Ненависть. Ненависть. Одна только ненависть. Он ею питается. Он ею пропитан насквозь. Он ненавидит Райдэн Эи, которая создала его. Он ненавидит Микоси Нагамасу, что принял его к себе, а после отрëкся из-за первой большой провинности. Он терпеть не может всех этих фатуи и Царицу, надоедливую во всех отношениях, маразматичную, истерично больную, нездорово живую, но, в то же время, безвозвратно мëртвую, как и он сам. Ненавидит обычных людей, остальных Архонтов и всех носителей глаза Бога. Он ненавидел весь этот проклятый мир и всë, что находилось за его гранями, но больше всего он всегда ненавидел именно себя. И на это было уйма причин.
Куникудзуси не человек и никогда им не станет. Он знал это с самого начала. Он проснулся с этой мыслью в голове, когда могущественная Райдэн Эи впервые взирала на него. Зачем-то она наделила его разумом. Зачем-то оставила его в живых. Ненужное изобретение, пробная партия, черновая версия. У него должна была быть еë душа — как-никак она создавала куклу по своему подобию. Но от неë ему досталось только одно — боль непонятного для него происхождения, струящаяся из груди, пронизывающая всë тело. Боль потери, которую он никогда не мог постичь сам, но уже родился с ней, уже был обречён её кровоточащим несчастьем. Эи просто поделилась с ним, а сама почувствовала временное облегчение — апатию. Вот только обычно апатия обозначает одно — смерть.
И она дала ему НЕЗАУРЯДНЫЙ ум — Куникудзуси считает, что так она решила поиздеваться над ним ещë сильнее, ведь то, что она его создала — было недостаточно. И, о, Архонт, как же ему хотелось отомстить. Не только самой Эи… Но также, он всегда считал, что все его обидчики заслужили отомщения, что даже те люди, которые не причастны к его горестям, ни в чëм неповинные люди, они тоже виноваты. Почему? Потому что никто никогда не жалел его и не пытался понять, видел в нëм всë только злое и неправильное. Но кто диктует правила в этом мире? Кто такой наглый, что посчитал себя выше Скарамуччи, Сказителя, шестого по счëту предвестника фатуи? Кто для него может быть указом? Только он сам.
Он ненавидел себя за желание быть человеком. Простым, возможно, тупым, без особого замысла, родившимся от человека, возможно, по случайности. Да, всë перечисленное не кажется ему столь уж прекрасным, в какой-то степени он даже рад своей силе, которую обрëл, своему влиянию на историю Тейвата, на других людей, на ход событий, даже на «вышестоящих». Ему нравится собственная смышлëнность и проницательность, но кое-что всë-таки у обычных людей было такое, что Куникудзуси никогда не объяснит, если сам не прочувствует. А ему очень хочется!!! Если бы его спросили, хотел бы он на один день стать обычным человеком, жить с кем-то в одном доме и одной семьëй, он бы согласился… Конечно же, чисто в исследовательских целях, конечно же, дело совсем не в се...... Нет, не в этом.
Дотторе говорил ему, что сердца людей (и Архонтов тоже) способны как усилить носителя, так и уязвить. Риски были миллион раз просчитаны, обдуманы, но Сказитель хотел во что-то верить, если звëзды больше не привлекают его внимания. Ничего не могло завладеть хотя бы одним действительно стоящим мимолëтным взглядом его кобальтовых глаз.
Но Скарамучча искрился от одной лишь мысли о том, что у него есть сердце! Вырывающееся из груди, рвущееся наружу, стучащее, напоминающее о себе! И стучать оно будет столько, сколько предначертано ему судьбой. Красивая сказка, о которой он сможет всем поведать. Красивая сказка, в которой его полюбят абсолютно все и будут восхвалять до потери пульса. Это ли не мечта?
Иногда фатуи думал, что, как говорили другие, он такой злой, потому что бессердечный. Это тоже его гневало и совсем не делало уникальным. Только вот… Он не чувствовал ничего, кроме боли и злорадства. Он понимал разницу между «добром» и «злом», с гордостью мог относить себя ко второму, но он не ощущал… не мог прочувствовать то же самое, что открыто и дозволено обычным смертным.
Сказитель всегда смотрел на других и видел, что отличается. Конечно, когда он стал старше и мудрее, он стал кичиться своей неповторимостью, но, по правде сказать, он просто храбрится. Раньше, да и сейчас, это задевало его, вводило в ступор, недоумение. Он научился подбадривать себя, потому что у него никого не было. И он из тех людей, что считают лучшей защитой — нападение. С течением времени, он усовершенствовал свою «тактику», и теперь уже не просто «оборонялся», но и наносил удар первым, устранял возможные неудобства и будущих врагов. И от путешественника он тоже хотел избавиться, дабы предотвратить весьма неприятные последствия этого его «путешествия». Жаль, что не получилось. Уже дважды… Ну, ничего, будет ещё шанс.
Розоволосая жрица, которая не просто позабавила Скарамуччу своим присутствием, так ещё и вручила ему заветное сердце, забрала заносчивого искателя приключений… И у «куклы» уже не было причин унывать, потому что жизнь даровала нечто несравнимое со смертью одного человека. Это была вещь, из-за которой глаза Скарамуччи превращались в мерцающие ураганы, наполненные неописуемой экзальтацией. Радость, он чувствовал еë всем телом, дрожащим телом. В последний раз он так восторгался только звëздам, а после раскрывшимся ему истинным чудесам, преобразовавшимся в потаённые знания. Сейчас… Сейчас все чувства были намного чутче и сильнее.
В один миг, просто держа сердце, принадлежащее когда-то Райдэн Эи, Сказитель осознал своë абсолютное превосходство над всеми существующими людьми. Он подумал, что наконец-то понял основные мотивы Царицы, и что он может вступить с ней в соревнование за остальные сердца Архонтов. Ему было необходимо обладать всепоглащающей мощью, неопровергаемой никакими устоями и властями.
Сила, что обуяла его сознание и тело, стала частью его самого. Это сердце должно принадлежать только ему, для него оно всë ещё «живо». Оно — его новообретëнное оружие. И Скарамучча не может удержать свою пугающую широкую улыбку, похожую на безумный оскал печально известного всем Дотторе.
Но Куникудзуси пока не понимает, не знает, что хитрая кицунэ не с простым замыслом спасти Путешественника так легко вручила ему сердце Эи. Что его новоиспечëнный дар в скором времени окажется его проклятием.