Надежное недорогое средство

Выставив склянки на комоде от греха подальше, взгромоздив Люциуса на постель и стараясь не замечать направленного на меня жадного взгляда, я выговорил Финитэ Инкантатем. Я всегда мог похвастаться быстрой реакцией, но на этот раз Люциус оказался быстрее. Он бросился на меня, сбив с ног, его сила будто удесятерилась, и через мгновение мои руки уже были пригвождены к полу одной его рукой, в то время как другая лапала мое бедро. По счастью, зелье туманило его мозг, и, вместо того чтобы достать свою палочку и забрать мою, он засунул язык мне в рот и принялся елозить по мне, всячески давая понять, как возбужден. Не скрою, желание поддаться ему было непомерным. Настолько непомерным, что, захоти он взять меня, я даже позволил бы ему это. На секунду, когда Люциус повернул меня и пальцы его принялась шарить между моих ягодиц, мне показалось, что так и будет, я закрыл глаза, покоряясь. Это было так сладко, невыносимо сладко: чувствовать на себе тяжесть его тела, чувствовать касания его рук, слышать его запах — аромат возбуждения, смешанный с ароматом духов, даже ощущать на языке вместе с его вкусом горьковатое послевкусие зелья. Когда его губы оторвались от моих, я был так погружен в свои ощущения, что не сразу сообразил, что он задумал, и, когда он коснулся меня языком между ягодиц, отстранил его тоже не сразу. Подленькая мысль «не все ли равно, раз он уже начал, раз уже сделал это, раз его язык уже там» крутилась в моей голове, пока Люциус засовывал язык все глубже, а я всхлипывал и метался, вместо того чтобы это остановить. И все же совесть пересилила. Я оторвал Люциуса от себя, содрогнувшись от его разочарованного стона, схватил валявшуюся рядом палочку и выпалил: «Инкарцеро». Затем левитировал свою жертву на постель и оделся. Люциус задыхался и страдал ужасно. — Северус, пожалуйста! Пожалуйста, дай мне в рот, — умолял он. — Пожалуйста, вставь свой член мне в глотку, я так хочу почувствовать его глубоко внутри. Я хочу, чтобы твой член разрывал меня сверху и снизу. Продолжать его слушать не было никаких сил. Я наложил Силенцио и, нависнув над Люциусом, стал соображать, как бы половчее влить антидот в не затыкающийся даже под чарами рот. Потом заморозил челюсть вместе с языком — не очень широко открытой вышла, но всунуть горлышко хватит. О том, что наш глубоко гетеросексуальный друг имеет тайные извращенные желания в отношении представителей своего пола, я решил подумать как-нибудь потом. И как так получилось, что афродизиак второго типа превратился, судя по всему, в афродизиак четвертого?! За этой мыслью пришла другая, более трезвая. Я упаковал антидоты обратно в аптечку, обернул Люциуса в мантию и с многочисленными стуканиями о стену отлевитировал его по винтовой лестнице во двор, по пути проклиная собственную обстоятельность — антиаппарационные чары в башне были слишком прочными и распутывать их заняло бы гораздо дольше — и мысленно умоляя Лорда задержаться, где бы он там ни был, хотя бы еще на полдня. Не берусь даже представить реакцию учеников и Альбуса, появись я в Хогвартсе со связанным полуголым Люциусом, поэтому путь наш лежал в другую лабораторию — в Тупике Прядильщика. Конечно, проще всего было бы устроить моего незадачливого приятеля на диване, который он так не любил, но я боялся оставлять его одного. В лаборатории места почти совсем не было. Я снял с петель дверь и трансфигурировал ее в кушетку, перегородив проход. Левитировал на нее Люциуса и, разрезав его ладонь, нацедил крови. Пока я исследовал ее, Люциус прорвал Силенцио и принялся предлагать мне такое, что, осуществи я это, лишил бы себя всех остатков самоуважения. Все это перемежалось рыданиями, скулежем и высказываниями в духе «Северус, миленький, ну тебе же это понравится, ну пожалуйста!» и «Ну же, соглашайся, никто никогда тебе такого не предложит!». Минутами Люциус казался совсем невменяемым, и его речь переходила в невнятное рычание, или он захлебывался словами, пугая меня до чертиков, но иногда наступали моменты просветления и восклицания становились