когда расскажешь?

***

Эйден зябко кутается в новенькую толстовку и с наслаждением вдыхает носом запах чистой одежды. Она ещё не подпорчена кровью и пока что сияет целой тканью, плавно струясь по плечам. Цвет немного ярковат, но драконий принт смотрится довольно симпатично и добавляет каплю уверенности вперемешку с дерзостью. Парень, как в детстве, прижимает к груди ноги и прячет пальцы в недрах рукавов, отогревая задубевшие от холода части. Зачем-то припёрся ночью на край крыши и теперь мёрз, пытаясь просто проветрить мысли перед сном. Город внизу мрачный, пугающий и нездорово крикливый. За кем-то гонятся, кто-то вообще рычит из груды мусора… Но вдалеке сияет огнями Базар, и это хоть как-то греет. Хочется перебросить уставшее тело туда и накачать его пивом до полного отруба. Вот только организм уже просит пощады и отвергает раз за разом алкоголь. Стоит всё же дать ему время на восстановление и перерыв. Не хватало ещё откинуть лапки из-за обычного отравления. Довольно тупая смерть в нынешней ситуации, да и пожить он мало успел.       — Привет, малыш, — Хакон подгребает незаметно и как всегда неожиданно. Долбанный призрак. Его руки ненавязчиво облапывают за плечи и всё же не переходят границы дозволенного. Хотя обычно данные конечности предпочитают жить своей жизнью. Бегун садится рядом и начинает ужинать чем-то довольно безвкусным на вид. Ещё и шелестит странной упаковкой, будто делает это специально. Эйдену захотелось выдернуть из его рук пресную галету и запихать что-то более съедобное и сытное. Опять просыпаются непонятные эмоции, от которых рушится привычный, равнодушный ко всем вокруг устой. Улыбка сама расползается по губам, когда яблоко выпадает из ладони Хакона и подкатывается прямо к кроссовку. Что упало, то пропало… Эйден с чистой совестью вытирает о рукав случайный дар и быстро сгрызает, пока не отняли. Морщится от нежданной кислоты и неосознанно слизывает с пальцев сок. Не замечает, совершенно, чужой затуманенный взгляд, отвлекаясь на громкий хлопок внизу. Кто-то пытался решить конфликт, применяя огнестрел. Зачем прибегать к дискуссии или обычному разговору, если можно просто уничтожить противника вместо фактов пулей? Лучше бы дома сидели и не лезли наружу после захода солнца. Хакон поднимает голову, а на его лицо сразу падает последний луч и пачкает щëки алым мазком. Отражается в глазах и исчезает тусклой вспышкой за домами. Сухие и горячие пальцы бегло касаются эйденовской руки, но сразу же отдёргиваются. Будто током шарахнуло за наглость. Пилигрим не придаёт этому должного значения и, наверное, сильнее путает ситуацию. Завязывает узлом недопонимания и скидывает в воду, залив ноги бетоном.       — У тебя ледяные ладони, но наверное горячее сердце.       — Не думаю, что твой подкат сработает, Хакон, — Эйден неосозанно «кусает» с нежностью протянутую руку, и Хакон заметно мрачнеет. Он впервые попытался не спошлить и выдал что-то наиболее приличное из своего словарного запаса. Не оценили и, похоже, что отшили. Вот только бегун не уходит и продолжает упорно сидеть рядом, пока голова не начинает болеть от ночного холода. Психует, накидывает на шею шарф и тянет наверх. Заталкивает в убежище и, ворча себе под нос, ставит на плитку чайник. Эйден греет лапки над этим обшарпанно-оранжевым чудом и не обращает внимания на шуршание за спиной. Он полностью сосредотачивается на колких иголочках тепла. Прикрывает глаза и прячет под ресницами растерянность от неловкой тишины. Молчание — золото, но сейчас оно превращается в дешёвую фольгу. Хакон обжигается о кружку, и его тут же ловят в сети аптечки. Тем самым разрывается вся нервозность обстановки. Касания заботливые, нежные, вот только царапают больнее кастета Лукаса. Воспалённые раны всё ещё не зажили и пульсирующей болью напоминали каждый день об этой долбанной миссии от Вальца. Надо же было так хотеть спасти свою шкуру, что согласие на это дело вылетело изо рта быстрее адекватной мысли. Эйден ложится спать первый и совсем не спешит выгонять незваного гостя. Ему, если честно, было всё равно, будет ли у него компания этой ночью или нет. Поэтому он и не теряется, когда Хакон скидывает на стул свои верхние тряпки и остаётся в почти целой футболке. По покрасневшим щекам было видно, что ему жарко, поэтому и становится понятна причина неожиданного стриптиза. Именно за неё цепляется пилигрим пальцами, когда дожидается сонного сопения. Долго засматривается на неожиданно острые лопатки и худую спину. Из-за кучи шмоток мужчина казался чуть крупнее, и линия талии поэтому приятно удивила. Сложно было оторвать от неё взгляд, как и от подтянутой груди до этого момента. Хакон дышит хрипло, но вполне здорово для человека, прошедшего через неделю тяжёлой простуды. Поэтому Эйден и прижимается лбом, ловя в тишине звуки чужого сердцебиения.       — Прости меня за то, что я такой идиот. Ну не понимаю, где границы симпатии, а где просто дружеские приколы. Слова остаются без ответа по понятным на то причинам. Под кожей заструилось тепло, стоит просто прильнуть и зарыться носом в волосы на затылке. Непонятно зачем, но нутро так просило вписаться в чужое личное пространство, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Спать полураздетым было непривычно, и от этого чувство защиты рассыпалось вместе с остатками самообладания. Может, именно поэтому такая близость расслабляла эффективнее и быстрее алкоголя и горячего душа. Что забавно, от шеи Хакона пахло чем-то отдалённо похожим на персик, и это совершенно не вязалось с его чётко выстроенным образом. Да и мужчина вроде бы не был любителем всего нежно пахнущего, предпочитая резкие нотки или вообще полное отсутствие одеколона. Эйден проверял. Эйден сидел рядом на совместных вылазках и тайком запоминал. Лёгкое чувство ревности зацарапало хрупкое стекло вокруг души. И всё ещё непонятно, по каким причинам оно вообще возникло. Просыпаться в обнимку и облипку, почти как возлюбленные, довольно неловко, но не противно. Хакон ночью развернулся и спрятал пилигрима у себя на груди, прижав прямо к сердцу. Он вообще-то просто влюбился, как в первый раз в своей жизни. Будто не было нескольких браков, множества девушек и парочки мужчин. Поэтому до безобразия странно, легко и очень глупо вёл себя рядом с парнем. Надо же было выдать тот дурацкий экспромт и ожидать вместо привычного отшучивания новой реакции.       — И как тебя выпускать на волю и отпускать из объятий? Эйден спокойненько спит и также как и мужчина пару часов назад, пропускает краткую несдержанную исповедь. Не замечает лёгкого, как пёрышко, поцелуя в лоб и только недовольно морщится, когда тепло рядом исчезает. Заматывается сонно уже во второе одеяло и вытирает с лица остатки слёзных дорожек. Ну, пробило его на поплакать ночью. Что в этом такого? Стресс и непонятные чувства. Так и живём… Утро по дурацки свежее и не такое одинокое, как обычно. Хакон плюёт на сдержанность, когда «случайно» обнимает пилигрима со спины, пока тот пьёт кофе. Эйден ожидаемо давится и краснеет, успевая одновременно кашлять от смущения и оттирать пятна с футболки. Настроение пошалить передаётся воздушно-капельным путём, потому и напряжение спадает довольно быстро.       — Заставлю тебя вещи потом стирать.       — Не будь таким грозным, малыш, меня таким не пронять. Нужно больше ласки.       — А с чего бы мне начинать? Я вроде бы не твоя девушка… Эйден снова давится горькой жидкостью, когда перехватывает резко взгрустнувший взгляд. И как его расценивать снова не понятно. Наверное, стоило промолчать и следить за языком, потому что мысли то шли же совсем в другом направлении. Попёрся в разговоре без карты и врубил по полной топографический кретинизм. И как общаться, если опыта совсем нет и диалог совсем не клеится? Только обращаться к специалисту… Забегать на корабль не всегда было желание, но сейчас особенно горело. Хуан так вообще не ждал, что к нему в кабинет цивильно постучат, да ещё и спросят, не тревожат ли его. Он даже нацепил для вида дружелюбное выражение лица, но когда стало понятно, что за гость, то улыбка сразу стала более естественная. Хотя Эйден всё же заметил некое напряжение в движениях и лёгкую усталость. Будто что-то тяготило блондина и, наверное, ещё и раздражало в довесок. А он тут припёрся со своими проблемами.       — Выпьешь со мной, раз пришёл?       — Только совсем чуть-чуть, — Райнер ждал отказа, но был приятно удивлён. Не каждый день удаётся уломать строптивого паренька и нормально с ним пообщаться. Без заданий, без разборок, без лишних глаз. Эйден обычно не пьёт вино, но сейчас спорить совсем не хотелось. Пол бокала неплохого красного, определённого, лучше, чем бутылка дешёвого пива, которым обычно парень заправлялся. Хуан просто не может себе позволить угощать даже незванного гостя чем попало. Он устраивается не привычно за столом, а просто в кресле. Прикрывает веки и с тихим стоном вытягивает ноги. Слишком много пришлось ходить и стоять, что с непривычки всё гудело. Обычно по всяким мелочам коллекционер, отправлял Винни, но сегодня пришлось обойтись без него. Под вечер усталость накопилась, и было гораздо легче вывалить всё на чужие плечи и голову. Эйдену немного неловко сидеть в одиночестве на диване, но второе кресло было занято неразобранными коробками с каким-то новым «хламом». Там, видимо, слишком важные вещички, что их даже на пол не поставили. Хуан молча слушает и совсем не удивляется, когда парень, смущаясь, рассказывает о сценке утром. Его это даже веселит.       — Вы прямо как влюблённые подростки. Хакон же тебе почти открытым текстом говорит о том, что ты симпатичный и вполне себе ему нравишься. Чего тупим? Эйден возмущённо хлопает длинными ресницами и не знает, что ответить. Ему так нагло и так открыто задали очевидный вопрос, а он не понимает, что сказать. Застыл, как котёнок, пойманный во время кражи колбасы с поличным. Словарный запас приказал долго жить и не думал вообще загружаться. Поэтому Хуан и не ждал ответа. Всё и так было понятно, что даже наседать не пришлось. Не хотелось и думать лишний раз. Нечего забивать голову всякими мелочами. Она и так гудела, как недовольный пчелиный улей. Как-то наставлять совсем не было смысла, ведь они уже взрослые мальчики и сами могут разобраться. Разве что можно дать волшебный пендель и подарить пачку презервативов. Пусть лучше сексом друг с другом занимаются, а не с чужими мозгами. Пульсирующая боль в висках пропадает после бокала вина и чашки терпкого чая из трав. Эйден подорвался, заварил и теперь сидел с неловкой миной, пытаясь скрыть смущение. Смотрел из-под нахмуренных бровей и мял в израненных пальцах край футболки. Хуан закатывает на все эти манипуляции глаза, а после пятнадцати минутной тишины подсаживается ближе. Чуть ли не на колени к пилигриму.       — Скажи ему о своих чувствах первый. Не жди, пока он обрастёт мхом и уползёт в сторону той лужи, к которой стремится уже пару лет, — сарказм так и сочился в голосе, но он был совсем не злым. Скорее усталым и чуть раздражённым.       — Так, а сам чего молчишь? Я вот вижу уже месяц, как ты прожигаешь дыру в спине Айтора. Блондин чуть приглушённо рычит и подрывается с места, чтобы снова выпить. Его задели за живое, напоминая, что и он сам может испытывать что-то похоже на любовь. Совсем не привычную страсть, пренебрежительность и лёгкий флирт. Эйден срывает струны в душе и душит ими так сильно, что в глазах от его наглости темнеет. Хуан буквально глушит дорогой алкоголь, как самое убогое пиво из «Рыбьего глаза». Глупый малец решается поучать и, как назло, бьёт прямо в цель. За спиной шуршат, и Райнер быстро смаргивает с глаз недовольство, чтобы такую мелкую слабость не было видно. Он совсем не ожидал простеньких объятий и тихих извинений. Парнишка понимает, что переборщил, и спешит загладить вину, как умеет. Ему всё быстро прощается буквально за одну улыбку. В особенности, конечно, за скромное покусывание нижней губы. Именно тогда приходит окончательное понимание того, почему на него вообще западают оба пола. Шрам на щеке начинает колоть от желания снова его расчесать, от нервов конечно, но пальцы упорно сжимаются в кулак, пресекая всё. Эйден быстро размыкает кольцо из рук и с неловкостью скребёт ногтями затылок. И вот его лицо быстро проясняется. Видимо, умная мысль всё же догнала. Мозг начал работать, что даже из души дым повалил. Очаровательное зрелище. Приятно видеть, как быстро растут чужие дети, послушав полусовет от сомнительной личности. Благодарит пилигрим кривовато и уносится на только режущихся из спины крыльях любви, не забыв перед уходом быстро чмокнуть в щёку. Определённо, стоит повысить внутреннюю планку и записать в личный список умений должность семейного психолога. В одиночестве напиваться было бессмысленно и неприятно, поэтому Хуан впервые за долгий срок выбирается наружу. Охрану оставляет