Шёлковая лента

      Ранним утром, едва солнце вылезло из-за горизонта, царь со своей верной опричниной направился в церковь на утреннюю службу. В тёмных рясах, со свечами они прошли в главный зал и выстроились перед алтарём. Главный священнослужитель — митрополит Филипп начал зачитывать молитву. Все внимательно слушали и вникали в каждое слово священника.       Когда служба закончилась, все такой же процессией направились обратно. Фёдор немного задержался. Опричник подошёл со свечой к иконе Николая Чудотворца. Встав на колени перед святым, он сложил ладони вместе, и держа свечу, стал шептать молитву. Филипп за этим внимательно наблюдал. Потом, как бы невзначай, оказался неподалёку от опричника. Став возле соседней иконы, он стал прислушиваться. Услышал он лишь конец молитвы: — Господи, помоги рабу своему, Фёдору, оступившемуся на пути своём предначертанном, стать на путь истинный. Аминь. Опричник перекрестился, встал, поставил свечу святому и посмотрел на священника. — О чём же ты просил Николая Чудотворца? Помощи у него просят те, кого оклеветали, а ты что? Клевета - твой удел. — Молил Святого, чтобы всякие священнослужители не совали свой нос не в своё дело. — Как ты смеешь так со мной разговаривать? — возмутился Филипп. — Я могу позволить себе куда больше, чем ты. По статусу не подходишь. — Надменно ответил Басманов. — И чем же твой статус лучше? Ты всего-то кравчий. Не зазнавайся. В церкви находишься. Постыдись Святых! — А я не про кравчего — игриво произнёс тот. — Ты про мужеложство, поганец, смеешь здесь говорить?! — Заметь, Филь, ты сам об этом сказал. Я имел в виду то, что я командую войсками на юге. Каждый думает в меру своей испорченности, не так ли, а? Митрополит побагровел от злости, полушёпот произнёс: — Не смей так ко мне обращаться, щенок! Пошёл вон отсюда! Бесстыдник! Как можно в святом помещении такое говорить?! Прочь! — Он схватил Фёдора за шкирку и повёл к выходу. — А ну руки от меня убери, не смей ко мне прикасаться. Да кто ты такой вообще? Права не имеешь. — Вырываясь провопил он. Со злостью, освободившись от цепких рук священника, он поправил рясу, недобро глянул на Филиппа и сказал смотря прямо в глаза: — Запомни этот день. Ты совершил роковую ошибку. Тебе это аукнется. Прощайся со своим местом. — Он вышел из церкви и двинулся ко двору государя.                   *                  *                  *       Царь сидит за столом. В руке он теребит перо. Напротив стоит Малюта, справа от царя Алексей Басманов. Они оживлённо о чём-то беседуют. — Как мне доложили, с востока, за лесом татары разбили свой лагерь. Небольшой. Человек на тридцать. — И как давно? — Не отрываясь от письма спрашивает Иван. — Судя по укреплениям, дня два они уже там. — И почему я об этом узнаю лишь сейчас? — Его грозный взгляд устремляется на Басманова сквозь густые, нахмуренные брови. — Моя вина, Государь. Татары ничего не предпринимают. Просто обживаются пока. — Когда они обживутся, у нас будут большие неприятности. Нужно устранять проблему на корню. — Вмешался Григорий. — Полно, раз нам ничего не угрожает, чего шуму наводить? Алексей Данилович, пошли какого-нибудь опытного мальца, пусть наблюдает и докладывает обо всех действиях татар. — Будет сделано, Государь. — Воевода отвесил поклон, а Малюта насупился. — А может Максимку моего отправить? Он хлопец хороши тихий, его и не приметят чуть что. — Вдруг оживился Григорий Лукьянович. Царь задумался. Ухмыльнулся, потом одобрительно кивнул.       Раздался стук в дверь. В комнату вошёл Фёдор. Низко поклонившись, произнёс: — Здрав будь, Государь. — Тот мельком на него посмотрел, а Фёдор занял своё место слева от царя. — Что я пропустил? О чём разговор вели? — Татары за лесом. — Что ж это? Так надо им показать, где раки зимуют. Что они забыли здесь? Государь, а пошли меня с десятком ребят, мы быстро эту нечисть восвояси отправим. — Воодушевлённо сказал Фёдор. — Остынь, Федя. Мы порешили слежку вести за ними вести. — Опричник наигранно надулся, но ничего не сказал. Иван закончил писать что-то на бумаге, свернул лист в трубку, обернул вокруг него нить, потом взял свечу, стоящую на столе, накапал на концы нити воска, перстнем на указательном пальце правой руке сделал оттиск на нём и обратился