Этернализм

      Новости о гибели Грин-де-Вальда от рук простых студентов распространились повсюду за пару недель. Не было такого волшебника, который бы не был в курсе его участи. Мягко говоря, не все были довольны таким поворотом. Оставалось много сторонников идей Грин-де-Вальда, но после прекрасной демонстрации на Рождественском балу, на котором 80% гостей погибло, было ясно, что будет с протестующими. Бунтарей в новом государстве не жаловали и недовольных сразу же отправляли на перевоспитание (в ссылку).       Самым первым, конечно, после бойни в Малфой-Мэноре, было извещено Министерство. Настоящим сюрпризом стал визит Министра Магии Леонарда Спенсера-Муна собственной персоной к ним домой. Он постучал в дверь поместья Реддлов, известив их, что каждый участвующий в опасной операции будет награжден Орденом Мерлина первой степени. Гермиона была, мягко говоря, шокирована и не знала, что сказать, но в итоге сдалась под напором Тома и согласилась.       Сама церемония состоялась примерно через неделю в самом большом зале Министерства. К большому удовольствию Тома и смущению Гермионы, там присутствовали самые могущественные и влиятельные ведьмы и волшебники не только Великобритании, но и Европы, и даже континента. Всем хотелось поговорить с юными героями, особенно журналистам и фотографам из «Ежедневного пророка». Они были не такими надоедливыми, как Рита Скитер, слава Мерлину, что она еще даже не родилась, но все равно как назойливые мухи не давали и шагу ступить.       Все переменилось, когда они вернулись в школу в январе. Их встречали, как героев. Волшебный мир, - это вообще одна большая деревня. Шепнул что-то в одном конце села, а в другом уже через час обмывают тебе кости. Тут так же, сохранить в тайне что-то очень тяжело. Особенно когда об этом трубят все мировые газеты. Не было ученика, который бы не слышал об их подвиге. Куда бы они ни пошли, люди поздравляли их, то с орденом, то с победой, то просто благодарили, некоторые даже просили автограф. Они стали настоящими знаменитостями Хогвартса. Даже среди учителей. Слизнорт вообще ходил как отполированный галеон, при каждой удобном случае упоминая их поступок.       Одним из немногих учителей, не обращавших на них внимания, был Дамблдор. На самом деле, он пытался сделать прямо противоположное. Их профессор Трансфигурации очень внимательно следил за ними, особенно за Томом. Гермиона не могла не заметить, как его лицо побледнело однажды, когда Том достал из мантии Бузинную палочку. В тот день он отменил все занятия и заперся в своих апартаментах.       В то время как Том и остальные Вальпургиевы Рыцари наслаждались славой и вниманием, которые они получали, Гермиона находила это смущающим и изо всех сил старалась слиться с обстановкой. Это был не первый раз, когда она подвергалась такому интересу, уже будучи хорошо известной как лучшая подруга Гарри Поттера. История повторялась.       Она до сих пор помнила всю ту боль, которую повышенный интерес к её персоне принес ей на первом четвертом курсе. Всю ложь, которую Рита Скитер сочинила о них с Гарри. Эта журналюга тогда настроила против неё многих людей, даже тех, кого она считала близкими друзьями. Меньше всего Гермиона хотела, чтобы это случилось с ней снова, поэтому она избегала фотографов, не давала автографы, отказывалась от интервью и пыталась как можно больше сосредоточиться на учебе.

