Сборник драблов по Пиранези

Пиранези до сих пор преследовал меня. В лёгком бризе недалеко расположенного озерца и утиных перьях, принесённых прямо под остроконечные, лакированные туфли. В маленьких бусинах-жемчужинах, от которых отказываться значило предать самого себя. Отказаться от существенной части жизни, от тех молчаливых статуй и белоснежных стен Дома. Отдаленная, понимающая грусть омывала меня в первые дни нахождения, осмысливания в новом и страшном мире. Я, как ребенок, слепо следовал, изучал, присматривался и принюхивался ко всему, что было мне незнакомо. Иногда вмешивался Мэтью, но послания были настолько слабы, что мне не всегда удавалось распознать их. Но всегда был он. Пиранези. Следующий и не оставляющий меня ни на шаг. Появляясь и пропадая с большим количеством вопросов и таким же количеством молитв. Первые, совсем невинные — ему хотелось побольше изучить местную одежду. Последующие... включали больших трат на его желания. Все начиналось, как и всегда, совершенно невинно. Маленькие кольца, редко браслеты. И я не возражал. Может, из-за вины за те снятые с волос украшения. Он знал, что от жемчужных бусин в волосах нужно было избавиться, как и от коралловых веточек. Но не готов был расставаться с ними полностью. Иногда, смотря в бусину на перстне или браслете, я мог видеть его. Тот смотрел сквозь дымку с тревожной радостью, рассматривал меня в ответ и краем губ улыбался, стоило зацепиться за какие-то новые бессмысленные побрякушки. Все это было бессмысленно для меня, но не для Пиранези. "Все ещё носишь мрамор под сердцем?" — спрашивает меня Мэтью Роуз Соренсен. Он заимел голос совсем недавно. Мэтью Роуз Соренсен проснулся больше месяца назад и был настолько слаб, что мог, как Пиранези, подавать мне знаки. То спрячет любимые побрякушки Пиранези, из-за чего он будет немного паниковать, или решит отменить назначенные мною дела. То, немного окрепнув, стал вмешиваться в привычный, выверенный уклад, лениво барахтаясь в моем сознании, решая, как ещё обратить на себя внимание. Прорезавшийся голос не был для нас с Пиранези неожиданностью. "Рано или поздно, — говорили мы себе, — Мэтью Роуз Соренсен проснулся бы." Я никак не ответил на этот вопрос. Вести с ним беседы всегда было утомительно, не считая того, что узнавать что-то новое о себе казалось прекрасной платой за утомление. Мэтью Роуз Соренсен, если и слышал мои мысли, то никак не высказывался. Тешил лишь свое самолюбие за счёт восторга в глазах Пиранези, часто расспрашивающего о чем-то его волнующем. Это всегда было забавно, чувствовать, слышать, иногда видеть, как эти двое узнают все больше друг о друге. Как два разных мира сталкиваются в одном разуме; мягкие волны и высокие застеклённые здания. Пиранези всегда сглаживал острые углы Мэтью Роуз Соренсена, а тот в свою очередь становился более спокойным, что значило ещё одна тихая ночь без кошмаров. Последние (кошмары), часто преследовали меня ночью. Я все связывал это со внезапным появлением Мэтью Роуз Соренсена, и на то было несколько причин (даже здесь Пиранези не покидает меня в своей любви писать списки): 1. Это случилось месяц назад. В Месяц, Когда Я (Пиранези) Нашел Записку, в 14 день этого месяца, то до прошлого времени Я не видел Кошмаров. А это значит, что с приходом предвещающей Записки появились кошмары. 2. Сперва была лишь тревога, но, возможно, она появилась в тот период, когда Мэтью Роуз Соренсен начал медленно просыпаться. Как Я не понял этого раньше? 3. Самое очевидное, Мэтью Роуз Соренсен сам жаловался на кошмары в своем прошлом. Цитирую:"...Неужели они не оставили меня даже спустя время?" (Это была моя первая мысль после тревожного пробуждения в день Уходящей Луны) Ответ, думаю, не нуждается в объяснении. Эта ночь должна быть другой, в этом я был уверен. Подобной уверенности я не чувствовал с того времени, как покинул Дом, и был точно уверен, что эта уверенность принадлежала Мэтью Роуз Соренсену, но тот тактично молчал. Принимая его молчание за хороший знак, я устало снял ботинки, переоделся в домашнюю одежду и залез под одеяло. Кто-то нашептывал мне:"Спи спокойно." — и кто-то другой добавил, —"твой сон хранят безмолвные статуи." Эта ночь была без сновидений.