treasure found

В течение дня обычно трудно связаться с Гуйчжун. У Богини Пыли, кажется, никогда не заканчивается работа, будь то сбор материалов, восхождение на гору Аоцан, чтобы обсудить с Хранительницей облаков новые чертежи, или просто прогулки среди своих людей и помощь им в небольших проблемах, что Властелин Камня находит довольно странным. Конечно, люди должны заботиться о своих собственных повседневных потребностях, пока их защита и безопасность обеспечиваются богами. Но он не понимает, почему Гуйчжун настаивает на том, чтобы опускаться до их уровня, принимать участие в их деятельности и обычаях. Но опять же, её пути всегда отличались от его с тех пор, как они впервые встретились. Можно подумать, что после бесчисленных лет наблюдения за смертными, бессмертное существо устанет от них и уйдет от их короткой, повторяющейся жизни, но она этого не делает.              То, как её глаза сияют при возвращении в их обитель после долгого дня, проведённого в деревне, мешает ему продолжать допрашивать её дальше, но, тем не менее, она должна знать о его замешательстве, судя по её весёлым и часто вызывающим взглядам, которые она кидает в его сторону. Кажется, что она молча пытается поднять вопрос, кинуть ему вызов, чтобы он противостоял ей, но он слишком уважает её, чтобы сомневаться в её опыте. Но он не может не чувствовать, что есть что-то, что ускользает из его внимания, какой-то большой секрет, который он упускает. Гордая улыбка Гуйчжун и тепло, присутствующее в её глазах, когда он ловит её на том, что она смотрит на людей внизу, что-то смещает в его груди. Ему не совсем нравится это чувство, но он не отвергает его, интересуясь его происхождением. Наверное, он завидует её связи с ними. Наверное, он хотел бы тоже понять, что такого особенного в их земной жизни и хрупкости.              Солнце почти скрыто за пиком Цинъюнь, и к этому моменту он отполировал лезвие своего древкового оружия больше раз, чем может сосчитать, потому со вздохом встает и решает поискать Гуйчжун. Дело не в том, что ему нечего делать, он всегда может пойти проверить других адептов или заново патрулировать границы на случай, если есть враг, которого он пропустил, когда в последний раз летал над равнинами Гуйли (много чего может измениться за три часа), но он обнаруживает, что тоскует конкретно по её компании, и ему любопытно посмотреть, чем она занимается. Есть вероятность, что она больше не занята человеческими делами, а вместо этого работает над баллистой или разрабатывает что-то совершенно новое.              Он не может сказать, что помнит все технические аспекты её проектов, но он всегда слушает, даже если только для того, чтобы погреться в радости и волнении, исходящих от Гуйчжун, когда она говорит о своей работе. То, как она загорается, когда болтает о механизмах или других прорывах, которые она сделала, всегда является драгоценным зрелищем, и он задаётся вопросом, является ли его сторона их контракта, такой же ценностью для неё. Он и представить не может, чтобы она, наблюдая за ним в разгар кровавой битвы, испытывала бы тоже почтение, что и он к ней, когда она дарит плоды своей работы их землям, создав замысловатые механизмы за приделами его воображения. Его грубая сила и боевые навыки, безусловно, являются полезными для Ассамблеи Гуйли, но в них нет ничего прекрасного. Их народ поклоняется им обоим, но именно Гуйчжун действительно влияет на их жизнь. Его работа в основном заключается в том, чтобы быть оружием на её стороне.              Не то чтобы он был против. Правление рядом с ней, дало его божественному существованию большую цель, даже если он о ней ещё не знает. Гуйчжун, с её бесконечной мудростью и терпением, кажется знает все ответы на все вопросы. Это просто вопрос времени, когда он их отыщет. Решение головоломки, которую она даровала ему во время их первой встречи, было бы хорошим началом.              