***

      Был поздний вечер, когда Гермиона снова выскользнула из своей спальни в темный коридор, что уже стало обычным явлением, и украдкой пробралась к классу Защиты от Темных Искусств.       Она прошла мимо Тома, который в тот вечер дежурил. Каким-то образом Том всегда чувствовал ее, несмотря на Дезиллюминационные чары. Гермиона не понимала, как ему это удавалось. Позволив ему развеять свои чары, она снова появилась перед ним. — К дедушке? — спросил он.       Гермиона кивнула. — И, надеюсь, наверстать упущенное, — объяснила она. — У меня висит долг в виде эссе, которое я не смогла закончить во время из-за того, что все забрасывали меня вопросами и автографами.       Том понимающе кивнул. — Постарайся не ложиться спать слишком поздно. Не годится, если ты заснешь на уроке, — поддразнил её парень.       Она закатила глаза. Как будто реально заснет. За все время, что она училась в Хогвартсе, а это 13 лет, она ни разу не спала на уроке. И Гермиона не собиралась побивать этот рекорд, несмотря на её тягу ко всему подобному.       Тем не менее, она знала, что он просто беспокоился о ней. Гермиона благодарно ему улыбнулась. — Не волнуйся. Профессор Реншоу позаботится о том, чтобы выставить меня при моем первом зевке.       А затем, быстро клюнув друг друга в губы, они разошлись.       Гермиона не стала снова накладывать на себя чары невидимости, так как находилась совсем недалеко от класса. Быстро оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, она проскользнула в кабинет.       Профессор Реншоу на этот раз действительно сидел за своим столом в классе, к ее большому удивлению. Обычно он предпочитал проводить ночи, расслабляясь в спальне или гостиной под музыку и с кубком крови. — Похоже, ты создала себе хорошую репутацию, Гермиона, — обратился к ней Реншоу, не отрываясь от бумаг на столе. — Как возобновились занятия в школе, не было ни дня, когда бы о ваших достижениях не говорили в коридорах.       Гермиона вздохнула и села за одну из парт напротив него, расставляя свои учебные принадлежности. — Да, вообще это очень нервирует. Почему же я раньше не ценила своё личное пространство?!       Реншоу издал тихий смешок, но больше ничего не сказал.       Увидев, что он занят, Гермиона сразу же принялась за собственное эссе.       Эссе, в частности, было посвящено Древним рунам, предмету, который, по ее мнению, может понадобиться ей в алхимии. Она уже выбрала, по какой именно руне писать сочинение, и собрала несколько книг для необходимых исследований, так что основная работа уже была проделана.       Через полтора часа Гермиона закончила, как и профессор Реншоу. Взглянув на настенные часы, она увидела, что почти полночь. Было бы лучше уйти прямо сейчас и попытаться уснуть, но это было заранее проигрышное дело.       Гермиона хотела кое-что обсудить, но никак не решалась задать вопрос, вместо этого ковыряя свои ногти. — Это когда-нибудь проходит? — спросила она. — Чувство вины, связанное с осознанием того, что ты лишил жизни другого человека?       Профессор поднял на Гермиону темные печальные глаза, внимательно рассматривая девушку и тщательно обдумывая вопрос. — Нет.       Это было то, чего она боялась.       Произошедшее на Рождественском балу, зацепило не только Гермиону, а всех троих. Оно и понятно. Какие бы цели они не преследовали, какими бы добрыми не были бы их намерения защитить магический мир, избавиться от монстра, развязавшего кровопролитную войну, в ту ночь они стали причиной смерти многих людей, некоторых даже убили своими собственными руками. Тогда, в той суматохе Гермиона ничего не чувствовала и не понимала, но уже позже дома, когда она позволила себе расслабиться и ее разум начал добирать кусочки к общему паззлу, Гермиона ощутила оглушающий удар под дых. Ее руки были в крови.       Абраксас пострадал больше всех. Он был обременен тем фактом, что убил собственного отца, о чем его мать не забывала ему напоминать почти каждый день. Миссис Малфой стала подобием самой себя, зомби с разбитым сердцем, открывающей рот только для приемов пищи и для рыданий во время истерики. Она просыпалась в слезах и засыпала в них же, не способная увидеть очевидного. Гермиона видела, как это день за днем убивало Абраксаса, но она ничего не могла сделать, чтобы облегчить его бремя. Он сам навлек это на себя. Она могла только надеяться, что Гера сможет ему как-то помочь.       А Том… Смерть Грин-де-Вальда от его собственных рук что-то в нем разбудила. Он стал нервным, и тянулся за палочкой всякий раз, когда что-то заставало его врасплох. Гермионе в какой-то степени это даже принесло облегчение: он не стал бездушным монстром. Том что-то чувствовал, и если не сожалел, то хотя бы думал об этом. — Я была не так хорошо подготовлена к миссии, как думала. Слишком самоуверенная. — Никто никогда полностью не готов отобрать жизнь.       