к Алексею: — Есть вести из Литвы? — Да, Государь. Мы смогли захватить несколько крепостей, тем самым подобрались ближе к цели. — Молодцы. Жаль, что Никита так и не заключил договор, сейчас бы не пришлось воевать. Это так не кстати. — Он вздохнул. — А у тебя что, Григорий Лукьяныч? — У меня… — Начал было он, но Фёдор его прервал. — Ой, Государь, ну что у него может быть? Ничего интересного, опять будет нудить про то, как его псы обход делали. Одно и тоже. Порой кажется, будто он один текст выучил и толкует о нём постоянно. Я могу за него рассказать. Лучше послушай меня, я такое слышал! — И что же ты такого, Федюша, слышал? Рассказывай. — Лицо Малюты побагровело, но он промолчал. Басманов же, довольный результатом, игриво откинул волосы с лица и миловидно улыбнувшись начал: — Митрополит Филипп… — Его рассказ был прерван стуком в дверь. Не дождавшись ответа, в покои государя влетел стражник. Малюта отошёл к Алексею, чтоб рассмотреть слугу. — Царь! — переводя сбившееся дыхание начал он.- Там у ворот гонец. К Вам просится. — От кого? — От татар, Государь. В комнате повисла тишина. Фёдор удивлённо переглянулся с отцом. — Пустить? — Пусти. — Царь приосанился и стал ждать. Никто не посмел нарушить молчание. Через пару минут в дверях показался гонец. Зайдя, он низко поклонился, осторожно подошёл к столу и положил письмо на край, после вернулся назад и ещё поклонился. — От кого пожаловал? — От Тимерхана — пролепетал он и ещё поклонился. Малюта прыснул, но под суровый взгляд государя стих и виновато опустил глаза. Фёдор тем временем подошёл к краю стола, забрал письмо и вернулся на место. Вскрыв письмо, он бегло пробежал глазами по содержимому, а после посмотрел на Иоанна. — Ну, Федя, слушаю. Опричник прочистил горло, выпрямился и зачитал вслух: » Я, Тимерхан, визирь Даниф-Батыра, приветствую Великого Царя и поклоняюсь ему. Я прибыл на Вашу землю по указу своего Хана, с целью нанести визит Великому Правителю и обсудить некоторые политические вопросы. К сожалению, не могу оповестить Вас о каких именно вопросах идёт речь, поскольку возможен перехват моего гонца. Надеюсь на Вашу благосклонность. Буду благодарен за Ваш ответ! »       Фёдор осмотрел лица присутствующих. Гонец — худощавый татарин, стоял поодаль от стола. В его глазах читался страх перед Иваном, он с нетерпением ждал ответа царя. Не для выполнения поручения, а для того, чтоб скорее покинуть это зловещие место. Нередко, татарские гонцы не возвращаются от Иоанна. За то его и прозвали «Грозным». Малюта сверлит глазами пол, отец же весьма озадачен услышанным. Царь, насупившись, облокотил голову на руку и погрузился в раздумья. Тишина повисла на добрых пятнадцать минут, после тишину разрезал властный голос царя. — Что ж, Я принимаю просьбу о визите. Через два дня, я пришлю своего гонца с датой и временем.       Он размашисто черканул на письме пером, после свернул и накапав воска, сделал оттиск перстнем. Фёдор успел увидеть написанное царём раньше, чем тот свернул лист. Государевы чернила были куда ярче чернил в письме. Его поистине царский почерк на фоне мелких строчек выглядел так, будто слова, дописанные им, гласили о смертном приговоре. «Ответ через 3 дня.»       Басманов задумался. Кажется Государь, разговаривая с гонцом сказал, что письмо придёт через два дня, а не три. Но промолчал. Царь ткнул его в бок свитком. Опричник взял письмо и передал его гонцу. Тот признательно кивнул Фёдору, потом поклонился царю и спешно покинул покои правителя. Как только дверь за гонцом закрылась, Иоанн облегчённо откинулся на спинку стула. Фёдор хотел бы утешить царя, но не при этих людях. Перед отцом стыдно, а Малюте не полагается лицезреть подобное.       Государь выпрямился, взял со стола раннее запечатанный свиток и протянул его Григорию. — Туда же. — Малюта учтиво поклонился и покинул комнату. — Я услышал, что хотел. Будут новости, сообщай сразу. Можешь быть свободен. По поводу приёма мы поговорим позже, я приглашу вас. — Алексей отвесил поклон и поспешил удалиться.       