Он позволяет каменной гантели некоторое время парить над его рукой, теряясь в мыслях, а затем, сжимая кулак, покидает обитель. Он быстро отвергает возможность перевоплощения в форму дракона для более лёгкого передвижения, так как не хочет привлекать к себе внимание людей, если его главная задача спуститься в деревню и отыскать Гуйчжун. Если она действительно будет там общаться со своим народом, то определённо примет одну из своих любим человеческих форм и разозлится на него, за то, что он раскрыл её прикрытие. Он может почти услышать её ругающий голос в ушах: «Серьёзно, Чжунли! Разве я не предупреждала тебя раньше, что если хочешь последовать за мной в деревню, то тебе нужно выглядеть как можно меньше угрожающе? Может быть, твои военные высоко оценят вид твоей драконьей формы, но ты только что заставил малыша плакать, неожиданно появившись прямо за его спиной! О чём ты думал?»              Он улыбается от воспоминания, хотя в тот день его сердце болело от мысли, что он разочаровал Гуйчжун. С тех пор он многому научился, теперь он знает, что всегда внушать страх – не всегда полезно, хотя всё ещё сложно укрощать свои старые привычки.              В первую очередь он посещает гору ТаньХэн, где находится баллиста, но Гуйчжун там нет. Некоторые её чертежи лежат разбросанными по земле среди прочих инструментов, и он относится к ним с теплотой. Он знает, что лучше их не трогать. У Гуйчжун есть особенная привычка оставлять беспорядок на рабочем месте, в котором разобраться может только она. В последний раз, когда он попытался помочь ей в уборке, перебрав её записи, ей пришлось усадить его на следующее утро и мягко (но с твёрдостью) попросить большое никогда, вообще никогда не делать это снова. Он действительно не понимает, как можно работать с чем-то, кажущимся столь хаотичным, но уважение сия работы – это всё, что он может сделать. В этот момент, он признаёт, что есть некоторые вещи, которые будут только между Гуйчжун и Хранительницей облаков, и если он будет вмешиваться, то будет только мешать.              Кстати говоря, об Адептах, он задаётся вопросом, не находится ли сейчас Гуйчжун в своей обители. Он пытается себя убедить, что причина, по которой он откладывает отправление в человеческую деревню, а вместо этого направляется в гору Аоканг следующей, не потому что боится её посещать, а потому что он искренне думает, что сейчас Гуйчжун обедает с Хранительницей облаков. Дело не в том, что он боится людей, а в том, что странно быть там без Гуйчжун подле него. Он всё ещё изо всех сил старается вести светскую беседу и казаться дружелюбным по отношению к смертным, даже без Гуйчжун дергающей его за рукав и ведущей его по сложному лабиринту человеческого социального этикета. Гораздо проще, когда единственная твоя задача – отдавать практические приказы в бою. Притворятся человеком всегда…сказывается на нём, и он сомневается, что когда-нибудь получит удовольствие от подобного опыта, или, что добровольно решится на такое.       «Гуйчжун здесь нет», - говорит Хранительница облаков при первом взгляде на него, и Чжунли борется с позывом отвести взгляд в смущении. Неужели причина его визита настолько предсказуема? Тем не менее, он является самим Властелином Камня, главным адептом, богом, могущественнее всех на его землях. У него не может быть причин испытывать стыд, поэтому он просто отвечает: «Я вижу. Спасибо», - и двигается дальше, стараясь не думать о странном чувстве, поселившемся в груди. Хранительница облаков пристально наблюдает за его уходом, с нечитаемым выражением лица (хотя она журавль, это следует ожидать).              Это лишь означает, что Гуйчжун действительно среди людей, и если он хочет увидеться с ней до того, как она решит вернуться домой после наступления темноты, то ему следует идти в деревню, искать её. Движением руки он меняет свои одеяния, чтобы соответствовать одежде, которую носят местные жители, скрывает свои знаки Гео на теле и направляется к равнинам Гуйли.              