за дверью и облокачивается локтями на ограду. На крыше прохладно, но довольно комфортно. Свежий ветерок шуршит листвой где-то внизу и гонит на небе кучевые облака, превращая их вечернее сказочное чудовище. Реальное же подходит довольно бесшумно и подстраивается рядом. Джек никогда не славился галантностью и умением адекватно выражать свои настоящие эмоции. Он либо с холодностью давил, либо с жаром поливал грязью тех, кто ему не нравился. Их близость в прошлом ничем хорошим не закончилась и сейчас в особенности обострила отношения до презрительных переглядываний и резких высказываний. Именно поэтому Хуан брезгливо передёрнул плечами, когда тяжёлая ладонь легла на талию.       — Может отвалишь и дашь мне насладиться спокойными минутами перед сном, — Мэтт наигранно смеётся и сжимает пальцы на чужом боку. Пытается показать, что такое его даже не перемкнёт и намерения не угаснут. Хочется вырваться и врезать по нагло улыбающемуся лицу, но сил точно не хватит. Да и какой в этом смысл. Запястье начинает гореть от липких прикосновений, и по загривку сбегает холодная волна презрения. Вечер приобретает довольно неприятные глазу оттенки, и щёки бледнеют на глазах. Когда Хуан уже готов выхватить рацию и вызвать своих парней, его нежно приобнимают со спины и вытаскивают из рук Мэтта. Знакомый аромат древесного и такого дурацкого одеколона окутывает с ног до головы, как плед на посиделках у камина. Айтор обнимает аккуратно и довольно по собственнически. Придерживает за локти и смотрит через плечо так остро и так живо, что хочется спрятаться за его железным характером. Тихий шёпот успокаивает, что даже сердце согревается в мгновение ока. Нежный поцелуй так нагло и так быстро сбегает по уху, что Хуан еле сдерживает разочарованный стон, когда он прекращается. Джек злобно выдыхает, но быстро сдаётся, заметив блеск почти достанного из чехла ножа. Айтор не шутит и просто показывает, что не собирается сдаваться даже перед лицом начальства. Сдаётся мужчина довольно быстро, понимая, что вновь «вспыхнувшая» интрижка того не стоит. Стоит сделать неосторожный шаг в сторону блондина, как мышцы под курткой лейтенанта напрягаются и его образ становится ещё более угрожающим. Дверью Мэтт хлопает громко, но выглядит это довольно безвкусно и дёшево. Никого не впечатлила эта показуха. Хуан приглушённо смеётся и прижимается затылком к крепкому плечу. Так спокойно ему не было довольно давно. Его тут же целуют с жаром в висок, прежде чем он успевает сказать хоть слово.       — Боишься, что ускользну за этой гремучей змеёй без клыков?       — Мне казалось, что ты был особенно против его «ухаживаний».       — Хотелось его придушить, но твой вариант мне понравился больше.       — Как и я весь в целом?       — Мне нужно подумать, — Хуан чуть-чуть разворачивается и прижимается губами к шраму на подбородке. Айтор смотрит на него, не мигая, и кажется готов сделать что угодно ради того, чтобы это повторить. Гляделки не могут длиться вечность, потому что скоро глаза устают и подëргиваются тонкой плёнкой влаги.       — Наверное стоит ускорить этот процесс, — миротворец хитро улыбается и вдруг резко поднимает Райнера над крышей. Тот удивлённо вскрикивает, обхватывает ногами талию, чтобы не упасть, и поражённо смотрит на откровенно веселящегося мужчину. Ну что за ребячество…       — Ты мне нравишься, но вот такие методы не очень. Придумай что-нибудь более безопасное. Айтор безмолвно просит наклониться и целует до безумия медленно, но с чувством. Держит уверенно, не давая свалиться на бетон, и кажется готов проводить вечер прямо здесь. Пока Эйден не рушит его планы, взлетев на крышу в буквальном смысле этого слова. Он пару минут залипает на парочку, красиво смотрящуюся на фоне заката, прежде чем неловко кашлянуть. Хакон заваливается следом и пытается утащить парня за капюшон куда подальше. Его пугает до холодного пота недовольный взгляд Хуана. Вот хотел, называется, пилигрим похвастаться новыми отношениями и сказать очередное «спасибо»… Лучше бы напоил мелкого и оставил под боком в постели до утра. Теперь то им есть чем там заняться. Под смех Айтора бегун сваливает, прихватив Эйдена с собой. Тот всё же успевает что-то шепнуть и послать воздушный поцелуй. Похоже у него всё же девять жизней, как у кошек…