Фёдор молча обошёл Ивана со спины, его руки спустились по плечам государя, попутно разминая их. — Так что ты там говорил про Филиппа? Что он уже на творил? — Ах, Филипп… Совсем забыл, Государь. — На его лице расцвела зловещая улыбка — Я сегодня задержался в церкви после службы и случайно подслушал разговор митрополита с князем Щенятевым. — Он вернулся?! — изумлённо спросил царь. — Да, Государь, уже с неделю как. — Почему я обо всём узнаю последним?! — вдруг вскипел царь. — Не я ли должен узнавать обо всём первым?! Почему я получаю известия после своих слуг?! — Об этом все знают, я думал, Государь обо всём давно знает без меня… — Спокойно произнёс Басманов. Характер царя походил на спичку: вспыхнув, он быстро гас. Иван вздохнул. Уже успокоился. — Оповещай меня обо всём. О всех мелочах. Я должен знать всё. — Конечно, мой Повелитель. — Фёдор, не разрывая зрительно контакта отвесил поклон. Опричник продолжил ненавязчиво разминать плечи — Так вот, кажется Филипп задумал против тебя идти. — Осторожно произнёс он. — Что?! Измена?! Что ты слышал, Федя? Каждое слово знать хочу. — Последние слова он произнёс полушепотом, притянув опричника за плечо к себе. — Он тайком говорил с князем. Оглядывался постоянно. Я слышал только кусочек разговора, но думаю его будет достаточно. Филипп сказал, что желает отправить письмо за границу, но так, чтобы его не перехватили. Князь его слушал, но ничего не говорил. Мне кажется, он желает отправить письмо в Литву. Вряд ли поболтать с другом. Может быть… — он отстранился от царя и облокотился на спинку стула. Иоанн глаза не сводил с Басманова, жадно впитывая каждое сказанное им слово. — Что может быть? Что он ещё сказал? — Может быть, он хочет написать Сигизмунду? Что-то сообщить. В конце концов, он не последний человек при тебе. — Что ты ещё слышал? — Ох, не успел больше услышать — он вдруг сделал страдальческое лицо и наигранно, жалостно продолжил — он как только меня заметил, за шкирку схватил, кричать начал. Мол не суй свой нос не в своё дело. Сказал, что не ровня я ему. Мол я клевещу. Попрекнул тем, что я мужеложец, за грудки хватал, а после вышвырнул из церкви.       Лицо царя после сказанных слов вдруг побагровело. Он молчал, но его мелко трясло от злости. В дверь постучали. Аккуратно заглянув, зашёл Годунов. — Здравствуй, Государь. Как поживаешь? Я только из Москвы. Вестей никаких. Меня кратко ввели в курс дела. Я слышал, что сегодня гонец приходил. Царь коротко кивнул. Злоба не отпускала его. Борис напрягся, но продолжил. — Я думаю, что не стоило соглашаться на приём. Татары хитры, это может нам аукнуться в будущем. Может следует отправить гонца с отказом?       Царь вдруг вскочил со стула так, что тот опрокинулся, зацепившись за полы одежды. Фёдор отскочил в сторону. — Как ты, пёс, смеешь перечить моему слову?! Кто я такой по-твоему?! — Мужчина вдруг испуганно ссутулился, он не ожидал, что государь будет в таком гнусном настроении. — Государь, прости меня, бес попутал — Пошёл вон! — прокричал Иван. Годунов поспешил удалиться, Фёдор тем временем поднял стул. — Ты остынь, Государь. Вот, присядь. — Он указал на стул. Иоанн устало опустился. Басманов игриво улыбнулся, после медленно сел ему на колени. Обвил руки вокруг его шеи. Царь потёр переносицу. — Что мне прикажешь делать с этим? Сколько не пытаюсь я вывести измену с земли русской, ничего не получается. Эта зараза всё появляется и появляется. Скажи, Федя, что мне сделать с Филиппом? Он неподобающе обходился с тобой, свет моих очей.       Фёдор улыбнулся. — Я не знаю, мой Государь. Как я могу тебе говорить, что делать и как выводить измену. — Не слушай то, что я говорю Борису. Ты не он. Твоё положение куда выше, чем у него. У тебя есть козырь в рукаве. — Он провёл рукой по его спине. Басманов закатил глаза от наслаждения, попутно улыбнувшись. — Я сделаю всё, что ты попросишь, душа моя. Хочешь отстраню его на время? — На время? — Он главный митрополит, я не могу без явной причины отстранить его. Как бы мне не хотелось. Бояре поднимут бунт. — Ладно, отстрани. — помрачнев ответил Фёдор. — Федя, неужто обиделся? Не расстраивайся. Тебе не к лицу грусть. Улыбнись мне — Басманов пару мгновений недовольно смотрел на царя, скрестив руки на груди, но под выжидающим взглядом любовника всё же смирился и улыбнулся. Царь рассмеялся. — Какой же ты у меня ранимый, Феденька. Давай жалеть тебя буду.       Руки Иоанна скользнули по бёдрам опричника. Басманов вовлёк его в страстный поцелуй.