Существует множество мест, где смертные могут повстречаться с Богиней, даже не зная о её настоящей личности. Гуйчжун использует несколько обличий для скитаний по миру людей. Иногда Чжунли задаётся вопросом, не является ли всё это просто сложно запутанной причиной для игры в переодевания. Он видел её замаскированной под бесчисленное количество людей за эти долгие годы знакомства. Иностранный кузнец, о котором никто никогда не слышал, болтливый торговец, делящийся мудростью, которую он привёз из далёких стран, молодая женщина с круглыми, покрасневшими от смеха, щеками, просящая других женщин из деревни научить её народным танцам во время празднования начала лета. Иногда она просто собирает цветы в полях и предлагает их незнакомцам в обмен на историю. Но независимо от личности и лица, которое она выбирает, Чжунли всегда знает, что это она. Не из-за своей божественности, ведь даже не являясь могущественной Богиней, она может иметь свою ауру. Это тёплое сияние в её глазах, выдающее всю её доброту и бесконечную мудрость, то, как она запрокидывает голову назад во время смеха над нелепыми историями местных, то , как она всегда достойно себя оценивает, но никогда не считает себя выше людей, и всегда охотно им помогает, то, как в воздухе вокруг неё всегда витает запах глазурных лилий. Каждый раз, когда их взгляды встречаются, именно он тот, кто должен первым отвести взгляд, не в состоянии состязаться с её открытой теплотой. Всё это вместо взятое помогает ему раскрывать её истинную личность.              По этой причине он пересекает мост, ведущий в человеческую деревню, не сомневаясь, что он найдёт её. Где есть смех и работа, там она и будет.              Какое-то время он бродит по улицам, проходит мимо рынка, где люди уже готовятся закрывать свои лавки на ночь, и едва избегает столкновения с группой детей, бегущих прямо на него. Они смеются, и лишь один из них бормочет что-то вроде «извините», а потом присоединяется к остальным. Чжунли находит это почти забавным, что ни один из них не имеет понятие с кем они только что повстречались. Является ли это причиной почему Гуйчжун так нравится проводить время среди людей? Возможно, ей тоже кажется это забавным. Нужно расспросить её.              Завернув за угол, он замечает табличку таверны и его встречает запах свежей еды. Весёлые громкие голоса, болтающие и поющие внутри, заманивают его подойти ближе, но он колеблется. В тот момент, когда он войдёт, все взоры будут устремлены на него, на незнакомца, нарушающего общее веселье. Он не бывает в деревне достаточно, чтобы установить постоянную личность для прикрытия, он никогда не заботился об этом, всегда позволяя Гуйчжун представить его так, как она хотела. Люди в таверне – местные жители. Они все знакомы друг с другом. Скорее всего, они будут его допрашивать или даже относиться с к нему с подозрением. Он не будет стараться придумать ложь, чтобы отвести подозрения, ведь в худшем случае он может сделать себя невидимым. В конце концов он Бог. Но перспектива занятия человеческой социализацией всё ещё заставляет его колебаться. Наконец, проклиная свою нерешительность, он входит в таверну и готовится к тщательному поиску.              До всего этого не доходит. Никто не обращает на него никакого внимания. Таверна наполнена до краёв краснолицыми, смеющимися жителями деревни, находящимися в разных степенях алкогольного опьянения. Играет музыка, слышен смех, пара женщин пытается станцевать для своих поклонников, но они явно слишком пьяны, чтобы выполнить сложные хореографические движения. Но кажется их это ни капельки не беспокоит. Толпа из мужчин и женщин окружают музыканта, щипающего струны своей лютни с длинным грифом. Чжунли не уверен, что знает эту песню, но она кажется ему смутно знакомой. Атмосфера настолько тёплая и гостеприимная, что он задаётся вопросом, та ли эта атмосфера, которой гордится Барботос в своём регионе. Наверное, каждый регион имеет свои традиции, но некоторые формы развлечений одинаковы.              Чжунли не знает причину этого веселья. Возможно, это связанно с урожаем или какой-то датой, которую он не удосужился запомнить, поскольку местные обычаи меняются чаще, чем он успевает их понять. В конце концов, его работа заключается в защите людей от внешних опасностей, а не в приобщении их к глупым маленьким традициям. Гуйчжун определённо прочла бы ему лекцию, сказав бы он это ей в лицо.              