затем красная сережка, которая была в руке, оказалась вплетена в его непослушные локоны. Хуа Чэн был уверен, что никогда не расплетет эту косу - если только Се Лянь не предложит заплести ее снова. Он подумает. Улыбка, которой он был награжден, когда Се Лянь отстранился, была такой мягкой и глубокой, с покрасневшими щеками и носом, что сердце почти растаяло. Если бы он мог, то бросился бы на пол и катался в явно преувеличенном восторге. Даос часто улыбался и всегда был добр – но до сих пор он еще ни разу не получал улыбки с такими откровенными эмоциями. Дракон почти чувствовал, как трепещет его сердце. - Гэгэ, гэгэ... – его рука тянулась и сгибалась, желая ухватиться за что-то, в то время как широко раскрытые глаза все еще были прикованы к человеку перед ним - он выглядел очень похожим на потерянного малыша, а не на высокого, супер красивого и взрослого человека-дракона, которым являлся. Это было очень мило, и Се Лянь издал тихий звук, похожий на смешок. - Мм, - это был самый громкий звук, который тот мог издать, когда он схватил эти широкие плечи и притянул высокого мужчину в объятия. Это действие было незнакомо им обоим, просто утешение, которое могло принести объятие. Хуа Чэн, который до сих пор не знал о доброй руке человека, и Се Лянь, который с юных лет сидел на троне, которого учили, что неформальные прикосновения и слова лучше оставить забытыми – даже между царственными родителями и их детьми физический комфорт редко предоставлялся. Так что наконец-то получить такую возможность, после того как он потерял все, что было ему дорого, иметь возможность прижать к себе близкого человека, как в сердце, так и в реальности, было очень мило и трогательно. Тепло чьей-то груди, прижатой к собственной, длинные руки, обернутые вокруг. Когда он прижимался к этому мужчине, было настолько хорошо, он не хотел, чтобы это когда-нибудь закончилось, ему хотелось никогда не покидать комфорт этих рук. Ему просто хотелось, чтобы подбородок покоился на сильном плече, чтобы баюкали и прижимали к себе. Тем временем Хуа Чэн был сбит с толку. Из того, что он понял о Се Ляне, этот человек редко был инициатором прикосновений – даже после того, как Хуа Чэн принял свой человеческий облик. Он быстро понял после пробуждения даоса, что сегодня между ними не будет сказано ни слова. Обычно, когда Се Лянь возвращался к молчанию, что случалось часто, он оставался таким в течение нескольких дней – за этот период он часто еще меньше сопротивлялся тому, чтобы его трогали, и уклонялся от любого внимания, которыми дракон пытался его одарить. Поэтому, когда его обняли руки и голова легла на плечо, он, само собой, был сбит с толку. И немного взволнован. Его гэгэ искал утешения в его объятиях. Но не зная, что делать, он мог только неумело ответить взаимностью, позволив другому еще глубже зарыться в объятия с тихим, довольным вздохом. Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу, в уютной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня. Восхитительный аромат разнесся, и Се Лянь почувствовал, как пустой желудок заурчал, будто его ткнули палкой. Он нерешительно отстранился, проведя рукой по чернильным локонам и слегка взъерошил их. Красные глаза смотрели наблюдали из-под - теперь уже спутанной - челки, не мигая. Се Лянь ответил с легкой, неловкой улыбкой. - Гэгэ, пзволь мне привнести тебе немнг еды, - сказал Хуа Чэн, поднимаясь с соломенных свернутых одеял, прежде чем развернуться и неуклюже направиться на кухню, где сейчас жарилось мясо неизвестного вида. Через несколько секунд он вернулся, и Се Лень, с затуманенным взором взял у него из рук приготовленное мясо на вертеле. - Это кролик... - и снова эти глаза смотрели на него. Хуа Чэн уставился на него так, как будто стоило ему моргнуть, и человек исчезнет – Се Лянь не мог найти в себе оправдания этому пристальному взгляду, пока жевал мясо, каким бы стесненным он ни чувствовал себя с таким вниманием. Ах! Осознав это, даос перевел взгляд на красные глаза, одновременно тыкая шампуром в мужчину. Конечно, дракон сразу понял: - Этот уже пьел, но... - Се Лянь почувствовал, что его глаза вот-вот вылезут из орбит, когда зверь, не колеблясь ни секунды, откусил кусочек мяса, - Всо еще немног глоден, - пробормотал он с набитыми щеками. Се Лянь даже не мог говорить, но каким-то образом его снова заставили оставаться бессловесным. Все еще жуя и теперь выглядя довольным, дракон направил шампур, все еще зажатый в руке человека, обратно к его открытому рту. Когда Се Лянь укусил еще раз, до него дошло, что именно дракон задумал. Вскоре бледное лицо стало таким же ярким, как и одинокая серьга, спрятанная в рукаве.