более осмысленными. — Северус, что же это такое? Я не могу больше терпеть! Я умру, да? Когда же это кончится?! Ты ведь сделаешь что-нибудь? — всхлипывал он в один из таких моментов. По его щекам текли слезы, и я ничего не мог поделать — у меня сердце разрывалось от жалости. К несчастью, ни мои чувства, ни сосредоточенность на работе не мешали моему собственному возбуждению: оно не унималось и давно стало болезненным. Впрочем, я не исключал, что Люциус отравил меня зельем через поцелуи. А вот что за зелье… Мне удалось выделить три компонента, но я оказался в полном тупике, потому что два из них являлись компонентами отворотных, а один — сыворотки правды. Я повторил анализ, подозревая, что отвлекся и сделал что-то неправильно, но результаты вышли те же самые. Меня охватило чувство полного бессилия. Я не мог дать Люциусу антидот к афродизиаку, потому что противоядием к тому, что он принял до моего зелья, был афродизиак. — Ты наказываешь меня? — заговорил вдруг Люциус. — За Уилкса? Не надо было говорить ему, чтобы он отстал от тебя! Что? Я уставился на Люциуса, но расспрашивать его было бесполезно, потому что он застонал, пытаясь побиться головой о край кушетки: — Северус, пожалуйста, ну сделай же что-нибудь! Трахни меня хоть как-нибудь, наконец! Как ни странно, именно этот вопль, хотя я все еще был в смятении от заявления Люциуса относительно Уилкса, помог найти решение. Я вспомнил, что уже встречал рецепт с такими компонентами, когда раздумывал, какое отворотное сварить для Уилкса. Тогда я не осуществил эту идею: Уилкс и так презирал меня, нетрудно предположить, что усиление негативного отношения ко мне принесло бы негативные последствия в первую очередь для меня самого. Прежде чем искать книгу, я сходил в душ и наскоро снял напряжение, а затем опрокинул на себя на всякий случай наколдованное ведро воды со льдом. Стало терпимее. Потом, тщетно стремясь сдержать теплое чувство, разрастающееся в груди, — Люциус спас меня от Уилкса! — вернулся к стеллажам в гостиной. Книга «Приворотные и отворотные» обнаружилась там же, куда я и поставил ее сто лет назад. Рецепт меня не очень порадовал — противоядие придется варить несколько часов. С другой стороны, теперь я знал, с чем мы имеем дело, и мог облегчить страдания Люциуса хоть на сколько-то. Вернувшись в лабораторию, я порылся в своем шкафчике со старыми запасами и вытащил крошечный флакон с синеватой жидкостью. Потом снова распаковал аптечку. Люциус, сообразив, к чему я клоню, попытался протестовать. — Нет, нет, я не буду! Я не позволю тебе оттолкнуть меня! Ты должен меня… Я уже привычно заткнул его Силенцио и, заморозив челюсть, вылил в рот один за другим два антидота. Потом провел диагностику, снял чары и в изнеможении опустился на край кушетки. Если и сейчас он!.. Но Люциус молчал. Потом встал, тщетно попытался удержать мантию, сползавшую с плеч, хватаясь руками за все, что попадалось по пути, и, уронив пару вполне себе годных склянок, добрел до раковины и поднес два пальца ко рту. — Имей в виду, — предупредил я, — у меня нет других антидотов. Это подействовало. Люциус сунул лицо под воду и прополоскал рот. — Мерлин мой, какая мерзость! Ты… Если ты когда-нибудь хоть кому-нибудь… — он метнул в меня взгляд, не обещавший ничего хорошего. Я хотел съехидничать: «Как ты себе это представляешь?!» — но сделал скидку на его состояние и просто кивнул. Люциус вернулся на кушетку и закутался в мантию. Еле слышный стон сказал мне все, что я хотел знать. — Ты все еще испытываешь желание, не так ли? — Это надолго? — Не могу знать наверняка, но, полагаю, на несколько часов. — Если это предложение услуг, Северус, то на этот раз я обойдусь без твоей замечательной помощи! — выплюнул он. И сунул руку под мантию. — Ты никогда не думал, Люциус, — понаблюдав за его движениями, спросил я, — почему никто не покупает и не варит афродизиаки для самого себя? Он не слушал, продолжая отчаянно работать рукой. Я ждал еще минут десять, пока из его глаз не потекли слезы. Потом осторожно приблизился, сел рядом и заменил его руку своей.