Он, как правило, не самый большой поклонник толпы, и тот факт, что никто не обращает на него никакого внимания и принимает его присутствие без единого слова, наполняет его чувством покоя. Можно слиться с людьми, присесть, заказать выпить, и никто не будет подозревать, что он не человек. Он мог бы сделать перерыв на недолго.               На самом деле он даже задумывается о том, чтобы присесть ближе к музыканту и попытаться уловить больше слов в песне, но когда он смотрит во внутреннюю часть таверну и оживленную толпу в ней, то замечает то, за чем пришёл.              Юноша с длинными чёрными волосами, очаровательной улыбкой и маленькой лилией за ухом, что-то шепчет одной из танцовщиц, скорее всего восхваляя её (неточное, но достаточно очаровательное) выступление. Рядом сидят такие же молодые люди, все они смеются и пьют, некоторые, судя по всему, увлечены настольной игрой. Чжунли так бы и не обратил на всех них внимания, если бы не то, как глаза юноши сияют от гордости, когда он наблюдает за окружающими, будто любит абсолютно каждого в помещении. Девушка рядом с ним что-то шепчет ему, и это заставляет его смеяться. Когда звук его голоса достигает Чжунли через всю таверну, кажется, что мелодия эта смеха предназначалась только для него. Это Гуйчжун.              Он должен подойти, заявить о своём присутствии, но застыл на месте, наблюдая. Он подозревает, что Гуйчжун скоро также заметит его. Хотя он тоже скрывает свою божественную ауру, и поэтому она должна отнестись к нему также, как и к остальным. А пока он просто наблюдает.              Он видел Гуйчжун среди людей уже бесчисленное множество раз, и уже стало привычно видеть на сколько они радуют её. Тем не менее есть что то в том, как она смеётся без ограничений, то, как её новые знакомые доверяют ей и сами подсознательно тянутся. Всё это заставляет чувствовать себя незваным гостем.              Неужели его судьба и единственная цель как бога состоит только в том, чтобы наблюдать за людьми, никогда не став частью их радости? Это никогда не беспокоило его раньше. Он жил как безжалостный воинственный бог, солдат, разрушительная сила, предназначенная для того, чтобы обеспечивать безопасность более слабым и править ими, но не более. Он защищал их, а потом, оставив в одиночестве, позволил им поклоняться ему на расстоянии, ни разу не попытавшись преодолеть данный раскол. Встреча с Гуйчжун изменила его точку зрения и заставила тосковать по общению и связям.              Танцовщица недолго смотрит на Гуйчжун, быстро приближается чтобы клюнуть в губы, а затем прячет своё лицо за веером, в то время как остальная группа смеётся. Гуйчжун смеётся вместе с ними, а на лице никаких признаков смущения.              Что-то в груди Чжунли болит так, как никогда раньше.              Кто он для Гуйчжун? Телохранитель? Военная машина, как её баллиста? Или средство обеспечения безопасности её народа? Именно он настаивал на том, чтобы их контракт был письменным с условиями, когда они впервые встретились, думал, что неспособен по-настоящему связаться с кем-то другим, не говоря уже Адептке, которая физически слаба. Нарушил ли Бог Контрактов одно из своих условий в течении этого пути?              Это всегда касалось людей. О защите их от войны и смерти, а также про обмен ресурсами и знаниями. Это не было чем-то личным. Как бы Гуйчжун не хотелось называть его близким другом, кто он для неё вне его власти? Кто он для своего народа, если он не может даже ходить среди них и понимать их так, как может она. Действительно ли кровопролитие – это единственное, для чего он предназначен как бог?              Он не мог ожидать, что все эти мысли и чувства захлестнут его при виде Гуйчжун в таверне. «Я всегда знал условия нашего контракта», - пытается он успокоить себя, но безрезультатно. Он не может понять почему у него болит сердце и почему он чувствует что-то похожее на сожаление. «Ничего не изменилось, не так ли? Именно так мы и предполагали, как наш союз будет работать. Мне здесь не место, и я никогда не пойму их так, как она».              «Или пойму её так, как они»              Он не заметил, как ушел из таверны, как вдруг очутился на склоне холма, с пальцами опущенными в траву. Солнце уже село и обычно это время ассоциируется с возвращением Гуйчжун домой. Сейчас эта мысль жалит. Он наблюдает за медленно зарождающейся луной и пытается понять, что сейчас такого произошло, что он стал таким невежественным. За тысячи лет, что он жив, он никогда не чувствовал себя настолько уязвимым и разоблачённым. Ни одна раза полученная на поле боя не ощущалась так же больно. По крайней мере он тогда истекал кровью, потому он знал её причину. А сейчас?              Пара рук неожиданно закрывает ему глаза, он резко вздыхает, и сияющее копьё материализуется в его руке намного раньше, чем он понимает, что это просто Гуйчжун.              «Я очень удивилась, когда увидела тебя в таверне. Что-то случилось или ты просто соскучился по мне?» - дразнит она, но слышно озабоченность в её голосе. Не удивительно, ведь в последний раз, когда он прервал её время провождения в деревне, это был день, когда он привёл Алатуса.              Он не поворачивается, чтобы посмотреть на неё, но это не мешает ей присесть рядом с ним. Её длинные вздымающиеся рукава ложатся на траву вокруг неё. Можно услышать запах глазурных лилий. Даже не глядя в её сторону, Чжунли может сказать, что Гуйчжун снова приняла свою любимую форму. Она сидит так близко, что их руки почти касаются, а ветер спутывает их волосы. Он решает, что больше не может это вынести, но и не собирается предпринимать что-либо, чтобы отстраниться.              «Чжунли», - повторяет она, и он понимает, что нет способа избежать ей. «Что-то случилось? Это связано с Сяо-»              «С Сяо всё в порядке. Не надо изводить себя, всё хорошо.»              Он хотел, чтобы его голос звучал как обычно. Но понимает, что он таковым не является, так как Гуйчжун склоняется к нему ещё ближе, ещё больше обеспокоенной.              «А что насчёт тебя?» - тихо спрашивает она, и мягкость её голоса ощущается как нож в горле. «Что-то случилось… во время боя? Если ты нуждаешься в медицине, то я могу-»              «Гуйчжун, я не ранен. Все в безопасности. Это просто недоразумение. Ничего особенного не произошло сегодня. Кроме того, что Гань Юй училась готовить мясные рулеты мацутакэ.»              Он надеется на то, что упоминание Ганью направит разговор в другое русло и позволит сохранить лицо, но Гуйчжун слишком настойчива. Временами это похоже на проклятье.              «Это мило, но не меняй тему. Что-то да заставило тебя идти искать меня, ведь ты так избегаешь любых контактов с людьми».              Она кладёт руку ему на плечо, и ему ничего не остаётся, кроме того, как посмотреть на неё. В её глазах так много заботы, что хочется сразу же отвести взгляд, но она хватает его за щеку, не позволяя ему спрятаться, как она часто делает.              «Любовь моя… Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной всем, что тебя тревожит? Наш контракт не будет работать, если кто-то из нас будет таить секреты от другого. Мы уже проделали такую хорошую работу».              Она называет его так иногда, но и всех остальных тоже. Он видел, как она обнимала, целовала и утешала огромное количество людей на протяжении многих лет, участвуя в их жизни и не давая им ощутить одиночество. Он знает, что лучше не думать о подобных вещах. Это никогда до этого не беспокоило его, не так ли?              Он не может ответить на этот вопрос.              «Не беспокойся, Гуйчжун», - пытается отмахнуться он от этого, -«Я обнаружил, что мне нечего делать после патрулирования границ, потому решил поискать тебя. Мы так много работаем, что я практически не вижу тебя». Он сразу же сожалеет о сказанном, но Гуйчжун лишь грустно улыбается ему.              «Я знаю и мне очень жаль. Если бы только не возражал посещать деревню вместе-»              Что-то в нём хочет огрызнуться на это.              «И потому я не должен посещать деревню», - он никогда не повышал голос на Гуйчжун, никогда не думал, что осмелится. Но его слова холодны.              Она отпускает его с озадаченным выражением лица.              «И что это значит?»              Если бы у него было пристрастие к человеческой ненормативной лексике, сейчас был бы подходящий момент чтобы использовать одно из таких слов, которым она в шутку пыталась его научить.              Он молчит и наблюдает за облаками вдали, избегая ответа. Гуйчжун на этом не останавливается.              «Я работала день и ночь, помогая нашим людям готовиться к фестивалю. Каждый работал душой и телом. Я собиралась попрощаться со всеми и вернуться домой, как почувствовала твоё присутствие и увидела, как ты уходишь из таверны в спешке. Я предполагала худшее. Мне не стоит напоминать, что произошло в прошлый раз, когда ты прибежал ко мне? Как я должна понимать, что происходит, если ты молчишь? Или наше общение перестало быть достаточно приятным для тебя?»              Она делает паузу и хватается за рукава.              «Чжунли, если ты недоволен нашим контрактом-»              «Нет», - он останавливает её.              «Тогда поговори со мной», - просит она, и что-то похожее на отчаянье в её голосе заставляет его решить рискнуть всем.              Он хотел бы превратиться в дракона на время этого разговора, но это плохой вариант, поэтому он просто говорит: «Я приношу свои извинения. Мои действия, должно быть смутили тебя».              «Ну конечно».              «И меня. Прости».              Она вздыхает, и он чувствует тяжесть её головы на плече. Он не двигается.              «Ты уже прощён. Просто скажи мне, что заставило теб искать меня, а затем убежать без единого слова?»              Он сглатывает, вдруг начиная завидовать камням у их ног. Никто не ожидает от них ответов на сложные вопросы.              «Видеть тебя там, среди людей…Это не в новинку…Это просто…Как мне это назвать…», - спотыкается он. Гуйчжун приободряюще улыбается ему, на что он хочет ответить тем же. Он этого не делает.              «Просто скажи мне».              «…Это зрелище заставило меня усомниться в собственной способности взаимодействовать с нашим народом так, как ты. Мы союзники на протяжении многих веков, Гуйчжун, а я всё ещё также неумел, как и в день, когда мы встретились».              «Это не правда, и ты это знаешь».              Чжунли вздыхает.              «Ты любишь их и заботишься о них так, как я никогда не мог. Я даже не знал, мог ли я испытывать привязанность к чему-либо пока…В чём моя роль во всём этом, Гуйчжун? Неужели я просто-»              «…»               «Я просто удобный союзник? Я не думаю, что когда-либо смогу понять их или тебя. Какой смысл в убеждении себя в обратном? Я никогда не должен был приходить туда. Это твоё место, а не моё. Для всех будет лучше, если меня продолжат опасаться на расстоянии, как всегда. Мне жаль тебя разочаровывать». Слова так внезапно выходят из его рта, и он не может их остановить, но стыд делает его голос еле слышимым. Он никогда не разоблачал себя таким образом. Это никогда не было частью их контракта. Лишь взаимный обмен ресурсами и знаниями. Её ум и его сила. Ни о какой дальнейшей привязанности и речи не было. Боги не заводили друзей. Боги не-              «Это то, как ты чувствуешь себя?» - голос Гуйчжун тихий, но ясно слышимый. Он боится встретится с её взглядом и увидеть её выражение лица. Он сейчас должно быть разрушил их идеальный союз приливом непонятных ему эмоций. О чём она думает?              «Чжунли. Посмотри на меня».              Он ничего не мог ей сказать со дня знакомства, поэтому он поднимает голову и нерешительно смотрит на неё.       Лицо Гуй Чжун совершенно серьёзное, и это один из немногих моментов, когда он видит её не улыбающийся. Ему не нравится этот вид.              «Чжунли…Ты забыл, что я была инициатором наших дружеский отношений? Контракт был твоей идеей, но даже после того, как ты сопровождал меня все эти годы, я всё ещё скучаю по твоей компании. Забота о нашем народе – это то, что нас сплотило, это правда, но есть уже нечто большее. Ты же не серьёзно сомневаешься в моей привязанности и моём уважении к тебе…? Или я действительно вела себя столь жестоко?»              