Его слова не облегчили вину, тяжелыми цепями обвившую её сердце, да Гермиона и не надеялась на это, зато они наполнили ее каким-то странным покоем. Он понимал её даже лучше чем она сама. Это заставило Гермиону осознать, насколько тяжелыми были чувства вины и горя, испытываемые её дедушкой.       Покачав головой от таких удручающих мыслей, она встала из-за стола и подошла к нему, чтобы встать рядом. Словно сердцем почувствовав, в чем она нуждается, он обнял хрупкую девушку за плечи и притянул к себе. Гермиона удивилась этому жесту, поскольку он никогда не позволял себе нежности, но вскоре она расслабилась в его крепких объятиях. Радовало то, что профессор Реншоу с годами всё больше доверял ей и принимал в свою семью. — Над чем вы работаете? — спросила она, меняя тему разговора и просматривая бумаги на его столе. Они совсем не были похожи на домашние задания студентов. — А, это заявления возможных кандидатов, которые заменят меня в следующем году, — объяснил он, убирая руку, чтобы привести в порядок кучи бумаг. — Директор поставил передо мной задачу выбрать одного. — Вы увольняетесь? — глаза Гермионы расширились. — Я вообще собирался довольно давно. Задержался тут из-за одного моего вездесущего родственничка, — он посмотрел на нее с хитрым прищуром.       Гермиона подозревала, что он уйдет на пенсию. Наверное, именно поэтому она никогда не встречала его в Хогвартсе в своем времени. Мысль о том, что он остался специально ради неё, грела душу и сердце, заставляя проникнуться к своему родственнику еще большей симпатией, но всё же огорчало то, что дети лишатся такого замечательного преподавателя. Да и это был последний год Гермионы в Хогвартсе, а это означало, что ночные посиделки с дедушкой подойдут к концу. Она с сожалением проследила за его макушкой, которую даже не успела тронуть седина, наклоняющуюся то в одну сторону, то в другую. — Что вы планируете делать? — Я еще не знаю, — признался профессор, поворачиваясь к ней лицом. — А ты? Я слышал, что Слизнорт возлагает на тебя большие надежды. — Вообще я хочу взять годичный отпуск после выпуска, чтобы путешествовать и расширить свои знания об этом мире, — объяснила Гермиона.       Он поднял одну густую бровь. — Я полагаю, Реддл пойдет с тобой? Хотя он даже не пытался скрыть свое отвращение к этой идее.       Гермиона хихикнула, закатив глаза. Снова он стал гиперопекающим отцом. Дело было не столько в том, что он не любил Тома, сколько в том, что у него был консервативный взгляд на романтику и на то, как следует ухаживать за девушкой. Том, конечно, в его рамки не попадал. — Том останется в Великобритании. Теперь, когда Грин-де-Вальд побежден и у него есть Бузинная палочка, его следующая цель — Министерство. Он хочет, чтобы я осталась и помогла ему, но… У меня свои планы. — Ты конечно же не собираешься путешествовать в одиночку, так? — нахмурив брови и наклонив голову, с подозрением спросил Реншоу, в прочем, тут же всё понял по скептическому выражению лица Гермионы. — Нет, ты сильная и молодая ведьма, но мир всё так же опасен. Не забывай про тех, кто в силу своей природы не сможет себя контролировать.       Гермиона поняла, что он имел в виду себе подобных. Но как бы она ни была тронута тем, что он опасается за ее безопасность, она, в отличие от него, была совершенно спокойной. — Ну, вы можете присоединиться ко мне. Таким образом, я всегда буду в безопасности, — предложила Гермиона с ухмылкой.       Реншоу на серьезе обдумывал это несколько мгновений, стуча пальцами по столу в незатейливой мелодии и время от времени кидая на неё задумчивые взгляды. — Нет, — покачал он головой. — Я только помешаю твоим путешествиям, учитывая мой ночной образ жизни.       Ах, да... Она забыла об этом... Они не смогут путешествовать днем. — И что? Я слышала, что Париж красивее ночью.       Он одарил ее странным взглядом, как будто не мог поверить в то, что услышал. Его присутствие немного усложнило бы ситуацию, пришлось бы кое-что изменить, но Гермиона была никак не против. — Ты согласна путешествовать с вампиром?       Она бросила на мужчину предупреждающий взгляд. — Мне все равно, вампир ты или нет. Ты мой дедушка и единственная семья, которая у меня осталась. Если бы не хотела, то не предложила бы.       Он вздохнул и провел рукой по своим густым темным кудрям. Его разрывали противоречия, и Гермиона ясно видела боль и страх за них обоих в его глазах. — Хорошо, я согласен сопровождать тебя, — наконец смягчился он. — Можем добавить в наш план ещё пару мест, в которых я хотел бы побывать снова?       Она удовлетворенно улыбнулась. Гермиона надеялась, что он согласится. Она сильно боялась того, что со своим выпуском, потеряет с ним постоянный контакт и связь. И теперь она не позволит ему ускользнуть в тень, бросив её одной, даже ради её собственной безопасности, коим аргументом обычно отбивался профессор. — Теперь я с нетерпением жду отъезда.