Гуй Чжун и жестокость – это два слова, которые никогда не должны быть в одном предложении, в чём Чжунли уверен. Тем не менее, его глаза расширяются от шока при её словах. Это не та весёлая и дразнящая его Богиня, к которой он привык. Она, кажется, отчаянно пытается убедить его в обратном. Натянуто. Она всё ещё крепко сжимает свои рукава, так сильно, что костяшки её пальцев белеют. Он не может определить, что произошло, но благодарность, наполняющая её слова, неизмеримо облегчает.              «Я прощу прощения», - он снова извиняется, опуская голову. «Я никогда не намеревался обвинить тебя в чём-то ином, кроме доброты. Я был просто…вынужден противостоять неизбежным аспектам моей природы».              «Чжунли, прекрати извиняться за свои чувства. Как я и сказала много веков тому назад, твой недостаток – отрицание человеческих чувств, непредсказуемой и страстной природы их сердец. Но они есть не только у людей».              Он моргает: «Я не помню, чтобы ты говорила последнюю часть тогда».              Гуйчжун одаривает его сладко-горькой улыбкой: «Ты не единственный, кто изменился с того дня. Были определённые обстоятельства, которые я была вынуждена рассмотреть».              Она приближается ещё ближе, что её волосы щекочут его шею. Это ближе, чем когда она была с той женщиной таверне. Ближе, чем она когда-либо была с ним, и он не знает, почему он сравнивает. Он не может пошевелиться, и из-за этого задаётся вопросом, услышаны ли были его молитвы, и он вправду стал камнем. Но её дыхание на щеке всё ещё чувствуется и напоминает, что он ещё здесь.              «Чжунли. Ты не инструмент в моём инвентаре. Ты не только своя сила или твой боевой гений, какими бы славными не были твои победы. Это правда, что нас союз сложился из необходимости и удобства, но ты не только мой союзник. Не был большую часть времени, что я помню, а моя память довольно хороша».              Её рука скользит в его, и он уверен, что престал дышать.              «Ты мой самый драгоценный друг и вторая половинка моей души. Даже не веря в судьбу, я уверена, что именно она заставила нас встретиться и объединить усилия. Наша земля и наш народ не существовали бы без нас двоих. Я бы не была здесь, если бы ты не был со мной всё это время. Если бы что-то случилось бы с тобой, то сомневаюсь, что жила бы так долго. Ты изменился таким образом, что даже не отдаёшь себе должного. Я вижу это. И я рада провести остаток своей жизни с тобой. Ты, действительно моля сила, Чжунли, но не только в том плане, в котором ты думаешь. Мы нуждаемся в тебе. Но прежде всего, нуждаюсь я, потому что я люблю тебя и дорожу тобой больше, чем землей, которая свела нас вместе», - она улыбается, - «Только не говори нашим людям, что слышал это».              Он ошеломлён в тишине.              «Я никогда не говорила этого раньше, потому что мне казалось, что тебе некомфортно от проявления человеческих эмоций. Каждый раз, когда я называла тебя своей любовью, ты лишь переводил тему».              Тишина.              «Чжунли? Скажи что-нибудь, или я подумаю, что выставила себя идиоткой».              Однако он не знает, что сказать, поэтому просто поворачивается к ней, пряча лицо в тканях её рукава. Она смеётся, а через мгновение её руки обнимают его, и он удивляется, почему до этого они этим не занимались.              «Мой глупый дракон», - она дразнит, но слышно обнажённую привязанность в её голосе, так отличающаяся от той божественной, которую она дарит другим, и от того он цепляется за неё сильнее.              Он очень рад, что холм, на котором он решил дуться, находится достаточно далеко от обители адептов, потому что быть найденным плачущим в объятьях его первой и единственной возлюбленной, повредит его и без того страшной репутации, не подлежащей восстановлению. Это не значит, что он не хочет, чтобы мир знал, что он готов положить его у ног Гуйчжун. Он просто хочет ещё немного разобраться в своих чувствах, прежде чем показывать их кому-либо ещё.              Пальцы Гуйчжун находят своё место в его волосах, медленно лаская их, и он вспоминает каждый раз, когда заплетал ей косы, стараясь не задерживаться слишком долго. Он также помнит Хранительницу облаков, кидающую на него странные взгляды каждый раз, когда это происходила в её присутствии.              Возможно, он был менее очевидным, чем он думал.              «Только осталась ещё одна вещь, что беспокоит меня», - говорит Гуйчжун, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на неё. Уголки её губ подняты в милой улыбке, и знание, что она предназначена только для его глаз, вызывает чувство тепла, для которого у него наконец есть имя.              «Что такое?» - спрашивает он, всё ещё находясь в её объятьях. Он не думает, что когда-либо захочет уходить. Они должны компенсировать как минимум семьсот лет упущений, если не больше.              «Из-за чего ты так расстроился тогда, в той таверне?» - он вздрагивает от формулировки. Он не расстроился. Просто…Был застигнут в врасплох неприятным и незнакомым чувством.              «Ты общалась с людьми так, как я думал никогда буду способным», - признаётся он, потому что больше секретов нельзя хранить.              «Это было из-за их пения? Или танцев? Я почти уверена, что ты способен и то и на другое, если бы только попробовал. Я могла бы научить тебя! Для нас это легко», - предлагает она, но по его взгляду понимает, что дело не в этом.              Она подтягивает его ещё ближе, и они смещаются таким образом, пока его голова не покоится на её коленях, она смотрит на него сверху-вниз, а её рука медленно ласкает его щеку. Он знает, что это должно смутить его, но он не может даже заставить себя беспокоиться. Не тогда, когда всё кажется всё таким правильным.              «Ну, Чжунли, теперь я в растерянности. Мы играли и в настольные игры вместе. Помнишь, мы даже однажды сыграли с Сяо и Гань Юй. Трудно забыть, после того как Сяо угрожал перевернуть доску после проигрыша Ганью в четвёртый раз подряд», - Он обнаруживает, что улыбается от воспоминаний, и её собственная улыбка также расширяется. «Ха! Конечно же, ты помнишь!»              Он сам пытается проанализировать свои чувства и опознать момент, когда что-то внутри него щёлкнуло, но это накапливалось в течении такого долгого отрезка времени, что был вообще какой-то катализатор. Разве что-              «Ох, подожди. Это из-за девушки, что поцеловала меня? Разве ты никогда до этого не целовал человека?»              Он замирает из-за неловкости. Она права и неправа одновременно. Эмоция должно быть проявилась на его лице, или же Гуйчжун слишком хорошо его читает, потому что она ухмыляется.              «Это всё только из-за одного маленького поцелуя? Знаешь, Чжунли, я никогда не думала, что ты будешь ревнивым. Или может…Хм. Влюбим случае, винить в этом ты должен только себя».              Он делает смущённое лицо, и она смеётся, продолжая гладить его по щеке.              «Любовь моя, ты был тем, кто всегда отвергал человеческие обычаи и раз за разом твердил, что ты не видишь в них никакой необходимости. Было естественно предположить, что человеческая потребность в физической близости не волновала тебя. Я не могла судить тебя по собственным меркам, мы же оба понимаем, насколько мы разные…Так что…»              К восторгу Чжунли, Гуйчжун немного пунцовеет.              «…Всё, что я хочу сказать, это то, что я не против. И не была. В плане поцелуев. То есть поцеловать тебя».              «Гуйчжун-»              «Или показать тебе другие человеческие активности».       «Гуй-»              «Ты не поверишь на сколько они творчески в плане-»              Он прерывает её потянув вниз, чтобы встретить её своими губами. Он эффективно промахивается, но цель была достигнута, и он не услышал конец этого предложения.              Гуйчжун смеётся, её губы щекочут ему щуку, а он больше никогда не хочет слышать другой звук. Она вводит его во второй поцелуй, потом в третий и продолжает целовать его, пока они не теряют счёт.